лся с Майей и Артеменко. Это  была
его инициатива, знакомства с ним никто не искал. Испортил машину и напал
на меня дилетант. Скоре всего это один и тот же  человек.  Артеменко  не
подходит, Лебедев, если он тот, кого я  ищу,  глупостями  заниматься  не
станет. В случае с машиной алиби Кружнева сомнении не вызывает.  Если  я
рассуждаю правильно, Кружнев из действующих лиц исключается. Но он здесь
и в случайное совпадение не верится.
   Гуров подошел к своему номеру открыл дверь и громко сказал:
   - Толик у меня к тебе есть вопрос. Никто не ответил, Гуров  вышел  на
балкон.
   Отари  ликовал.  Его  ребята  за  несколько  часов  нашли  приезжего,
установили, где Лебедев жил раньше, в каком  кафе  завтракал  и  обедал.
Отари был тщеславен, но  не  чрезмерно  чужие  успехи  никогда  себе  не
приписывал. Однако сейчас у него как-то выпало из сознания, что  не  он,
майор Антадзе, высказал предположение, что Лебедев существует, а Гуров.
   Когда первая волна ликования прошла, Отари начал прикидывать,  а  что
конкретно они имеют против этого загадочного  человека.  Ничего.  Снимал
квартиру под чужим  именем,  так  документов  фальшивых  не  предъявлял,
сказал,  что  он  Иван  Иванович  Иванов.  Шутка.  И  попробуй  доказать
обратное. Парик, палка, ношеный костюм? Ну и что?
   - Орех в котором нет ядра, пустой орех, - сказал майор,  хмуро  глядя
на своих товарищей.
   Оперативники принесли свои рапорты, словно удачливые охотники добычу.
Хвастались друг перед другом. Когда выяснилось,  что  вроде  и  стреляли
метко, а ни мяса, ни шкуры не  добыли,  горячка  прошла,  все  притихли.
Звонил Гуров. Говорил коротко, непонятно. Отари хотел  разделить  с  ним
радость,  посоветоваться,  но,  когда  сообщил  об  успехе,   Гуров   не
поздравил, положил трубку.
   Зинича арестовать? За что? Таня ему срочно  потребовалась.  Зачем?  И
зачем сразу трубку бросать?! Почему не говорит, как мужчина, -  спокойно
и обстоятельно? За Лебедевым наблюдение не вести. Не верит он нам, снова
не верит! Все ему сделали, как боги работали! А он не верит!
   - Доброе утро, товарищ майор! Разрешите? - в кабинет  вошел  дежурный
по отделу. - Телефонограмма из республиканской прокуратуры.  И  какое-то
письмо вам, лично.
   - Давайте, - Отари расписался в получении  телефонограммы,  дежурного
офицера отпустил, письмо отложил в сторону.
   "Пальцевые отпечатки, принадлежащие Артеменко  Владимиру  Никитовичу,
присланные вами  в  наш  адрес,  являются  серьезной  уликой.  Артеменко
задержать,  срочно  этапировать  в   прокуратуру   республики.   Старший
следователь по особо важным делам".
   Наконец-то! Отари вскочил, пробежался  по  кабинету.  Молодец  Гуров,
умница, мы победили, теперь дело пойдет. Отари рассеянно  взял  конверт,
на котором было написано "Майору Антадзе. Лично". Почтовый  штемпель  на
конверте отсутствовал. Он прочитал письмо  мельком,  сначала  ничего  не
понял, перечитал раз, другой и опустился в кресло. Он работал в  милиции
давно и знал, подобные угрозы пустыми не бывают.
   Зазвонил телефон.
   -  Я  просил  тебя  до  одиннадцати  из  номера  не  выходить  -   не
поздоровавшись, сказал Орлов. - Что с тобой.  Лева?  Я  звонил  тебе  из
кабинета Турилина. Ты не ответил, безобразие.
   Гуров напрочь забыл,  что  должен  звонить  начальник.  Оправдываться
глупо и бессмысленно, решил он, и сухо ответил.
