ного, - он почувствовал страх жены, тона не
изменил, решив, что в ближайшие несколько суток ему нужны  все  силы,  и
пусть Рита отодвинется, позже урегулируем. - Женщина плюнула мне в лицо.
Ничего секретного в этом нет. Мой подчиненный, мальчик, потерял себя,  я
не могу ему помочь. Я сказал. Тебе легче? Терпи. Все проходит.  Я  люблю
тебя.
   Лева вышел из-за стола, тронул сухими губами волосы жены  и  пошел  к
дверям.
 
*** 
 
   Петр Николаевич Орлов оглядел группу захвата. Рядом с Гуровым  сидела
миловидная девушка в форме лейтенанта милиции. Слева от нее громоздились
инспектора Виктор Терентьев и  Александр  Прохоров.  Их  широкие  плечи,
могучие шеи, тяжелые кисти рук,  расслабленно  лежавшие  на  распиравших
брюки бедрах, излучали спокойствие и силу. Оба мастера спорта по борьбе,
один по вольной, другой по  классической,  с  точки  зрения  полковника,
несерьезно молоды. Петр Николаевич пытался отвести их кандидатуры. "Я не
на соревнования команду выставляю, мне не действующие спортсмены  нужны,
а  опытные,  физически  сильные  оперативники".  Ответ  генерала  звучал
аргументирование: мол,  ребята  выглядят  молодо,  и  хорошо,  их  легко
камуфлировать под студентов или  физкультурников.  Орлов  согласился,  а
сейчас,  глядя  на  розовые  мальчишеские  лица  Вити  и   Шуры,   вновь
засомневался.
   Чуть дальше сидел лейтенант, мастер спорта по стрельбе  из  пистолета
Леня  Симоненко,  длинноногий,  худой,  даже  хрупкий,  он  походил   на
студента,  который  существует  на  одну  стипендию.  Орлов  знал,   что
Симоненко - оперативник никакой, но входит в сборную  страны,  вечно  на
сборах, где кормят его отлично, и чего он такой  худющий,  непонятно.  С
пистолетом Леня обращался если не как Бог, то  как  его  первый  зам  по
стрельбе.
   Молчали. Наконец Петр Николаевич сосредоточился и сказал:
   -  Ситуация  такова.  Сегодня  в  семь  утра  в   лесопарковой   зоне
Сокольнического  района  обнаружен  еще  один  труп.  Убит  из  того  же
пистолета марки ТТ, что и  трое  в  области.  Молодой  мужчина,  выстрел
произведен вчера, примерно около двадцати  трех  часов,  почти  в  упор.
Рядом с рукой трупа обнаружена незажженная сигарета.  Следов  ограбления
нет, убийство немотивированное,  есть  основания  полагать,  что  парень
обратился к убийце с просьбой прикурить.
   Он сделал паузу, добиваясь, чтобы все усвоили, с кем  придется  иметь
дело.
   - Мы как раз собрались все некурящие, - сказал Симоненко.
   Гурову стрелок не понравился, и сидел он в кабинете как-то  вызывающе
вольготно, улыбочка совершенно не по ситуации,  и  шутка  его  некстати.
Сказал, желая обратить на себя внимание.
   - Я вас попрошу, и  вы  закурите,  -  сказал  Гуров.  Орлов  довольно
улыбнулся и, следуя своей привычке слышать лишь то, что считает  нужным,
продолжал:
   - Розыск на сегодня располагает лишь  одной  версией.  Петренко  Иван
Степанович, двадцать  девять  лет,  не  работает.  Состоит  на  учете  в
психдиспансере, якобы имеет пистолет. Его ищут и именно в Сокольническом
районе. Когда его найдут, возьмут  под  наблюдение.  И  передадут  вашей
группе.
   Орлов вынул из конверта несколько фотографий,  протянул  Гурову,  тот
оставил  себе  одну,  остальные   передал   товарищам.   С   увеличенной
фотографии, переснятой в паспортном столе, смотрел обыкновенный безликий
молодой парень лет восемнадцати, не более.
