всеми, то не беда, коли  только  за  Ивлевым,
значит, он себя в какой-то момент не так проявил и его могут тихо убрать
и списать на злых чеченов.
   Следует Гурову доложить, полковнику сверху виднее. Котов собрал  свой
сидор, когда стемнело, выбрался на улицу, зашагал к станции. Если Ивлева
будут убирать, то только ночью,  подумал  Котов,  присел  на  поваленное
дерево у дороги. Тогда получится,  я  неделю  грядки  копал  зря,  утром
Гурову сообщу, когда поезд уже ушел. Мало шансов, что именно этой ночью,
да и оперы появились нем, да  чем  черт  не  шутит,  лучше  до  рассвета
обождать.
   Он  устроился  за  поваленным  деревом,  дремал,  звезды   топали   в
предрассветной мгле,  стало  темнее.  Опытный  оперативник  знал,  через
полчаса начнет  светать.  Вдали  прогромыхал  очередной  поезд,  тут  же
донесся  стук  автомобильного  мотора.  Государственная  тачка,  подумал
Котов, частник свою кровную до такого  состояния  не  доведет,  выглянул
осторожно,  увидел  высокую  посадку  приближающейся  машины.  Марку  не
разберешь, но точно не "Москвич".
   Милицейский "УАЗ" пропылил мимо и вскоре где-то за поворотом  заглох.
Значит,  они  его  тоже  ждут,  именно  сегодня,   значит,   располагают
информацией. Не так все просто, днем они  знали,  что  Ивлева  еще  нет,
приезжали проверить неизвестного мужика по соседству. Инстинкт сработал,
от удара не увернулся, не парировал, иначе бы насторожились,  забрали  в
отделение, заперли в камеру, объяснений сколько угодно, тут, возможно, и
похожий по приметам преступник разыскивается, говори что в голову придет
да запирай замок.
   "УАЗ" встал где-то неподалеку, подъезд  "Москвича"  услышит,  следует
перехватить ближе к переезду, лучше у самого шлагбаума.  Котов  выскочил
на дорогу и побежал неторопливо, возраст не тот, надо  сберечь  дыхание,
ведь  с  Ивлевым  предстоит  еще  объясняться.  Он  знал,  до   переезда
двенадцать километров. Казалось, он бежит бесконечно, скоро  Москва,  но
шлагбаума не видно, ноги заплетаются, во рту горько и  сухо.  Неожиданно
загрохотала утренняя электричка, замелькали  окна.  Котов  опустился  на
пожухлую траву, которая чудом выживала между дорогой и  железнодорожным;
полотном, утерся, хотя уже не потел, лицо покрылось  пылью,  он  пытался
облизнуть губы, но слюна тоже кончилась. Он поднялся, мелькнул последний
вагон, шлагбаум начал задирать полосатую шею.
   На той стороне стояли "Москвич" и  два  грузовика.  Котов  шел  точно
посередине. "Москвич" перевалился  через  горбатый  настил,  оперативник
упал на теплый капот.
   Грузовики засигналили, чей-то мощный бас матюгнулся, произнес:
   - Убери эту пьянь или подай в Сторону, иначе я  вас  обоих  в  канаву
задвину!
   - Вам плохо? - спросил Ивлев. Котов  лишь  кивнул,  сполз  с  капота,
забрался в машину. Ивлев юркнул за руль, съехал на обочину.
   - Вода есть? - спросил Котов.
   Ивлев протянул  бутылку  "Фанты".  Сделав  несколько  глотков.  Котов
приоткрыл дверцу, сплюнул.
   - Ивлев Эдуард Александрович, выступали  свидетелем  по  делу  Тимура
Яндиева.
   У оперативников случается, что бывает так мало времени  и  приходится
говорить правду в первозданном виде.
   - Разворачивайтесь, едем в Москву, у вашего цветника вас ждут.
   - Да кто вы такой? - спросил неуверенно Ивлев.