   - Виноват, товарищ полковник Обстоятельства.
   Не знаю, как вела себя жена Цезаря, но подполковник Гуров должен быть
вне подозрений, он это заслужил
   Они работали вместе более десяти лет, отношения с годами переросли  в
дружбу, и то, что Лева назвал  Петра  Николаевича  по  званию,  кольнуло
Орлова.  Утром,  когда  он  докладывал  историю  с  анонимкой   генералу
Турилину, тот рассмеялся.
   - Гордись, Петр Николаевич, хорошего офицера воспитал Лева,  конечно,
немного авантюрист, но честнейший парень и настоящий розыскник.
   - Я о Гурове забочусь, -  не  сдавался  Орлов.  -  Личное  дело  себе
испачкает.
   - Без сучка и задоринки  личные  дела  только  у  карьеристов,  людей
холодных, с рыбьей кровью. Говоришь,  сидит  в  номере  и  ждет  звонка?
Ну-ка, соедини меня с ним.
   Орлов позвонил, но Гуров не ответил. Генерал не рассердился, взглянул
озабоченно.
   - Там грязное дело. Может, Гуров случайно залез?
   - Случайно можно на дороге в коровью лепешку вляпаться!  -  горячился
Орлов. - Вы же сами говорите, Гуров розыскник  божьей  милостью.  Я  ему
приказал отдыхать, врачи им недовольны.
   - Верно, - перебил генерал. - Дозвонись и реши, может, стоит  к  нему
вылететь.
   Орлов звонил Гурову каждые полчаса, наконец, соединился,  а  Лева  не
оценил, начал хамить.
   - Товарищ подполковник, - чуть растягивая слова,  волнуясь  и  потому
еще более лениво, чем обычно, заговорил Орлов. - Подумай, может, тебе не
очень помешает полковник Орлов? Я бы к вечеру появился.
   - Петр Николаевич! - Гуров откашлялся. - Спасибо. К вечеру  все,  так
или иначе, кончится. Да, если бы ты был  здесь,  -  он  чуть  улыбнулся,
прикрыл глаза, -  мы  бы  с  тобой  их  в  целлофан  завернули,  розовой
ленточкой перевязали и отнесли на стол прокуратуры.
   - Тебе виднее, - Орлов чуть было не сказал, мол, береги себя, но лишь
хмыкнул, удивляясь собственной сентиментальности. - Ладно, звони.
   - Слушаюсь! - гаркнул Гуров, положил трубку и выскочил из номера.
   Компания поджидала его у гостиницы. Все, кроме  Кружнева,  улыбались.
Гуров взглянул на свой  балкон  и  понял,  что  перебраться  с  него  на
открытую веранду ресторана не составляло никакого труда.
   - Лев Иванович, - сказал Артеменко, - используешь служебное положение
арестовываешь соперников.
   - Ох, Владимир Никитович кто о чем, а вы все о женщинах, -  отшутился
Гуров. - Мы с Таней прошлой ночью отношения выяснили и она мне  даровала
свободу.
   - Сначала подвесила тебе дулю за левое ухо. - Кружнев указал пальцем.
- Правильно сделала, чтобы руки не распускал.
   - Ну-ка похвастайся! - Артеменко взял Гурова за  плечи,  повернул.  -
Ничего раны украшают воинов, - и рассмеялся.
   "Дорогой,  ты  совершил  последнюю  ошибку  теперь  я   тебя   быстро
спеленаю", - подумал Гуров.
   Беззаботно перешучиваясь, они шли  по  набережной,  решая  наболевший
вопрос, где обедать и  клялись,  что  в  ресторан  гостиницы  не  пойдут
никогда. Даже Кружнев томно улыбался,  восхищаясь  своей  находчивостью,
тем как он подколол самоуверенного Милиционера.
