орой
он практически никогда не расставался исчезла, глаза провалились потухли
даже руки стали дрожать. Но Гуров  не  пожалел  товарища,  а  подумал  с
раздражением  что  держать  человека  всю  ночь  в  милиции  по  причине
неустановления личности - это они могут,  а  попросить  из  собственного
номера не выходить два часа когда рядом произошло убийство у них язык не
поворачивается. Если яд у Кружнева был то он его  теперь  так  запрятал,
век не отыскать. Вслух Гуров ничего не сказал, лишь кивнул согласно.
   - Хорошо, Отари. Все правильно будем работать дальше.
   Гуров ушел, а Отари сел на стул обхватил голову и глухо застонал.
   Сыщики несложный ход Кружнева отгадали правильно. Ватку с капсулой он
закатал в верхнюю часть подкладки брючного кармана,  а  наружу  вывернул
нижнюю. Валяясь на кровати,  он  ватный  шарик  вытащил  и  спрятал  под
простыню. Тайник ему показался ненадежным, и он  сунул  шарик  в  носок.
Теперь Кружневу казалось, что крохотный ватный шарик бугрится  в  носке,
словно утюг и даже нестерпимо жжет.
   -  Леня,  а  чего  ты  собственно,  шумишь,  бросаешься  на  меня?  -
миролюбиво спросил Гуров - Почему мы не можем мирно побеседовать?
   - Не называйте меня Леней и мне не о чем с вами беседовать.
   "У него нервы ни к черту психует, - понял  Гуров.  -  Если  я  его  в
нормальное состояние не  приведу,  не  заставлю  мыслить  логически  мне
ничего ему  не  доказать.  Ведь  фактов,  которыми  можно  было  бы  его
припереть, у меня нет. А привести его, а  сознание  можно  только  одним
способом - он должен понять что переигрывает".
   - А чего ты актерствуешь? Ты во ВГИК в юности не поступал?
   Кружнев сел к Гурову спиной.
   - Ты со мной и разговаривать не желаешь - Гуров рассмеялся, -  а  что
собственно произошло? Ты мне ответь, Леня кто к кому в буфете подошел? Я
искал с тобой знакомства, предлагал тебе выпить? Это  я  жаловался,  что
отдыхать  не  умею  и  у  меня  недавно  жена  погибла  в  автомобильной
катастрофе? Это я вокруг тебя кренделя выписывал, все услужить старался,
а когда узнал, что ты в милиции работаешь, стал бросаться  на  тебя  как
лев рыкающий?
   Кружнев тонко хихикнул и повернулся к Гурову.
   - Ты за мной следить начал, ловушки расставлять,  -  ответил  Кружнев
решив изменить линию поведения. - Кто мне  во  дворе  милиции  баллонный
ключ подсунул?
   - Ну, а как ты думаешь? Местные товарищи тебя проверяли.  Знаешь,  не
знаешь, что такое баллонный ключ и можешь ли гайку отвернуть? А ты сразу
понял?
   - Тоже мне, бином Ньютона! -  фыркнул  Кружнев  -  Если  бы  гайки  у
"Волги" отвернул я, то  прикинулся  бы  дурачком  и  нужный  ключ  среди
инструментов не нашел и силенку свою не демонстрировал. Эх  вы,  сыщики,
два и два сложить не можете.
   - Это  точно,  -  Гуров  согласно  кивнул.  Да-а,  Леонид  Тимофеевич
Кружнев, самонадеянный ты и самовлюбленный  дурак.  Ведь  в  тот  момент
кроме  милиции  только  преступник  знал,  что  колесо  было   свинчено.
Невиновный человек никакой проверки заподозрить не мог.
   - Хорошо, с ключом местные пинкертоны проверку затеяли и  ты  ни  при
чем, - милостиво согласился Кружнев. - А мое алиби? Я отказался  назвать
женщину у которой провел ночь. В это время ты к  делу  уже  подключился.
Так?
