бход
официальных отношений неоднократно. Как  правило,  встречи  проходили  в
кафе  за  чашкой  кофе,  случалось,  что  оперативники  видели,  что  их
наблюдают, возможно и слушают. Два старших офицера  различных  спецслужб
обсуждали общие дела, трудились на общее  благо,  а  встречались  тайно,
словно заговорщики, так как подобные контакты без санкции руководства не
поощрялись. Да и что греха таить, оба прекрасно знали, и в милиции, и  в
контрразведке встречалось достаточно двурушников. Взять того же Вердина,
ведь не случайно он  руководил  подразделением,  напрямую  подчиняющимся
верхам.
   Такое положение раздражало, даже унижало офицеров, и в этот раз Гуров
решил  встретиться  с  приятелем  открыто,  демонстрируя  контролирующим
подразделениям личный, а не служебный характер встречи.
   Гуров позвонил  приятелю  по  городскому  телефону,  сообщил,  что  в
отпуске, спросил, когда можно зайти по личному  вопросу,  не  попасть  в
запарку или на совещание.
   В назначенный час сыщик вошел в кабинет  контрразведчика  и  радостно
сказал:
   - Здравствуй, Павел, обожаю мешать людям работать.  -  Он,  улыбаясь,
указал на стены и потолок, состроив вопросительную гримасу.
   - А черт его знает, - в тон приятелю  ответил  хозяин,  выходя  из-за
стола, пожимая Гурову руку и подвигая кресло. - Осень, какая  погода  на
дворе - одному Богу известно. - Он положил перед гостем стопку бумаги  и
карандаш, вернулся на свое место. - Отпуск, а ты сидишь в Москве.
   - Как обычно, хвосты не успел подобрать, кое-что доделаю  и  сваливаю
на юга. Слышал, ты в этом году в Турции  отдыхал.  Об  Анталии  до  меня
доходили очень противоречивые  слухи,  одни  хвалят,  другие  ругают.  Я
собираюсь со своей принцессой, она девушка с запросами. - Гуров  говорил
и быстро писал, затем передал листок Кулагину.
   - С одной стороны, на твой вопрос ответить очень  просто,  -  говорил
смеясь Кулагин,  прочитав:  "Мы  с  тобой  недоумки,  коли  не  способны
разгадать Вердина". - Зависит, господин полковник,  какими  деньгами  вы
располагаете.
   Кулагин на оборотной стороне записки Гурова черкнул  несколько  слов,
протянул обратно. "Зачем ему нужна  видеокамера?"  -  прочитал  Гуров  и
ответил:
   - Наши оклады известны, но на хороший тур наскребу. Хотел  приобрести
видеокамеру, хорошая оказалась не по зубам, а плохие  вещи  покупать  не
люблю. Может, доживем и, отправляясь в отпуск, будем получать в конторе.
Мол, развлекайся, опер, снимай, закончишь - отдашь.
   - Понял, - Кулагин кивнул.  -  Но,  думаю,  ты  на  пенсии  окажешься
значительно раньше.
   - Ты оптимист, Павел, -  Гуров  поднялся,  -  за  что  и  люблю.  Еще
недельку, дней десять буду в Москве. Звони. - Он отсалютовал и вышел.
   Уже вечером Павел Кулагин позвонил и сказал:
   - Он получил для служебного пользования.
   - На кой черт? - не сдержался Гуров.  -  У  друзей  подобных  вещичек
несчитанное количество.
   - Ты хочешь, чтобы я спросил? - язвительно спросил Павел.
   - Спасибо, и тебе не болеть. -  Гуров  положил  трубку,  взглянул  на
сидевшего на диване Станислава со злостью. - Он получил. Зачем?
   - Ответить? - флегматично спросил Станислав.  -  Всегда  рад  помочь.
Отвечаю чистосердечно - не знаю.
   Вновь  зазвонил  телефон.  Гуров,  нарушая  традицию,  снял   трубку,
недовольно сказал:
   - Слушаю.