   - Господь Бог! Я сказал, разворачивайся и езжай.
 
Глава пятая 
 
   Гуров отправил Станислава в МУР искать оперативника, который поместил
в камеру агента сразу после теракта и задержания Тимура Яндиева.  Работа
с агентом - архитонкое и  сугубо  личное  дело  оперативника.  Работа  с
камерным агентом сложна и  секретна  вдвойне.  Раскопать  самого  агента
попросту невозможно, а вот  разыскать  опера,  который  данным  вопросом
занимался, теоретически достижимо.
   Таким тонким делом и занимался Станислав Крячко. Валентин  Нестеренко
ежедневно наведывался то к одному свидетелю, то к другому, проверяя, нет
ли новостей, не изменилось  ли  у  людей  настроение.  Бывший  полковник
раскопал двух старых агентов, снабдил деньгами,  направил  в  бандитские
группировки узнать, не появился ли  кто  новый,  схожий  по  приметам  с
мужиком, инструктировавшим Тимура.
   Сам Гуров встретился с давним агентом  Михаилом  Захарченко,  который
держал несколько палаток и был хорошо известен деловой публике в  районе
Масловки и многотысячной толкучки, расположенной  на  Ленинградке  около
здания аэровокзала.
   Главной своей задачей сыщик считал  установление  не  формального,  а
рабочего контакта с ребятами из контрразведки. Здесь можно опереться  на
полковника Кулагина, но он не любил что-либо предпринимать  без  санкции
руководства. А его начальнику генералу Володину опытный сыщик не  верил.
Гуров не мог объяснить свою неприязнь к Володину, и дело не в  том,  что
генерал целовал ниже спины ныне уволенного  Коржанова.  Гуров  постоянно
чувствовал в генерале контрразведки неискренность,  не  профессиональную
хитрость, к которой постоянно прибегали спецслужбы  во  взаимоотношениях
друг с другом, а нечто затаенное и опасное.
   Начальник отдела полковник Кулагин был опытен  и  профессионален,  но
несколько простоват. Сейчас он, сидя  за  рулем  служебной  "Волги",  на
площади Маяковского свернул на Брестскую и  попал  в  "пробку",  которая
образовывалась здесь чуть ли не круглосуточно. Сколько раз он давал себе
зарок миновать Брестскую, разворачиваться на Тверской, у  телеграфа,  но
постоянно свербила мысль, зачем делать крюк, может, именно сейчас  можно
проскочить по прямой. Не проскочил,  встал  плотно  еще  за  квартал  до
Грузинской.
   Рядом коротко  засигналили,  полковник  раздраженно  опустил  боковое
стекло, хотел объяснить торопыге, что у него машина, а  не  вертолет,  и
увидел в соседней иномарке улыбающееся лицо Гурова.
   - Черт вас побери! - высказался  Кулагин.  -  Только  вас  мне  и  не
хватало.
   - И тебе не болеть, - рассмеялся Гуров, - Только  подумал,  куда  это
мой дружочек пропал, смотрю" а он  рядышком.  Дотащимся  до  Грузинской,
свернем налево, припаркуемся, мне с тобой потолковать надо.
   Гуров "зацепил" Кулагина еще на Садовой, пригляделся, не  "ведет"  ли
кто кого, хотя в такой толчее ни хрена не разберешь. Поворот с Брестской
на  Грузинскую  сильно  затруднял  слежку,   с   другой   стороны,   был
естественным выходом из создавшейся "пробки".
   Кулагин кивнул, поднял стекло, начал проталкиваться в левый  ряд.  По
его открытому сердитому лицу  Гуров  понял,  что  контрразведчик  принял
объяснение полковника за чистую монету.
   В конце концов они свернули, продвинулись немного  и  припарковались.
Из уважения к старшему Кулагин пересел в машину Гурова.
   - Здравия желаю.
   - Привет, гроза шпионов! - Гуров пожал приятелю руку.
