. У нее связи огромные,  среди  них
не только воры и убийцы. Змея Горыныча можно разыскать.
   - Займись,  -  равнодушно  ответил  Гуров,  лениво  протирая  пыль  в
гостиной. - Начни с того, что познакомишь ее с Катюшей, позже подойди  и
сам.
   - Мы девчонку обещали на  работу  пристроить,  а  сами  ее  заново  в
бордель посылаем, - почему-то обиженно ответил Станислав.
   - Дьявол! - Гуров швырнул тряпку на диван. - Я же должен ехать к Туру
с докладом! Я тебя спрашивал, ты мне не ответил. Мы  снимаем  засаду  на
Бронной? Гноим людей, деньги тратим...
   - Снимаем. Снимаем, -  повторил  Станислав.  -  Ты  меня  посылал  на
Бронную погулять, присмотреться, что там и как? Так мне в тот раз не все
там понравилось. Разве я тебе не докладывал?
   - У тебя от пьянства и  обжорства  разжижение  мозгов!  Что  тебе  не
понравилось?
   - Так не объяснишь. По соседству с домом булочная. Двое парней хлеб с
машины разгружали. Один, мне показалось, совсем не из той колоды.  Очень
на наружку смахивал.
   - И ты молчишь?
   - А чего кричать? Я с Тишей и Мишей по пять раз на дню  разговариваю.
Тихо у них все и мирно. Они хозяина от водки отучили.
   Гуров насмешливо глянул на друга.
   - Во всем мире с этим не могут справиться...
   - Ну, у них особый метод, - уклончиво ответил Станислав.
   - Поедем, взглянем и на метод, и на  все  остальное.  -  Гуров  надел
плащ, сунул пистолет в карман. - Поедем на двух машинах, так как потом я
отправлюсь к Туру, рассказывать, на что мы его деньги тратим.
   Пятиэтажный, добротной постройки дом походил на  букву  "п".  "Ножки"
упирались в тротуар  улицы,  а  широкая  "перекладина"  располагалась  в
глубине. Перед домом образовалась площадка, где парковали машины  жители
Дома, имелись небольшая детская  площадка  с  песочницей  и  поломанными
качелями и некое деревянное сооружение, задуманное как беседка, скамейка
вдоль покосившихся стен и стол  посередине.  Ясно,  что  детей  сюда  не
пускали, дяди тут играли в домино, реже  -  в  карты,  в  основном  пили
водку, раньше говорили о хоккее и футболе, в  последние  годы  обсуждали
дела политические, можно сказать, Дума дворового созыва. Стоит отметить,
местные "депутаты" разговаривали друг с  другом  уважительнее,  чем  те,
которых показывают по телевизору. Спикером  местного  собрания  являлся,
безусловно,  Толик  -  Анатолий  Пантелеевич  Теплов,   никто   его   не
подсиживал, интриг не плел. Пантелеевич, как уважительно звали  мастера,
являлся народным избранником. Он больше всех платил, всегда  возвращался
домой самостоятельно, не  имел  жены,  которая  могла  бы  ворваться  на
совещание, нарушить регламент. Речь  местной  элиты  была  культурнее  и
понятнее, чем выступления всенародных  избранников,  мат  и  оскорбления
здесь не поощрялись.
   Сыщики миновали дом Анатолия, прокатились вдоль знаменитой аллеи, где
в свое время появился загадочный  "иностранец"  Воланд,  обогнули  пруд,
припарковались и отправились обратно пешком. Шли они порознь, достаточно
деловито, как ходит большинство москвичей.
   Гуров зашел в булочную, о которой рассказывал Станислав,  купил  пару
пирожков, вышел, ел на ходу. Когда они в первый раз прошли мимо "своего"
дома, то ничего предосудительного  не  заметили,  двое  мужчин  среднего
возраста пили в "беседке"  баночное  пиво.  Было  около  четырех  часов,
накрапывал мелкий дождик, поэтому во дворе находилось лишь двое мамаш  с
детьми.
   Гуров и Крячко миновали квартал, когда Станислав перешел  на  сторону
Гурова и указал взглядом на  троих  парней,  стоявших  на  углу,  словно
поджидая машину. Они, правда, не голосовали, жевали "Орбит",  никуда  не
торопились. Гуров  внимательно  оглядел  троицу,  двое  были  безусловно
"качками", что  ничего  не  значит,  сейчас  много  молодежи  увлекается
культуризмом. На запястье одного из них сыщик заметил дорогие  часы,  на
шее другого поблескивала массивная цепь. Все это ровным счетом ничего не
значило, но мальчики явно деловые, с чего бы им  стоять  под  дождичком.
