шел по улице, не по тротуару, чтобы не проходить мимо дворов  и
подъездов, а по проезжей части. В начале  седьмого  наползла  мартовская
хмарь,  выражаясь  по-научному,  видимость  была   ограниченная.   Сыщик
старался ни  о  чем  постороннем  не  думать,  лишь  смотреть,  слушать,
ощущать. Где мои  рефлексы  пращуров?  Человек  чует  опасность,  потому
выжил. Так представь, что на тебе шкура, в руке дубина, кругом затаились
враги, готовятся к прыжку, ты тоже готов. На улице ни  души,  где-то  за
домами прогрохотал грузовик, из-за  тускло  светящегося  окна  донеслась
музыка, тут же пропала. Справа на тротуаре человеческая фигура. Мужчина.
Сыщик вытер ладони. Почему я уверен, что убийца подойдет и ударит ножом?
У человека имеется пистолет с глушителем. Нет, из пистолета не интересно
и опасно, выстрелил, подбежал, ведь надо забрать пленку с отпечатком,  а
тут, как назло, люди из дома вышли, машина из-за угла вырулила, всего не
учтешь. Нож вернее и совсем другое удовольствие. Знаменитый сыщик, а  ты
ему сердце проткнул и в глаза смотришь. Кайф! А появится кто неожиданно,
так два человека, обнявшись, стоят, знакомая картина,  трезвым  в  такую
погоду на улице делать нечего.
   - Я тебя ненавижу! Иди куда хочешь! Можешь домой не  возвращаться!  -
кричала женщина визгливо.
   Сыщик шел, не  останавливаясь,  на  тротуаре  виднелись  две  фигуры,
мужская и женская. Сыщик обрадовался, стыдно признаться, но обрадовался,
на какое-то время опасность отступила, свидетели убийце ни к чему.
   - Матильда, дорогая моя, - ответил мягкий баритон, в  голосе  звучала
ирония. - Твоя ревность даже не смешна. Ну что подумает о нас человек?
   - Ничего плохого, - ответил Гуров, подходя к  Жукову  с  супругой.  -
Ревность - составляющая  любви.  А  любовь  во  все  времена  -  явление
прекрасное и довольно редкое.
   - Лев  Иванович,  вы  настоящий  мужчина  и  джентльмен,  -  Матильда
поправила прическу, подняла накрашенную бровь, от  чего  лицо  не  стало
кокетливее, просто перекосилось, - Александр  утверждает,  что  идет  за
бутылкой, а я убеждена, что это предлог. Заявится часа через три пьяный,
будет говорить, что встретил друзей, и от  него  будет  вонять  дешевыми
духами этой профессионалки.
   Жуков держался, как всегда, спокойно.  Гуров  давно  отметил,  что  в
администраторе  непонятным  образом  сочетались  достоинство,  ирония  и
некоторая пришибленность. Сыщик это объяснял просто:  человек  стеснялся
своей вульгарной, глупой супруги, изо  всех  сил  старался  нести  крест
достойно, отсюда подчеркнутая элегантность  и  ироническая  улыбка:  ну,
тащу я свой горб, что поделаешь, извините, могила исправит.
   - Матильда, дорогая, одно из двух, - Жуков достал  сигареты,  угостил
Гурова, щелкнул зажигалкой, мужчины закурили. - Либо ты идешь со мной  в
магазин и обратно, либо возвращаешься  домой,  я  приду  через  двадцать
минут.
   - В магазин? - фыркнула Матильда. - Там эти мужики, они хлопают  тебя
по плечу, зовут Сашкой, и ты пьешь с ними из одного стакана.
   Сыщик жадно закурил, он остерегался курить,  пока  был  один,  боялся
спровоцировать выстрел, смотрел улицу, прокладывал  дальнейший  маршрут,
пытался предугадать, какое место выберет убийца.
   - Такова се ля ви, дорогая, у нас плохо с посудой, -  Жуков  взглянул
на Гурова. - Извините, Лев  Иванович,  вы  идите,  нашим  интеллигентным
беседам много лет, и окончания не предвидится.
   -  Да-да,  конечно,  я  пошел,  -  рассеянно  ответил  сыщик,   жадно
затянулся, в ближайшее время курить не придется, а нервы свое требовали.