   - Ну? - Гуров развел руками словно извиняясь. - Я сотрудник милиции и
не имею права остаться в стороне. - И с наигранным  пафосом  добавил.  -
Каждое преступление должно быть раскрыто.
   Улыбка тронула тонкие губы Кружнева, он как-то исхитрился  посмотреть
на Гурова сверху вниз.
   - Ну, Лев Иванович голубчик, - он вздохнул, - скажи, какой преступник
станет оберегать честь женщины и подвергать себя опасности? Ну,  имей  я
отношение к происшедшему так сказал бы находился, мол, ночью у Екатерины
Ивановой, и точка. А раз я молчу, честь женщины защищаю, значит не боюсь
потому как не виноват.
   Гурову стало скучно Кружнев, изображая из себя гроссмейстера сам  лез
в матовую ситуацию. "Что же такое в твоей жизни было? - думал  Гуров.  -
Что свело тебя с Лебедевым, почему ты людей ненавидишь и презираешь?"
   - Конечно, не виноват, - повторил Гуров. - Задним умом все крепки.
   - За столько лет работы Лев Иванович мог  бы  опыта  поднабраться.  -
Кружнев казалось подрос раздался  в  плечах.  -  Прости  меня  грешного,
потому и сердился что полагал, ты быстро разберешься.
   "Был у тебя яд или не был? - думал Гуров. - Если был, то выбросил  ты
его или оставил? Если оставил, то где хранишь и как у тебя его отобрать?
Как доказать твою вину дело десятое главное чтобы ты  больше  ничего  не
натворил Психопат-преступник". Человека в  пропасть  сбросил,  мне  чуть
голову не проломил, - накручивал себя Гуров,  но  не  только  ненависти,
даже злости к Кружневу не испытывал. - Чего же ты такой злой  и  глупый?
Может, мне его пожалеть и по головке  погладить?  Но  ведь  если  я  его
сейчас не приструню, придется  отпускать.  А  если  яд  у  него  есть  и
спрятан?  И  он  маленьким  фюрером-победителем  начнет   по   гостинице
разгуливать? Очень не  хочется  раньше  времени  тебя  в  холодную  воду
окунать, замерзнуть можешь, да приходится".
   Гуров знал, что при воссоздании событий  преступления  сильнее  всего
срабатывает какая-нибудь деталь, мелочь. Так Лебедева  доконали  розовые
махровые гвоздики, да еще Гуров упомянул, что гвоздик было девять.
   - Вот работенка! - Гуров встал, подошел к кровати, заглянул под  нее,
затем открыл шкаф. Кеды стояли за  шкафом,  в  углу.  Гуров  поднял  их,
внимательно оглядел.
   - Вымыл. - Он бросил кеды к ногам Кружнева. - Ты так сердился на  мою
глупость, что ночью чуть было мне голову не проломил.
   - Что? - Кружнев вскочил.
   - Только без рук! - Гуров открыл дверь. -  Ночью  не  проломил,  днем
оставь мою голову в покое.
   - Беззаконие! Произвол! - Кружнев упал на стул. Как все слабые  люди,
он впадал из одной крайности в другую. Только что он глумился и  поучал,
сейчас, безвольно опустив плечи, плакал.
   - Да видел я тебя, Кружнев. и узнал. -  Гуров  понял,  что  опасность
миновала, и дверь закрыл. - А вот  Таня  тебя  не  видела.  Если  бы  мы
творили беззаконие, то сговорились бы, дали на тебя прямые показания,  и
сидел бы ты сейчас не здесь, а в изоляторе. А так, я заявлю, что  ты  на
меня напал, а ты ответишь, что мирно спал, очная ставка один на один,  и
ничего не доказывается. Потому я и молчу.
   - Не мог ты меня видеть, не мог! Врешь! - бормотал Кружнев.
   - Конечно, - согласился Гуров. - Ты напал сзади, я упал  лицом  вниз.
Ты через меня перепрыгнул. Так?
   Кружнев  смотрел  настороженно,  понимая,  что  соглашаться   нельзя,
равносильно признанию. Гуров рассмеялся.