   - Полковника Гурова, пожалуйста.
   - Гуров слушает, - он вздохнул, не ожидая от звонка ничего хорошего.
   Интуиция подвела сыщика, потому что неизвестный абонент сказал:
   - Господин полковник, говорит помощник дежурного  по  городу.  К  нам
обратился неизвестный, судя по всему, человек без определенки. Он  очень
хочет вас видеть.
   - Сейчас подъеду, - ответил Гуров и кивнул  Станиславу  на  дверь.  -
Поехали, нас желает видеть неизвестный. Если бы  встречу  назначили  под
фонарем, я послал бы тебя одного.
   - Понятно, - кивнул Станислав, усаживаясь за руль своего "Мерседеса".
- Самый распространенный подарок от неизвестного - это  пуля.  Я  всегда
знал, что ты меня любишь.
   - Правильно,  рули  в  контору  на  Петровку.  Постовой  взглянул  на
документы приехавших равнодушно, козырнул и спросил:
   - Вам  кого?  Станислав  взглянул  на  незнакомых  молодых  офицеров,
сказал:
   -  Так  проходит  земная  слава.  Нам  никого,  молодой  человек,  мы
прохожие.
   Из-за барьера вышел немолодой майор, козырнул:
   - Здравия желаю! Не узнаете?
   - Признаю, имя запамятовал, - ответил Гуров. - Кто звонил?
   - Я звонил, Лев Иванович, - ответил майор. - Свой кабинет не  забыли?
Вот и пройдите, вас ждут.
   Сыщики поднялись на четвертый этаж, Гуров постучал в дверь  и  вошел.
Кабинет не изменился, как и во всех учреждениях, заменили  лишь  портрет
на  стене.  За  столом  сидел  полковник  Соболь,  в  углу   примостился
невзрачный мужичонка с сонным, равнодушным лицом.
   Соболь вышел из-за стола, пожал сыщикам руку, сказал:
   - Береженого Бог бережет.
   - Верно, Виктор Сергеевич, - ответил Гуров. - Перекрестись,  рука  не
отвалится. Зачем лишним людям знать, что вы меня вечерком приглашали?
   - Лев Иванович, мне кажется, что у нашего помощника имеется  для  вас
небезынтересная информация.
   Что в кабинете находится агент, оперативникам объяснять не следовало.
Сыщики срисовали его с первого взгляда.
   - Мне выйти? - спросил Соболь.
   - Я не  такой  нахал,  как  выгляжу,  -  улыбнулся  Гуров.  -  Виктор
Сергеевич, вы пройдите в свой кабинет, расскажите  Станиславу  городские
новости. Он в министерстве совсем пылью покрылся.  Да!  -  Гуров  ударил
себя ладонью по лбу, подошел к агенту, сказал:
   - Извините, я сей минут, - и вышел с офицерами в коридор.
   - Я тебя понял, - сказал Крячко. - Иди  работай,  я  с  Виктором  наш
вопрос обмозгую.
   Беседа оперативника с агентом - штука архисложная. И, несмотря на то,
что человек должен был рассказать Гурову то, что недавно уже говорил,  а
скорее всего и написал, от этого разговор не становился легче.
   - Давайте знакомиться. - Гуров прошелся по кабинету. - Меня зовут Лев
Иванович, и в розыске я пашу третий десяток лет.  -  Он  подошел,  пожал
лежавшую на колене агента безвольную руку. - А вас как величать?
   - Штырь, - агент отдернул  руку.  -  Если  желаете,  можете  называть
Емельяном. Никогда менты по-людски вести себя не  обучатся.  Я  вышел  в
полдень, через два часа обещал домой вернуться,  а  сейчас  сколько?  То
один душу вынимал, то  другой,  вы  так  уже  четвертый.  Думаете,  коли
покормили два раза, так и ладушки? А  меня  дочка  дома  ждет,  отец  из
"командировки" должен вернуться.