Гуров зашел в магазин, доел пирожок, вытер руки, бросил бумажку в  урну,
оглядел улицу.  На  некотором  расстоянии  от  парней  стояла  иномарка,
разглядеть,  какая  именно,  не  удавалось,  но  водитель  отсутствовал,
видимо, машина принадлежала кому-то из ребят. Тогда непонятно, чего  они
ждут на улице, не сидят в машине.
   На противоположной стороне за витриной маячил Станислав, тянул  через
соломинку сок. Гуров усмехнулся: он мог поклясться, что друг  рассуждает
так же, и они с ним отсюда не уйдут, пока трое любителей дождя не уедут.
   За улицей и парнями наблюдал  и  Куба.  Он  не  обратил  внимания  на
оперативника, они  не  засекли  вора  в  законе,  который  в  поношенной
курточке,  с  затертой  сумкой  в  руках  переходил  из  магазинчика   в
магазинчик, благо они имелись практически в каждом доме.
   Куба взял деньги у генерала, вор звания  человека  не  знал,  но  что
ментовский мужик, понял сразу. Вор и "слово чести"  дал,  только  слово,
данное вором фраеру, никакой силы не имеет. Отставник  совершил  ошибку,
когда сказал, мол, оставьте человека в покое, так как он вам  совершенно
ни к чему, сидиром  вы  не  достанете,  и  распорядиться  информацией  и
сотнями миллионов долларов не сумеете, вернетесь на нары на долгие годы.
Генерал в свое время  был  классным  оперативником,  но  последние  годы
практической работой не занимался, лишь руководил, оторвался  от  земли,
забыл, что с  законниками,  как  бы  ты  к  ним  ни  относился,  следует
разговаривать уважительно. В результате бывший  высокопоставленный  мент
добился обратного  результата.  Воры  не  забыли  о  мастере  Толике,  а
обратили на него самое серьезное внимание.
   Куба мгновенно встретился с двумя  корешами  равного  положения,  все
рассказал,  посоветовались,  и  упомянутые  ментом  миллионы  перевесили
природную осторожность, раззадорили. Чего это мы не достанем и "зеленью"
распоряжаться не сможем? Мы уж  не  глупее  ментов  точно,  не  хуже  их
сработаем. Мужика, что хитрую штуковину  мастерил,  захватим,  а  нужных
головастиков найдем, никуда они не денутся.
   Кубе выделили несколько толковых боевиков, деньги на  работу  у  него
имелись, вора благословили, объявили дело  общим  и  на  время  операции
запретили  группировкам  вооруженные   действия   и   всякие   разборки.
Авторитетам обещали за послушание выделить долю.
   В ту же ночь, под утро,  собрались  авторитеты,  которые  в  принципе
презирали "законников". Многие из авторитетов имели высшее  образование,
был среди них даже кандидат наук. Они считали воров в законе,  "общаки",
которые никто никогда не видел, как веру в бессмертие человеческой  души
и  в  коммунизм,  лишним  доказательством,  что  человек  произошел   от
обезьяны, многие из которых еще не  спустились  с  деревьев  и  добывают
огонь трением. Но среди авторитетов  были  люди  действительно  умные  и
понимали  реалии.  Тюрьмы  и  зоны  заключения  находились  под  властью
законников, и не считаться с подобным фактом неразумно.
   Живущих на воле динозавров можно за сутки изничтожить, но от  тюрьмы,
как и от сумы, как известно, никто не застрахован.  Сейчас  авторитетов,
попавших к хозяину, принимали достойно, а тронь кого из воров  на  воле,
жизнь авторитетов за колючкой превратится в ад. Потому решение  воров  о
временном  замирении  было  принято  с  должным  уважением.   Авторитеты
понимали, что воры, взявшись за данное дело, залезли  не  в  свои  сани,
вслух восхитились размахом законников.  На  своем  совещании  авторитеты
вынесли  вердикт,  дублирующий  решение   отставников   -   генерала   и
полковника, - наблюдать за Гуровым, ждать его результата, затем  все  по
ситуации.
   Захват Толика Куба ставил с размахом. За  домом  три  дня  наблюдали,
"просекли" постояльца, но, как и все в доме, решили, что  "племянник"  у
Пантелеевича один.
   Гуров вора не увидел,  а  Станислав  засек,  так  как  Куба  зашел  в
магазин, в котором сыщик пил сок,  вытряхнул  из  холщовой  сумки  мятую
газету, сумку  сложил  аккуратно  и  положил  в  карман.  Мятая  газета,
придавшая сумке объем, прием известный  от  Рождества  Христова,  однако
пользуются им регулярно и проходит он  великолепно.  Только  не  следует
опустошать сумку в двух шагах от сыщика. Последний воспринимает подобные
действия своеобразно. Станислав, к примеру, вынул  из  кармана  кепку  и
водрузил ее на голову.