   -  Да  не  бойся  ты,  -  Гуров  по-простецки  подмигнул.  -   Сейчас
признаешься, у следователя отопрешься, какая разница?  Ты,  когда  через
меня перепрыгнул, поскользнулся. Звезды яркие твою повернувшуюся морду и
осветили.
   Гуров  точно  знал,  Кружнев  не  сможет  вспомнить,  как  именно  он
поскользнулся и в какую сторону было повернуто его лицо.
   - Ну, что? Жалеешь, что промазал? Дурак - радоваться должен! И  утром
у гостиницы пошутил неудачно. Стоишь передо мной, а указываешь на  шишку
за моим ухом. Тебя, Кружнев, злость погубила.
   Именно в тот момент, когда Кружнев злорадствовал, Гуров и понял,  кто
именно напал на него ночью. Кружнев придерживался последовательно  одной
и той же тактики, выпячивая себя, как бы подставляя, утверждал обратное:
мол, раз я так открыто лезу на вас, значит, не виновен. Так он хвастался
своей силой  во  дворе  милиции,  затем  упирался  на  допросе,  скрывая
женщину, уверенный, что ее все равно найдут. И, наконец, утром указал на
шишку Гурова, наивно полагая, что кто-кто, а преступник такой жест  себе
позволить не может. Утром Гуров взглянул на указующий перст  Кружнева  и
неожиданно  увидел  его  по-новому.  Кружнев  высветился  полностью,   в
мельчайших  деталях,  и  поступки  его,  казалось   бы,   непонятные   и
непредсказуемые, сразу уложились в логическую цепочку.
   - Ладно. Кружнев, - Гуров посуровел. - О  вашем  ночном  нападении  я
пока помолчу, а за разбившегося парня вы ответите.
   - Не докажете, - Кружнев всхлипнул.
   - Сами признаетесь, сами  нам  доказательства  дадите.  Катя  Иванова
поможет, вы рано ее списали, практически вы открылись перед ней. Но  это
дело следователя. У меня к вам вопрос.
   - Ну? - Кружнев смотрел обреченно.
   - Здесь,  в  гостиничном  номере,  лучше  находиться,  чем  сидеть  в
камере?
   - Лучше. - Кружнев согласно кивнул.
   - Вот и ведите себя тихо, не вздумайте свою силу  демонстрировать,  -
сказал Гуров и, не ожидая ответа, вышел в коридор.
   - Товарищ подполковник, - к нему подошел сержант, - беда случилась.
   - Что еще? - спросил раздраженно Гуров.
   - У Отари Георгиевича отец умирает. Утром сообщили, а  товарищ  майор
молчит, прикажите ему домой ехать.
   Гуров вспомнил осунувшееся  лицо  Отари,  черные  провалы  глаз,  его
апатию и замедленную речь.
   - Я не могу приказывать,  сержант,  -  Гуров  помолчал.  -  Начальник
отдела знает?
   - Да наш... - Сержант сказал несколько непонятных слов.
   - Я поговорю со следователем прокуратуры. Ты с этого, - Гуров  кивнул
на дверь номера, - глаз не спускай.
   - Так точно, товарищ подполковник. Гуров  сделал  несколько  шагов  и
столкнулся с вышедшим из-за угла Отари.
   - Что с отцом? - спросил Гуров. - Вызвали врача?
   Отари поднял голову, посмотрел снизу вверх, и Гуров увидел  в  глазах
майора не боль, а ненависть.
   - У вас все в порядке,  товарищ  подполковник?  Вы  всех  изобличили?
Торопитесь, вас ждет прокуратура.
   Гуров растерялся,  неуверенно  протянул  руку,  хотел  обнять.  Отари
шагнул в сторону, словно шарахнулся от заразного.
   Артеменко сидел  в  кресле  и  курил.  За  столом  следователь  писал
протокол допроса. В  номере  находился  незнакомый  Гурову  мужчина  лет
пятидесяти в хорошо сшитом костюме, белой рубашке с галстуком, смотрелся
парадно. Увидев Гурова, он подошел, протянул руку.