   -  Я  значительно  постарше,  так  что  извини,  если  на  "ты"  буду
обращаться, - сказал Гуров, взял агента под руку,  усадил  в  кресло  за
столом, подвинул телефон. - Давай, Емельян, для  дома  легенду  сочиним.
Значит, поезд опоздал на три часа, нормальное дело. На перроне при  тебе
мужчине голову проломили. Мужчину на носилки,  а  тебя  в  ментовку  как
свидетеля. Годится? А жена начнет возникать, ты  мне  трубочку  дашь,  я
улажу. Годится?
   Агент улыбнулся, сверкнул прекрасными зубами, стал выглядеть на  свои
неполные тридцать.
   - И откуда вы такой объявились? - Он начал быстро набирать  номер.  -
Киса, это я. Почему в вытрезвителе?.. Как договорились, в рот  не  брал.
Не веришь? Где? В ментовке я, свидетелем загребли...
   Агент сунул Гурову трубку, полковник четко заговорил:
   - Добрый вечер, уважаемая..,  говорит  ответственный  дежурный  майор
Крячко. Мы приносим свои извинения за задержку вашего супруга. Он оказал
нам неоценимую помощь, а у нас тут... - Гуров хлопнул ладонью по столу -
Девушка, милая, у нас тут случается такой бардак...  Ну  почему  всегда?
Часто. А в Думе порядок? В общем, так, мы сейчас тут  бумажки  кое-какие
дооформим и на  машине  доставим  вашего  супруга  к  подъезду.  Хорошо,
передам. Спасибо.
   - Лев Иванович, поклон низкий. Третий год с вами мучаюсь, а  человека
встретил впервые.
   - Брось,  Емельян,  в  ментовке  хорошие  парни  встречаются,  только
замордованные они шибко. Так  говоришь,  освободился  ты  в  полдень,  а
пробыл десять часов, устал как собака.  Так  чего  ты  такое  интересное
сообщил, что краснознаменная с тобой никак расстаться не может?
   - Командир, поверите, сам  не  пойму.  Кажется,  такого  же,  как  я,
ненароком разоблачил.
   - А где работал?
   - В камере, как положено, - ответил агент и  назвал,  ИВС  на  другом
конце города. - Парились мы вчетвером, я  одного  дохляка  разрабатывал,
пушка у него имеется, он в несознанку сидит. И правильно делает, что  не
колется. Нету против парня ничего, еще чуток подержат и выгонят.
   - А он потом из того шпалера твою жену порешит, -  обронил  Гуров.  -
Ладно, я о другом, кто еще в камере отдыхал?
   - Вот из-за того  щипача  мне  сегодня  покоя  не  дают,  теперь  вас
вызвали. Я утром  сказал  своему  оперу,  сокамерника  вчера  на  допрос
увезли, а он обратно мытым вернулся. И в чистом белье к тому же.  Так  я
вам скажу, ежели это ваш парень, так у него не опер, а лох.  И  если  бы
вместо меня серьезный человек сидел,  так  он  бы  вашего  мытого  ночью
придавил. А потом доказывай, кто из троих убийца.
   - Погоди, Емеля, - остановил  агента  Гуров.  -  Я  вроде  не  совсем
дурной, а не врублюсь, о чем ты толкуешь.
   - Да ничего особо хитрого.  В  обед  мужика  забрали,  вроде  как  на
допрос, а к вечеру  взад  привезли,  чую,  от  него  непривычно  пахнет.