   - Версия его причастности к  убийствам  строится  на  предположениях,
непроверенных данных, никакими серьезными доказательствами его  вины  мы
не располагаем. Наличие у Петренко пистолета тоже точно не установлено.
   Гуров, который всей информацией уже  обладал,  слушал  невнимательно,
изучая лица и реакцию оперативников.
   Нина, так звали девушку в  форме,  нервничала.  Она  держала  тонкими
пальцами жезл сотрудника ГАИ, и майор Гуров чувствовал, как  жезл  ей  и
мешает - она не знает, куда его девать, и помогает - не  надо  думать  о
руках, они заняты.
   Виктор  и  Александр,   похожие   на   братьев,   хмурились,   сидели
набычившись, слушали, казалось, вполуха.  Их  оперативные  сложности  не
касаются. Пусть покажут человека да объяснят, когда, где и  как  к  нему
подойти и куда отвести.
   На Леонида Симоненко  майор  Гуров  смотреть  не  стал.  Избалованный
парень, с норовом и любовью к себе. Таких майор встречал, не  любил,  но
обращаться с ними умел.
   -  Значит,  вы  прибыли  на  место,  и  вам  показали  Петренко,   вы
становитесь главными, - продолжал рассуждать полковник. - Если у него  в
руке книга, сумка, папка,  сверток,  то  ситуация  осложняется.  Вы  его
только наблюдаете, исходя из двух противоположных убеждении. Первое - он
убийца-маньяк, стреляющий в приближающегося к нему мужчину. И думаете не
только о себе, а в основном о нормальных людях, которые ничего не  знают
и знать не должны. Второе - Петренко больной,  одинокий,  ни  в  чем  не
виновный человек.
   У вас будет машина с телефоном, а когда вы к  Петренко  приглядитесь,
решим по ситуации. Все свободны. Лев Иванович, задержитесь. Находиться в
комнате отдыха при дежурной части, можете сходить в столовую.
   Петр Николаевич открыл  бутылку  боржома,  наполнил  стаканы,  кивнул
Гурову, словно пил за его здоровье.
   - Конечно, Петренко - далеко не факт, версия шаткая, хотя  совпадений
многовато, - сказал Орлов. - Не знаю даже, что тебе  пожелать,  чет  или
нечет?
   - Лучше чет, Петр Николаевич, - ответил Гуров.
   - Как тебе ребята? - спросил Орлов.
   -  Ребята  ладные,  -  Гуров  пожал  плечами,   с   видом   пожилого,
многоопытного человека. - Стрелок, видно, парень избалованный.
   - Верно, но тебе с ним не век коротать. Он  -  стрелок!  А  как  тебе
старший группы? - серьезно, без тени улыбки, спросил Орлов.
   - Майор Гуров? - Гуров тоже задумался всерьез. - Как вам сказать...
   - Я тебя, Лева, просил, - перебил Орлов. - Твое "вы" подчеркивает мой
возраст и выражает недоверие нашей дружбе. Или  мы  только  начальник  и
подчиненный?
   "А  ты  тоже,  Петр  Николаевич,  нервничаешь,  -  подумал  Гуров,  -
многословен стал, сентиментален", - и ответил коротко:
   - Извини.
   - Ладно, дальше.
   - От майора Гурова я тоже не в восторге, - признался Лева. -  Излишне
спокоен, даже  самоуверен,  уповает  на  ситуацию,  экспромт,  серьезной
заготовки не имеет, вариантов пока не просчитывает.  Как  только  Гурова
друг начальник отпустит, он займется собой.
   - Совет расценивай как  приказ.  Пока  убийца  не  будет  водворен  в
изолятор,  ты  свои  "извините"  и  "пожалуйста"  из  лексикона   убери.
Симоненко правильно одернул, ты его  в  строгости  держи.  Ребят  слегка
припугни,  иначе  они  станут  дремать,  ждать,  пока  ты  их  за  ручку
подведешь. А теперь иди, думай, у меня дела.