   - Проваливай! - Матильда оттолкнула мужа. - Если через тридцать минут
тебя не будет, я запираю дверь.  С  вашего  позволения,  -  она  кивнула
Гурову, застучала каблучками по асфальту и свернула в ближайший двор.
   - Так и живем, - усмехнулся Жуков. - Каждому свое. Вы женаты?
   -  Был,   -   сыщик   перестал   осматривать   улицу,   взглянул   на
администратора, увидел в его руке зажигалку, по плечам и бедрам побежали
мурашки, рядом запела струна.
   Как просто! Они в паре! Женщина! Зажигалка! И он обошел  меня,  встал
справа... Сейчас он опустит  зажигалку  под  полу  пиджака...  Я  так  и
представлял. Я гений! Не поднимать взгляда, смотреть на его руки и ноги.
Кури, думай о своем, тебе есть о чем думать.
   - Идемте, до угла нам по пути, - Жуков левой рукой  взял  сыщика  под
руку, щелкнул зажигалкой.
   Он на секунду оказался чуть позади  сыщика,  за  его  правым  плечом.
Гуров не видел правой руки  убийцы,  понял,  что  опаздывает,  и  подсек
спутнику ноги. Убийца был ловок и быстр, и  нож  уже  в  руке,  осталось
развернуть жертву на себя и  ударить.  Сыщик  опередил  убийцу  лишь  на
мгновение, подсечка оказалась столь неожиданной, что  Жуков  не  устоял,
упал на колени. Можно ударить ногой в  голову,  отпрыгнуть  и  выхватить
пистолет, но сыщик решил доиграть спектакль до конца и бросился  бежать.
Он бегал хорошо, но, что может бежать так быстро, даже не подозревал,  и
все-таки слышал, как убийца приближается. Достать пистолет не  может  ни
он, ни я, для этого надо остановиться, хотя бы замедлить бег. Бежать мне
еще два квартала, если не успею, брошусь в ноги,  собью.  Он  не  сможет
удержать нож, выронит. Хотя черт его знает, цирковой, и не известно, что
он может. Только не поскользнуться, не упасть.  Почему  сердце  лезет  к
горлу! Топот и тяжелое дыхание приближались, неожиданно сбились с ритма,
чуть отдалились. Он достал пистолет, понял сыщик,  метнулся  в  сторону,
услышал хлопок выстрела, увидел силуэты стоявших по обеим сторонам улицы
машин. Цирк так цирк! Было бы здоровье, так сыщик  крикнул  бы  победные
слова. Но сил и дыхания у Гурова хватило лишь на то, чтобы издать вопль.
Возможно, так кричали его далекие предки.
   Вспыхнули фары, распахнулись дверцы машин, выскочили люди, они бежали
и из дворов, людей было  много,  но  Гуров  видел  только  белую  голову
Рогожина, прыгнул и упал в руки гиганта.
   Жуков, ослепленный светом,  пытался  свернуть,  споткнулся,  упал  на
колени, задыхался. Убийцу окружала толпа.
   - Брось пистолет, паскуда, у тебя  на  всех  патронов  не  хватит!  -
кричал Капитан.
   - Сейчас я эту сучку на  свет  выдерну,  -  шептал  Рогожин,  обнимая
могучей рукой сыщика за плечи.  -  Ну  ты,  парень,  солист,  нет  слов.
Солист!
   Гуров отплевывался, вытирая пот, еле прошептал:
   - Даму не трогать! Молчи, ты ничего не знаешь!
   Орлов сидел в кресле,  изучал  пузырьки  в  своем  бокале,  переводил
взгляд на сидевшего напротив Гурова,  качал  головой.  Сыщик  чувствовал
себя плохо и физически, и морально, неожиданно вспомнил название боевика
"Победитель не получает ничего" и сказал:
   - Тот самый случай.
   Орлов понял, что друг беседует сам с собой и спросил:
   - А может, тебе у них остаться?
   - У кого? - рассеянно  спросил  сыщик.  Орлов,  довольный,  что  Лева
попался, хохотнул.
   - У цирковых. У тебя очень эффектно получается. А может, в  каскадеры
податься? Слышал, они свою лигу создали.
   - Надо подумать, - серьезно ответил сыщик, - потому как преступники и
генерал Орлов лично мне надоели до смерти...
 
