темной
комнате. Отсюда до Москвы около двух часов, до Мюнхена два с  небольшим,
и все, забыть этот кошмарный сон. Какое ему дело, что подумают  русские?
Они не полицейские, а гангстеры,  и  он  скажет  полковнику  прямо,  что
цивилизованный человек думает о подобных методах работы.
   Русских надо показать врачу, но русских так много, во  всем  мире  не
хватит врачей. Сидят два человека, внешне нормальные, но они  говорят  о
жизни  и  смерти  так,  как  люди  обсуждают  шансы  любимой  команды  в
предстоящем матче.
   - Конечно, ты мне нужен, - сказал Гуров. - Но они  знают,  что  вчера
московским рейсом прилетел кто-то из сотрудников, и тебе не  сообщили  о
предстоящей сходке в ресторане. Я считаю,  что  они  тебя  как  связного
вычислили. Василий, тебя убьют.
   - На машине едешь, можно и случайно под самосвал попасть.
   - Вот ты и попадешь.
   - Господин полковник, прошу,  не  надо  меня  пугать.  -  Оперативник
приложил ладонь к стоявшему на столе чайнику. - Вот и чай остыл.
   - Зачем пугать, можно приказать. -  Гуров  уже  давно  мял  сигарету,
сломал, выбросил в пепельницу, резко сменил тему:
   - Фокин-Академик, Азимов-Мустафа, молодцеватый майор - среднее звено,
они ничего не решают, мне нужен хозяин, если хочешь - ферзь.
   - Ну нету у меня, - виновато сказал опер, встал, поставил  чайник  на
плиту.
   - Городишко, прости меня господи, - раздраженно пробормотал Гуров.  -
Ты, опер, в трех соснах заблудился. - Тут же привстал, обнял капитана за
плечи. - Ладно, извини. Сейчас эти  деятели  уперлись,  решают,  кто  мы
такие и что с нами делать, сами решить не смогут и  поедут  на  связь  к
ферзю. Поедет, конечно, Академик. Такие вопросы по телефону не решаются,
в офис к ферзю, кем бы в миру он ни был, являться  нельзя,  на  квартиру
тем более. В ресторан ферзь не  пойдет,  они  встретятся  в  нейтральном
месте. Женщина? Старо, как мир, но он совсем неплох. Нина?
   - Нина? О, гут! - сказал Дитер, утираясь полотенцем.
   - Официантка из "Алмаза"? - спросил  оперативник.  -  Нина  Лозбенко,
знаю, закончила педагогический, по специальности не работала. Отец умер,
когда Нина была пацанкой. Мать вскоре вышла замуж за обрусевшего  немца,
уехала с ним в Германию. Позже и Нина подалась следом. В городе болтали,
что девчонка не вернется. В европах осядет. Однако она возвратилась.  Не
поручусь, что правда, но кто-то из официанток "Алмаза" рассказывал, мол,
мать Нинку выперла, приревновала к мужу.
   - Она замужем? - спросил Гуров.
   - Нет, живет одна, соседи  говорят,  что  очень  порядочная  девушка.
Какой-то мужик к ней наведывается, так ведь это естественно.
   - Будем думать. - Гуров поднялся. - Я тебя к твоей машине подброшу.
   Выехав на шоссе, полковник  прибавил  газа,  проверился,  свернул  на
проселок, остановился, достал пачку денег, разделил пополам, протянул  и
сказал:
   - Здесь примерно тысяч  пятьдесят,  расписок  не  требуется.  Сегодня
часиков, думаю, с восьми понаблюдай за квартирой порядочной девушки.
   Капитан прощелкнул пачку купюр, усмехнулся.  Жизнь  пошла,  пятьдесят
тысяч на оперативные расходы!
   Не доезжая поста ГАИ,  оперативник  из  "волги"  вышел,  проводил  ее
взглядом и с завистью подумал, мол, ну и  чутье  у  московского  сыщика.
