не
скажу.
   Зазвонил телефон. Гуров снял трубку:
   - Слушаю вас внимательно.
   - Кладовщика позови, хохмач недоделанный.
   - Вышел, - произнес Гуров вторую часть пароля.
   - Как нужен срочно, так  он  водку  пьет!  -  сказали  раздраженно  и
положили трубку.
   Звонил агент Мишка Захарченко, которого Гуров завербовал  более  трех
лет назад и встречался с ним крайне редко.
   - Я срочно на встречу. - Гуров снял  с  вешалки  плащ.  -  Станислав,
разыщи полковника Соболя из МУРа, учитывая наши  напряженные  отношения,
будь  предельно  вежлив.  Валентин,  разыщи   полковника   Кулагина   из
контрразведки, скажи, что я прошу его  о  встрече  в  удобное  для  него
время. А ты, - Гуров взглянул на Котова,  -  оставайся  здесь,  принимай
звонки.
   Гуров завербовал Захарченко для разового использования, но  отношения
у них сложились близкие, учитывая разницу в возрасте и положении.  Гуров
не хотел привлекать Михаила к розыску неизвестного,  но  Захарченко  был
парень общительный,  в  своих,  пусть  не  высоких,  кругах  пользовался
авторитетом, и сыщик ему  признался,  что  ищет  вот  такого-то  мужика,
сказал на всякий случай. Раз Мишка заговорил по телефону  о  кладовщике,
значит, встреча нужна срочно, разговор нетелефонный.
   На  конспиративную  квартиру  Гуров  Мишку  никогда   не   приглашал,
встречались  они  на  Ленинградском  шоссе   у   кинотеатра   "Варшава",
разговаривали в машине.
   ""к" Гуров подъехал к кинотеатру, из машины не выходил, приглядывался
к стоявшим  по  соседству  машинам,  так  как  с  полгода  назад  Мишка,
державший  ларек,  приобрел  себе  тачку.  Красная   "семерка"   мигнула
подфарниками, начала выдвигаться со стоянки. Гуров покатился следом.
   Они   вместе   подъехали   к   расположенной   неподалеку   заправке,
остановились. Мишка поднял капот, а Гуров крышку багажника, и они завели
между собой разговор, какие происходят  между  автомобилистами  и  конца
края не имеют. Мишка вынул одну свечу и  начал  ее  тщательно  зачищать.
Гуров по действиям парня понял, разговор предстоит не короткий.
   - Сегодня в двенадцать я зашел в кабак Лялька, что  на  Беговой.  Там
ночью чего-то отмечали и зала не  убрана.  Я  пятьдесят  граммов  выпил,
хотел уходить, Варвара, есть там сучка хорошенькая, мне и  говорит...  -
Мишка подул на свечу, сунул в руку Гурова отвертку.
   Сыщик улыбнулся, вспомнил невысокого  худощавого  пацана,  который  с
двумя приятелями собрался ограбить полковника в Калашном переулке. Гуров
тогда пацанов разогнал, а Мишку  захватил,  после  чего  и  начались  их
отношения. Сейчас парень вытянулся, не сутулился бы, так  стал  бы  выше
Гурова, в плечах раздался. И вон какой агент серьезный,  внимательно  со
свечой колупается.
   - Так что сказала Варвара? - напомнил Гуров.
   - Что дружбан мой, Леха, под столом лежит и  вытащить  его  оттуда  у
женщин сил никаких нет. Я полез под стол, Варька ушла. Лешка  натурально
спит, слюни пускает, а из кармана пиджака у него пачка долларов  торчит.
Сотенные. Лешка парень мелкий, ему таких денег  взять  негде.  Я  думаю,
выронит по пьянке, баксы чужие, век не рассчитается. Я пачку из  кармана
у него вытащил, сунул  себе,  начал  будить.  Вижу  из-под  стола,  двое
мужиков подошли, сели. Один - Лялек, я его по голосу сразу узнал, второй
- незнакомый. Лялек говорит:
   - Ты парень для меня подходящий, сразу понял.