   Майя думала о том, что жить  дальше  так  нельзя  и  не,  потому  что
торговать красивым телом и бессмертной  душой  безнравственно  и  стыдно
просто  однообразие  и  скука  заели.  Володьку  увольняю,  отправляю  в
глубокий запас. Никто еще от работы не умирал и я не подохну. Не возьмут
тренером  -  начну  работать  инструктором,  поступлю  в  инфизкульт  на
заочный. Одета, обута здоровье - слава богу, выберу мужика попроще, рожу
сына. На стадионе не была тысячу лет. Как там мои подружки-старушки? Как
живут, чем занимаются, о чем болтают? к отцу с матерью  надо  заглянуть,
не по-людски живу. Сегодня прощальная гастроль завтра улетаю".
   Танины мысли  были  о  Гурове.  Как  убедить  подполковника,  что  он
ошибается: Толик никогда не нападет в темноте,  не  ударит  человека  по
затылку. Все мужики - и знаменитый сыщик не исключение, -  самоуверенные
и самовлюбленные повелители. Он решил, что сказал значит тут и истина  в
последней инстанции. Артеменко  видите  ли  ему  не  подходит.  Староват
бегать и прыгать. А этот старый козел еще молодому фору даст. Он - явный
финансист и единственный из всех  может  иметь  отношение  к  миллионным
делам. И шишку на голове подполковника  разглядывал  с  таким  фальшивым
интересом.
   Майор с подполковником заумью страдают, женщин  следует  слушать  Они
умнее. А этот... Таня взглянула на улыбающегося  Гурова,  весь  из  себя
гордый и высоконравственный, ночью в лоб поцеловал будто покойницу.  Так
ему и  поверили  что  кроме  жены  все  остальные  бабы  для  него  лишь
друзья-товарищи.
   Когда Зинич разговаривал с "чертом из подземелья", так Толик  называл
про себя Юрия Петровича то пугался. Ворошить связанные с  "заповедником"
старые дела совершенно ни к чему ведь  кроме  девки  психопатки,  многое
может выплыть. Молодой Толик был неопытный только следователь таких слов
не знает поинтересуется лишь совершеннолетний или  нет.  И  точка.  Тоже
закон придумали ум человека годами измерять. Один сопли еще не  подобрал
уже все соображает, другому жизнь плешь проест, а он  внуков  учит,  что
надо всегда говорить правду и жить гордо.
   Сейчас Толику вроде бы бояться нечего запер его в  номере  московский
сыщик так это шуточки. Когда у него будет что серьезное, Толика в другом
месте запрут, где балконов нет, а на окнах железные намордники. Поскорее
бы они все разъехались, а он своими дамами занялся. Противно  конечно  и
не больно денежно, однако безопасно.
   Кружнев шел в стороне от  компании  поглядывал  на  всех  с  чувством
превосходства размышляя о смысле бытия "Ну  к  чему  мне  убивать  этого
прибитого молью донжуана? Благодетеля я и так за горло  возьму,  за  ним
грехов на полный круг ада хватит. Меня на  сегодняшний  день  в  рай  не
пустят, а я и не рвусь там скучно. Володьку Артеменко жизнь, как и меня,
видно не баловала,  седой  совсем,  подсасывает  втихую  словно  грудняк
соску. Можно вечером к нему в номер войти и в бутылку, что стоит у  него
на полочке в туалете капнуть. Володя,  либо  перед  сном  глотнет,  либо
утром во время бритья. А я тут при чем? У меня, как всегда стопроцентное
алиби".
   Кружнев взглянул на Гурова с ненавистью, вот у кого прибрать следует,
тоже мне супермен-победитель, ни горя у него, ни забот.
   Он вынул из кармана ватный шарик, в котором была спрятана  капсула  с
ядом и осторожно  подбросил.  Чего  стоит  жизнь?  И  вспомнились  слова
известной песни, которую пел в кинофильме Олег Даль  "Есть  только  миг,
между прошлым и будущим..."
   Артеменко шел между Майей и Таней, поддерживая  светский  разговор  и
вспоминал свою встречу с Юрием Петровичем.