   - Будь здоров, полковник, - Гуров кивнул и вышел.
 
*** 
 
   Терентьев, Прохоров и Симоненко обедали  в  столовой.  Богатыри  были
сосредоточенными молчунами. Они сидели на легких стульях аккуратно,  ели
тоже аккуратно, отодвинули пустые тарелки синхронно,  взяли  по  стакану
компота    одновременно.    Неторопливая    солидность    их    движений
контрастировала с юношеской розовощекостью, которая наводила  на  мысль,
что бреются они только из солидарности со взрослыми мужчинами.
   Леня Симоненко худобой и огромными глазами походил на стрекозу и  вел
себя соответственно. Он вертелся, жестикулировал, разговаривал с набитым
ртом:
   - Воистину, нет пророка в своем отечестве! Леонид  Симоненко!  Мастер
спорта международного класса! Мне аплодировали в Париже, знают  на  этом
шарике, именуемом Землей. Что такое Гуров? Бывалый опер, майор  милиции.
Таких тысячи, а он мне: "Попрошу и закуришь".
   - А может, тебе в институт физкультуры податься? - неожиданно спросил
Витя Терентьев, вытряхивая из стакана последнюю ягодку.
   - За столом не ты один международного  класса,  -  поддержал  коллегу
Саша Прохоров. - Каждый на своем стадионе чемпион. Сейчас мы на стадионе
Льва Ивановича.
   - Ну, разговорились! - Леня Симоненко возмущенно взмахнул  руками.  -
Верноподданные! Себя ни в грош, его за рубль! Может, вы к нему в  группу
собираетесь переходить?  Там  от  его  характера  все  навзрыд!  Носовых
платков не хватает, полотенцами пользуются.
   Призывая в свидетели окружающих, Леня оглянулся и  увидел  Станислава
Крячко, который с подносом отошел от  кассы.  Симоненко,  как  и  многие
другие оперативники, знал, что Крячко и Гуров живут недружно.
   - Стасик! - Симоненко привстал, махнул рукой. - Ты-то нам и нужен.
   - Привет, орлы! -  Крячко  опустил  свой  поднос  на  стол.  -  Какие
проблемы?
   - Здравствуйте, - в один голос ответили богатыри.
   - Майор Гуров у тебя за старшего? - Симоненко сложил  пустые  тарелки
горкой, отодвинул, освобождая место Крячко.
   - С утра был, - Крячко сел. - А что? Сняли? Глупость сморозил,  -  он
намазал хлеб горчицей. - Его Величество  Льва  Ивановича  Гурова  нельзя
снять, его можно только выдвинуть на руководящую.
   Увидев ожидаемую и нужную ему реакцию, Леня спросил:
   - Он хороший парень, скажи? Ты его любишь?
   - Гуров не девка, - буркнул один из борцов. Крячко лукаво  глянул  на
ребят и занялся борщом.
   - Старший группы захвата! Слышал? - спросил Симоненко. Леня почему-то
не указал на Терентьева и Прохорова, а ударил в грудь себя.  Хотя  он  в
группу входил, но непосредственно к захвату имел отношение косвенное.
   - По Би-би-си, - Крячко подмигнул и добавил в борщ горчицы.
   Ободренный столь явной поддержкой, Леня распалился.
   - Интересно получается! - он развел руками. - Каждый из  ребят  может
медведя в рукопашной завалить. Я стрелок -  с  десяти  шагов  в  дом  не
промахнусь. А Гуров? Чего он такого умеет,  каким  уникальным  качеством
обладает?  Ничего  лучше  других  делать   не   умеет,   его   назначают
начальником. Он осуществляет общее руководство, - Леня руками начертил в
воздухе круг. - Общее!
   Крячко хлебнул еще борща, поморщился,  откинулся  на  спинку  шаткого
стула, взглянул на Леню доброжелательно, с умилением.
