до понедельника. Так у Петра - душа  генеральская,
широкая, а я твой начальник - известный жлоб. Потому приезжай ко мне...
   - От меня привет, - сказала Татьяна, неумело прикуривая.
   - Вчера вечером Татьяна Евгеньевна передавала тебе привет.
   - Польщен, передай поклон. Я через пять  минут  выезжаю.  Да,  Танюше
скажи, чтобы дождалась меня, я ее подброшу в телецентр или куда надо.
   - Передам. - Гуров положил трубку. - Станислав  велел  передать,  что
если требуется, он тебя подбросит.
   - Странные вы, менты, люди. - Татьяна взяла свой плащ, сумочку. -  До
двери проводишь?
   - Обязательно. Даже до лифта. -  Гуров  поднялся,  отомкнул  стальные
двери, вышел первым, вызвал лифт. - Я не  хам,  Танюша,  но  я  не  хочу
выглядеть лучше, чем есть на самом деле. Если будет настроение, к вечеру
позвони сюда.
   - Обязательно. - Татьяна состроила гримасу, чмокнула Гурова в щеку  и
вошла в подъехавшую кабину.
 
*** 
 
   Полковник  Ильин  вышел  из  генеральского  кабинета,  еле  сдерживая
переполнявшую его  радость  и,  казалось  бы,  уже  потерянное  ощущение
свободы. Ильин уже давно не  мучился  угрызениями  совести,  многолетняя
служба отучила. Он был до крайности циничен, при необходимости жесток и,
будучи человеком умным, считал,  что  на  нем  уже  давно  клейма  негде
ставить. Неожиданно все оказалось .значительно сложнее.
   До  визита  Галея  полковник  был   убежден,   что   давно   работает
исключительно за деньги, никаких идейных убеждений у него нет,  как  нет
их давным-давно ни у кого из окружающих. Существует лишь один интерес  -
личное благополучие, все  остальное  -  от  лукавого.  Так  было,  когда
полковник платил членские взносы, так осталось, когда он вместе со всеми
на партию наплевал. Причем  наплевал  совершенно  искренне,  так  как  в
данной организации, как бы она ни называлась, лучше, чем  где-либо  еще,
знали,  что  самыми  бездарными   сотрудниками,   самыми   старательными
подхалимами и мздоимцами всегда были именно партийные выдвиженцы.
   О собственной морали Ильин был  невысокого  мнения,  убежденный,  что
надо быть как все; можно работать чуть лучше, но знать  грань,  иначе  -
вышвырнут. Прослыть чистюлей и умником  значительно  опаснее,  чем  быть
заподозренным в мелком взяточничестве. О какой морали тут говорить?
   Когда Галей ушел, Ильин понял, что схвачен. Либо  стать  информатором
киллера и получать за это валюту, либо увольняться и,  вполне  возможно,
пойти под суд. С помощью Галея на бывшего полковника можно при  желании,
а умельцы такие всегда найдутся, навешать -  лет  на  несколько  хватит.
Ради спасения  чести  мундира,  который  заплевали  как  могли,  бывшего
коллегу никто спасать  не  станет.  Поначалу,  лишь  прикинув  возможное
служебное расследование, примерно  зная,  кто  его  будет  вести,  Ильин
понял, что  станет  высокооплачиваемым  информатором,  получит  солидные
деньги, а дальше - жизнь подскажет. Можно укатить  за  рубеж,  там  тоже
обласкают и деньжат подкинут...
   Прошли сутки. Ильин с удивлением отметил, что стал  хуже  спать.  Еще
через несколько дней он перестал спать совсем, ударился в  воспоминания,
но вспоминал в основном почему-то о провалах и совершенных им подлостях.
Утром он попросил жену вызвать врача, позвонил  секретарю,  сказал,  что
заболел.
   - Аннушка, сколько лет мы женаты? - спросил он у жены.
   - Действительно, заболел. - Жена приложила к его  лбу  сухую  ладонь.
Аннушкой ты меня не называл лет сто, наверное.
   - А где альбом с нашими первыми фотографиями?
   Жена взглянула еще внимательнее, вскоре принесла пакет с карточками.
   - В те годы у нас не было альбома, Игорь, - - сказала она, присела на
диван, на котором прилег Ильин.  -  Ты  скрываешь  от  меня  что-то?  Ты
серьезно болен?
   - Я всю жизнь свою скрываю от тебя. - Ильин  хотел  пошутить,  понял,
что сказал правду, и нахмурился.
   Потом он  долго  рассматривал  фотографии,  вспоминал  высшую  школу,
присвоение первого офицерского звания, дурные мечты о работе за рубежом.
