ей, нервов, и сердце у каждого одно".
   Раздался телефонный звонок, и так как  все  аппараты,  кроме  одного,
были переключены на секретаря, генерал поднялся, прошел к своему столу и
снял трубку.
   - Турилин.
   - Здравствуйте, Константин Константинович.
   Турилин узнал голос, но не хотел, чтобы присутствовавшие знали, с кем
он говорит, и ответил:
   - Добрый день.
   - Совещание?
   - Небольшое.
   - Ну что, генерал? Вчера за здравие, сегодня за упокой?
   Звонил заместитель министра, но Турилин счел возможным не ответить на
столь риторический вопрос.
   - Понимаю, жизнь не гладкая, в полосочку.  Но  ваш  Гуров  становится
однообразно утомительным. Я не собираюсь учить вас, генерал, но полагаю,
что вас  заслушают  на  коллегии  министерства.  Продумайте  ситуацию  и
накажите героя примерно. Я неоднократно слышу эту фамилию и  изрядно  от
нее устал.
   - Разрешите вопрос? - тихо спросил Турилин.
   - Разрешаю,  -  замминистра  рассмеялся.  -  Не  сердись,  Константин
Константинович. Тебе же отлично известно,  что  положение  обязывает.  Я
говорю то, что должен сказать.
   - У меня служат офицеры, фамилии которых не знаете не только  вы,  но
даже я подзабыл. Они служат по тридцать  лет  и  безвестными  уходят  на
пенсию.
   - Хорошо, хорошо, - замминистра вздохнул. - Поступай  как  знаешь,  я
тебя предупредил.
   Гуров к разговору не прислушивался, но понимал что беседуют о нем. Он
разглядывал Потапова, который сосредоточенно изучал сцепленные  в  замок
пальцы, вспоминал, как  генерал  стоял  на  коленях  в  талом  снегу,  и
подумал, что если  девочки  завтра  не  вернутся,  то  он,  подполковник
милиции Лев Иванович Гуров, этого человека убьет. Вся история в роще  со
стрельбой камуфляж, он никогда не толкнет Сергачева на  убийство.  Гуров
убьет эту сволочь своими руками.
   Потапов поднял глаза, встретился с Гуровым взглядом.  Гуров  коснулся
кончиками пальцев виска, затем взглянул, на часы.
   Орлов вздрогнул, быстро взглянул на Гурова, затем на Потапова.
   "Вот сволочь, - подумал Гуров о своем начальнике и друге,  -  у  него
необыкновенное  верхнее  чутье".  Гуров  пододвинул  к  себе   массивную
сверкающую пепельницу и начал бессмысленно ее крутить. Он чувствовал  на
себе пытливый взгляд Орлова, но головы не  поднимал,  как  бы  признавая
свою вину, да вот только не объясняя, в чем же именно она состоит.
   Турилин занял свое место и сказал:
   - Да курите вы, черт бы вас  побрал,  -  он  оттянул  пальцами  тугой
воротничок рубашки. - Лев Иванович, плесни мне, пожалуйста, боржоми.
   Гуров открыл одну из  стоявших  на  столе  бутылок,  наполнил  бокал,
перегнулся через стол, поставил перед генералом.
   - Пожалуйста.
   - Благодарю,  -  Турилин  чуть  коснулся  руки  Гурова,  взял  бокал,
взглянул на Орлова, затем на Потапова.
   - Генерала Потапова представлять нет необходимости. Сергей Михайлович
приехал к нам, чтобы помочь объективно разобраться в происшедшем.
   - Константин Константинович, я здесь по воле  руководства,  документы
читал, вопросов к полковнику Орлову и подполковнику Гурову у  меня  нет.
Конечно, стрельба в центре города, смерть  столь  опасного  преступника,
который наверняка и важный свидетель, безусловно ЧП, -  Потапов  говорил
тихо, гладко, без пауз, чувствовалось, что речь свою он заготовил. -  Но
на оперативной работе без накладок и ЧП не прожить. Слава Богу, никто из
посторонних не пострадал и Лев Иванович  остался  жив.  Так  что  считаю
нужным провести анализ происшедшего, учесть ошибки на  будущее.  У  меня
все.