*** 
 
   Роговой и Бунич не обменивались колкостями и остротами,  разговаривая
по телефону, старались не употреблять  непарламентских  выражений,  хотя
ныне в нашем парламенте загибают достаточно круто.
   - Доставить ваш груз в Москву и получить десять процентов? -  спросил
Бунич. - Мысль интересная...
   - Два миллиона зеленых за простую транспортировку, - от переполнявшей
его злости Роговой слегка заикался.
   - Десять и, как говорил классик, "торг здесь неуместен".
   - Вы здоровы? Покажитесь врачу.
   - Кто мне мешает забрать все?
   - Не блефуйте, я знаю, вы не занимаетесь этим товаром.
   - Верно, - согласился Бунич. - Видимо, не стоит и начинать.
   - Три, - сказал Роговой.
   - Известно, мы не любим друг друга, но коммерция есть  коммерция.  Вы
не понимаете сложившейся у нас обстановки. Практически вы  на  девяносто
процентов потеряли уже все. Я могу попытаться утерянное вернуть, хотя не
знаю, как и подступиться к делу. У вас связь с  товаром  через  женщину,
чей муж взят два часа назад при  попытке  совершить  убийство,  -  Бунич
выдержал паузу. - Рядом прогуливаются, просто изнывают от  безделья  два
лучших сыщика России. Прилетайте. Берите свой товар, за скромные  деньги
я помогу вам транспортом и людьми.
   - Не говорите глупостей, меня знают в лицо.
   - Так пришлите  кого-нибудь,  -  подсказал  Бунич.  -  Одного  убили,
второго арестовали, и вы остались  без  людей?  Вопрос  риторический.  Я
знаю, что у вас людей нет. Вы старый, жирный, подлый боров. Вы  обманули
всех и остались один. Вы меня слушаете  и  трубку  положить  не  смеете,
потому как я - ваш последний шанс. Вы задумали хорошо,  даже  гениально,
но поскупились, наняли дерьмовых исполнителей и практически разорились.
   - Хорошо, вы получите десять миллионов, - просипел Роговой.
   - Предупреждаю...
   - Не надо, знаю, -  перебил  Роговой.  -  В  этот  раз  я  расплачусь
полностью, - и положил трубку.
   Бунич услышал гудки,  тоже  положил  трубку,  вызвал  секретаря.  Тот
явился  мгновенно,  сел  напротив.  Хозяин  получал   информацию   через
секретаря, потому начал без предисловий.
   - Тебе ситуация в городе и цирке известна. Стоит нам ввязываться?
   - Нет, я считаю партию законченной.
   - Твой гонорар два  миллиона  долларов.  У  секретаря  были  отличные
нервы, но, услышав сумму, он закашлялся, ослабил узел галстука.
   - Я понимаю, что, получив такие деньги, ты от меня  уйдешь,  захочешь
самостоятельности. Мне жаль, я ценю тебя. Если все  пройдет  удачно,  мы
можем стать партнерами.
   - Я благодарен, хозяин, надо подумать.
   - Думай, пока пригласи близнят.
   Когда братья явились, Бунич впервые предложил им сесть. Такое  удивит
хоть кого, и на бесстрастных монголоидных физиономиях братьев  появилось
замешательство. Охранники молча сели, они многое знали, поняли хозяина с
полуслова и синхронно покачали головами.
   - Извините, хозяин, но покойнику деньги ни к чему,  -  ответил  один,
другой согласно кивнул.
   - Наркотики - не расстрельная статья, - сказал Бунич.
   - Если начинать, то с убийства полковника, а это верная вышка.
   - Согласен, риск велик, но в случае  удачи  каждый  получает  миллион
долларов,  сегодня  это  двести  миллионов  рублей,  завтра  -  половина
миллиарда. Даю два часа, думайте.
   Братья поднялись, бесшумно направились  к  дверям,  но  секретарь  их
остановил:
   - Стойте, у меня есть идея.
 