Сначала особо  не  трехнулся,  думаю,  дело  обычное,  свежим  воздухом,
дождичком пропитался. В  тюремной  хате  воздух  застойный,  параша,  мы
потеем да газу поддаем, человек с воли  всегда  свежесть  приносит.  Час
проходит, второй, мужик уже должен нашим духом пропитаться,  а  от  него
все иначе пахнет. Я будто случайно к его голове наклонился, чую,  чистым
пахнет, чуть мылом отдает. Ну не туалетным, на то у них ума хватило, так
хозяйственное мыло тоже дух имеет. Сначала  меня  злость  взяла,  думаю,
напарника мне сунули, а не сообщили. Потом кумекаю, ежели  он  с  опером
беседовал, так ему помыться в конторе и негде вовсе. Да и повадки у него
не наши, ничего о себе не рассказывает, совета не просит, сторонится  да
помалкивает.  Начал  я  внимательно  за  ним  наблюдать,  смотрю,  спать
укладывается, так неудобно  ему,  непривычно,  прохари  стянул,  завязки
из-под штанов торчат белые, чистые. Вот и все, - агент развел руками.  -
Мутный мужик, похож на агента, да не он, но и не просто арестант.
   Гуров достал из кармана бумажник, как бы между прочим спросил:
   - А росту он какого?
   -  Тоже  интересно.  Моего  он  росту,  но  так  горбатится,  малышом
смотрится.  А  таракан  по  стенке  бежал,  мужик  поднялся  на   носки,
выпрямился, как хлопнет. Я потом примеривался, до того места еле достал.
   Гуров положил перед Емельяном двести тысяч.
   - Мне уже заплатили, да и за что такие деньжищи, - пробормотал агент,
но деньги взял быстро и тут же убрал.
   - У меня к тебе личная просьба, купи дочке "Сникерс", а жене  букетик
цветов, - сказал Гуров. - Передай, мол, от ментов за то, что задержали.
   - Она решит, меня по головке охерачили. Цветы! Перебьется,  не  девка
нецелованная!
   - Я тебя до дверей дома довезу, а букетик купи, Прошу.
   - Балуете. А везти меня некуда, я на Пушкинской живу.
   В дверь стукнули.  Вошли  Соболь  и  Крячко,  последний  не  преминул
заметить:
   - Пришли к консенсусу?
   - Спасибо большое, Виктор, - Гуров пожал Соболю руку.  -  Ты  с  меня
имеешь.
   Полковник дернул  болезненно  щекой,  отвернулся.  Емельяну  отметили
пропуск, Гуров и Крячко вышли  с  агентом  на  улицу.  Гуров  указал  на
"Мерседес", оказал:
   - Садись, подбросим. Чувствуется мне, что не  шоколадку  дочке  и  не
цветы жене, иное ты купишь.
   -  За  теми  дверями,  начальник,  ваша  власть  кончается.  -  Агент
посмотрел  на  "Мерседес",  вздохнул.  -  На  такой  тачке   ездить   не
приходилось.
   Когда агент, спрятав в карман плитку шоколада и держа  три  гвоздики,
словно флаг, сплюнул под ноги и вошел в подъезд, сыщики отъехали.
   - А ты не думал, что его в округе знают, увидят,  как  его  привезли,
плохо могут подумать? - спросил Станислав.
   - Думал. А как плохо? Что его менты на "мерсе"  к  подъезду  довозят?
Извини, такой фантазии у них нет. Ты чего не спросишь о результатах?
   - У тебя на лбу печатными буквами  написано.  Это  ты  считаешь,  что
имеешь физиономию мраморную, словно у Аполлона  Бельведерского.  В  цвет
вышли, интересно, что дальше будем делать?
   -  Тут  и  вопросов  нет.  Станислав,  ты  такой   головастый,   вмиг
придумаешь.
   - Наконец оценил по достоинству. - Станислав ухитрился одновременно и
самодовольно усмехнуться, и взглянуть на друга хитрым глазом.  -  Поутру
отправляемся  в  городскую  прокуратуру  к  великому  законнику   Федулу
Ивановичу Драчу и докладываем ему исключительную правду.
   - Значит, ты не поедешь? - с невинной улыбкой произнес Гуров.
   - Без  комментариев?  У  нас  есть  все  основания  подозревать,  что
задержанный за карманную  кражу  имярек  имеет  поддельные  документы  и
является особо опасным преступником. Мы просим санкции на его задержание
сроком до тридцати суток с содержанием не в  ИВС,  являющимся  проходным
двором, а в Бутырской тюрьме.