   Гуров старался не улыбаться и продолжал гладить пальцами  хрустальную
пепельницу, а Турилин и  Орлов  обменялись  взглядами,  затем  полковник
посмотрел на Гурова, а генерал недоуменно -  на  Потапова.  После  паузы
Турилин как-то растерянно сказал:
   -  Да,  случается...  Произвести  три  выстрела,  две  пули  в  груди
преступника, одна в колесе машины...
   Гуров отлично понимал, что ему следует  молчать,  но  не  выдержал  и
сказал:
   - А я стоял рядом. Полагаю, что просматриваются три версии.
   Орлов наступил ему на ногу, но Гурова понесло:
   - Первое: у них плохо с патронами. Второе: я им лично  симпатичен,  и
третье: подполковник Гуров - человек Корпорации. А в принципе  накладка.
И зачем я жив остался?
   - У тебя жена и племяшка? - неожиданно спросил Турилин и  не  обратил
внимания, как встретились взглядом Гуров и Потапов. А полковник Орлов на
данный, казалось бы, незначительный факт внимание очень даже обратил.
   - Ольга - сестра жены. Нам с супругой, как в  старину  говорили,  Бог
детей не дал. Я Ольгу удочерил, - ответил Гуров.
   Орлов продолжал давить на ногу Гурова. Турилин кивнул и продолжал:
   - Ты их, естественно, любишь. А я, старый... -  генерал  кашлянул,  -
люблю тебя. И ты, как всякий эгоист, моей любовью пользуешься.
   - Что тоже  естественно,  -  снова  встрял  Гуров.  Турилин  постучал
карандашом по папке, которая лежала на столе.
   - Тебя требуют прокуратура и особый отдел, - он взглянул на Потапова:
   -  Генерал,  мы  можем  с  "особкой"  повременить?  Человек  ведь   в
отпуске...
   -  Перестройка  перестройкой,  а  перестраховщики  перестраховщиками.
Телефонный  звонок  не  указ,  потребуйте  бумагу.  Пока  напишут,  пока
пришлют, подполковник  может  уехать  в  санаторий...  Хотя  для  одного
отпуска у Льва Ивановича накопилось многовато...
   - Спасибо, мир не без добрых людей, - Гуров встал. - Разрешите?
   - Сдайте личное оружие и не  выезжайте  из  Москвы,  подполковник,  -
Константин Константинович посмотрел на Орлова, кивнул на дверь.
   Орлов поднялся и, глядя на Потапова, сказал:
   - Личное оружие подполковника Гурова со дня его нахождения в  отпуске
находится в моем сейфе.
   - Хорошо, хорошо, - рассеянно  ответил  Турилин  и  жестом  пригласил
генерала Потапова перейти к письменному столу.
   Гуров  и  Орлов  шли  по  коридору,  молчали,  у  кабинета  полковник
остановился.
   - Что Потапов сегодня связан с преступниками, еще  доказать  надо,  -
проговорил он, вытянул губы и скосил глаза на кончик носа. - А  вот  что
он, сволочь, службист и зануда, неожиданно  душевность  проявил,  это  я
сейчас наблюдал, - он перестал корчить гримасы, схватил Гурова за рукав,
заглянул в глаза. - К чему бы это?
   - Человек - существо сложное, противоречивое... - начал было Гуров.
   Орлов отпер дверь, затащил Гурова в кабинет и зашептал:
   - Почему в тебя не стреляли? Не промахнулись, а просто  не  стреляли?
Говори, сукин сын!
 
Глава третья 
 
   А за Уралом  накатывалась  ночь.  Рита,  Ольга  и  Эффенди  сидели  в
гостиной у камина и пили чай с медом.
   - А я уезжать не хочу, - сказала Рита, потягиваясь в кресле  и  глядя
на полыхающие поленья.