   - Держи, недоумок, - шеф  протянул  через  стол  стограммовый  шкалик
коньяку, - брось после ужина парню в карман. Вечером не  заметит,  утром
найдет, думаешь, он с похмелья вспомнит, как  у  него  шкалик  оказался?
Платком его протри, Володя. Достаточно того, что ты в одном  месте  свою
визитную карточку оставил. Я такие дела проворачиваю, а ты  один  пустяк
сделать не можешь, хочешь все иметь и ничем не рисковать.
   Артеменко молча взял шкалик, завернул в платок, убрал в карман.
   - Люблю я тебя, - Юрий Петрович вздохнул,  -  а  может  быть,  просто
привык. Так мы свои привычки любим больше всего на свете. Ты смотри,  по
ошибке сам не хлебни, отдашь богу душу раньше времени.
   Артеменко понять последней фразы не мог, и Юрий Петрович рассмеялся.
   - Я пошел. Хвоста за тобой нет, я уверен, что милицейский дружок твой
Володю Артеменко  ни  в  чем  не  подозревает,  действуй  спокойно.  Да,
капсулу, что у тебя осталась, в туалет выброси. Яд  хранить  опасно,  не
убьет сегодня, обязательно убьет завтра.
   Артеменко не знал, что капсулы с ядом у него уже второй день нет. Так
закончилась его встреча с  Лебедевым,  а  сейчас  Артеменко  рассказывал
девушкам давно забытый анекдот и нащупывал в кармане шкалик, как бы  его
вместе с платком не вытряхнуть. Толик шел чуть впереди,  ни  куртки,  ни
пиджака он не носил, брюки в обтяжку, в задний карман шкалик не  сунешь.
Хорошо  Петровичу  у   пульта   дистанционного   управления   сидеть   и
командовать.
   - Володя. - Майя сжала ему локоть.  -  Когда  рассказываешь  анекдот,
полагается не хмуриться, а смеяться.
   "Я не справлюсь, - рассуждал тем временем подполковник Гуров, - точно
не справлюсь, необходимо звонить в Москву, просить помощи.  А  сейчас  -
отменить выездной обед и вернуть всех в гостиницу".
   Гуров догнал Толика  Зинича  и  негромко,  четко  выговаривая  слова,
заговорил:
   - Толик, мы нашли твоего пожилого приятеля, который тебя  бросил.  Не
крути головой и закрой рот. Если тебя умный человек в номере запер, надо
сидеть и терпеливо ждать, пока выпустят.
   - Товарищ начальник, - пробормотал Толик, - Лев Иванович, я думал...
   - Не надо, -  перебил  Гуров.  -  Я  сейчас  от  тебя  отойду,  через
несколько минут ты скажешь, что возвращаешься в гостиницу.  Не  объясняй
почему, надо, и все, точка.  Вся  компания  тоже  вернется.  И  ты  весь
оставшийся день будешь ходить за мной как привязанный.
   - А если все не вернутся? - Толик икнул.
   - Вернутся. - Гуров остановился,  подождал  Артеменко  и  девушек.  -
Друзья, надо торопиться на пляж, хоть немножко загореть.
   Таня чуть кивнула,  Артеменко  безразлично  пожал  плечами,  окликнул
Кружнева.
   - Леня, ты что, словно принц датский, в уединении  решаешь  надоевший
всем вопрос?
   - Я уже решил, - ответил Кружнев.
   Каждый в этой веселой и беззаботной компании принял решение,  что  он
будет сегодня делать и чего не будет. Но все  ошибались.  Ошибался  даже
профессиональный сыщик, чего же ждать от остальных?
 
ПОСЛЕДНИЙ ВЕЧЕР 
 
   "Я свое возвращение подготовил, Таня последует за  мной.  Как  только
Зинич повернет, за ним бросится и преступник", - рассуждал Гуров.
   Так все и произошло. Поднимаясь по лестнице гостиницы, Майя сказала.
   - Толик, зайди, ты мне нужен.