   - Молодец, Станислав, ты мыслишь глобально, однако забываешь о важных
мелочах. На следующий день появляется адвокат. Есть  кому  позаботиться,
чтобы адвокат не задержался. Ставлю сто против одного,  карманная  кража
даже не слеплена, она сложена. Знаешь, карты складывают домиком, тронешь
пальцем, все сыплется.
   Я  думаю,  в  той  краже  просто  потерпевшего  нет,  он  был,  потом
испарился. А красивые слова типа  "есть  все  основания  подозревать"  у
адвоката не вызовут даже улыбку. Фигурант будет  немедленно  освобожден,
да не под  подписку  о  невыезде,  а  вчистую,  за  отсутствием  состава
преступления.
   - Все верно, -  Станислав  кивнул.  -  Я  тебя  просто  проверял.  Мы
занимаемся привычным делом - ждем.
   Они катили уже к дому Гурова, когда их обогнала сверкающая иномарка -
"мерс" Крячко не отличался чистотой, - взвизгнув тормозами, остановилась
у подъезда. Дверцы лимузина  распахнулись,  появились  букеты,  выскочил
стройный молодой человек, галантно протянул руку, из машины вышла Мария.
   - И вечный бой.  Покой  нам  только  снится,  -  изрек  Крячко,  взял
лежавший между сиденьями милицейский жезл.
   - Оставь, - лениво сказал Гуров, но Станислав не мог отказать себе  в
удовольствии.
   Он подошел к дверце водителя, постучал милицейским жезлом в стекло.
   - Мальчики, спасибо, что довезли,  я  вас  предупреждала,  -  сказала
Мария.
   Но возбужденная группа южан выносила из машины цветы и шампанское, не
обращая на окружающих внимания.
   - Одно уважение, дорогая! Никаких дурных мыслей! Ванну шампанского  и
цветы! Исключительно из уважения к таланту! Ты - богиня.
   Гуров уже стоял рядом с Марией, но на него никто не обращал внимания.
   Станислав стукнул в окно сильнее, спросил:
   - Разбить или откроете?
   Стекло приспустилось, в щель высунулась денежная купюра.
   - Дай этому менту  сотню  баксов,  пусть  катится!  -  крикнул  самый
молодой и пьяный из компании.
   - Я тебя прошу. - Мария  дернула  Гурова  за  рукав.  -  Был  тяжелый
спектакль, я устала. Ну, мальчики, поклонники, обычное дело!
   - Что обычное дело? Ванна шампанского и розы для тебя обычное дело? -
крикнул молодой и пьяный.
   - Мария, ты с этим жмотом пила на брудершафт? - спросил Гуров.
   Из четверых грузин один оказался постарше и трезвее и сообразил,  что
история складывается не по хорошему сценарию.
   - Простите, генацвале! Молодежь! Южная кровь! - сказал он и заговорил
быстро по-грузински.
   - В Тбилиси нет театра? - холодно спросил Гуров. -  Кровь  горячая  -
хорошо, ее можно остудить.
   Из-за лимузина вышел Станислав и громко объявил:
   - Мне дали взятку в  сто  долларов.  Водитель  явно  не  трезв,  и  я
расцениваю сто долларов как оскорбление.
   - Слушай, дай менту, чтоб заткнулся...
   Неожиданно Мария взорвалась, залепила говорившему пощечину,  маханула
и Гурову, но он был начеку, и женщина промахнулась.
   - Пошли немедленно  отсюда!  Быстро!  Нацию  позорите!  Ну,  поехали,
поехали! Я удержу этих мужчин! - кричала она.
   - С  мужчинами  мы  сами...  -  Парнишка  не  успел  договорить,  его
зашвырнули в машину.
   Старший  из  грузин,  примерно  ровесник  Гурова,  тяжело   вздохнул,
поклонился Марии.
   - Извините, пожалуйста, и большое спасибо за спектакль.