Вспомнил, что по молодости  мечтал  работать  нелегалом.  Это  с  его-то
способностями к языкам! Вспомнил первый орден, который он получил  не  к
юбилею, а за настоящее дело.  Он  собственноручно  задержал  шпиона.  Не
"липу", не оступившегося человека, которого долго водили, кормили дезами
и провоцировали, а настоящего, активного  шпиона.  С  группой  прикрытия
что-то случилось, произошла какая-то накладка, и он брал опытного агента
один на один. Потом было много орденов, о которых лучше не вспоминать...
   А когда он скурвился, стал подначиваться  к  любому  начальнику?  Они
приходили из парторганов и комсомола, уходили, отбывая в богатые страны,
а он, тогда еще порядочный парень, капитан Ильин, работал и работал.
   Его начали обходить в званиях и по должности. Вспомнил:  он  сломался
на диссидентах. Его вызвал начальник отдела,  сунул  тоненькую  папочку,
сказал: мол, и твой час пришел,  разберись  с  этими  жидами  -  пойдешь
наверх. Он честно изучил материал, понял, что  имеет  дело  с  сопливыми
мальчишками,  которые  организовали  в   институте   литкружок,   читают
запрещенных тогда Ахматову, Цветаеву, Мандельштама, в общем,  занимаются
ерундой. И он, мудак, даже не выписал повестки, не доложил  руководству,
а пригласил "любителей русской словесности" по  телефону  и  сказал  им:
"Кончайте, ребята,  ерундой  заниматься.  Сказано  -  нельзя,  значит  -
нельзя!"  Что  тогда  началось!  Папочку  с  доносами  у  него  забрали,
собрались уволить. Тут ему повезло, он. взял  группу  валютчиков.  И  не
просто людей, торгующих долларами, а фальшивомонетчиков. Ильина оставили
в покое, а над  литкружковцами  устроили  показательный  процесс.  После
этого случая он и "поплыл". Значит, честная,  принципиальная  служба  не
нужна? Будем служить, как вам угодно!
   Потом  Горбачев...  демократы...  Службу  трясли   и   перетряхивали.
Памятник  "железному  Феликсу"  сломали  и  уволокли,  но  контрразведку
закрыть невозможно, не форточка. И тут вспомнили, что когда-то Ильин был
в оппозиции репрессиям, защищал каких-то поэтов. Он никогда в  оппозиции
не  был,  голову  бы  оторвали,  никого  защищать  не  смел.  Но  служба
защищалась, нужны были и положительные примеры, и  тут  выяснилось,  что
один из мальчишек-рифмоплетов, которых  Ильин  отказался  разрабатывать,
фактически предупредил об опасности, сегодня  известный  поэт,  живет  в
Америке. Ильину дали полковника и отдел. Но  уже  было  поздно,  он  уже
ссучился, давно шел по тропе "Чего прикажете?".
   И в прошлом году Ильину поручили найти киллера,  который  многократно
использовал "вальтер" калибра девять миллиметров. И тут кто-то  стукнул,
подсунули Галея.  Ильин  понял:  его  начальника,  молодого  выдвиженца,
используют втемную, плетут интригу, им нужен не столько киллер,  сколько
"горячий" "вальтер". Ильин добыл "вальтер", а ликвидацию  Галея  поручил
мудакам. А куда денешься,  если  оперативников  стоящих  поразгоняли.  В
результате Галей остался жив и держит за горло.
   Недавно  сломавшийся,  готовый   служить   информатором   у   ловкого
уголовника и убийцы, Ильин неожиданно, в первую очередь для себя самого,
выпрямился, налился упрямством и силой.
   Он вышел на работу, сдал бюллетень раньше срока, надел лучший  костюм
и белоснежную рубашку, стал выглядеть  моложе,  увереннее.  Он  позвонил
секретарю  генерала,  хотя  в  большинстве  случаев  соединялся  с   ним
напрямую, и записался на прием, оговорив  тридцать  минут,  предупредив,
что просит принять по личному вопросу..
   Генерал принял в тот же  день.  Увидев  вошедшего  Ильина,  поднялся,
развел руками, улыбнулся:
   - Удивляешь, Игорь Трофимович! Записался на прием, словно и не родной
вовсе! Молодой, красивый... Ты, случаем, не замуж собрался?
   - Как решите, господин генерал: можно замуж, можно в крематорий.
   - Без привычной папки... Ну да, ты же  по  личному...  Ну,  присядем,
потолкуем по личному. - Генерал указал на мягкую мебель в углу  большого
кабинета. - Можно по рюмке? А что. Президенту можно, а нам нельзя?