   Гуров увидел Станислава в  кепке,  снял  пистолет  с  предохранителя,
мгновенно определил выходившего Кубу как источник опасности  и  двинулся
не торопясь по своей стороне к дому Анатолия, туда же шли и  три  парня,
любители дождя.
   Из подъезда вышел  Тиша,  направился  к  мужикам  в  беседке,  вскоре
появился и Анатолий. Неожиданно выскочил из соседнего подъезда вроде  бы
пьяный мужичок с бутылкой и стаканом, воинственно закричал:
   - У нас демократия! Я в своем праве  выпить  в  свои  именины!  -  Он
увидел Анатолия, наполнил стакан, протянул:
   - Пантелеевич, выпей за здоровье раба  Божьего!  Сегодня  день  моего
святого, храни Господь!
   Даже Гуров на  происшедшее  не  реагировал,  смотрел,  как  Анатолий,
примериваясь к стакану, походил на спортсмена, готовящегося взять старт,
но  Тиша,  шагнув  из  беседки,  стакан  отобрал,  расплескав  половину,
протянул одному из собутыльников, домучившему свое пиво.
   - Дядя зарок дал, до шести ни грамма, - твердо заявил Тиша.
   Три парня подошли к ним, один локтем ударил Тишу в челюсть, и не будь
оперативник профессионалом, так лежать бы ему на земле.
   - Ты, сучонок, человеку подносят  с  почетом.  Шестой  час,  ты  что,
секундомером работаешь? Я тебя на винтики разберу, - он отобрал бутылку,
но под "грибком" уже осушили стакан.
   Во двор вкатился "рафик" "Скорой помощи", из  него  ловко  выпрыгнули
крепкие парни в халатах и с носилками. Один  из  них  громко  и  весело,
словно Дед Мороз, крикнул:
   - Где у  вас  сорок  шестая  квартира?  Кто  там  загибается,  звонки
оборвал, помощи просит?
   - Я сорок шестая, - Толик выпятил грудь, - ошибочка вышла...
   Оперативники переглянулись, им все стало ясно. Гуров, Станислав, Тиша
и Миша - четверо. Три "гуляющих" парня и два "санитара" - пятеро. Совсем
неплохое  соотношение  сил,  учитывая,  что  на  стороне   оперативников
неожиданность нападения.
   Мужик, выпивший водку, валялся бесчувственно в беседке,  но  на  него
уже никто не обращал внимания. "Именинник" тихо исчез. Гуров  кивнул  и,
вспомнив, что времена, когда он правым боковым мог  наверняка  "срезать"
человека с ног, прошли, сцепил пальцы  и  двумя  руками  ударил  за  ухо
амбала, стоявшего рядом. Этого оказалось  достаточно,  амбал  рухнул  на
колени и отключился. Тиша и Миша  были  ребята  простые,  глушили  своих
"клиентов"  рукоятками  пистолетов.   Станислав   поставил   одного   из
"санитаров" враскоряку у "рафика", защелкнул на нем  наручники,  поманил
пистолетом второго "санитара", когда тот подошел, оперативник пристегнул
бандита к руке его товарища.
   И, когда можно было праздновать победу, произошло самое  худшее,  что
случается в жизни оперативного работника. В пылу схватки забыли водителя
"скорой". И водитель распахнул свою дверцу и саданул из автомата.  А  на
улице находились посторонние люди, главное, дети.
   Станислав и Гуров выстрелили почти одновременно. Бандит,  согнувшись,
вывалился из кабины, успел короткой очередью  прочертить  землю:  рухнул
стоявший на коленях амбал, закричали женщина и ребенок.
   Станислав приставил пистолет к животу "санитара", спросил:
   - Где ближайшая больница?
   -  Да  откуда  же  я  знаю?  -  "санитар"  смотрел  в   белые   глаза
оперативника, явственно ощущал пулю  в  своем  желудке.  -  Не  стреляй,
пригожусь... Там, - он кивнул на "скорую", - еще врач... Настоящий.
   Женщину, раненную в грудь, уложили на носилки,  которые  задвинули  в
"рафик", маленькому пацану перевязали ногу.
   Станислав повернулся к "санитару":
   - Бери пацана на руки, садись рядом со мной и молись.