   -  Мне  чужая  головная  боль  не  нужна.  Лялек,  давай   разойдемся
по-мирному, нужен буду - помогу,  -  отвечает  чужой.  Голос  уверенный,
наглый.
   - Чего так? - спрашивает Лялек. Чувствую, он заводиться начинает. - Я
не каждого зову.
   - Ты не девица, не психуй. Я в Москве прочно осяду, придут потолкуем.
А кодла у тебя больно большая, я в таких делах понимаю. Думаете,  ментов
всех купили? Я вот знаю, тобой полковник главка интересуется. А  от  его
интересов до тюрьмы, считай, один шаг.
   - Какой полковник? - Чувствую, Лялек  чужака  схватил  за  руку  там,
может, за отворот пиджака. Да нет, он вроде  в  кожанке  был.  -  Откуда
знаешь?
   - Ты пей меньше, у тебя с  вечера  человек  двадцать  было,  половина
ушла, человек пятнадцать новых явилось. И сколько, ты  полагаешь,  среди
них стукачей было? А ты меня пытаешь,  что  да  отчего?  Несерьезный  ты
человек, Лялек, один фасон.
   Мишка замолчал, ввернул свечу на место.
   - Этот незнакомый мне человек сильно бывалый. И Точно  не  из  наших,
потому как Лялька не знает, тот же психованный, с ним так  разговаривать
нельзя, ни за что шмальнуть может. Не его ли вы ищете, Лев Иванович?
   - Ты в лицо его не видел? - спросил Гуров.
   - Я чуть со страха концы не отдал,  -  признался  Мишка.  -  Я  Лешку
обнял, прижался, словно мы два бухарика тут  уже  сутки  отдыхаем.  Могу
сказать, не молодой он, штаны серые, утюженые, туфли коричневые, кажись,
дорогие, да, видать, вообще мужик ухоженный, по  разговору  не  блатной,
скорее на вас или другую службу мажет.
   - Так наш себя и выдаст, - пробормотал Гуров. - Что дальше?
   - Они поднялись, кажись, выпили и вместе вышли. Я Лешку из-под  стола
выволок, графин воды на него вылил. Он  очухался,  я  его  домой  отвез.
Баксы, конечно, вернул.
   - Откуда у него такие деньги?
   Мишка глянул недоброжелательно, ответил:
   - Наши дела, вам не в цвет.
   - Ладно, Михаил, я лишнего знать не хочу. Ты мне скажи, если ты  того
мужчину увидишь, голос услышишь, узнаешь?
   - На все сто!
   - Молодец. Узнай о нем что возможно и мне позвони.
   Деньги нужны? - Они всем нужны, только от вас не возьму. Я в  пионеры
вступил, теперь идейный. - Мишка захлопнул капот, сел за руль и укатил.
   Описываемый Михаилом человек походил на Георгия Тулина, но, насколько
Гурову было известно, у Тулина не было коричневых ботинок, да и не  стал
бы он - человек опытный - разговаривать с Ляльком так резко.
   Гуров выехал на Ленинградский проспект и направился  в  министерство.
Несмотря  на  то,  что  полученная  информация  заслуживала   серьезного
внимания, думать о ней  не  хотелось,  настроение  было  препаршивое.  И
вообще  ничего  не  хотелось  делать.  Ощущение   своей   беспомощности,
абсолютной  ненужности  превращало  Гурова  в  человека  нелепого,  даже
смешного. Можно повторять бесконечно, что жизнь человека  бесценна,  он,
офицер милиции, пытается спасти невинного осужденного.  Цель,  достойная
настоящего мужчины, и  нечего  распускать  слюни,  необходимо  работать.