   - Обождем, господин генерал, - ответил Ильин. - Доложу, потом  решим.
Может, мне рюмку мышьяка следует выпить.
   - Ну-ну!  Только  без  мелодрам,  уважаемый.  Мы  чекисты.  Пусть  их
отменили, но старая закваска осталась.
   Генерал откупорил бутылку "Боржоми", плеснул в стаканы. Он  пришел  в
контрразведку из канцелярии бывшего ЦК, в оперативной работе не смыслил,
правда, и не лез в нее, считая своей обязанностью лишь  читать  бумажки,
приходящие из аппарата Президента, и определять общие направления.
   Сухим военным языком Ильин объяснил ситуацию. Доложил,  что  по  вине
полковника Ильина ликвидация киллера,  чей  пистолет  использовался  при
покушении в ноябре прошлого года,  не  удалась.  Борис  Сергеевич  Галей
киллер, преступления которого на данный момент не доказываются, - явился
в кабинет полковника Ильина и предложил ему стать платным осведомителем,
короче, пытался завербовать.
   Ильин опустил тот факт, что повторно встречался  с  Галеем  на  своей
конспиративной квартире и сообщил  киллеру  номера  домашних  и  рабочих
телефонов Ждана, Яшина, Барчука и Еркина.
   - Что бы мы ни решили, следует подать рапорт,  -  сказал  генерал  и,
хихикнув, добавил:
   - Все начинается с бумажки.
   - Я  писать,  естественно,  ничего  не  стану,  господин  генерал,  -
уверенно сказал Ильин. - Задерживался Галей негласно,  пистолет  у  него
изъяли незаконно. Заговори мы сегодня об этом "вальтере",  очень  многим
эта история не понравится.  Извините,  но  глупость  изволите  говорить,
господин генерал.
   Образно  выражаясь,  у  генерала   "отвалилась   челюсть".   Говенный
начальник отдела, полковник, которого генерал считал просто  ручным,  не
только возражал,  но  посмел  хамить.  Многолетняя  выучка  в  партийном
аппарате  приучила  генерала  к  выдержке,  никогда  он  не  отвечал  на
нападение. Если напали по глупости,  то  с  дураками  всегда  не  поздно
расправиться. А если человек агрессивен от того, что  у  него  появилась
мощная "спина", ты наглеца одернешь и разобьешь морду в кровь.
   - Ну, прости, Игорь Трофимович. Я в ваших делах не дока,  решай  сам.
Генерал благосклонно кивнул, начиная решать сложнейшую задачу со многими
неизвестными.
   Генерала не волновали воскресшие киллеры, "горячее" оружие, покушения
и пустяковые убийства. Чья рука легла на плечо этого старого  гэбэшника?
Что означает явка полкаша вроде бы с повинной? Какого  решения  ждут  от
него, генерала, который уже присмотрел себе подходящее место в окружении
Президента? Генерал  сразу  отметил  парадный  костюм  полковника,  иную
посадку головы, тон голоса иной, но не придал этому значения.
   - Какие же будут соображения у опытнога чекиста? -  Генерал  поднялся
из мягкого кресла и пересел за служебный стол.
   - Выслуги у меня более чем достаточно, возраст  подходящий.  Я  подаю
рапорт   об   отставке,   прохожу   полагающееся   медобследование.   Вы
подыскиваете мне замену. Когда Галей решит с полковником Ильиным  свести
счеты, то выяснит, что такого человека в аппарате  ФСБ  нет.  Существует
отставной полковник, пенсионер. Насколько я понимаю психологию Галея, он
от меня откажется. Таким образом,  я  уйду,  а  вас,  господин  генерал,
данная ситуация не коснется.
   - Благодарю, но о своей персоне я  способен  и  сам  позаботиться.  -
Генерал пытался говорить беспечно.
   - Недооцениваете опасность, - возразил Ильин. - Кто же  вас  защитит?
Не тот ли ферт, что сидел тут прошлой осенью,  когда  решался  вопрос  с
Галеем? Сегодня этот сосунок на волне, завтра  -  от  него  и  следа  не
останется. Волна, господин  генерал,  следа  не  оставляет,  она  просто
уходит.
   - Начнем с того, что я, Игорь Трофимович, не  из  пугливых.  Никакого
рапорта об отставке я от вас не приму. Вы мне сказали, что  киллер  жив,
собирается активизироваться, пытался оказать на вас  давление.  Так  ваш
Галей просто неумен. Заведите на него разработку.  Как  вы  выражаетесь,
обставьте агентурой. Когда убийца будет  доказательно  арестован,  делом
займется прокуратура. Галей волен писать хоть в  ООН...  Все,  благодарю
вас за искренность. - Генерал,  предваряя  всякие  возражения,  выставил
перед собой ладони.  -  Существование  таких  людей,  как  вы,  господин
полковник, лишний раз доказывает, что среди  чекистов  выросли  сильные,
порядочные бойцы.