   - Прав ты, Леонид, просто исключительно! -  произнес  он  ласково.  -
Ничего такого майор Гуров не умеет. Но если  понадобится,  Лев  Иванович
даже из тебя классного оперативника изготовит. Хотя ты - как это!  -  он
толкнул от себя тарелку с борщом. - Название, внешний вид и цена,  а  на
вкус - пойло!
   - Ты, Стасик...
   - Я тебе не Стасик! - Крячко поднялся, прихватил  со  стола  булочку,
похлопал богатырей по гулким спинам,  на  Симоненко  даже  не  взглянул,
ушел, не прощаясь.
   - Ты, Леня, обиду не копи, - Саша Прохоров широченной ладонью  прижал
тонкую кисть Симоненко к столу. - Нам на одном ковре кувыркаться.
   - Мы на тебя очень рассчитываем, - поддержал товарища Витя Терентьев.
***
 
   Гуров шел по коридору к себе в кабинет, когда его остановил  коллега,
тоже майор и старший группы Николай Иванович Туров. Группы  соперничали,
хотя оперативники и не строители, но система учета работы существует,  и
сравнивать можно. Часто подшучивали и над  созвучием  фамилий:  Гуров  -
Туров, и оба Ивановичи, и майоры. Но по сути своей они являли  точную  и
полную  противоположность.  Майора  Турова  товарищи   не   любили   или
относились  равнодушно,  популярностью  он   не   пользовался.   Человек
способный  и  очень  трудолюбивый,  он  Гурову   откровенно   завидовал.
Общеизвестно, что людей одноцветных,  только  хороших  либо  плохих,  не
существует. Каждый в крапинку,  в  полосочку,  с  плюс-минусами.  Вполне
возможно,  что  Туров  отличный  семьянин,  любит   природу   и   хорошо
разбирается, скажем, в классической музыке.
   Туров дружески взял Гурова под руку и пошел с ним в ногу.
   - Значит, группку создали, - тихо и понимающе заговорил он.  -  Тебя,
естественно, во главу. А кто здесь против тебя? Никого. Только не  пойму
я руководство, что же тебе мальчишек насовали?
   Туров, якобы случайно, остановился у окна, развернул Гурова  лицом  к
свету, смотрел сочувственно, но тон  и  взгляд  коллеги  были  лживы  до
неприличия.
   - Благодарностей у тебя,  Лева,  пропасть,  а  ордена  нет!  -  Туров
разыгрывать дружелюбие перестал, глядел с откровенной издевкой. -  И  не
дадут! Ты напросился в игру, где ставки неравноценные.  Выиграешь,  тебя
по плечу похлопают, может, часики с гравировочкой  подарят.  А  если  ты
проиграешь, Лев Иванович, знаешь, что с тобой сделают?
   У Гурова вспотели ладони, во рту появился привкус чего-то  несвежего.
Он мог уйти, мог сказать слова грубые либо ласковые о  порядочности,  но
стоял молча, смотрел  в  лицо  майора  завороженно.  В  открытом  зле  и
уродстве, так же как и в доброте и красоте, есть нечто притягательное.
   Туров не понимал,  что  Гуров  сейчас  чувствует  себя  как  человек,
попавший в террариум. Гады, конечно. Однако любопытные.
   - Мальчики у тебя в группе, слов нет, - продолжал  Туров,  смакуя,  -
больно торопливые. У Терентьева женушка на последнем месяце,  а  у  Саши
Прохорова родились в прошлом году, сразу двое. Мальчишки.  Девочкам  без
отца жить неуютно, а пацанам  так  просто  беда.  Ну,  удачи  тебе,  Лев
Иванович, - он сжал Леве локоть и зашагал по коридору.
   Гуров присел на подоконник.