   - Мы о них забыли, переключились на  организованную  преступность.  -
Кулагин нажал на кнопку,  опустил  и  вновь  поднял  боковое  стекло.  -
Пустячок, а приятно. Неужто мы такую ерунду не можем сделать?
   - Не дай Бог, - рассмеялся Гуров. -  У  нас  стекло  станет  либо  не
опускаться, либо не подниматься.
   - Я слышал, вы, господин  полковник,  разругались  с  руководством  и
отправились в отпуск.
   - Не обзывай меня господином полковником, мы с тобой  приятели,  и  о
моем отпуске, кажется, по телевизору не передавали.
   - Да так, генерал к слову сказал, - Кулагин смутился.
   - Паша, не крути, генерал Володин просто так, к слову, обо мне ничего
хорошего сказать не в силах.
   - Лев Иванович, я сплетнями не занимаюсь, сменим тему.
   - Верно, Павел, - Гуров закурил. - Разругаться способны женщины, а  у
нас с Петром разные точки зрения;
   Верно, я в отпуск ушел, а работать не прекратил. Тимура Яндиева взяли
и осудили, я бы террористов не судил, на месте  стрелял.  -  Сыщик  лгал
легко, непринужденно.
   Видно, сказывалось многолетнее общение со Станиславом Крячко.
   - Я генералу сказал и  рапорт  подал,  -  продолжал  Гуров.  -  Такое
варварство не мог сотворить молодой человек,  да  еще  в  одиночку.  Там
группа, она из Москвы не ушла, опустилась на дно. Политики  разругаются,
боевики  снова  что-нибудь  взорвут.   Схватить   неумелого   мальчишку,
быстренько приговорить его к вышке, радоваться - это не работа, а  ловля
крыс поштучно. Петр - мужик толковый, но доложил Бардину, а последний не
мент, а политик, ему требуется сиюминутный успех.
   - И вы. Лев Иванович, решили переквалифицироваться в  Робин  Гуда,  -
съязвил Кулагин.
   - Не совсем, -  Гуров  взглянул  на  Кулагина  оценивающе.  -  Ты  на
оргпреступность переключился, а у  твоих  парней  нужной  агентуры  нет.
Бандиты  -  не  инакомыслящие  интеллигенты,  к  бандитам  иные  подходы
требуются.
   - Агент не морковка, за одно лето не вырастет, - зло ответил Кулагин.
   - И я о том же. У меня подходы  имеются,  а  грамотных  оперативников
нет, - сказал Гуров.
   - О совместной работе было сто постановлений, но  у  каждого  из  нас
начальник, и никто не желает работать в колхозе.
   - Не надо совещаний и начальников, мы с тобой не рядовые, свои головы
имеем. Я  тебе  направление  подскажу,  ты  со  своими  хлопцами  группу
возьмешь и своему генералу на стол  выложишь.  Мне  нужен  результат,  а
славой сочтемся.
   Кулагин был  простоват,  однако  далеко  не  глуп.  Выслушав  Гурова,
которого очень уважал и ценил как  оперативника,  гэбист  понял,  что  у
сыщика имеется в деле свой интерес, однако особо над этим не задумался.
   - С вашей репутацией. Лев  Иванович,  одним  бандитом  больше,  одним
меньше, значения не имеет. А для нас  сейчас  конкретный  результат  как
нельзя кстати. Как мне генералу докладывать?
   - Докладывать руководству необходимо только правду,  -  наставительно
произнес Гуров. - По непроверенным агентурным данным,  группа  боевиков,
непосредственно  принимавших  участие  в  скандальном  взрыве  автобуса,
находится в настоящее время в Москве. Осведомителям дано  задание  место
пребывания группы установить.
   - И что вы захотите  получить  взамен?  -  осторожно  поинтересовался
Кулагин.
   - А чего с  тебя  взять?  -  удивился  Гуров.  -  Может  понадобиться
несколько ловких парней да пара  машин.  А  может  и  нет,  -  он  пожал
плечами. - Но, если кто  из  твоих  ребят  чего  стоящее  установит  или
серьезного бандита задержит, это будет ваша работа, не моя.