   - Пожалуйста, - Станислав вложил  сто  долларов  в  нагрудный  карман
пиджака разумного гостя и добавил:
   - Скажите мальчикам, чтобы они обходили русских женщин стороной.
   - Спасибо, но последнее - вопрос спорный, - грузин еще раз поклонился
и сел в машину.
   - Вы споры решайте дома, - посоветовал Гуров.
   - Ребята,  вы  вели  себя  на  удивление  прилично.  -  Мария  обняла
Станислава.
   - С каждым случается, - отшутился Станислав.  -  Я  поехал,  надеюсь,
доберетесь без приключений. - Он кивнул на подъезд и побежал к машине.
   - Погуляем? - Мария взяла сыщика под руку. - Скажи,  ты  все  знаешь,
жизнь становится психованной или это мы стареем?
   - Всего понемногу, - философски ответил Гуров.
   - Еще недавно подобные сцены вызывали у меня лишь смех. А  сегодня  я
боюсь. И признаюсь, я боюсь не выпивших  мальчишек,  а  тебя.  Ты  своим
спокойствием и молчанием вызываешь тревогу.
   -  На  юридическом  языке   это   называется   "источник   повышенной
опасности".
   - Ты должен меня любить, охранять, лелеять, а не держать непрерывно в
напряжении.
   - Дорогая, чтобы охранять, пистолет должен быть заряжен.
   - Ну хватит! Идем домой, я есть хочу, умираю.
 
*** 
 
   Обстановка в кабинете генерала  Орлова  была  самая  обычная.  Хозяин
сидел в кресле, откинувшись  и  закрыв  глаза,  Крячко  оседлал  стул  и
чему-то улыбался. Нестеренко сидел, словно  отличник  на  первой  парте.
Гуров стоял у окна, курил, пускал дым в форточку.
   - Как здоровье Григория?  -  спросил  Орлов,  отстранился  от  спинки
кресла, навалился на стол.
   - Нормально,  Петр  Николаевич,  двигается  на  поправку,  -  ответил
Станислав.
   - Это хорошо, - задумчиво произнес генерал. - А то, что вы не  можете
получить материал, годный для передачи в прокуратуру, это плохо.
   -  Еще  Владимир  Владимирович  Маяковский  написал,   -   обмолвился
Станислав.
   - Что? - Орлов не сразу среагировал на реплику, даже тряхнул головой,
затем сердито ответил:
   - Ты наглец, Станислав.
   - Есть простенькое соображение, - вмешался Гуров, погасил сигарету  и
занял свое место. - Господ следует подтолкнуть.
   Станислав и Нестеренко смотрели выжидающе, а Орлов сказал:
   - Давай, давай, не на эстраде, нечего держать паузу.
   - Им невтерпеж прыгнуть, не могут подгадать момент, следует помочь.
   - Так помоги, а не рассуждай! - Орлов сердился.  А  Гуров  не  любил,
когда с ним разговаривали в подобном тоне.
   - Слушаюсь, господин генерал. - Гуров кивнул коллегам на дверь. -  Я,
собственно, и хотел получить ваше  разрешение.  Прыгаем,  ребята,  здесь
неглубоко!  -  Он  распахнул  дверь,  пропустил  вперед   Станислава   и
Нестеренко, шагнул на порог, когда Орлов сказал:
   - Когда совсем нечего будет делать, доложи свои соображения.
   - Слушаюсь, господин генерал! - Гуров щелкнул каблуками и вышел.
   Орлов скорчил недовольную гримасу и сказал:
   - В принципе я и не виноват. Он такой уродился!
 
Глава пятнадцатая 
 
   Хозяин  кабинета,   мужчина   лет   пятидесяти,   обладал   абсолютно
непримечательной    внешностью.    Скучное    лицо,    волосы    редкие,
обозначивающиеся залысины, на  висках  седина,  брови  бесцветные,  чуть
видны, глаза под стать, маленькие и блеклые, возможно,  в  детстве  были
карими. Обычный чиновничий костюм, рубашка с галстуком, по внешности  то
ли бухгалтер, может,