   - Да! - подхватила Ольга. - Мы не хотим!
   В темном углу гостиной скрипнул ставень. Эффенди незаметным движением
передвинул кобуру с пистолетом и, стараясь придать голосу беззаботность,
ответил:
   - И я делаю не то, что хочу. Жизнь!
   - Жаль, - Рита вздохнула. - Красиво у вас, я никогда не  думала,  что
ели бывают разные, здесь они совсем иные, чем под Москвой. А люди какие!
Понимаете, в Москве мы все очерствели...
   Эффенди облизнул сухие губы, расстегнул кобуру, привстал и неожиданно
бросился на Риту, сбил ее на пол вместе с креслом, одновременно выхватил
пистолет, прокатился по ковру и выстрелил в окно, из которого в  это  же
мгновение полыхнул ружейный залп.
   - Лежать! - крикнул Эффенди девочкам, произнес еще что-то  непонятное
и с пистолетом в руке выпрыгнул в черное окно.
   Стрелявшего Эффенди не догнал и возвращался хмурый, злой на себя и на
сорвавшихся с резьбы подчиненных.
   "Старый стал, -  рассуждал  он,  стряхивая  снег  и  тяжело  переводя
дыхание. - Еще вожак, но уже старый, иначе не посмели бы,  чуют,  щенки,
что хватка ослабла".
   Был он исконно русским, Силин  Леонид  Ильич,  а  кличку  Эффенди  он
получил в зоне более тридцати лет назад и  привык  к  ней,  как  человек
привыкает к своему имени. Он родился в Узбекистане, на первый этап вышел
в расшитой тюбетейке и  кто-то  из  конвоиров,  не  помня  его  фамилии,
окликнул:
   - Эй, ты, как тебя? - и неожиданно выпалил:
   - Эффенди!
   Почему, отчего именно это слово  выплюнул  конвойный,  неизвестно.  С
того дня никак иначе его не называли.
   В  армии  по  известным  причинам  Эффенди  не  служил,   рос   среди
уголовников,  но  стал  человеком  дисциплинированным;  получая  приказ,
выполнял не задумываясь; отдавая команды подчиненным, не сомневался, что
они будут выполнены незамедлительно. Сегодня он был руководителем группы
боевиков, гауптвахты у него не было, и  нарушителей  дисциплины  Эффенди
просто убивал. И вот незадача: вместо того чтобы убить обоих, убил  лишь
одного, за что мог и поплатиться.
   Эффенди был достаточно умен, чтобы понимать, что есть много вопросов,
на которые он не в состоянии найти ответ сам,  и  поэтому  надо  слушать
старших.  Ему  приказали  захватить  девчонок,  беречь  и  ждать,  он  и
выполнял, и надо же было такому случиться.
   Он  вернулся  в  дом,  оглядел  пустую  гостиную,  догорающий  камин,
опрокинутую мебель, подошел к одной из дверей, постучал и громко сказал:
   - Рита, Оля, это я, Эффенди.  Не  волнуйтесь,  ничего  не  случилось,
браконьеры пугают. Утром вылетите домой.
 
*** 
 
   А в Москве был лишь вечер, трудящиеся пытались  раздобыть  что-нибудь
на ужин и по глупости или от безысходности толкались по магазинам.
   Не будучи  оригинальными,  Гуров  и  Сергачев  встали  в  очередь  за
колбасой. В магазинах Гурова возмущала не скудость или полное отсутствие
продуктов, а грязь и тошнотворный запах. Если  ничего  нет,  то  что  же
гниет?
   - Лев Иванович, - тихо говорил  Денис.  -  Не  будь  ты  святее  папы
римского. Один из наших в  фирменном  магазине  заправляет,  заскочим  в
него, все будет, как в горкоме.
   - Я не святой, я просто ленивый, - устало ответил Гуров. - Сейчас  мы
с тобой обойдемся, а вот  завтра  мне  продукты  нужны,  -  и  про  себя
добавил: "Надеюсь". - Я тебе деньги дам,  а  ты  завтра  мне  организуй,
пожалуйста.