   - Лев Иванович? Очень приятно. Леднев Игорь Петрович. Из  прокуратуры
республики.
   Следователь  взглянул  на  Гурова  и  кивнул,  как   бы   подтверждая
полномочия незнакомца. На письменном  столе  перед  Ашотом  Нестеровичем
лежали вещи, изъятые у Артеменко:  документы,  деньги,  носовой  платок,
ключи, фляжка коньяка и стограммовый шкалик.
   - Подпишите, пожалуйста, - сказал следователь.
   Артеменко подписал страницы, не читая.
   - Записано с моих слов верно, мной  прочитано,  -  сказал  он,  ставя
подпись на последней странице. - Когда я могу получить тело? -  Он  взял
ключи, носовой платок, документы.
   - Документы и коньяк оставьте, - сказал Ашот Нестерович.
   - Я не буду на вас  жаловаться,  -  Артеменко  пожал  плечами.  -  Но
действия ваши, мягко выражаясь, вызывают недоумение.
   - У Майи Борисовны, вашей знакомой, оказался яд.  -  Ашот  Нестерович
уложил протоколы в папочку, аккуратно завязал тесемки. -  Вам,  Владимир
Никитович, в прошлом следователю, должно быть  понятно,  что  коньяк  мы
должны отдать на экспертизу.
   - Эксперты никогда ничего не возвращают, -  усмехнулся  Артеменко.  -
Давайте мы выпьем коньяк,  помянем  покойницу  и  одновременно  проведем
экспертизу.
   "Откуда у него шкалик? - думал Гуров. - Я  здесь  ни  разу  не  видел
такой расфасовки. Наполовину пустая фляжка точно его, а шкалик? Если мое
предположение верно, то Артеменко можно расколоть сразу,  на  месте.  Но
шкалик в руки ему давать нельзя, откроет и  уронит.  Эксперты,  конечно,
установят, но доказывай потом, что на ковер раньше ничего не проливали".
   Гуров сжал стоявшему рядом Ледневу локоть, шагнул к столу и сказал:
   - Ты прав. - Гуров взял со стола фляжку и шкалик. - Товарищам нельзя,
они при исполнении, а мы с тобой помянем.
   - Лев Иванович, я категорически...
   - Ашот Нестерович, не будь формалистом, - перебил следователя  Гуров.
-  У  человека  любимая  женщина  умерла.  -   Он   протянул   Артеменко
одновременно и фляжку и шкалик.
   Артеменко хотел взять шкалик, но Гуров вручил ему фляжку, а  пробочку
у шкалика отвернул сам.
   - Ну, мир праху. - Гуров собрался выпить и  одновременно  сделал  шаг
назад.
   Артеменко, пытаясь выбить у Гурова шкалик, махнул рукой, промахнулся,
чуть не упал.
   - Не понял. - Гуров спрятал шкалик в карман.
   Артеменко сделал несколько глотков из фляжки, поперхнулся, сказал:
   - Не желаю пить с тобой! Ты не любил ее!
   - Слабовато! - Гуров отобрал у него коньяк, вернул  фляжку  и  шкалик
следователю. - Больше ничего не хочешь сказать? Будем  ждать  заключения
экспертизы?
   - Пошел ты, знаешь куда? Я этот шкалик в жизни не  видел,  кто  сунул
мне его в карман пиджака, не ведаю. Возможно,  тот  же  человек,  что  и
машину подготовил. За мной ведется охота. Ты что, не понимаешь?
   - Разберемся, - вмешался молчавший до этого гость из  республиканской
прокуратуры. - Прошу, Владимир Никитович, вы пока не выходите из номера.
Тем более, что, как вы выражаетесь, за вами идет охота.