   Станислав сел за руль, "рафик" укатил в Склифосовского. Гуров остался
на поле боя, имея на руках труп амбала,  который  схватил  пулю  в  шею,
бесчувственное тело мужика, выпившего в беседке неизвестно  что,  одного
бандита в наручниках, стоявшего тихо, Тишу и Мишу, ждавших  указаний,  и
беззвучно  плакавшего  Толика.  Да  еще  лежал  труп  водителя,   мертво
сжимавшего автомат.
   - Отведите его домой, ждите, - Гуров кивнул на Толика.
   Во дворе начали появляться люди. Гуров подумал, что  за  всю  длинную
жизнь он, полковник  и  важняк,  оказался  на  вторых  ролях,  руководил
операцией  Станислав.   Подумал   без   ревности   и   зависти,   просто
констатировал факт: он неохотно выполнял эту работу, потому  в  решающий
момент оказался несобранным. Но теперь, когда пролилась кровь, это  его,
Гурова, дело, и пусть организаторы поберегутся.
   Подлетела "канарейка", и тут же появилась "скорая". "Скорая"  забрала
трупы, менты усадили скованного "санитара" в  свою  машину,  молоденький
лейтенант переминался с ноги на ногу, вопросительно глядя на Гурова.
   - Отвези в МУР, передай генералу, скажи, мол, от  полковника  Гурова.
Вскоре привезут еще  одного.  Я  заеду  в  Министерство,  отпишу  своему
начальству рапорт и приеду в МУР, - сказал Гуров, оглядел  двор,  увидел
валявшуюся на земле бутылку. - Подбери, скажи, нужны "пальцы", и передай
в лабораторию, пусть определят химический состав содержимого.
   - Слушаюсь, - лейтенант  явно  обиделся,  принес  из  машины  газету,
забрал бутылку и уехал.
   Во  всей   этой   суматохе   сыщик   не   заметил   толкавшегося   на
противоположной стороне Кубу. Гуров в тот день работал плохо.
   Но и старый рецидивист тоже был хорош. Вместо того, чтобы при  первом
"атас" исчезнуть, он досмотрел весь спектакль до конца, стоя у  витрины,
отирал ладошкой мокрые от пота волосы. Он растерялся, не мог понять, как
это он, законник, так крепко лопухнулся. Как проглядел такое  количество
ментов, да явно не простых, козырных сыскарей? И что  он  теперь  скажет
корешам, которые его план одобрили и дали парней и технику?
   Куба  проводил  взглядом  скрывшуюся  за  угол  статную  фигуру  явно
главного  мента,  подумал:  а  он  сильно  "мажет"  на  сыскаря  Гурова.
Уголовник приободрился, теперь есть чем прикрыться. Никакой валет против
козырного туза не пляшет. Скажет, налетел, как на трамвай, пусть осудят.
О сыскаре Гурове дважды на сходках  "базар"  поднимался.  Одни  говорят,
вынести ему приговор, организовать бригаду и кончить. Другие в лоб идут,
говорят,  мол,  мы  делаем  свое  дело,  он  -  свое.  Ни  один  из  его
"крестников" зла на мента не имеет, дважды случалось, что  Гуров  людей,
незаслуженно под  "вышку"  сунутых,  на  небольшие  сроки  переводил,  с
прокуратурой бодался. О нем братва разное  мнение  имеет,  но  никто  не
скажет, что против такого мента лопухнуться грех.
   Генерал Орлов слушал  Гурова,  как  всегда,  не  перебивая;  сидел  в
кресле, откинувшись и закрыв глаза, сцепив короткие пальцы на животе.
   - Все? - Орлов навалился на стол, начал без надобности  перекладывать
карандаши. - Станислав  звонил,  женщина  в  реанимации,  но  жизнь  вне
опасности.
   - Слава Богу, хоть в  одном  повезло.  -  Гуров  поднялся  со  стула,
пересек кабинет, шире открыл форточку и закурил.
   - Ужо мы все в порядочном говне.
   - Говно не бывает порядочным, - обронил Гуров.
   - Не перебивай, у меня душа болит... Вчера включаю телевизор - а  там
Директор ФСБ. Мы-де - спецслужба, мы не вяжемся. Это-де милиция вяжется,
"крышу" предоставляет, деньги берет... Каково?
   - Ну и что? Он правду сказал.
   - Он прав. Лева. Деньги мы получаем подчас весьма грязные.
   - Я не страдаю. Какое время на дворе - такие и деньги. Они  там  свою
зарплату тоже получают вонючими бумажками. Мало ли кто их лапал.
   - Я не в этом смысле. Не придуривайся, ты все понимаешь. У них деньги
не пахнут. А у нас?
   - Не знаю... Хирург уникальную операцию сделал и тридцать миллионов -
отдай! Об этом по телевизору как раз и говорят,  только  ты  не  видишь!
