Гришей  свои,  -  сказал
Нестеренко. - Скажи, сын земли  обетованной,  ты  подход  к  участковому
организовать можешь?
   - Я его видел, убежден, что мы  подружимся,  если  вместе  отправимся
бить евреев, - ответил Котов.
   - Мысль  неплохая,  -  Нестеренко  взглянул  на  Орлова.  -  Вы  как,
одобряете, Петр Николаевич?
   - Пробуй, но учти, если он тебя расколет, пожар.
   - Обижаете, генерал. Напиток - все, что льется, тема разговора -  все
беды от них, о жильцах ни слова.
   - А что? - в глазах генерала появился интерес. - Может, и выкрутится.
Оружие и удостоверение оставь в сейфе.
   - Ясно, неопознанный труп, - вставил Станислав и схоронился за  плечо
Гурова.
   - Григорий, возвращайся к цветочнице. Гуров, отправляйся в госпиталь,
ищи друга по Афгану, приметы  тебе  известны.  Разрешаю  снять  рубашку,
похвастаться своими дырками. Станислав, в машину и на окраину  Бибирева,
как резерв  главного  командования  и  осуществления  связи.  Ну  а  ты,
генерал, - обратился Орлов к Кулагину, -  возвращайся  в  свою  контору,
изображай вселенскую скорбь по поводу  отсутствия  результатов.  Рыгалин
должен найти замену покойнику и установить связь с авторитетами. Я  сижу
здесь, дремлю, жду результатов и держу наготове свою задницу  на  случай
очередной порки.

   Николаю Рощину очень не нравилось настроение товарищей. Даже у Шамиля
исчезла жесткость, решительность, глаза  стали  задумчивыми.  Он  часами
играл с Гемой, ползал по полу, возил девочку на  себе,  кормил,  умывал,
сажал на горшок, из волчонка превратился в  образцовую  няньку.  Николай
успокаивал себя, говоря, что это рецидив  воспоминаний  о  расстрелянной
семье.
   Совершенно непонятны  были  два  опера  из  местного  отделения.  Ну,
капнули им, мол, на улице появился чечен  с  боевым  ножом.  Остановили,
задержали. Ножа не нашли, прочитали  справку  госпиталя,  где  написано,
парень лежал на предмет психического и физического  восстановления.  Что
делают нормальные менты? Идут с парнем в квартиру, устраивают шмон. Чего
нашли - за решетку,  не  нашли  -  доложили  начальству.  Что  делать  с
беженцами, никто не знает, да еще малолетка.
   Рощин быстро  бросил  в  соседнюю  квартиру  рваный  матрас,  плитку,
кастрюльку, остатки еды, дал Шамилю ключи.  Задержат,  веди,  показывай,
объясняй, друг старшего брата, погибшего в Грозном, пустил пожить, сам к
матери в деревню умотал.
   Складно Рощин все придумал, только оперы в квартиру не  идут,  но  за
парнишкой явно приглядывают. Не перетрудятся два вооруженных  амбала  на
такой тяжкой работе? Непонятно. Если  они  опознали  в  Шамиле  бандита,
одного из объявленной в розыск группы,  активнее  должны  быть.  Крупное
дело, ордена, премии!
   И что думает Баку? Есть посол с семьей, нет посла,  им  без  разницы?
Послать им голову малышки? Николая аж передернуло. И сам  не  сделает  и
никого не заставит, а начнет  давить,  так  и  придушить  могут.  Боевые
товарищи, мать их ети! Ну не могу я ребенку  голову  отрезать!  Чуть  не
закричал Рощин и... напился.
   Утром он принял душ, побрился, слегка  опохмелился  и  позвал  посла.
Всех остальных разогнал, запер дверь, приготовил кофе, спросил:
   - Поедете в свое посольство? Рафик смотрел на него грустными глазами,
молчал, наконец с трудом выговорил:
   - Думаете, дело в Баку?  Нет,  уважаемый,  потерян  главный  стержень
человека, он вот-вот опустится на четвереньки и  полезет  на  дерево.  И
начнется  обратный  Процесс.  Обратиться  к  прессе,  поднять   скандал?
Правительство наплевало на своего посла!  Ну  и  что?  Ответят,  что  не
наплевало, а решает проблему, а ситуация все время была  под  контролем.
Три миллиона долларов - это  энное  количество  пенсий  и  невыплаченных
зарплат. Преступники поняли безнадежность своей  затеи  и  сдались.  Вас
посадят в тюрьму. Вы уже воевали в
   Афганистане, теперь посидите в России. Меня снимут вне зависимости ни
от чего. Если бы вы меня не захватили, меня бы тоже сняли. Если мы  тихо
разойдемся, уедем из Москвы, меня арестуют за  соучастие  в  провокации.