   - Утром я дал телефонограмму об аресте Артеменко и приказ этапировать
его к нам, - сказал Леднев,  когда  они,  забрав  документы  и  коньяки,
перешли  в  номер,  который  недавно  занимала  Майя.  -  Простите   мои
претензии, Лев Иванович, не в ваш адрес. - Леднев взглянул  на  часы.  -
Ответа я не получил, приехал - полковника нет, майора Антадзе нет, вы  в
этой  гостинице,  словно  в  осажденной  крепости.   Отпечатки   пальцев
организовали вы?
   - В мыслях не было. - Гуров посмотрел в окно. "Откуда я знаю, что  ты
за человек. Еще притянешь за незаконные действия..."
   - Лев Иванович! - Ашот Нестерович развел руками.
   - Я уже сто лет Лев Иванович, - ответил Гуров. - Артеменко оставил  в
моем номере бутылку из-под коньяка. Я сказал майору Антадзе, что в связи
с  происходящими  у  нас  малопонятными  событиями  и   делом,   которым
занимается прокуратура, возможно, -  он  поднял  указательный  палец,  -
отпечатки Артеменко могут следователя прокуратуры заинтересовать.
   - Хорошо, хорошо, ваша позиция ясна. Вы нам очень помогли...
   - Прекрасно, - перебил Леднева Гуров. -  Но  почему  вы  не  приехали
вчера? Погиб человек.
   - Я не собираюсь перед вами оправдываться! Не забывайтесь.
   - Не трогайте майора Антадзе, - Гуров направился к двери.  -  У  него
отец умирает. И заберите из моего номера Лебедева, если он  вам  конечно
нужен.
   - Лев Иванович, - Ашот Нестерович взял Гурова под руку, вышел с ним в
коридор.  -  Вы  среди  нас  самый  информированный   человек.   Леднева
замордовали, вы профессионал, должны понять.
   - Начальники! - По коридору быстро  шел  Отари.  -  Вашего  Артеменко
убили!
 
ЭТО КОНЕЦ 
 
   Гуров в номер Артеменко не пошел, остался в коридоре.
   Отари глядя в сторону, сказал:
   - Мне дали двое суток отпуска, еду в горы. Извини, что втянул тебя  в
это дело, пусть прокуратура работает, ты не лезь, отдыхай
   - Яд? - спросил Гуров. - Не сам отравился?
   - Его убили.
   - Ты понимаешь, что смерть Артеменко все разрушает?  Исчез  свидетель
по делу, уходит из-под удара Лебедев.
   - Ну и что?  -  Отари  пожал  плечами.  -  Убили  хорошего  человека?
Мерзавцу не смогут предъявить статью о взятках в особо крупных размерах,
и суд не вынесет ему высшую меру? Ты переживаешь? Лебедев не  пойдет  по
этому делу так пойдет по следующему. Наплюй и отдыхай. Я через  два  дня
вернусь.
   Гуров проводил взглядом затрусившего по коридору Отари, зашел к  себе
в номер. Здесь ничего не изменилось. Юрий Петрович, сидя в кресле, читал
Стругацких, паренек милиционер скучал у двери.
   - Я у вас книжицу позаимствовал, извините. - Лебедев старался  скрыть
торжество но, голос его выдавал. - Следователь освободился?
   Знает. Откуда? Гуров посмотрел на паренька, который встал со стула  и
переминался с ноги на ногу, какое мне, собственно,  дело?  Еще  один  из
тысячи жуликов останется на свободе. Я неплохо поработал, все впустую. И
ведь он смеется надо мной.
   - Мне звонили?
   - Никак нет товарищ подполковник! - Паренек вытянулся.
   - Заходил кто? - Гуров смотрел не на милиционера, а на Лебедева.
   Юрий Петрович чуть заметно прикрыл глаза и отвернулся.
   - Никак нет!
   Парень врет, решил Гуров. И тут же вспомнил,  что  Отари  в  коридоре
крикнул, и, значит, Лебедев просто услышал. Все просто,  но  какое  ему,
собственно, дело? Гуров  вышел  в  коридор,  хотел  пройти  мимо  номера
Артеменко, но следователь его окликнул:
   - Лев Иванович, можно вас на  минуточку?  Видимо  тело  находилось  в
спальне, следователи сидели в гостиной, ждали врача, эксперта и понятых.