   "Плохой человек? Сволочь? - Лева никак не  мог  подобрать  подходящее
определение. - Он же меня из седла хотел вышибить. Если  кого-нибудь  из
ребят убьют, он радоваться будет. Если двух, то  ликовать!  Если  он  со
мной так разговаривает, то как он  ведет  себя  с  задержанными?  Он  же
садист. И что люди о нас всех думают после встречи с  Туровым?  Паршивая
овца все стадо портит? Нет, он не овца, мы не стадо, все сложнее. Что же
начальство? Ну, генерал слишком высоко, ему видно плохо. А дружочек мой,
Петр Николаевич Орлов? Как же можно туровых в нашей  системе  хоть  день
держать? Все равно  что  садисту,  который  наслаждение  от  чужой  боли
получает,  разрешить  зубным  врачом  работать.  Куда  же  ты  смотришь,
начальничек?"
   Гуров наконец отлепился от подоконника и пришел в свой кабинет.
   Здесь его ждал Крячко.
   - Я Бориса в район отпустил, - сказал он. - Пусть  побегает,  зеленый
стал.
   Гуров лишь кивнул, не мог  забыть  разговор,  переключиться,  сел  за
стол, пытался вспомнить, зачем  снял  Крячко  с  территории  и  попросил
приехать?
   - Зачем я  тебя  вызвал?  Не  знаешь?  Я  по  телефону  вчера  ничего
конкретного не говорил?
   - Что-то о личной версии, Лев Иванович, -  ответил  Крячко  несколько
удивленно. - Вы сказали...
   - Откуда "вы" появилось? -  Гуров  вспомнил  разговор  с  Орловым.  -
Дистанцию устанавливаешь?
   - Больно вид у тебя замученный.
   - Ты майора  Турова  знаешь?  Крячко  пожал  плечами,  считая  вопрос
праздным, не ответил.
   - Что он за человек? - спросил Гуров. - Отвечай, пожалуйста.
   - Подонок. Все знают.
   - А чего мы молчим?
   - Говорите,  -  Крячко  цинично  улыбнулся.  -  Погляжу,  что  у  вас
получится? Или вы хотите моими руками? Представляю: капитан Крячко,  без
году неделя  в  МУРе,  поднимается  на  партсобрании  и  бездоказательно
начинает убеждать  офицеров-коммунистов,  которые  и  без  него  отлично
знают...
   - Станислав, чего ты такой злой? - перебил  Гуров.  -  Ну,  глуп  мой
вопрос, признаю.
   - Ты у нас добрый! - Крячко  говорил  шепотом,  хотя  и  были  они  в
кабинете одни. - Ты  меня  год  за  горло  держишь  и  умиляешься  своей
доброте. Вы, Лев Иванович, цельно золотой. И пробу вам надо прямо на лоб
поставить, чтобы все видели и не сомневались.
   Странно, но Гурову от злых слов товарища на  душе  полегчало,  словно
гнойник вскрыли, боль еще чувствовалась, но отпускало.
   - Загибаешь, - Гуров неожиданно рассмеялся, провел пальцами по лбу. -
Не надо клейма, я больше не буду. Есть для тебя дело. - Он  отпер  сейф,
вытащил тоненькую папочку, перебросил на стол Крячко. - Я данной  версии
цветастое название придумал: "Дуплет в угол".  Сколько  меня  продержат,
неизвестно, а работу спросят. Так что читай, вникай, задавай  вопросы  и
двигай. Я посижу, бумажное хозяйство приведу в порядок.
   Гуров вынул из сейфа папки, разложил на столе. Крячко сидел напротив,
читал рапорты и  справки  по  версии,  которую  пытался  создать  Гуров,
заложив в фундамент кусочек мела.
   "Все это вилами на  воде  писано,  -  рассуждал  Крячко,  перечитывая
справки. - Но, признаться, ты, капитан, мелок в руки не взял, ямочку  на
нем не углядел и ничего похожего не придумал".
   Из отделения милиции позвонил  майор  Светлов,  доложил,  что  провел
очередной  инструктаж  участковых  инспекторов,  спросил,  нет  ли  чего
нового.