Капитан не то чтобы утаил, но не признался, что когда проводил установку
на официантку, то среди прочего  выяснил,  что  поклонник  у  нее  очень
солидный, приезжает на машине, которую оставляет за два  квартала.  Опер
этому значения не придал, официантка живет скромно, компании  собираются
редко, скандалов нет, вещей не приносят. А если хахаль человек  женатый,
так, естественно, останавливается в стороне, разговоры никому не  нужны.
Сегодня все высвечивалось иначе, тогда можно было  установить  машину  и
владельца, но и сегодня не поздно, главное, чтобы приехал.
 
*** 
 
   - Да, я немец, приучен повиноваться старшим. -  Дитер  нервничал,  от
чего стал по-русски говорить хуже. - Вы приказали, господин полковник, я
приказ выполнил. Потом долго думал...
   - Когда в холодной ванне сидел? - спросил сыщик закуривая.
   Дитер молчал, смотрел сердито и несколько растерянно.
   - Мне с вами трудно, пожалуйста, не перебивайте, - сказал он и  снова
замолчал.
   - Валяй, больше не буду. Я выпью рюмку  с  твоего  разрешения,  а  ты
расслабься и не торопись.
   Гуров налил себе рюмку, подвинул бутылку сидевшему  напротив  Дитеру,
выпил и стал смотреть в окно, изучая некогда ухоженный, сегодня  изрядно
запущенный парк.
   -  Мы  хотим  найти   наемного   убийцу,   надо   добиваться,   чтобы
справедливость торжествовала. Но цель не оправдывает средства, я не хочу
быть гангстером. Мы напали на людей только  потому,  что  они  ехали  за
нами. И мы изувечили людей, машину, не имея никаких оснований. Они могли
оказаться  добропорядочными  налогоплательщиками.  Вы,  конечно,  можете
сказать, что это были бандиты. Правильно, вы,  господин  полковник,  как
это говорится? - Дитер щелкнул пальцами и тоже налил себе рюмку.
   Сыщик молчал и думал, что немец-европеец абсолютно прав,  и  то,  что
он, Гуров, полковник милиции, напал на  людей,  следуя  своей  интуиции,
проявил абсолютное беззаконие и дикость. И всего несколько лет назад  он
бы  никогда  себе  подобного  не  позволил.  А  сегодня   бросился,   не
раздумывая, прав - не прав, главное, не опоздать, и остаться живым, и не
подставить партнера. Немец не может подобрать  правильное  слово,  очень
простое слово "угадал". Да, сыщик угадал. А  можно  бросаться  на  людей
наугад?
   Дитер сказал все, что хотел, замолчал на полуслове, но полковник  все
отлично понял. Дитер не мог смолчать, сегодня приказали  -  бей,  завтра
прикажут убивать. И он сказал. А что теперь будет?
   Дитер  выпил  водку,  взглянул  на  полковника,  казалось,  лицо  ему
заморозили,  совсем  неживое.  Сейчас  он  скажет,  что  собираем  вещи,
отправляемся в Москву.
   - Что я тебе могу сказать? - спросил Гуров. - Да ничего. Ты абсолютно
прав, и то, что я  угадал,  беззакония  не  оправдывает.  Тебе  со  мной
трудно. Мне с самим собой тоже трудно. Я  даже  не  могу  сказать  тебе:
коллега, давай думать вместе, решим, что делать дальше. Ты молодой опер,
и только, да еще выступаешь на чужом стадионе... Даже на чужой  планете.
Я не могу просить у тебя совета, должен решать  и  отвечать.  Ты  сказал
абсолютно правильные слова, пройдут годы, дай  тебе  Бог,  ты  вспомнишь
сегодняшний день, и тебе будет  стыдно.  А  теперь  иди  отдыхай,  читай
О'Генри. Мы сегодня из дома не выходим.
   Гуров слонялся по дому,  от  безделья  приготовил  обед,  сварил  щи,
потушил мясо с картошкой,  благо  продуктов  они  закупили  в  достатке.