Вас будут искать, найдут или не найдут, победит демократия.
   - Чертов чучмек, я и так все знаю! - закричал Рощин. - Если  бы  тебя
захватили "духи", то отрезали бы твои уши и пальчики Гемы.
   - Я знаю! Спасибо тебе, великий русский брат, за твое благородство! -
В  голосе  Рафика  звучала  ирония.  -  Только  ты  не  режешь   не   из
благородства, в тебе генетически это не заложено.
   - Считаешь, я не могу убить?
   - Ты убийца, Николай, но ты убийца-воин.  Ну,  хватит!  У  тебя  есть
предложения? Я согласен.
   - Поезжай в свое посольство и скажи, что если в трехдневный срок  они
не заплатят деньги, твою семью убьют. Из пистолета я могу.
   - Не можешь. Ты способен убить только меня. Женщину  и  детей  ты  не
тронешь, да и друзья тебе не дадут. Потому ты меня не отпустишь.

   Генералу Кулагину не требовалось изображать  тоску,  настроение  было
гнетущее. Он понимал: если посол с семьей захвачен уголовниками, да  еще
с санкции ФСБ, то шансов на успех нет. Однако  было  стыдно  за  гнусную
возню и не менее гнусную смерть бездарного, но  простого  и  безобидного
генерала Костылева. Кулагин понимал, что за событиями стоит политика.  А
господа из правительства или  окружения  Президента,  какую  бы  грязную
историю ни замыслили, обязательно попытаются воплотить ее в жизнь руками
службы безопасности.  Вроде  бы  она  и  существует  лишь  затем,  чтобы
оберегать высоких сановников от  помоев  и  стирать  их  грязное  белье.
Эдакая прачечная при господском туалете.
   В дверь кабинета тихо постучали. Кулагин обрадовался, хотя и понимал:
от столь робкого стука ничего хорошего ждать не приходится.
   - Входите! - крикнул генерал.
   В  кабинет  как-то  бочком,  воровато,  вошел  недавний   заместитель
Кулагина полковник Васильев. На прошлой  неделе  полковника  перевели  в
другое управление тоже на должность заместителя,  только  подчинялся  он
теперь Рыгалину.
   - Здравствуй, Семен, рад видеть,  -  Кулагин  поднялся  из-за  стола,
искренне пожал руку гостю. - Что  это  ты  скребешься,  как  мышь,  и  в
кабинет пролезаешь бочком, будто чего украсть собрался.
   По  лицу  Васильева  генерал  сразу  понял:  у  бывшего   заместителя
неприятности, но виду  не  подавал  и  с  вопросами  не  лез.  В  службе
безопасности не поощрялись тесные отношения  между  сотрудниками  разных
управлений. И красноречивый взгляд Васильева на телефон лишний  раз  это
доказывал. В конторе никто не знал,  прослушиваются  кабинеты  или  нет.
Конечно, кое-кто знал, но даже начальник управления  и  его  заместитель
были не в курсе. А обратиться с подобным вопросом к Председателю  никому
и в голову не приходило. К тому же  можно  было  запросто  нарваться  на
встречный вопрос: "А вам есть что  скрывать?"  Кулагину  порой  хотелось
устроить скандал и заявить: "Да, и очень многое. К  примеру,  я  хочу  с
приятелем обсудить свои взаимоотношения с тещей и не желаю, чтобы кто-то
это слышал, а затем печатал на бланке с красной полосой  и  вкладывал  в
мое личное дело".
   Но год шел за  годом,  положение  не  менялось,  известно  лишь,  что
существует клан неприкасаемых, но кто в него входит, оставалось тайной.
   Генерал Кулагин на даче Председателя водку не пил, и потому был  лишь
обыкновенным чиновником.
   При предыдущем  Председателе  хотели  высоким  окладом  перетащить  в
контору из МВД Гурова. Даже пригласили для  предварительного  разговора,
но полковник, беседовавший с Гуровым,  имел  неосторожность  указать  на
телефон и  скривиться,  как  бы  дружески  предупреждая.  На  что  Гуров
мгновенно отреагировал:
   - Скажите, коллега, а правда, что жена первого вице во сне храпит?
   - Откуда же мне знать? - растерялся полковник.
   - Ладно, скромник, вся Москва говорит, а ему и знать неоткуда. У меня
тут был роман-экспресс с одной из высокопоставленных. Я уже решил  было,
что обустроился, сам знаешь, на полковничье жалованье не разбежишься.  И
девка недурная, но у нее оказались ноги холодные, а я этого черт как  не
люблю.