   - Сей минут, госпожа, - ответил Толик и побрел за подполковником.
   Гуров пропустил его в номер, запер дверь.
   - Садись и рассказывай, времени выслушивать вранье у меня нет. Когда,
где к тебе подошел невысокий плотный мужчина, лет шестидесяти, чем  тебе
пригрозил, что от тебя потребовал? Выкладывай, Зинич, быстро.
   - Какой мужчина? - На Толика опять напала икота.
   - Я ни разу в  жизни  не  ударил  допрашиваемого  -  Гуров  угрожающе
двинулся на Зинича. - Мы не в  служебном  кабинете,  сейчас  не  допрос,
дружеская беседа.
   - Прокурор! - прошептал Толик, втягивая голову в мощные плечи.
   - Будет прокурор, обязательно! Говори!
   - Все, все, гражданин  начальник,  я  ни  в  чем  не  виноват.  Девка
выбросилась из окна сама.
   - Я задал тебе вопросы, отвечай по порядку.
   - Понял, сейчас, вот только соберусь  с  мыслями.  Зазвонил  телефон.
Гуров снял трубку, сказал:
   - Слушаю.
   -  Артеменко  говорит.  Лев  Иванович,  вызовите  милицию  и   срочно
приходите в  триста  шестнадцатый.  Гуров  положил  на  стол  блокнот  и
шариковую ручку.
   - Сиди и пиши! Из номера выберешься - посажу в изолятор!
   Дверь номера, в котором жила Майя, была приоткрыта. Гуров  вошел  без
стука.
   Майя лежала на  полу,  запрокинув  голову,  оскалившись,  смотрела  в
потолок. Подполковник Гуров покойников в своей жизни видел, и  проверять
пульс у Майи не стал.
   Таня и Артеменко сидели в креслах,  сложив  руки  на  коленях,  будто
примерные ученики. Из прокушенной губы Тани  стекала  кровь,  из  широко
открытых глаз Артеменко бежали слезы.
   - Так и сидите, - устало сказал Гуров и позвонил в отдел.  -  Товарищ
майор, приезжайте, возьмите с собой группу и следователя прокуратуры.
   Артеменко медленно поднялся и начал двигаться вдоль  стены,  стараясь
держаться от тела как можно дальше.
   - Сядьте на место, - механически сказал Гуров.
   - Мне надо в свой номер. - Артеменко опустился  в  кресло,  удивляясь
собственной наивности. Никуда его не выпустят.
   Можно попроситься в туалет, но  подполковник  обязательно  войдет  за
ним, и, кроме унизительной  сцены,  ничего  не  получится.  Надо  сидеть
смирно, если он начнет дергаться, только привлечет к себе внимание.
   В коридоре раздались голоса, шаги, первым к стоявшему в дверях Гурову
подлетел  Отари.  Гуров  дал  возможность  майору  заглянуть  в   номер,
обратился к следователю прокуратуры.
   - Вот такие дела. Девушка, которая сидит в кресле, - офицер  милиции,
если вы разрешите, я ее заберу, вы сможете допросить ее чуть позже.
   Следователь прокуратуры, худощавый немолодой человек,  оглядел  место
происшествия, повернулся к стоявшему за его спиной врачу.
   - Начинайте, - потом внимательно  посмотрел  на  Гурова.  -  Старшего
лейтенанта я знаю. Если она вам нужна... - Он пожал плечами.  -  А  мне,
Лев Иванович, вы ничего не хотите сказать? Вы, как мне успели  сообщить,
человек опытный.
   - Пожарник, в присутствии которого спалили дом, должен заткнуться.  -
Гуров взглянул на Отари. - Где Екатерина Иванова?
   - Дорогой, зачем нужна горничная? Сейчас до нее?
   - Товарищ  майор.  -  Гуров  сдержал  себя,  вздохнул,  повернулся  к
следователю. - Здесь яд, думаю, девочку  убили  по  ошибке.  Хотя  и  не
поручусь. В номере находится человек опасный. Не выпускайте его из  поля
зрения, не разрешайте вынимать что-либо из карманов.