   Кулагин долго молчал, вздыхал, затем через силу произнес:
   - Дурите вы меня, Лев Иванович, только не пойму, в чем конкретно.
   - А ты, Павел, запомни раз и навсегда, никогда оперативник не  выдает
полный объем информации. У него всегда  имеются  свои  сомнения,  мысли,
соображения. И ты не можешь рассчитывать на  иное  сотрудничество.  Тебе
важно быть уверенным лишь в одном - что через тебя не проталкивают дезу.
Я не играю краплеными картами, а уж сколько взяток ты сумеешь набрать  -
дело твоего искусства, сообразительности.
   - Половина правды - это не правда!
   - Чушь! Абсолютной истины в нашей работе не  существует.  Я  сообщил,
что знаю, умолчал, в чем сомневаюсь.
   - Что же, я тоже сообщу, что знаю. - Кулагин вновь  промолчал.  -  Вы
как-то спросили меня о капитане Викторе Олеговиче  Вердине,  ваши  парни
столкнулись с ним однажды в Париже.
   - Ну - ну, интересно.
   - Я тогда от вашего вопроса уклонился. Сейчас он подполковник,  имеет
свое   подразделение,   чем    занимается,    неизвестно,    подчиняется
непосредственно генералу Володину. Недавно один из оперативников Вердина
при мне вскользь упомянул ваше имя.
   - Спасибо, - искренне ответил Гуров. - Я Вердина практически не знаю,
но, по отрывочной информации, он мутный  парень,  используется  властями
для выполнения особых поручений.
   - Ликвидатор? - Кулагин вздрогнул и решительно добавил:
   - Считайте, я вам ничего не говорил.
   -  Ликвидатор?  -  Гуров  усмехнулся.  -  Это   вряд   ли,   подобных
специалистов в главке на официальных должностях не держат. Тем более  не
подчиняют напрямую замначу  управления.  Просто  беспринципный  человек,
ведь недаром же его из капитанов сразу в подполковники произвели?
   - Верно, - Кулагин облегченно улыбнулся.
   -  Ну  все,  Павел,  высокие  договаривающиеся   стороны   пришли   к
консенсусу. Если вообще кто-нибудь понимает, что означает данное  слово.
Появится что-либо конкретное, позвоню.
 
*** 
 
   На  следующее  утро  прилетела  Мария.  Она  загорела,  похудела,  не
сверкала красотой. Гуров  вежливо  поблагодарил  сопровождающих  актрису
парней, в дом  их  не  пригласил,  вызвал  лифт.  Он  занес  чемоданы  и
неожиданно для себя крепко обнял любимую, она даже охнула.
   Поцелуй получился быстрым, скользящим, но глаза  Марии  были  ясными,
только очень усталыми. Он поднял ее на руки, уложил на диван, сдернул  с
ног "шпильки", отправился на кухню готовить кофе.
   - Я многое о тебе знаю, но что ты такой ревнивый и заботливый, ощущаю
впервые. - Мария села, поджав ноги, подвинула  чашку  кофе,  переставила
пепельницу и рюмку, которую подал ей Гуров. - Что, супермен, плохо  тебе
без женщины?
   - Плохо, -  признался  Гуров,  чем  удивил  Марию  больше,  чем  всем
остальным, включая жесткие объятия и неестественную заботу.
   - Когда ты так внимателен, это даже  подозрительно.  -  Мария  отпила
кофе. - Следует квартиру осмотреть. Ты даже не обратил внимания, какая я
некрасивая.
   - Я понял более важную вещь. - Гуров тоже взял чашку кофе.
   - Какую? Ничего нет важнее красоты женщины.
   - Глупости, которые придумали различные модели для своего оправдания.
   - А чего ты смотришь в сторону? Тебе говорили, когда  ты  собираешься
соврать, отводишь взгляд и слегка щуришься? Теперь ты еще  и  краснеешь!