Обедали вместе, сидели за одним столом, но казалось,  что  их  разделяет
вселенная. Дитер промямлил комплименты кулинарному искусству полковника.
Гуров ответил, что, когда его выгонят из  милиции,  он  пойдет  работать
поваром.
   Дитер привычно мыл посуду, сыщик бросил считать сигареты  и  закурил.
Когда инспектор вытер последнюю тарелку, полковник спросил:
   - Как ты считаешь, зачем уголовник привез сюда девушку.
   - Я думал, нет ответа.
   - Как она себя вела: пыталась соблазнить?
   - Скорее я пытался. - Дитер помялся. - Она красивая девушка. Странно,
что она работает в таком ресторане.
   - В ней много странного, - сказал сыщик.  -  Ты  съел  у  нее  губную
помаду, а телефон взял?
   - Взял.
   - Позвони.
   - Зачем? Что я скажу?
   - Скучаешь, тоскуешь, хочешь видеть.
   - А если она пригласит в гости?
   - Если пригласит, значит, я ошибаюсь. Отрицательный результат -  тоже
результат. Главное, я хочу знать: дома она или нет?
   Дитер взял аппарат, набрал номер, сыщик отметил, что  парень  телефон
не записал, а запомнил.
   - Добрый вечер, фройляйн, -  сказал  Дитер  и  продолжил  по-немецки,
несколько секунд слушал и, состроив гримасу, продолжал:
   - Нина, зачем русский? Я не понимаю. Я хочу тебя видеть. Зачем? -  Он
взглянул на трубку, положил на место и пояснил:
   - Не может говорить. Занята. Гости.  Очень,  очень  просит  позвонить
завтра утром. Хочет сюда приехать, и чтобы я был один.
   - Простая русская девушка, - произнес задумчиво Гуров, оглядел кухню,
опустился на колени, заглянул под стол  и  достал  оттуда  пластмассовую
коробочку с лейкопластырем на крышке. - Инспектор, ты, когда  целуешься,
глаза закрываешь? - Полковник открыл магнитофон, перемотал и выключил. -
Завтра она хочет прийти и забрать игрушку. Теперь  необходимо  придумать
сценарий и записать послание ее хозяину. Видишь, какое дело,  инспектор,
а ты говоришь, что я самонадеянный хвастун.
   - Я никогда не говорил...
   - Думаешь, - перебил Гуров, взглянул на часы:
   - Девять, значит, наш опер уже на  месте.  А  хозяин  к  девочке  уже
пришел. Интересно, кого Василий видел?
   Они приехали в центр, который отличался от окраин тем, что  несколько
фонарей не столько горели, сколько теплились, на окраинах же они  стояли
мертво, как в почетном карауле. Оставив машину, они сели в такси.
   - На Красноармейскую, пожалуйста, - сказал Гуров.
   - Издеваешься, - ответил утвердительно водитель.
   - Извините, мы не местные.
   - Ноги есть? До углового дома докалдыбаешь?
   - Вы нас прокатите по Красноармейской, мы вам заплатим, будто она  на
краю света.
   - Хозяин - барин. - Водитель проехал до угла, свернул направо. -  Вот
ваша Красноармейская. Магазин закрыт, когда работает, тоже  заходить  не
советую. В этом доме живут слуги народа и жулики рангом пониже...
   - Останови. - Гуров жестом дал понять Дитеру,  чтобы  тот  остался  в
машине, сам вышел, зашагал к серым "Жигулям", которые стояли  на  другой
стороне улицы.
   Свет в салоне  горел,  сыщик  был  убежден,  что  оперативник  мертв.
Василий сидел, навалившись на руль, чуть отставив левую ногу, которая  и
не дала возможности захлопнуть дверцу.
   Гуров взял руку Василия,  которая  оказалась  горячей,  с  нормальным
пульсом. Полковник откинул оперативника на сиденье, заглянул  в  лицо  -
парень пьяно улыбался, дышал глубоко и ровно.