   Но тут сыщик явно перегнул палку. Когда запись дали прослушать людям,
хорошо знающим Гурова, они  лишь  посмеялись:  голову  он  вам  морочил,
уважаемые. Лев Иванович в подобном тоне  вообще  не  разговаривает.  Тем
более о женщинах, да еще с посторонними людьми.
   Мудрые контрразведчики не знали, что Гуров умышленно "перегнул палку"
и  вышел  от  разочарованного   и   испуганного   "вербовщика",   весело
насвистывая. Явившись к Орлову, он в красках  рассказал  о  происшедшем,
заявив, что ничего не имеет против коллег, но  он  милицейский  сыщик  и
менять  эту  чертову  работу  на  иное  не  согласен.  А   после   столь
"откровенного" разговора ФСБ  станет  обходить  его  стороной  и  глупых
предложений делать не станет.
   Генерал Кулагин вспомнил давнишнюю историю,  подмигнул  полковнику  и
строго сказал:
   - Семен Фролович, вы служите у генерала Рыгалина, а я  сейчас  занят,
прошу извинить, - и жестом  показал,  чтобы  полковник  подождал  его  в
коридоре.

   Генерал и полковник обедали в скромном  частном  кафе.  Васильев  все
мялся, не решаясь начать разговор. Кулагин отодвинул тарелку, взял чашку
кофе, сказал:
   - Семен, не дури и выкладывай. Ты меня не  один  год  знаешь,  дальше
информация не пойдет.
   - Не знаю, как сказать, - Васильев замялся.
   - Прямо и по-русски.
   - Рыгалин не знает,  где  содержится  посол  Азербайджана,  но  ведет
непонятную игру. Он беседовал сегодня со мной больше часа, я понял,  что
семью похитили не наши, не уголовники,  а  некие  солдаты,  воевавшие  в
Афганистане и Чечне.  Под  нашей  эгидой,  так  сказать.  Они  войсковые
разведчики, люди опытные, сильные, далеки от политики.  Костылев  погиб,
потому что излишне доверился. Агент, судя по  всему,  решил  весь  выкуп
положить в собственный карман. Захватчики требуют выкуп, но  сейчас  они
его не получат, так как действуют слишком  мягко.  Посол  имеет  в  Баку
много недругов, в нашей элите единого отношения к вопросу не существует.
Пока не прольется кровь, не завопят газеты и телевидение, дело с мертвой
точки не сдвинется. Мне предложено встретиться с уголовным  авторитетом,
передать номер телефона конспиративной квартиры. А  зачем  и  что  будет
дальше - не знаю. Существует заявление Президента, но  генерал-полковник
- мой непосредственный начальник. Если я, нарушая его приказ, толкнусь в
Администрацию Президента, меня схарчат на первом же пороге.
   - Когда ты должен встретиться с уголовником? - спросил Кулагин.
   - Сегодня вечером. Время, место, имя человека мне  сообщат  позже,  -
ответил полковник, облегченно вздохнул.
   Кулагин понял, Васильев врет, ему не хватило смелости, но генерал  не
осуждал подчиненного, который и  без  того  подставился  максимально.  А
человек хочет жить, и у него семья. И главное он сообщил.
   - Я тебя выведу из этой истории, тень на  ботинки  не  упадет.  Стоит
тебе встретиться с авторитетом, как в драку ввяжется уголовный розыск. У
них среди криминала каждый третий на крючке.  Информация  от  тебя  ушла
спокойно, а уж  как  ею  распорядятся  уголовники,  как  она  попадет  в
ментовку, никто и никогда не узнает, - Кулагин увидел на лице полковника
облегчение, тоже улыбнулся. - Только, Семен, кличку  авторитета  ты  мне
сообщи.

Глава пятая

   Генерал Орлов  выслушал  Кулагина,  снял  телефонную  трубку,  набрал
номер, соединился с Крячко.
   - Станислав, всем делаем отбой, всех оперативников ко мне.  Гурова  в
первую очередь. Как понял?
   - Нормально. Выполняю, - ответил Станислав.
   Орлов соединился с начальником МУРа.
   - Толя, здравствуй, Орлов говорит. Ты помнишь, что  у  меня  дело  на
контроле в верхах?
   - Помню, Петр Николаевич, удивлен, что не беспокоишь.
   - Рад, что положение твое облегчил, к девятнадцати часам  собери  для
меня десяток бойцов. Не хороших сыщиков, а бойцов.  Бывших  спортсменов,
стрелков, хулиганов.
   - Последнего навалом, Петр Николаевич.
   - Обеспечь  транспорт.  Пусть  парни  проверят  оружие,  бронежилеты,
запасутся едой, кофе и  терпением.  Спасибо,  -  Орлов  положил  трубку,
взглянул на Кулагина.
   - Вы вроде бы ждали, Петр Николаевич? - спросил контрразведчик.