*** 
 
   В люксе, оплаченном Юдиным и  незаконно  оккупированном  сыщиками,  в
одиннадцать вечера появились супруги Соснины. Пригласил их Гуров, беседу
вел генерал  Орлов,  а  сыщик,  чтобы  не  присутствовать  при  унижении
строптивой Ольги Дмитриевны, поднялся  на  второй  этаж,  открыл  старый
"Огонек", начал решать кроссворд.
   Примерно через час Орлов крикнул:
   - Вылезай, твоя Дульцинея удалилась!
   Гуров спустился, не глядя другу в  глаза,  начал  готовить  коктейль,
хотя терпеть не мог смеси, предпочитал  напитки  в  чистом  виде.  Такой
профессионал, как Петр, конечно, понял, что между ним, сыщиком  Гуровым,
и этой женщиной что-то было. Хотя на самом деле ничего  и  не  было.  Но
Гуров стыдился и объясняться не хотел.
   - Перестань, Лева, ты ставишь меня в  неловкое  положение,  -  сказал
Орлов, хотел друга обнять, но  лишь  похлопал  по  спине.  -  Ты  сделал
большое дело, я приехал практически пожинать  плоды  и  укорять  тебя  в
ерунде, мне, право, стыдно. Ну  заморочил  бабенке  голову,  сам  слегка
заморочился, наплевать и забыть. Давай о деле.
   - Слушай, Петр, выпей, - Гуров сунул другу  бокал.  -  А  то  я  себя
чувствую, как последний алкаш, хлещу напропалую,  а  ты  все  пузырьками
любуешься.
   Орлов взял бокал, пригубил.
   - Значится, так. Мужик к делу отношения не имеет, у  него  в  области
меховой интерес. Мадам же знакома с нашей Матильдой  давно,  полагаю,  у
них и общие мужики имелись, но это к делу отношения не  имеет.  Матильда
собиралась  использовать  Ольгу  втемную,  переслать  с  ней  в   Москву
наркотик, обещала щедро заплатить в валюте. Твою пудреницу Ольга подруге
продала. Вот и все, конечно. Ольга понимала, что  повезет  криминал,  но
считаю, что нас это интересовать не должно.
   Орлов подошел к сыщику, чокнулся и сказал:
   - За тебя, сыщик!
 