   - Что вы там покупаете? - раздался позади визгливый голос. Мужчина  и
женщина, в которых сразу угадывались провинциалы, стаскивали с  прилавка
осклизлые батоны колбасы, путались  в  сумках,  испуганно  оглядывались,
словно воровали.
   - Как саранча, - сказала женщина, стоявшая перед Гуровым. - Ездят,  а
нам жрать нечего.
   - Это точно! - поддержал кто-то.
   Супруги, втянув головы в плечи, подхватили тяжелые сумки,  авоську  с
апельсинами и затрусили от прилавка.
   - Надорвешься, деревня! Креста на  вас  нет!  -  выкрикнула  стоявшая
впереди женщина.
   Гуров хотел высказаться, сжал  челюсти  и  лишь  подтолкнул  в  спину
"христианку" так, что та проскочила мимо прилавка.
   - Да я тебя! - женщина развернулась, увидела Гурова и Дениса, поняла,
что справиться с этими двумя даже ей, закаленной в боях, не под силу,  и
задохнулась.
 
*** 
 
   Когда проглотили яичницу с колбасой и пили чай, молчавший весь  вечер
Денис спросил:
   - Что дальше?
   - По ситуации, - ответил Гуров. - Сейчас не наш ход.
   - Смотрю я на тебя и думаю, зря ты спортом  не  занимаешься,  в  тебе
есть... - Денис запнулся, подыскивая нужное слово. - Ты победитель.
   Гуров вытряхнул из пачки сигарету, начал прикуривать.
   - Цивилизованные люди курить бросают, а я  только  учусь.  Тебе  надо
попасть в их команду.
   - Хочешь сделать из меня разведчика?
   - На нашем жаргоне это называется "ввод сотрудника в среду". Но ты не
сотрудник, в этом твоя слабость и твоя сила. Они, без сомнения, знают  о
собрании, которое ты устроил летом, когда твои  друзья  меня  под  ручки
взяли, и верить тебе не будут, но, как я понимаю, на контакт пойдут.
   - Могут убить? - вырвалось у Дениса, и он поспешно добавил:
   - Я в общем-то не боюсь...
   - И дурак, надо бояться, - перебил Гуров равнодушно. - Я тебя  научу,
как к ним приблизиться и через кого.
   Молчали долго. Денис бездумно  поглядывал  в  потолок,  Гуров  портил
сигареты, просчитывал варианты.
   - Они сами на тебя выйдут, - подводя итог своим размышлениям,  сказал
Гуров.  -  Я  тебе  не  говорил,  но  тогда,  за  столом,  среди   твоих
друзей-ветеранов был один... Он из той команды.
   - Кто? - Денис приподнялся.
   - Я не  знаю,  как  его  зовут.  Кто  завтра  из  твоих  бывших  тебе
повстречается, тот и есть.
 
*** 
 
   - Гуров! - Ольга выскочила из толпы и повисла у него на шее.  -  А  в
нас вчера стреляли!
   Чтобы  унять  дрожь,  Гуров  крепко  обнял  девочку,  и   она   тонко
вскрикнула. Гвоздики в его руке сломались, он поцеловал  Ольгу,  опустил
на пол и протянул сломанные цветы жене.
   Рита взяла цветы, изучающе долго  смотрела  в  лицо  мужа,  коснулась
губами его щеки, кивнула на чемоданы и  пошла  из  аэропорта  к  машине.
Ольга состроила  гримасу,  попыталась  отнять  у  Гурова  свой  чемодан,
сказала:
   - Кажется, они ревнуют. Гуров, ты в порядке?
   Он не ответил. Подойдя к своим "Жигулям", уложил чемоданы в багажник,
открыл дверцы, сел молча за руль.  Ольга  устроилась  рядом  а  Рита  со
сломанными гвоздиками в руках села сзади.
   - Раз в жизни мы отдыхали,  как  белые  люди.  Сорвал  с  места,  все
испортил, теперь разговаривать не желает, - сказала Рита.