Знаешь, для одного дня это слишком много! Пусти в  ванной  воду,  плесни
шампунь, мы допьем кофе, покурим, ты закинешь меня  в  ванну.  А  теперь
помолчи, пожалуйста.
   Мария  вдруг  остро  почувствовала,  как  этот  мужчина  ее  любит  и
насколько он ей дорог. Но ощутила она при этом не радость, не восторг, а
тяжесть, даже боль.
   - Только этого мне  и  не  хватало!  А  ну  смотри  мимо  стеклянными
глазами, сиди на месте и уберись в свой проклятый мир!
   Гуров лишь улыбнулся и чужим голосом ответил:
   - Все еще будет, Мария. И то, что ты сейчас  требуешь,  к  сожалению,
тоже наступит.
   Два дня они почти  не  выходили  из  квартиры,  ощущали  себя  слегка
напуганными и немного чужими.
   Телефон зазвонил около шести утра. Гуров взял трубку.
   - Слушаю.
   - Котов. Я вынужден к вам приехать. Лев  Иванович,  и  не  один.  Нам
деваться сейчас некуда.
   - Приезжайте. Врач не нужен?
   - Вроде нет, - не очень уверенно  ответил  Григорий.  -  Будем  минут
через тридцать.
   - Валяйте! - Гуров хотел выскользнуть из постели тихонько,  но  Мария
потянулась, закинула руки за голову, снова потянулась.
   - Все в норме! Поезда вновь  ходят  по  расписанию.  Закрой  дверь  в
спальню плотнее и готовь своим уголовникам завтрак самостоятельно.
 
*** 
 
   Садовод Эдуард Ивлев, детектив Котов и полковник Гуров завтракали  на
кухне, пили кофе, молчали, лишь изредка Ивлев возмущенно, порой  жалобно
повторял:
   - Ничего не понимаю. Григорий Котов принял душ, главное,  притащил  к
полковнику этого мужика и в настоящий момент ни за что  не  отвечал.  Он
выполнил задание, теперь решать Гуровy. Сыщик  вел  себя  индифферентно,
как вежливый, не очень довольный ранним визитом хозяин.
   - Ну что вы молчите? - возмутился  наконец  Ивлев.  -  Вы  что,  меня
похитили? Так с меня особо и взять нечего.
   - Эдуард Александрович, где  вы  пропадали  девять  дней?  -  спросил
Гуров.
   - Вам какое дело  и  кто  вы,  собственно,  такой?  -  Ивлев  пытался
говорить возмущенно.
   - Вам человек, -  Гуров  кивнул  на  Котова,  -  жизнь  спас,  я  вас
завтраком кормлю, угощаю  приличным  кофе,  а  вы  возмущаетесь,  словно
сидите в сыром подвале связанным.
   - У меня цветы гибнут! Мне некогда рассиживаться!
   - А девять дней цветы без вас жили прекрасно. Вы  почему  и  от  кого
скрывались? - спросил Гуров.
   - От бабы своей скрывался, запойный ведь я, как приму стакан,  так  к
Людке сбегаю, у нее и оттягиваюсь. - Ивлев явно успокоился, в его голосе
появились даже саркастические нотки. - И кто же на меня покушается?  Суд
прошел, мне теперь цена копейка.
   - Вы задержанного опознавали по фотографии или в личность? -  спросил
Гуров.
   - Опознавал? - Ивлев смешался. - Какие фотографии, когда он в суде  в
клетке сидел? - Это в суде, а во время следствия?
   - Так очная ставка была,  тот  парень  вроде  и  не  отказывался.  Он
молчал, мы с ним в автобусе рядом сидели.
   - Вы ведра с цветами у метро "Белорусская" оставили и куда поехали?
   - Куда поехал? - Ивлев  смешался.  -  Девчонку  одну  проведать,  там
неподалеку живет.
   - Как зовут? Адрес?