Следует защищать людей от беззакония... "И надо делать хорошо и не  надо
плохо". Вся работа - лишь мышиная возня. Министры публично Обвиняют друг
друга в миллионных взятках. Высшие государственные чиновники  утонули  в
коррупции. Здоровый или больной Президент издает указы, которые никто не
собирается   выполнять.   А   каждый   последующий   указ   противоречит
предыдущему. Какой-то полковник, собрав вокруг себя таких  же  одержимых
дружков, пытается навести порядок, когда министр все силы употребляет на
то, чтобы утопить в унитазе другого высокопоставленного чиновника, и они
оба плевать хотели на человеческие жизни, которые оборвались,  пока  они
выясняли отношения, починяли ножки своих кресел.  Зачем  Президенту  все
это надо? Раз человек стал Президентом, то должен понимать, что во время
междувластия, когда дворцовые псы рвут друг друга,  в  стране  не  может
восстановиться  даже  элементарный  порядок.  Значит,  должен  назначить
временного преемника. А Президент боится на секунду  вожжи  выпустить  -
назад не отдадут.
   Мысли метались, сбивали друг друга. Гуров стер ладонью  пот,  пытаясь
унять  волнение.  Может,   обратиться   к   врачу,   пить   какую-нибудь
успокоительную гадость? Делай свое дело  и  не  превращайся  в  депутата
Думы, который полагает, что знает буквально все. К Ельцину на чашку  чаю
тебя не пригласят, делай, что можешь, не рассуждай о  высоких  материях.
Плотник должен ловко забивать гвозди,  а  "Мыслителя"  создал  Роден.  У
каждого свой путь, человек обязан пройти его  достойно.  У  нас  излишек
мыслителей и не хватает сантехников, оттого мы и тонем в говне.
   Он вспомнил жесткое молодое  лицо  Тимура,  изборожденное  глубокими,
словно  вырезанными  острым  ножом,  морщинами  лицо  деда   Яндиева   и
неожиданно  ощутил  покой.  Я  обязан  это  сделать,  а  министры  пусть
перегрызут друг другу глотки, меня не касается.
 
*** 
 
   Вердин вел машину, финансист Шишков сидел на заднем сиденье,  говорил
спокойно, с паузами:
   - Вас, Виктор Олегович,  никто  не  обвиняет.  Я  не  хочу  повторять
навязшую в зубах фразу, что вы недопонимаете серьезность положения.  Тем
более что в конкретном  случае  разговор  идет  не  о  положении,  а  об
огромных деньгах. Если мы удачно проведем операцию, то не только вы,  но
даже я смогу забыть о деньгах на всю оставшуюся жизнь.
   - Вы, Юрий Леонидович, не сможете, -  ответил  подполковник.  -  Ваше
заболевание неизлечимо.
   Шишков тихо рассмеялся и сказал:
   - Возможно. Возможно. В принципе мне деньги давно не нужны. Не  будем
отвлекаться. Я понимаю, болезнь Президента смешала ваши  карты.  Я  хочу
знать лишь одно: можем мы  рассчитывать,  что  в  Грозном  вновь  начнут
стрелять?
   - Не знаю. Я сейчас уже ничего не знаю. Возможно, я  и  рассчитал  не
правильно и люди, которые меня заверяли в успехе,  просто  врали.  Такое
тоже не  исключено.  Ждать  выздоровления  Президента  мы  не  можем?  -
Исключено. У нас есть максимум две-три недели, - ответил Шишков.
   - Хорошо. Я предприму одну акцию. Если она не пройдет, устраняюсь.  Я
заинтересован в секретности больше, чем вы. Не берите в голову глупости:
убийство я несчастные случаи - не ваше поле деятельности.
   -  Как  вы  могли  подумать?  -  возмутился  Шишков.  -  Обыкновенно.
Дилетанты  все  еще  считают,  что  не  боги  горшки  обжигают.  Я   уже
распорядился, в, случае моей внезапной смерти вас убьют.
   - Но вы живой человек и не застрахованы от случайности. Кроме того, у
Вас могут быть враги, о которых вы Даже не знаете.
   - Я вас предупредил, - сухо ответил Вердин.