   Сыщик еще ничего толком не  понял,  одно  было  ясно:  он,  полковник
Гуров, прокололся вчистую, словно карась, который схватил  крючок,  даже
не проверив, есть ли на нем червяк. Гуров  растерялся  и  отвесил  оперу
такую пощечину, что тот свалился на сиденье, забормотал, начал приходить
в себя.
   Неожиданно Гуров вслух, отчетливо, будто с трибуны, произнес:
   - Главное, ты жив, а никакой задержанный убийца не стоит человеческой
жизни.
   Из  подъезда   вышла   девица,   поигрывая   сигареткой,   произнесла
традиционную фразу:
   - Мужчина, огоньку не найдется?
   - Найдется. - Гуров достал зажигалку. - А в  школе  уже  не  проходят
слова "пожалуйста"?
   Девица прикурила, выпустила тонкую струю дыма.
   - Мужчина, в школе  сейчас  такое  проходят,  чему  вас  ни  в  одной
академии не учили. Пятьдесят баксов, и  поделюсь  опытом.  -  Она  цепко
изучала лицо Гурова, хотела отстраниться, чтобы  увидеть  его  в  полный
рост, но полковник взял ее за  отвороты  плаща  и,  наоборот,  приблизил
вплотную, кивнул на дом, сказал:
   - Они не успеют.
   Полковник попал в элементарную ловушку, они, конечно, опознали его  и
из окна, в городе не много мужчин с такой фигурой и в подобной одежде, а
девицу прислали  для  перестраховки.  Но  это  уже  их  ошибка,  из  нее
требуется выжать максимум.  Сыщик  уперся  в  уже  протрезвевшие  зрачки
проститутки, напряг всю свою волю  и  держал  паузу,  заговорил  тихо  и
медленно, без всякого выражения:
   - Как его зовут? - И тут же поправился:
   - Как он себя называет?
   - Тимоша, - прошептала девушка, заплакала, и  стало  видно,  что  она
действительно школьница. - Тимофей Тимофеевич.
   - Кличка?
   - ТТ.
   - Возраст? Утрись, пожалуйста. - Сыщик ослабил хватку,  но  продолжал
держать жестко.
   - Нормальный, еще не старый. - Девушка достала платок и даже в  такой
ситуации глаза не вытерла, а осторожно промокнула.
   - Рост? Покажи рукой.
   Девушка подняла дрожащую ладошку чуть выше своей головы.
   - Толстый, худой?
   - Нормальный.
   - Как одевается? Джинсово-молодежно?  Костюм  и  галстук?  Следит  за
одеждой?
   - Фирменно, костюм.
   Гуров чувствовал, что его влияние  ослабевает,  глаза  девицы  начали
соскальзывать, он жестко ее встряхнул, напрягся, на лбу выступил пот.
   - Брюнет? Блондин?
   - Шатен.
   - Шрамы? Золотые зубы?
   - А пошел ты... - Девица вяло, но отстранилась.
   - Ты свободна. - Гуров отпустил девушку и закурил. - Но ты понимаешь,
что  тебя  спросят,  о  чем  ты  разговаривала  столько  времени?  -  Он
отвернулся, наклонился к Василию, который смотрел  осоловело,  облизывал
губы, с трудом спросил:
   - Где я? Что со мной?
   - Ты в своей машине. И ты провалился, - ответил Гуров и повернулся  к
девушке:
   - Так что ты ответишь Тимофею Тимофеевичу с ласковой кличкой ТТ?
   - Ты хотел меня изнасиловать...
   - Если ты не  будешь  меня  слушаться,  то  умрешь,  и  очень  плохой
смертью. Я такими делами не занимаюсь, но они тебя будут  допрашивать  и
ничему не верить. Ты начнешь врать, затем расскажешь правду,  они  будут
продолжать тебя жечь, ты снова начнешь врать, ничего не поможет...