   - Как же это могло произойти? - спросил возмущенно Леднев. - Мне этот
человек был совершенно необходим, я искал  его  семь  месяцев,  наконец,
нашел.  Буквально  под  носом  убирают  неугодных  свидетелей,  мы   где
находимся в Сицилии?
   Гуров не выдержал.
   - Я в Сицилии не бывал. Убили  свидетеля  непосредственно  под  вашим
носом. Именно вы оставили Артеменко одного.
   - Работай Ашот Нестерович мне здесь  делать  нечего.  -  Леднев  взял
портфель. - И не привлекай, пожалуйста, к работе людей посторонних.
   Гурову было не смешно, но рассмеялся он искренне.
   - Посторонний  интересуется,  некто  Лебедев  Юрий  Петрович  вам  не
нужен?
   Леднев словно не слышал, пожал следователю руку и вышел.
   - Ты  не  поверишь,  Лев  Иванович,  но  Игорь  -  отличный  мужик  и
великолепный работник,  -  сказал  следователь.  -  Выдохся  он  вконец.
Признался, что вторую неделю почти не спит. Нервное истощение.
   - В стране обновление идет перестройка, а мы истощенные нервные  друг
на друга бросаемся.
   -  Взвод  перестроить  легко  подал  команду  и  порядок,  -  ответил
следователь - Лебедев у тебя? Сейчас группа приедет, начнем работать,  и
я к нему пройду. Тебе не надо его видеть, позже меня просветишь,  что  к
чему.
   - Спасибо.
   - Это тебе спасибо. И запомни, Леднев отличный мужик.
   - Непременно зайду к нему на чашку чая. - В дверях Гуров столкнулся с
экспертом и врачом.
   - Охранять людей - одно, стеречь - совсем другое! -  говорил  Кружнев
расхаживая по номеру. Увидев вошедшего Гурова, указал на него пальцем. -
Вот подполковник людей ловит. Тоже благородная профессия.
   Сержант не ответил, посторонился, пропуская Гурова,  затем  вышел  из
номера.
   - Леонид Тимофеевич, ловят бабочек, преступников  задерживают.  Вижу,
настроение у вас значительно улучшилось.
   - Я лишь человек, Лев Иванович, значит,  существо  настроенческое,  -
ответил Кружнев. - Вы меня недавно напугали, я и сник, страх прошел -  я
возник, словно феникс.
   - Признаться решили? Одобряю. И нам легче, и вам легче, и суду проще.
   - Я бы с радостью, да признаваться не в чем! - Кружнев смеялся.
   Гуров видел, что смеется он ненатужно, естественно. Весело  человеку,
он и смеется. С чего он так развеселился, что могло за час измениться?
   Гуров сел к столу, позвонил в отдел милиции. Согласно договоренности,
Таня ждала его звонка.
   - Старший лейтенант Бондарчук, - ответила Таня.
   - Очень приятно.  Гуров.  Я  читал  ваш  рапорт,  толково  работаете,
молодец. Иванову нужно доставить к следователю и официально допросить.
   - Хорошо, Лев Иванович.
   - Следователь сейчас занят. Вы пока  девушку  найдите,  пригласите  к
себе, - Гуров взглянул на часы, - к девятнадцати.
   - Хорошо, Лев Иванович, вы приедете?
   - Спасибо, до свидания. - Гуров положил трубку.
   - Голова не болит? - спросил Кружнев, достал из шкафа  костюм,  начал
переодеваться.
   Гуров подошел к окну и увидел, что от гостиницы  уходит  Лебедев.  Он
шел неторопливо, степенно не оглядываясь.
   - Недолго музыка играла, - сказал Гуров.
   - Проголодался, иду кушать. - Кружнев поправил галстук, взял со стола
ключ с щербатой деревянной "грушей", открыл дверь. - Что, Лев  Иванович,
может, выпьем по стаканчику красненького?
   Находи