 
*** 
 
   Начальник тюрьмы полковник Огарков возвращался домой раньше обычного,
когда в машине мягко заурчал телефон.  Огарков  снял  трубку  и  услышал
мягкий бас Сони:
   - Игорь Семенович, где вы сейчас будете?
   - Когда приеду или где нахожусь? - удивился полковник.
   - Где вы сейчас? - Великан явно волновался.
   - Остановись, - сказал Огарков  водителю.  -  Соня,  ты  не  кисейная
барышня,  потому  не  волнуйся.  Не  торопись,  объясни  спокойно,   что
случилось? Я еще на шоссе, на проселок пока не свернул.
   - Слава Богу!
   - Не волнуйся, говори спокойно.
   - Хотели отравить Волка. В березняке прячется человек, может, двое.
   - Так выпусти Волка, он  выяснит...  Стоп!  А  если  там  пьяные  или
девчонка с парнем? А он их на стельки порвет?
   - Ну? - произнес Соня и что-то забормотал.
   - Слушай внимательно. Возьми ружье, малый  калибр.  Волка  возьми  на
цепь, обмотай руку, смотри, чтобы не сорвался. Понял? Стреляй  только  в
ответ и лишь по ногам.
   - Поглядим, гражданин начальник, - ответил Соня и положил трубку.
   Через несколько минут "Волга" Огаркова остановилась у калитки,  здесь
его ждал Соня, в темноте он казался еще громадное. Волк положил  хозяину
лапы на плечи, прижался лохматой головой к лысой макушке.
   - Вижу, враг отбит и обращен в бегство, - сказал полковник  серьезно,
знал, что Соня шутить не умеет, зря звонить не будет, да и Волк  хоть  и
не рычал, но скалился грозно.
   Прошли  в  дом,  Волка  оставили  во  дворе,  полковник  кивнул,  что
означало: рассказывай.  Соня  взглянул  на  висевшие  на  стене  ходики,
пожевал нижнюю губу.
   - Примерно в пять Волк залаял на чужого, я  вышел,  кто-то  бежал  по
лесу. На земле, метрах  в  пяти  от  калитки,  лежал  кусок  мяса.  Волк
вздыбился, к мясу не подходил, когда я хотел мясо поднять, пес  зарычал.
Я его посадил на цепь, "подарок" положил  в  целлофан.  Стали  ждать,  я
решил сделать ловушку, Волка завел в дом, приказал  молчать  и  к  окну.
Темно. Шаги. Волк рычит. Тогда я вам позвонил.
   - Вы настоящие друзья и  оба  умные  мужики.  -  Огарков  заглянул  в
записную книжку, снял телефонную трубку и набрал номер Гурова.
   - Здравствуйте, Лев Иванович, хорошо, что застал, -  сказал  Огарков,
услышав  голос  сыщика.  -  Хотел  посоветоваться,  -  и  начал   быстро
рассказывать, но Гуров перебил:
   - Извините, Игорь Семенович, что перебиваю, разговор не телефонный, я
сейчас приеду.
   - Вот, занятых людей беспокоим, - недовольно  пробурчал  полковник  и
начал накрывать на стол. Увидев, что Соня достает  из  шкафа  бутылку  с
рябиновкой, сказал:
   - Убери, он пить  не  будет,  самовар  раздувай  и  выходи  во  двор,
встречай, успокой Волка.
   Несмотря на октябрь, дни стояли  ясные,  но  как  раз  в  этот  вечер
заморосило. Гуров приехал на удивление быстро, но самовар уже пыхтел  на
столе, сыщик устроился в Кресле, обхватил ладонями  массивную  кружку  с
чаем, кивнул, мол, слушаю.
   Хозяин коротко  рассказал  о  случившемся.  Гуров  осуждающе  покачал
головой и сказал:
   - Что же вы, Игорь Семенович, о главном молчите? Когда ваш товарищ  с
ружьем и Волком вышел на улицу, что он увидел?
   Хозяин взглянул на прислонившегося к дверному косяку Соню, кивнул.