   - Чего пристаете? Сами сказали, сядь в автобус. Я и  сел!  -  вспылил
Ивлев.
   - Кто сказал? В какой автобус?
   - Такой, как вы, и сказал. Что, я не вижу, что вы мент? Да чувствовал
я, нельзя связываться. Гражданский долг! Совесть! Теперь душу вынимаете!
   - Значит, вас попросили сесть в автобус. Зачем?
   - Да знаете вы, на парня на этого взглянуть.  Он  на  заднем  сиденье
сидел, с ребенком играл. Сказали, ты нам  услугу  окажешь,  мы  тебя  от
рэкетиров убережем. Знаете, сколько  приходится  ежедневно  отстегивать?
Пикнешь, все цветы изничтожат.
   - Ну хорошо, вошли в автобус, сели на заднее  сиденье,  взглянули  на
того парня. А чего же вы на ближайшей  остановке  выскочили?  -  спросил
Гуров.
   - Да цветы-то у меня без пригляда остались! А  розы  уникальные,  сам
вырастил, у них даже имени нет. А цвет! А аромат! Там Клава рядом стоит,
ей все одно, чем торговать! У нее  цвет  подвянет,  она  лепесток-другой
оторвет, дунет, и порядок. А я по совести.
   - По совести! - передразнил Гуров. - В самый сезон сад бросил, стакан
принял и убежал.
   - Испугался, - Ивлев сообразил, что сказал лишнее,  отвернулся.  -  К
делу отношения не имеет.
   - Вы,  Эдуард  Александрович,  рассказывайте,  мы  решим,  что  имеет
отношение, что не имеет.
   -  Черт  меня  попутал  связаться.  Все  платят,  и  ты   плати,   не
высовывайся. Кофейку еще можно? И стаканчик.
   - Кофейку, пожалуйста, а стаканчик нельзя. - Гуров налил Ивлеву кофе.
- Так чего вы испугались?
   - А вы что, из другой конторы? -  Ивлев  хитро  прищурился.  -  Очень
хочешь знать, так налей. А без стопки у меня памяти никакой.
   Гуров  в  похмельном  синдроме  разбирался,  словно  нарколог.  Сыщик
оценивающе взглянул на цветовода, определил, что он, видно, первый  день
"завязывает", да еще на  психику  давят,  но  решил  со  стаканчиком  не
торопиться.
   - Я тебе, родной, сейчас так  врежу,  что  у  тебя  намять  в  момент
вернется.
   - Не-а, вы культурный и в своем доме, лучше налить...
   Котов, не вставая, шлепнул Ивлева по шее, ударил вроде небрежно, даже
шутливо, но цветовод грохнулся на пол.
   - Я не культурный и не в своем доме! Я, падла,  твою  дешевую  жизнь,
остерегал, по росе измок. Отвечай; когда тебя начальство  спрашивает.  Я
тоже до смерти выпить хочу, выкладывай, и остаканимся. Белобрысый  Ивлев
втянул голову в костлявые плечи, взобрался на стул, смотрел на Котова  с
опаской.
   - Да я не против, скажу, что знаю, не пойму, что вам требуется.
   - Только правду, - жестко сказал Гуров. - Чего вы испугались,  почему
сбежали из дома?
   - Участковый  зашел,  знает,  есть  у  меня,  а  у  него  колотун  со
вчерашнего. Ну, я налил, властям положено. Он, беспредельщик, хотел  всю
бутылку забрать. Меня черт за  язык  и  дернул.  Говорю,  халявщики  вы,
пьете, делом не занимаетесь. Чего вы парня в  автобусе  "пасли"?  Знали,
что у "черного" бомба, дождались, пока не рванет и людей  не  поубивает.
Бес попутал!
   - А почему вы решили, что  сотрудники  про  бомбу  знали?  -  спросил
Гуров.
   - Честно, поначалу я и не догадывался.  -  Ивлев  скривился  и  выпил
кофе. - Когда в суде мы, свидетели, сидели  в