   Ильин вернулся в кабинет чуть ли не насвистывая.
   Секретарь ему улыбнулась, сказала:
   - Отлично выглядите, Игорь. И оглянулась. Лет десять назад они  порой
занимались любовью.
   - Спасибо, Танечка!
   Он закрыл за собой  дверь,  отловил  в  нижнем  ящике  стола  бутылку
коньяка, зубами выдернул пробку, сделал  солидный  глоток,  опустился  в
кресло, задумался.
   Перевернуть ситуацию на  сто  восемьдесят  градусов,  взять  Галея  с
поличным и всем доказать, что  он,  полковник  Ильин...  Он  просчитывал
варианты, и эйфория медленно уходила.  Довольно  быстро  он  понял,  что
золотопогонный  партаппаратчик  запросто  переиграл  бывалого   чекиста.
Почему эта падаль не  приняла  отставку?  Казалось  бы,  всем  удобно  и
спокойно... "Сильные, порядочные бойцы"? И на такую дешевку  он  клюнул!
Подлюге нужен козел отпущения.  А  он  и  есть  козел!  Ты  хочешь  меня
подставить? Не годится, полковник Ильин начальника завалит.  Но  мертвый
Ильин никого не завалит! Портрет в рамочке...  Подушечка  с  орденами...
Скорбные лица... Слова...
   Подожди; подлюга, Ильин живой. Как в старые добрые  времена,  чувство
опасности не выбило полковника из седла, а добавило злости и силы.
   Первым делом, не класть все яйца в  одну  корзину,  перестраховаться.
Нужен  честный  и  сильный  парень.  Гуров?  Имя  выскочило   первым   и
безусловным.  Конечно,  Гуров,  но  не  напрямую.   Необходим   связник,
обязательно чекист. Где же взять такого, не продажного и не бздуна?
   Вскоре  Ильин  убедился,  что  в  его  окружении  подходящий  человек
отсутствует. Достукался, окружил  себя  подлизами  и  двурушниками!  Нет
среди  друзей,  ищи  среди  врагов.  И  вскоре  парень  нашелся.   Майор
Кулагин... "Он меня терпеть не может и в приятелях у полковника  Гурова.
Павел Кулагин  мне  и  нужен",  -  решил  Ильин,  позвонил  секретарю  и
распорядился вызвать майора.
   - Он на задании, - попыталась возразить секретарь.
   - Знаю я ихние задания! Немедля! Кулагина разыскали быстро: он  молол
воду в ступе по делу убийства Травкина.
   - Здравия желаю, господин полковник,  -  безучастно  произнес  майор,
входя в кабинет. - Как здоровье? Слышал, вы слегка приболели.
   - Здравствуй, присядь. - Ильин оглядел невидную, но хорошо  скроенную
фигуру  майора.  -  Может,  тебе  это  и  неприятно  слышать,  но  ничем
обрадовать не могу - на здоровье не жалуюсь.
   - Я всем желаю здоровья. - Кулагин сел, закинул  ногу  на  ногу,  вид
сохранил деловой, не разгильдяйский. -  Я  желаю  здоровья  даже  врачу,
больной врач вызывает жалость. А жалеть врача  опасно  для  собственного
здоровья.
   - Философ... - Ильин усмехнулся. - Скажи, майор, за что  ты  меня  не
любишь? - Коротко вздохнул и добавил:
   - Можешь не отвечать.
   Кулагин  был  оперативником,  почувствовал  в  начальнике   перемену,
взглянул внимательно. Обычно майор полковнику в лицо  не  смотрел,  лишь
мазал взглядом: мол, нечего смотреть, и так все известно.
   - Ты с полковником Гуровым из главка утро в нормальных отношениях,  я
знаю.
   - Нормально, коллеги, -  никчемно  ответил  майор,  чувствуя,  что  с
полковником творится непонятное.
   Майор  словно  впервые  увидел  нелюбимого,   главное,   неуважаемого
начальника. Увидел в полковнике нечто очень  важное,  доселе  совершенно
незнакомое. Майор исподволь оглянулся, словно проверяя, в тот ли кабинет
попал. Полковник смотрел на него жестко, без обычной брезгливой улыбки.