   - Ночь увидел, береза  кое-где  просвечивала,  -  недовольно  ответил
богатырь.
   - Волк рвался, вы с ним побежали в лес,  -  подсказал  Гуров.  -  Что
слышали?
   - Там не разбежишься, глаз выколешь, а фонарь я не взял, боялся  пулю
схватить.
   - Врете, фонарь вы взяли,  но,  когда  с  тропинки  свернули,  упали.
Дальше понятно, пес  тянет,  пока  поднялись,  фонарь  нашарили...  Люди
убежали, вы их не догнали. По треску кустов не могли разобрать,  сколько
их было? Двое?
   Трое?
   - Кажись, двое. - Соня украдкой оглядел свой чистый,  даже  глаженный
комбинезон десантника.
   - Да не разгадывайте вы пустячные загадки, - усмехнулся Гуров.  -  Вы
недавно переоделись, а на левой ладони у  вас  свежая  ссадина.  Вы  мне
лучше скажите, через лес, напрямик, до шоссейки далеко?
   - Да кус леса и шмат поля. - Соня явно переживал, что мент уличил  во
вранье, главное, в неудаче, которую он пытался от Семеныча скрыть.
   - А если на метры перевести? - допытывался Гуров.
   - Пустяк, - вмешался Огарков, - метров двести, может  меньше,  вы  на
крыльцо выйдите, шоссейку слышно.
   - Так чего вы переживаете? - удивился  Гуров.  -  Вы  их  догнать  не
могли.
   - Волка бы отпустил, так вмиг повязали бы, - хмуро ответил Соня.
   - Кого повязали бы? - Хозяин  рассердился.  -  "Скорая"  могла  и  не
успеть, ты нашего пса не знаешь? Гуляла парочка...
   - Извините, хозяин, - перебил Соня, - нормальные люди мясо собакам не
бросают.
   - А ты заметил, что это фирменный антрекот?  Может,  люди  на  костре
мясо жарили, у них кусок остался, услышали, собака  за  забором,  вот  и
бросили.
   Соня махнул своей лапищей и разобиженный вышел из дома.
   - Утром эксперты нам ответ  дадут,  -  сказал  Гуров.  -  Антрекот  я
заберу. Как я понимаю, Игорь Семенович, вы недооцениваете  реальность  и
серьезность угрозы.  Нам  повезло,  что  русскому  человеку  свойственна
опасная привычка сначала действовать как проще, а  уж  затем,  в  случае
неудачи, задумываться серьезно. Сейчас мы предупреждены,  следовательно,
вооружены. Они собирались отравить собаку и застрелить вас при выходе из
машины.
   - А из-за чего весь сыр-бор? Я  тридцать  лет  хозяин  тюрьмы,  угроз
звучало  -  не  счесть,  а  попыток  было  всего  две.  И  люди-то  были
несерьезные, даже обидно.
   - Значит, вы ничего не поняли из нашего с вами разговора, - с грустью
заметил Гуров.
   - Понял. Некто желает, чтобы приговоренный к высшей мере Тимур Яндиев
умер быстрее. У нас  везде  очереди  исчезли,  а  очередь  в  суд  и  на
исполнение приговора - конца не видно.
   - Верно. Самое простое решение - подсунуть прошение Яндиева в срочном
порядке. Но они опоздали  в  двух  моментах  сразу.  В  Чечне  наступило
перемирие, и сейчас смертная казнь чеченца не  ко  времени,  к  тому  же
заболел Президент, и подсовывать прошение о помиловании сегодня никто не
рискнет.
   - А при чем тут полковник Огарков? Исполнитель?
   -  Во-первых,  вы  родились  на  Марсе  и  не  берете  взяток.   Факт
прискорбный и сто раз проверенный. Вы старый служака и  педант,  вас  на
кривой козе не объедешь.
   Если Огаркова убрать,  придет  другой  человек,  а  с  ним  и  другой
разговор.