   Она  чувствовала,  что  что-то  случилось,  и  вывод  сделала   самый
примитивный - у Гурова другая женщина.  Поэтому  и  неожиданный  отъезд,
похожий на принудительную ссылку, и скорое возвращение, и мертвое  лицо,
и даже вот сломанные гвоздики.
   Гуров включил двигатель, но не ехал, в  груди  снова  защемило,  ноги
куда-то пропали, он даже взглянул вниз, словно  сомневался,  все  ли  на
месте, и пробормотал:
   - Сейчас, только чуть погрею...
   - Гуров! - Ольга взяла Гурова за рукав, начала теребить. - Улыбнись!
   Он посмотрел на Ольгу и улыбнулся, но лучше бы ему этого  не  делать,
потому что, кроме вымученного  оскала,  ничего  не  получилось.  Девочка
отшатнулась, втянула голову в плечи и затихла.
   Гуров взял себя в руки, начал рассказывать,  как  жил  один,  скучал,
пытался придумать что-нибудь смешное,  покосился  на  Ольгу,  увидев  ее
недоуменный взгляд, осекся и спросил:
   - Я говорю что-нибудь не то?
   - А ты себя слышишь? Ты  уже  лучше  помолчи,  следи  за  дорогой,  -
сказала Рита.
   - Верно, - обрадованно заявила Ольга. - Я тебе  лучше  расскажу,  что
вчера с нами приключилось. Я такое только в  кино  видела,  да  и  то  в
американском.
   Ольга рассказывала, Гуров слушал  внимательно,  иногда  перебивая  ее
короткими  четкими  вопросами,  и   пытался   разобраться   в   причинах
происшедшего. Эффенди  был  розыску  известен.  Только,  по  оперативным
данным, он лет  пятнадцать  как  пропал,  его  стали  забывать,  молодые
уголовники имени его и не слышали.
   Риту же заклинило на мысли, что у мужа  роман,  семья  разваливается,
что-то надо было делать, а как в таких случаях себя  вести,  неизвестно.
Она была уже  не  девочка,  которая,  узнав  об  измене  мужа,  взмахнет
хвостом, словно белка, и  перепрыгнет  на  другую  ветку.  Рита  приняла
решение: "Буду терпеть и ждать, без боя ничего не отдам".
   Приехав домой, Рита прошлась по квартире, в спальне,  прикрыв  дверь,
откинула покрывало, прижалась лицом к подушке. Наволочка была  несвежая,
но пахло только Гуровым. Она повеселела, заглянула в ванную и увидела...
на щетке торчал светлый длинный волос.  Она  намотала  волос  на  палец,
передохнула, вернулась в большую комнату, распаковывая чемоданы,  начала
рассказывать:
   - Дружок твой... Серов,  кажется,  встретил  в  аэропорту,  привез  в
гостиницу. Скромный номерок, вода только холодная.
   Гуров постепенно приходил в  себя,  оттаивал,  даже  вытянул  ноги  и
пытался улыбаться. Ольга подошла  к  нему,  показала  огромную  кедровую
шишку и начала выколупывать орешки. Гуров  обнял  девочку  за  плечи  и,
снова не рассчитав силу, прижал к себе, Ольга вскрикнула.
   Рита взглянула на  сестру,  на  мизинец,  обмотанный  чужим  волосом,
упрямо наклонила голову и с трудом выговорила:
   - В буфете грязь...
   - И дохлые мухи, - встряла Ольга.
   - Приставили к  нам  молодого  оперативника,  -  продолжала  Рита,  -
который ужасно стеснялся, таскал нас по  городу,  в  общем,  не  приведи
Господи...
   - А потом, я тебе уже рассказывала, - перебила  Ольга.  -  Потом  нас
украли и отвезли в избушку на курьих ножках...
   - Видимо, твой коллега наконец сообразил, что мы от  скуки  и  голода
помираем, - пояснила Рита. - Природа!
   - Не еда, а сплошная вкуснятина!