   Девчонка зарыдала, и сыщик понял, что все отгадал.
   - Слушай, я поглавнее Тимоши. Как тебя зовут и номер телефона?
   - Света. - Девушка назвала номер своего телефона.
   - Ты сейчас вернешься и расскажешь правду, только правду. Расскажешь,
как я  тебя  схватил,  как  ты  испугалась,  что  я  спрашивал,  что  ты
отвечала... Все, кроме имени и телефона.
   - Убьют.
   - Сразу не убьют, а мне нужно время. Иди. - Гуров подтолкнул девушку.
- Да, чуть не забыл главного. Скажи, я велел передать, что в  городе  по
своим делам и ссоры не ищу, но, если он будет  путаться  под  ногами,  я
развешу его яйца на телеграфных проводах. Слова запомнила?
 
*** 
 
   Конспирация кончилась, и они подъехали к коттеджу  на  двух  машинах.
Гуров попросил Дитера соединить его с Ниной и налить Василию,  чтобы  он
очухался. После нескольких гудков ответил тихий, интеллигентный голос:
   - Слушаю.
   - Нина? - спросил Гуров.
   - Простите, кто вам нужен?
   - Мне нужна  девушка,  которая  вчера  вечером  в  ресторане  "Алмаз"
обслуживала двух приезжих, а сегодня утром была на даче.
   - Я вас слушаю.
   - И внимательно. - Гуров добавил в голос  тональности,  которая,  как
ему не раз говорили, производит на слушателя неприятное  впечатление.  -
Передайте вашему Тим Тимычу, или как его там, что, если он тронет  моего
капитана, я немедля сдам прокуратуре его майора.
   - Я вас не понимаю, - спокойно и с достоинством ответила Нина.
   - Вы передайте, он поймет,  -  уже  другим  тоном,  небрежно,  сказал
сыщик.
   - Зачем передавать? - включился в разговор мужской голос,  видимо,  с
самого начала мужчина слушал разговор по параллельному телефону. - Хотел
с вами встретиться, но, выяснив, что вы обыкновенные мусора...
   - Посмотри на себя в зеркало,  кретин,  -  перебил  Гуров.  -  Ты  не
трогаешь моего капитана, я не трогаю твоего майора. - Он положил трубку,
взглянул на растерянные лица Дитера и Василия и рассмеялся.
   - Я не понял, - произнес с запинкой капитан. - Я служу у вас? Значит,
вы окончательно раскрылись?
   - Я говорил, что главарь существует,  -  сказал  Гуров,  взглянул  на
Дитера:
   - Будь другом, накрой на стол, пора ужинать.  Главаря  зовут  Тимофей
Тимофеевич, кличка ТТ, около сорока лет, среднего роста и  телосложения,
шатен, одевается, как бизнесмен, среднего ума, хитрый, крайне жестокий.
   - Откуда информация? - спросил Василий.
   - Имею успех у женщин и некоторый опыт  работы  в  сыске,  -  ответил
Гуров. - Так скажи мне, господин капитан, почему, если заштатный  бандит
имеет осведомителем майора милиции, то крупный авторитет из  златоглавой
не может иметь агентом капитана?
   - Меня? - Василий пил водку и поперхнулся. - Никто не  поверит.  Весь
город знает - капитан Михеев не берет и живет в нужде.
   - Теперь узнают - не берет, потому  что  Москва  не  велит,  а  живет
скромно оттого, что умный. - Гуров зацепил вилкой кусок  окорока,  налил
рюмки. - Ну это все ладушки, давайте прокачаем ситуацию.
   Капитан Михеев отставил рюмку и встал.
   - Господин полковник, может, для вас судьба провинциального  опера  и
ладушки, а мне мое имя дорого. У меня родители живы. Городок  маленький,
зашепчет агентура, вся грязь осядет в моем личном деле.
   - Я даю вам слово, капитан, что лично просмотрю ваше дело  и  выброшу
весь компромат, - сказал сердито Гуров.