   - Почему я тебя не люблю, знаю. - Ильин  открыл  лежавшую  перед  ним
папку, вынул страницу, на  которой  было  что-то  написано  от  руки,  и
обычный почтовый конверт. - Я тебе завидую, Павел.  Зависть  встречается
разная, не всегда злая и черная... Прочти и  хорошенько  запомни.  -  Он
протянул через стол бумагу и конверт.
   Запись  была  простая,  запоминалась  легко,  тем   более   что   все
перечисленные фамилии  майор  прекрасно  знал.  Но  общий  смысл  он  не
улавливал.
   - Запомнил? Запечатай в конверт, убери в карман.
   Полковник подождал, пока подчиненный выполнил приказание, затем  сухо
продолжил:
   - Конверт передашь в руки Гурова. Если с конвертом что-либо случится,
всякое бывает, тогда передашь содержимое на словах. Понял?
   - Так точно, Игорь Трофимович. Когда передать? Сегодня?
   - Нет, когда со мной что-нибудь  случится.  К  примеру,  если  я  под
трамвай попаду.
   Атмосфера в кабинете стала тяжелой. Казалось, воздух уплотнился, или,
наоборот, воздуха стало не хватать. Стараясь разрядить обстановку, майор
сказал:
   - Ну,  от  трамвая  вы  застрахованы,  Игорь  Трофимович.  -  Кулагин
заставил себя улыбнуться. - Трамваи по Москве уже не бегают.
   - Много ты знаешь, майор... Иди.
   - Всего доброго, Игорь Трофимович.  -  Кулагин  протиснулся  в  дверь
боком, словно не хватало сил открыть ее как следует.
 
Глава седьмая 
 
   На этот раз Гуров и Крячко пришли в прокуратуру. Гойда сидел за своим
столом.
   - За вчерашний день - гора бумаг и неприятностей.  Как  я  и  ожидал,
повторный выезд на виллу ничего существенного не дал.
   - Ты пулю из стены вытащил? - спросил Гуров.
   - И уже отдал на экспертизу. Судя по всему, пуля выпущена из того  же
карабина. Официальное заключение будет к вечеру.
   - А говоришь, ничего существенного, - удивился Крячко. - А  ты  желал
бы, чтобы кто-то из данных господ с повинной явился?
   - Желал бы! - с вызовом ответил Гойда. - Но они бросились не в данный
кабинет, а к своим начальникам. И началось...
   - Сочувствую, - перебил Гуров. - К начальству и прочей ерунде мы  еще
вернемся. Как Барчук вел себя на выезде?
   - Как и предполагалось, он был с адвокатом.
   - А чего ты не пресек? Никакого обвинения ему не предъявлено. Или для
высших чиновников законы иные? - Гуров раздражался, но отнюдь не потому,
что следователь допустил на выезд адвоката. Сыщик был раздражен на себя,
что мешает Гойде сосредоточиться,  лезет  с  никчемными  вопросами.  Они
рождаются оттого, что  у  него,  полковника  Гурова,  нет  ни  настоящих
вопросов,  ни  собственной  линии  поведения.  Совершенно  ни   к   чему
вспомнилась Татьяна,  какой  у  нее  косящий,  постоянно  вопросительный
взгляд и оливковые полные груди с темными выпуклыми сосками. -  Мы  что,
стопроцентные импотенты? Мы уже ничего не соображаем? - вспылил он вновь
и осекся. - Извини, Игорь, кроме неприятностей, другие новости имеются?
   - Понимаешь ли. Лев Иванович, лично я не шибко верю  в  вашу  версию,
каким образом произвели выстрел, - медленно и как обычно занудливо начал
говорить следователь. - Вам лучше меня известно:  если  решили  убить  -
делают все просто. Однако, в силу того, что у меня иной  версии  нет,  я
попытался  вернуться  к  вопросу,  кто   на   каком   месте   стоял   из
присутствовавших на веранде. Возникают некоторые разночтения,  но  не  в
том,  кто  где  конкретно  стоял:  последнее  зафиксировано  точно,  все
действующие лица в своих показаниях едины.
   - Натурально  Михаил  Сергеевич,  много  слов  при  нуле  информации,
пробормотал Крячко.
   - А сейчас я вообще собьюсь. - Гойда нацепил очки, стал  подглядывать
в бумажку. - Меня интересовал вопрос, который  подсказал  Лев  Иванович:
когда  все  наконец  вышли  на  веранду,  то   остановились,   собрались
фотографироваться или менялись местами, перестанавливались? Барчук вынес
лампу, направляя  свет,  но,  судя  по  его  показаниям,  он  никому  не
указывал, где конкретно стоять, и произнес  лишь  одно  вполне  понятное
слово: "Плотнее". Но