   - А люди! Сразу чувствуется, что не вашего ведомства.
   - А Эффенди? Как он тебя сбил,  выстрелил  и  из  окна...  Прямо  Чак
Норрис! Эффенди - чудо, наверняка оперативник! - сказала Ольга.
   - Дурацкая история с браконьером, - Рита пожала плечами. - Сегодня  в
аэропорту Серов был вроде тебя, лицом  темный  и  все  скалился,  улыбку
изображал.
   -  Знаю,  он  сегодня  звонил.  Тот  мальчик,  что  вас   по   городу
сопровождал, вчера в госпитале скончался.
   - Как? - Рита опустилась на стул.
   - Так! Люди рождаются и умирают! - сорвался Гуров. - Я тут тоже  чуть
не подох!
   Ольга взглянула на Гурова, затем на сестру, взяла чемоданчик, пошла к
двери и на пороге остановилась.
   - Даю вам тридцать минут.  Вернуться  я  должна  в  царство  любви  и
счастья, - вышла и плотно закрыла за собой дверь.
   - Что случилось? - спросила Рита.
   - Ничего. У мужчин свои заботы. Я только сейчас понял, как люблю вас,
- в груди у Гурова защемило, и он болезненно поморщился.
   - Мужские заботы! Любишь? - Рита взглянула на свой мизинец,  принесла
из ванной щетку для волос, шмякнула ее на  стол.  -  Сначала  решила  не
заметить! Кобель ты и есть кобель! - Она  потянула  на  щетке  волос.  -
Блондинка?
   - Денис Сергачев заходил...
   - Ага,  расскажи  морским  пехотинцам!  Ты  бросаешь  меня?  Мы  что,
разводимся?
   Гуров попытался обнять жену, но  Рита  отстранилась.  Он  лишь  пожал
плечами, прошел в кухню, достал из аптечки валокордин, вылил в стакан, в
другой стакан налил водки до  краев,  выпил  и  то,  и  другое,  закусил
яблоком, налил еще водки.
   Никакие слова не могли бы убедить Риту так, как вид  непьющего  мужа,
который, не присаживаясь, глотал водку стаканами.
   Она подошла, протянула рюмку:
   - Тогда и мне плесни. За встречу! - Рита улыбнулась, взглянула мужу в
лицо, быстро выпила и отвернулась.
   Гуров провел ладонью по  глазам,  выпил,  поцеловал  жену  в  затылок
прошел к входной двери, запер на ключ и сказал:
   -  Телефон  отключи.  Будить  только  в  случае  пожара,  -  он,   не
раздеваясь, лег, сунул ключ под подушку и закрыл глаза.
 
*** 
 
   Выполняя полученный приказ, Эффенди прилетел в Москву  с  группой  из
пяти человек. Он был не согласен с начальством. Эти люди годились только
для тайги или Средней Азии, и  то  лишь  для  провинции,  минуя  крупные
города. В Москве, которую и многоопытный Эффенди  боялся  и  терпеть  не
мог, парни были совершенно лишними,  опасными.  "Свои  мысли  доложу,  -
решил Эффенди, - а  приказ  есть  приказ..."  -  и,  забросив  парней  в
окраинную  гостиницу,  долго  ездил  по  столице,  прежде  чем   рискнул
объявиться у Лебедева.
   Поздоровались сдержанно, о здоровье  не  спрашивали  -  были  знакомы
давно, хотя связи и не поддерживали. Что может быть общего у  финансиста
и бандита? Лебедев сравнительно недавно узнал, что является  фигурой  не
самостоятельной, есть  люди  и  покрупнее,  которые  уже  несколько  лет
использовали его "втемную", не  раскрываясь,  но  помогая  в  операциях,
реализовывая через него свою реальную власть, получая  наличные  деньги.
Утром к Лебедеву заглянул человек, оставил чемодан и сказал:
   - Прибыл Эффенди, поживет у тебя.
   - Да я только что оттуда, - сказал Лебедев.  -  Могу  находиться  под
наблюдением.
   - Ты находишься то