Эпилог 
 
   Наркотики изъяли, эксперты  установили,  что  в  пакетиках  находился
героин, изготовить "куклу" не составляло труда и по  "просьбе"  Матильды
Рогожин принес ее к гостинице и спокойно  положил  в  багажник  "тойоты"
Сосниных.
   Напрасно близнецы-охранники готовились к схватке, им позволили  сесть
в машину и уехать, Гуров лишь проводил их взглядом, отметив,  что  Бунич
все-таки оскоромился и ввязался в наркотический бизнес.
   Орлов позвонил в Москву и приказал взять под  наблюдение  Константина
Васильевича Рогового, и, если когда-нибудь после многократных  проверок,
он посылку получит, то один пакетик героина в ней все-таки обнаружат,  а
этого и для следствия, и для суда достаточно.
   Прощальный банкет состоялся и, конечно,  в  кабинете  Колесникова  и,
конечно, с огромным тортом.
   Генерал Орлов порадовал хозяев отменным аппетитом,  Сильвер  привычно
косил хитрым глазом,  сверкал  золотым  зубом  и  постоянно  встревал  в
разговор, место администратора Жукова занимал Рогожин, а рядом,  заменяя
Матильду, громоздился гигант Гоша, который проглотил свою порцию торта и
теперь мирно сосал лапу.
   Классик мигнул Гурову, щелкнул по горлу и кивнул на дверь,  но  сыщик
отрицательно покачал головой, достал из кармана носовой платок и завязал
узел. В ответ Классик уронил совершенно натуральную слезу.
   Генерал заранее подговорил Капитана, и  тот  поднялся,  выждал,  пока
разговоры утихнут, и сказал:
   - Удачи тебе, сыщик!
 
   Москва, 1992 год



   Николай ЛЕОНОВ 
   НАЕМНЫЙ УБИЙЦА 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
ПРОЛОГ 
 
    Вилла,  по  нашим,  российским,  представлениям,  шикарная,  а   для
европейца - нормальный дом, была расположена на окраине Мюнхена.  Метров
сорок  аккуратно  подстриженного  газона  отделяли  розовое  двухэтажное
строение от ворот; струилось шоссе, стремительным  потоком  полированных
лимузинов оно летело к городу.  Эти  сорок,  максимум  пятьдесят  метров
газона, на котором в шахматном  порядке  росли  аккуратно  подстриженные
кусты и небольшие деревья, для опытного человека свидетельствовали,  что
хозяин - человек обеспеченный, но отнюдь не богатый,  в  последнем  была
уверена и жена хозяина дома, и, хотя прожила с мужем пять  лет,  женщина
не подозревала, что он крупный  рэкетир  и  располагает  очень  большими
деньгами.
   Семья завтракала на веранде. Мужчина пил кофе, курил  первую  в  этот
день сигарету и просматривал газеты. Он не знал, что сигарета окажется в
его жизни последней, а биржевые новости ему знать совершенно ни к чему.
   Мальчик лишь полгода как научился говорить, отказывался  пить  сок  и
допытывался у матери, почему трава зеленая.  Малыш  никогда  не  узнает,
почему трава зеленая, а небо голубое.
   Убийца подошел к дому с черного хода, двигался неторопливо, уверенно,
чувствовалось, что он знает расположение пристроек, где  надо  подняться
по ступенькам, какую дверь открыть. Он поднялся на веранду не с лужайки,
а вошел из дома, достал из-под полы  длинного  плаща  автомат  и  увидел
широко открытые глаза женщины.
   Впоследствии полиция установила, что убийца выпустил  более  двадцати
пуль калибра 5,6 мм. Хозяин и ребенок  умерли  мгновенно,  женщина  была
жива. Ее доставили в госпиталь, но врачи считали, что положение  женщины
безнадежно.
 