   - Вы уедете, а кляузы и доносы будут поступать, - возразил капитан. -
И потом, извините, нас могут обоих убить, и мое имя останется в дерьме.
   Гуров побледнел, у него чуть дрожал подбородок. Дитер хлопнул могучей
ладонью по столу и тоже встал.
   - Все! Я во всем виноват! Я отказываюсь. Мы завтра утром улетаем!
   - Нас отвозят на двух  машинах  с  мигалками  к  трапу,  генерал  при
параде, рядом капитан, рукопожатия и улыбки? - Гуров  от  злости  слегка
заикался. - Сопляки!
   Полковник срывающимся пальцем крутил диск телефона.
   - Я и по приказу генерала на такое не пойду, - пробормотал капитан. -
Я в этом городе родился.
   - Заткнись! - Полковник упрямо  крутил  диск.  -  Налей  мне  выпить.
Пойдешь, еще как пойдешь, рысью!
   Он выпил, утерся ладонью, закурил, тут ему повезло: Москва  ответила.
Генерал Орлов не спросил, кто говорит, не поздоровался, произнес скучным
голосом:
   - Я рад, что ты живой, Левушка, выкладывай.
   - Акела промахнулся, генерал. -  Гуров  неожиданно  успокоился,  даже
улыбнулся. - Я подставил местного опера как агента корпорации. Парень он
с головой и справедливо требует гарантий. Либо мы завтра отсюда улетаем,
либо ты утречком кладешь на стол министра рапорт, что по твоему  приказу
полковником Гуровым проводится операция по внедрению сотрудника в  среду
со всеми вытекающими последствиями.
   Гуров услышал, как Орлов шумно  вздохнул,  представил,  как  он  трет
короткопалой ладонью лицо, затем чешет в  затылке,  наверное,  сейчас  в
постели сел.
   - Какие шансы на успех? - спросил Орлов.
   - По основному направлению пока глухо, Петр, но ведь это наша с тобой
Россия! И то, что в любом случае я  оторву  башку  местной  группировке,
гарантирую. Ты меня знаешь.
   - Я тебя знаю, - вновь вздохнул Орлов. - Подожди,  возьму  блокнот  и
ручку, продиктуешь мне данные этого парня.
   - Он сам продиктует, героя  зовут  Васей.  -  Гуров  протянул  трубку
капитану:
   - Начальника главка, генерала Орлова, зовут Петр Николаевич. Да  сядь
ты за ради Бога, генерал же все равно тебя не видит.
   Василий деревянным голосом отвечал на  вопросы,  назвал  свои  полные
данные и в конце неожиданно услышал:
   - Спасибо тебе, парень. А что трудно с полковником, так терпи. Я  вот
двадцать лет его терплю, видишь, пока живой. Ну, удачи вам.
   Ужинали молча, каждому было о чем подумать.
   Дитер  обрадовался,  когда  услышал,  что  полковник  помимо  поисков
совершенно ненужного  русским  преступника  намерен  разгромить  местную
группировку.  Притуплялось  чувство  вины,  которое  немец  испытывал  с
первого  дня,  что  втянул  людей   в   опасное   и,   как   выясняется,
бесперспективное мероприятие.  Дитер  представлял,  как  бы  развивались
события, если  бы  русский  прибыл  в  Мюнхен  в  поисках  немца-убийцы.
Работали бы десятки прекрасно  оснащенных  детективов.  Круглосуточно  в
центр обработки  информации  поступали  бы  сотни  рапортов,  информация
закладывалась в компьютеры, работала бы огромная полицейская машина.
   У русских все происходило иначе, они  все  делают  руками,  полковник
дерется, словно патрульный полицейский,  произошло  черт  знает  сколько
событий, а не написан ни один рапорт. Серьезнейший  вопрос  решается  по
телефону, причем полковник звонит генералу домой и требует, чтобы завтра
же была получена санкция минист