Наши операции, ваше  превосходительство,  дороже  врачебных  стоят.  Они
одного спасают - мы все общество. Другая, Петя,  жизнь,  другая  -  хоть
умри!
   - Да я понимаю... И все равно  -  противно.  Я,  видишь  ли,  человек
старого закала.
   - Я тоже не молод. Только прошлое - умерло. Нравится нам это или  нет
- значения, как говорится, не играет.
   - Не имеет?
   - Это человек не имеет. Роли. Никакой. В нынешнем обществе. Все.
   - Теперь о делах сегодняшних. Неплохо вы сработали, но и  хвалить  не
за что. Два человека  ранены.  Пусть  вы  не  виноваты,  но  раненые  не
виноваты  точно.  Предотвратили  покушение,  взяли  двух  бандитов.  Сам
понимаешь, они лишь паутина, а пауки  за  происходящим  лишь  наблюдают.
Взяли  вы  обыкновенных  бандитов,  а  дело  ставили  люди  иные.  Здесь
непонятное складывается.
   -  "Иные  люди"  боевой  силы  не  имеют,  обратились  за  помощью  к
авторитетам. - Гуров вернулся к столу, сел.
   - Те люди, что твоему подопечному противостоят, все  имеют.  Главное,
они голову имеют и не станут похищать  человека,  не  обладая  сидиромом
Турова. Авторитеты влезли в дело со стороны. Главные твои неприятели уже
знают о происшедшем, посмеиваются. Они и о тебе все прекрасно знают,  на
амбразуру не полезут, обойдут стороной. Я не удивлюсь,  если  кто-то  из
них   у   министра   по   воскресеньям    обедает.    Эдакие    солидные
высокопоставленные люди. Им нужен сидиром Турова, мелочи и  грязь  жизни
их не интересуют. Они  даже  не  знают,  что  после  дождя  на  асфальте
образуются лужи.
   - И чего же мне делать? Я-то по лужам каждый день и шлепаю?  -  Гуров
сердился, смотрел на начальника и друга недоброжелательно.
   - Главное, не разбрасывайся. Уверен, авторитеты отступят. Они  узнают
тебя, им война с Главком  и  Петровкой  не  нужна.  Не  хапнули,  ладно,
возьмем в другом месте, пусть меньше, но проще. У Турова имеются брат  и
сестра? Задержанных сегодня отдай ребятам с Петровки и  забудь.  Ты  мне
говорил, что дело это семейное. Альпы,  Калифорния,  визы  в  паспортах,
наплюй, так и должно быть. Упрись в эту пару, они в сейфы  не  лазают  и
стрелять не умеют.  Но  один  из  них  в  деле.  Вопрос  идет  о  сотнях
миллионов, может и больше. Разберись в их окружении, в психологии, здесь
твой стадион, захвати.
 
Глава пятая 
 
   Илья Ильич Туров чувствовал себя превосходно, ему разрешили вставать,
и он при своей неуемной энергии уже  расхаживал  по  просторной  палате,
закатил главврачу скандал, требуя немедленно выписки, но  врач,  человек
бывалый, на капризы больных внимания не  обращал.  Он  заявил,  мол,  вы
будете находиться в больнице столько времени, сколько я считаю нужным, а
хотите получить рецидив, так мы двери не  запираем,  милости  прошу,  но
предупреждаю: обратно  я  вас  не  приму.  И  Тур  свой  нрав  укоротил,
смирился.
   Когда Гуров пришел. Тур поставил на  стол  бутылку  коньяка,  ваза  с
фруктами там уже стояла.
   Небрежно поздоровавшись с  полковником,  Тур  указал  на  кресло,  на
угощение и сказал:
   - Насколько я понимаю, полковник, похвастаться вам нечем.
   - Меня зовут Лев Иванович,  а  если  желаете  обращаться  по  званию,
извольте говорить "господин полковник", а  "эй,  полковник"  -  это  те,
которые на полусогнутых генералам папки носят.
   - А вы с характером! - хрипло рассмеялся Тур.
   -  А  вы  только  сейчас  об  этом  узнали?  -  Гуров  сел,  отщипнул
виноградинку. - Вчера по вашему делу короткая перестрелка  приключилась,
из моих людей никто  не  пострадал.  Однако  тяжело  ранили  посторонних
женщину и парнишку.
   - Как произошло? Нужны деньги? - озаботился Тур.
   - Пошлите своего секретаря в Институт  Склифосовского,  хирургическое
отделение, ему скажут, что больным нужно, лекарств не хватает.
   - Хорошо, сейчас расп