Глава первая 
НАЧАЛО 
 
   Инспектор криминальной полиции Дитер Вольф был сердит, очень  сердит.
Высокий и  широкоплечий  голубоглазый  блондин  с  твердым  подбородком,
полвека назад он мог бы красоваться  на  плакатах  рейха  и  с  огромным
успехом  выступать  перед  застывшими   в   немом   восторге   шеренгами
гитлерюгенда. Потомственный полицейский, Дитер был человеком спокойным и
уравновешенным, скорее мягким, чем жестким, как ни парадоксально,  такие
люди в полиции встречаются.
   Инспектору уже исполнилось тридцать, но он был холост и жил  в  одном
доме со своей матерью Анной, которая недавно  отметила  пятидесятилетие,
выглядела она на тридцать, и порой Дитера и Анну принимали  за  супругов
или за брата и сестру. И взаимоотношения их были равноправными,  лишь  в
редчайших случаях Анна одергивала сына, ставила его на место.
   Сегодня был тот самый  случай.  Дитер  расхаживал,  можно  сказать  -
метался, по своей комнате и непозволительно громко говорил:
   - Русские - мое проклятье! Я их ненавижу!  Учи  русский  язык!  -  Он
посмотрел на портрет деда, человека неопределенного возраста, с  тяжелым
подбородком и бесстрастными глазами,  безукоризненным  пробором,  усами,
подстриженными уже на века. - Читай русскую литературу!
   Он схватил со стола томик Чехова и запустил в стену.  В  этот  момент
терпение Анны, которая стояла в дверях и наблюдала за сыном, кончилось.
   - Дитер, ты ведешь себя недостойно! -  Жесткие  морщины  пролегли  от
уголков рта женщины, если не состарили, то уж вернули ей  действительный
возраст. Анна это почувствовала, провела тонкими пальцами по лицу и, еще
больше рассердившись, сказала:
   - Приведи себя в порядок, вымой руки и иди обедать. Я тебя жду.
   Дитер услышал удаляющийся стук каблуков, вновь  взглянул  на  портрет
деда и на чистом русском языке сказал:
   - Ну, извини!
   Причиной  столь  необычного  поведения  инспектора  Вольфа  был   его
разговор с комиссаром, который состоялся днем.
   Шеф  Дитера,  шестидесятилетний,   по-юношески   стройный   комиссар,
пригласил его в кабинет и первым делом справился о здоровье  "прекрасной
Анны". Так он называл мать инспектора. Начало не сулило ничего хорошего,
а уж когда инспектор увидел, что комиссар оттягивает  начало  разговора,
то окончательно понял - жди неприятностей. Начал комиссар издалека,  что
было ему совершенно несвойственно.
   - Мы, немцы, люди дисциплинированные и законопослушные. Конечно, и  у
нас были, есть и будут преступники, такова природа человека.
   Старик работал еще с дедом, а отца Дитера убили четверть  века  назад
во время операции по захвату вооруженной банды, и комиссар,  тогда  лишь
инспектор, тоже был тяжело ранен. Он не был сентиментален, даже от  себя
скрывал, что любит парня, а что давно и безнадежно влюблен в Анну,  себе
признавался, но никогда этого не показывал, в доме  Вольфов  практически
не бывал. И  все  же,  несмотря  на  свою  сдержанность,  даже  сухость,
комиссар, зная, какую пилюлю приготовил Дитеру, позволил себе сказать:
   - Мой мальчик, ты человек способный, с тебя и спросить можно  больше.
- И он указал Дитеру на кресло и распорядился принести кофе.
   "Меня отсылают в какую-то дыру начальником деревенских полисменов", -
решил Дитер и продолжал внимательно и бесстрастно смотреть на шефа.
   Комиссар выдержал паузу, пока помощник расставлял чашки с кофе, затем
продолжал:
   - К старости человек становится болтлив, я не исключение, скажу  вещи
общеизвестные, а уж тебе понятные досконально. Разрушение стены,  о  чем
мы мечтали  десятилетиями,  соединение  с  нашими  восточными  братьями,
наплыв  неквалифицированных  рабочих,   как   немцев,   так   и   других
национальностей, вызвали вспышку преступности. Но наших сограждан нюансы
не  интересуют,  люди  платят  налоги,  содержат  полицию,  хотят   жить
спокойно.
   "Значит, не в деревню, - понял Дитер.  -  Шеф  обеспокоен  расстрелом
семьи на вилле. Но это дело округа, какое отношение это имеет ко мне?"
   - Дитер, тебя зовут русским парнем. - Голос комиссара  стал  суше.  -
Ты, конечно, не виноват, но, как выражаются христиане, крест нести тебе.
Получены агентурные данные, что  семью