   - Не пугайте,  полковник!  -  Огарков  расправил  плечи,  воинственно
выдвинул подбородок.
   - Вы знаете, кого наши клиенты  называют  фраером?  Неумеху?  Дурака?
Фраером зовут человека, который уверен, что все знает. Мы с  вами  знаем
много, но далеко не все. И мы не фраера, потому  завтра  вы  ложитесь  в
госпиталь с обострением радикулита.
   - И радикулит, и отложение солей наличествуют, - усмехнулся Огарков.
   - Кто из ваших замов наибольший лопух? - Оба не блещут. Людей  понять
можно. Кто по доброй воле в тюрьму пойдет? И кадровики  правы,  думающих
офицеров повыбивали. Где их возьмешь? Одна надежда на  пенсионеров,  кто
дослуживает.
   -  Оставьте  вместо  себя  наиболее  пугливого,   предупредите,   что
выпишитесь скоро и, если на него хоть одна жалоба поступит, он свободен.
   - Лев Иванович, вы мужик жестокий? - спросил хозяин.
   - Стараюсь оставаться человеком, как получается, не мне судить.
   Они помолчали, затем хозяин вздохнул и сказал:
   - Да, угораздило нас так вмазаться. Может, на том свете зачтется?
   - И не надейтесь, нас пьяных чертей заставят ловить. - Гуров  пытался
развеселить хозяина, так как предстоял неприятный разговор.
 
*** 
 
   Иван, которого тщетно разыскивала группа Гурова, жил в  самом  центре
Москвы, в  гостинице.  Занимал  номер  полулюкс,  изображал  больного  и
вежливым обхождением и щедрыми чаевыми снискал себе  всеобщее  уважение.
Но жить в гостинице, даже с  безукоризненным  паспортом,  которым  Ивана
обеспечил Вердин, было опасно. Горничные - народ любопытный,  и  молодой
мужик, холостой, не курит,  не  пьет,  девок  не  водит,  представляется
человеком, о котором очень интересно поговорить.
   Сразу после теракта Иван из Москвы улетел, но  через  месяц  вынужден
был вернуться, так как Вердин тянул с выплатой денег. Он  не  отказывал,
подбрасывал тысячу-другую долларов, ссылаясь на то,  что  банк  временно
прекратил платежи. Однажды Иван сорвался  и  прямо  заявил,  что  лишний
покойник на кладбище даже не будет заметен. На что Вердин ему с  улыбкой
ответил:
   - Твое грешное тело, Иван, даже искать никто не станет. Я тебе должен
двадцать штук, и ты их скоро получишь. А согласишься еще  в  одном  деле
подсобить, тебе карманов не хватит, придется кейс приобрести.
   Иван отлично понимал, гэбэшник не  трус,  не  дурак,  из-за  двадцати
тысяч пачкаться не станет. Да и пустых разговоров вести не будет.  Какое
предстоит дело, гэбэшник не говорил, но обмолвился, мол, риска никакого,
времени потребуется десять минут, деньги вперед.
   Для заключительного разговора гэбэшник должен был зайти к трем часам,
а в двенадцать в номер заглянула миловидная  женщина,  вынудившая  Ивана
подняться с постели, надеть костюм, заказать обед в  номер  и  думать..,
думать...  Необходимо  сегодня  же  из  гостиницы  исчезнуть  и  паспорт
сменить, тут он полностью зависел от гэбэшника.
   Без двух минут три в  дверь  постучали,  и  Вердин  переступил  порог
номера.
   Стол  был  уже  накрыт.  Иван  пожал  гостю  руку,  жестом  пригласил
садиться. Вердин находился в отвратительном  настроении.  Вчера  вечером
два придурка, которых послали ликвидировать строгого начальника  тюрьмы,
не только не выполнили задания, но сами еле унесли  ноги.  Вердин  давно
уже клял себя за то, что поддерживает прямую связь с этим темным мужиком
Иваном, а сегодня приперся к нему в гостиницу  вторично,  все  это  было
совершенно непозволительно