   - Хочу официально заявить, - Артеменко, за  которым  Гуров  продолжал
следить неотрывно, подбежал к дверям. - Когда я вошел в  номер,  девушка
уже была мертва! У меня есть свидетель! Задерживать меня  вы  не  имеете
никакого права!
   - Владимир Никитович, умерла женщина, которую  вы  любили,  -  сказал
Гуров. - Ведите себя достойно.
   - Я не могу, не могу здесь находиться! - Артеменко почувствовал,  что
нашел  выход  из  положения.  В  данной  ситуации  истерика  не   только
допустима,  но  и  естественна.  -  Хотите  задерживать,   задерживайте,
приставьте охрану, заприте меня в моем номере! Только не  здесь,  будьте
людьми!
   Следователь увидел, как Гуров отрицательно покачал головой, и сказал:
   - Я вас понимаю, однако порядок нарушить не  могу.  Доктор,  помогите
товарищу.
   Врач сделал Артеменко укол, а Гуров жестом вызвал Таню.
   - Отари, мне нужна машина. А сейчас пройдите оба ко мне в номер.
   Толик, не знавший о случившемся, сидел за столом и сочинял.
   Гуров бегло просмотрел его творчество, бросил листки на стол.
   -  Несколько  минут  назад  убили  человека,  ты   можешь   оказаться
соучастником.
   По  выражению  лиц  Тани  и  майора  Антадзе  Зинич  понял:  его   не
запугивают. И порвал свою исповедь на мелкие кусочки.
   - Все, все! - Зинич схватился за грудь.
   Гуров махнул на него рукой.
   - Товарищ майор, потолкуйте  с  гражданином.  Через  десять  минут  я
должен знать правду.
   Когда майор вывел Зинича из номера и закрыл  за  собой  дверь,  Гуров
указал Тане на кресло, сел сам, достал сигареты.
   - Какой-то кошмар, так неожиданно.  -  Таня  запнулась.  -  Извините,
товарищ подполковник, вам нужна! факты, а не эмоции.
   - Давай подряд, с момента, как мы  расстались  в  коридоре.  -  Гуров
закурил. - Напоминаю, Майя позвала Зинича, вы пошли в номер.
   - Мы вошли в номер, - повторила Таня. - Я зашла в  ванную,  дверь  за
собой не закрыла, причесывалась. Да, в номере,  естественно,  никого  не
было. Тут же зазвонил телефон. Майя сняла трубку и сказала "Отстань, все
ты врешь, мне надоело!" - и бросила  трубку.  На  столе  стояла  бутылка
коньяка. Майя налила в два стакана, сама выпила, мне не предложила, лишь
кивнула. Затем она сказала "Начинать новую жизнь пошло, но  я  попробую.
Татьяна, я выйду замуж, рожу сына, растолстею. Представляешь? Начну жить
скромно, от зарплаты до зарплаты, проживу долгую, скучную жизнь, и когда
тихо умру, надо мной фальшиво поплачут".
   - Потом она... - Таня задумалась.  -  Она  открыла  гардероб,  что-то
достала, кажется, из кармана своего голубого жакета. Знаете, у нее такой
наимоднейший жакет, с подкладными плечами?
   Гуров наимоднейшего жакета не помнил, но согласно кивнул.
   - Майя держала в руках что-то  очень  маленькое,  я  не  рассмотрела,
честно сказать, я ее  почти  не  слушала  "Вот  яд  смертельный!  -  Она
театрально взмахнула рукой. - Я глотну - и все! Ни  мужа,  ни  сына,  ни
скучной старости! Мой труп! А вы  вечером  в  этом  кошмарном  ресторане
устроите поминки". Все.
   - Как все? - не понял Гуров.
   - Майя что-то проглотила, сделала шаг и  упала.  -  Таня  расстегнула
воротник  блузки.  -  Я  нич