   - Ни порадовать, ни огорчить, - ответил  Гуров.  -  Просьба,  Василий
Иванович, позвони мне домой, скажи, что услали меня на несколько дней  в
тундру. Мол, я звонил, но никого не застал.
   - В какую тундру? - не понял Светлов.
   - В такую тундру, где нет телефона, и я  звонить  домой  не  могу,  -
пояснил Гуров. - Придумай.
   - Хорошо, - Светлов тяжело вздохнул. - Может, Станислав?
   - У него глаза профессионального лгуна.  Ты  у  нас  мужик  открытый,
правдивый. Выполняй.
   - По телефону глаз не видно, -  сказал  Светлов.  -  Хорошо,  я  тебе
перезвоню.
   - Насчет лгуна в мой адрес? - поинтересовался Крячко.
   - Нет, в мои.
   - Докатились до личных оскорблений.
   - Между прочим, писать тебе на лбу я не предлагаю, - Гуров  не  сумел
закончить, зазвонил телефон. - Ну,  что  она?  -  сняв  трубку,  спросил
опытнейший сыщик.
   - Она интересуется, теплые носки в тундре не нужны? - ответила  Рита.
- Неужели у тебя нет никого с голосом поправдивее? Как вы работаете?
   - Правдивость нас и губит, - признался Гуров.  -  Ты  моя  любимая  и
друг. Два-три дня меня не будет.
   - Хорошо, я подожду. Целую.
   - Эх, конспираторы! - Крячко встал, вернул Гурову папочку с бумагами.
- Поехал. Адрес я без ваших указаний знаю. Значит, роста, телосложения и
возраста среднего. А вы правы, майор, это не такие уж плохие приметы.
   Гуров остался один, ему предстояло ждать.
 
ВАШ ВЫСТРЕЛ - ВТОРОЙ 
 
   Улица,  на  которой  группа  Гурова  приняла  под  наблюдение   Ивана
Петренко, не походила на столичную. Асфальт на  мостовой  в  трещинах  и
выбоинах, чахлые деревца вдоль тротуара, облупившиеся безликие дома,  на
перекрестке ни светофора,  ни  указателей,  хлопающая  дверью  булочная,
табачный киоск. Лишь  в  дальнем  конце  улицы,  за  забором,  высовывал
решетчатую шею башенный кран, поднимая современное здание,  дотянул  его
уже примерно этажа до десятого.
   На этой улице в пятиэтажном доме с тяжеловесными балкончиками и  жила
сестра Петренко. Его самого засекли около шести  утра,  Петренко  вышел,
из-за угла, не оглядывался, не суетился, устало и  привычно  вытянул  на
себя тяжелую дверь подъезда и скрылся в нем. Тут же  проверили,  нет  ли
черного хода, сообщили дежурному по городу. Оперативники,  обрадованные,
что свое нудное, утомительное задание выполнили, ждали  группу  захвата,
но полковник Орлов их разочаровал:
   - Спасибо за службу, продолжайте наблюдение, вас сменят после десяти,
- он посмотрел на удивленные лица окружающих, усмехнулся:
   - Человек  будет  есть,  пить,  мыться,  спать.  Гурова  и  ребят  не
беспокоить, пусть отдыхают, они еще нахлебаться успеют.
   - В квартиру может прийти слесарь, электромонтер, -  потирая  еще  не
бритую после суточного дежурства щеку, предположил помощник дежурного.
   - Если  только  вас  переодеть,  -  задумчиво  ответил  Орлов.  -  Не
желаете?
   - Я не специалист, товарищ полковник, но, если прикажут...
   - Не бойтесь, не прикажут, - Орлов сердился, что пустыми  разговорами
его отвлекают, и незаслуженно обидел человека:
   -  Нам  не  нужны  ни  подвиги,  ни  трупы!  Ясно?  -  И  еще  больше
разозлившись, теперь уже на себя, вышел, хлопнув дверью, тут же вернулся
и сказал:
   - Во-первых,  переключайте  все  разговоры  с  наблюдателями  на  мой
кабинет. Во-вторых, объясните им, что они