   - Паша, родной мой, я жду и предполагаю сутками, а знаю крайне редко.
Так что твоей информации цены нет. И не бери в  голову  дурные  мысли  о
чести флага и прочее. Мы под одним флагом  -  российским.  А  подлецы  и
предатели, к сожалению, есть везде. И в нашем хозяйстве  их  не  меньше,
если не больше, чем у вас. Люди объединяются не по  цвету  погон,  а  по
своему нутру, гнилые по одну сторону, приличные - по другую.
   - Знаю, а все равно противно, - махнул рукой Кулагин.
   - Мы же говновозы, и от нас не может  пахнуть  розами,  -  усмехнулся
Орлов.
   - Я напрасно напоминаю, однако  не  удержусь.  Вы,  Петр  Николаевич,
моего парня уберегите, двиньте легенду, откуда дровишки.
   - Непременно. Сохранность источника -  главная  заповедь  розыскника.
Спи спокойно. Выведем твоего.
   Кулагин уехал. Начали  подтягиваться  оперативники.  Первыми  прибыли
Нестеренко с  Котовым.  Валентин  рассказал,  что  поутру  уже  выпил  с
участковым, обругали футбол и всех  пархатых,  стали  лучшими  друзьями.
Нестеренко выбрал момент, поинтересовался, где  отставнику  за  недорого
квартиру снять. Участковый ответил, мол, кто  сдает,  так  сдал  еще  по
весне. А богатенькие и депутаты,  коих  в  тех  домах  много,  поставили
стальные двери и только бойницы не проделали, готовы к обороне.  На  том
разговор и затух. Но Валентин  считает,  перспектива  имеется,  так  как
после второго пузырька участковый предложил через день приехать,  может,
что появится.
   -  Местные  оперативники  по  улице  прогуливались,  но   вели   себя
некачественно, пассивно, - коротко сообщил Котов.
   Орлов всех терпеливо выслушал,  затем  рассказал  о  визите  генерала
Кулагина.
   - В каком доме и квартире живут и как к  ним  подойти?  -  философски
изрек Котов.
   - Сын пустыни, ты ничего не понял? - возмутился Нестеренко.  -  Зачем
безопасность устанавливает связь с авторитетами?
   - Я это понял, когда  тебя  из  школы  выгнали  за  бестолковость,  -
огрызнулся Котов. - Хотя извини, у нас никого  ниоткуда  за  дурость  не
выгоняли. Ты же до полковника дослужился.
   - Идите, отдыхайте, сбегайте в столовую,  -  сказал  Орлов.  -  Лева,
задержись.
   Гуров сел на свой стул, закинул  нога  на  ногу,  взглянул  на  друга
отчужденно.
   - Как тебя понять? - сухо спросил Орлов.
   - Простите, Петр Николаевич, как  вас  прикажете  понимать?  -  Гуров
подвинул к себе массивную пепельницу, которой  никогда  не  пользовался,
достал сигареты и закурил.
   Орлов размышлял несколько секунд, болезненно поморщившись, спросил:
   - Ты считаешь, я не должен был звонить в МУР?
   - Смотря какие цели вы преследуете, господин генерал.
   - Прекрати кривляться! - Орлов шарахнул кулаком по  столу.  -  Изволь
разговаривать нормально.
   - Я не понимаю тебя, Петр. Не  понимаю,  -  Гуров  развел  руками.  -
Никакой  хитрости  в  твоем  поступке   не   усматриваю.   А   умышленно
предупреждать уголовников о нашей готовности считаю глупостью, на  какую
ты не способен. Так что, извини, не понимаю.
   Орлов сжал пальцами шишковатый лоб.
   - И ты сжег источник, - продолжал Гуров. -  Офицера,  предупредившего
Павла, в ближайшие дни убьют. Что с тобой, дружище, может,  ты  заболел?
Ты сошел с земли так давно, что забыл, как по ней  ходить?  Или  сегодня
МУР - контора, в которой мы с тобой служили четверть века  назад?  Когда
ты, мой начальник, не спрашивал, откуда получена информация, если она не
прошла  официально  по  агентурным  каналам?  Я  тебя  добиваю?  Извини,
замолчал.
   Орлов начал шарить по карманам. Гуров вскочил, подал нитроглицерин.
   - Что же делать? - Орлов растерялся, Гуров увидел такое впервые и  не
знал, куда смотреть. -  Позвонить  Тяжлову  и  отменить  приказ?  Как  я
объясню? А почему я должен что-то объяснять?
   - Ты подставил человека.  Если  Паша  отошлет  офицера  в  Воркуту  в
командировку, это только докажет его вину и отсрочит исполнение.
   - Офицер не подчиняется Кулагину,  -  Орлов  начал  шарить  рукой  по
столу. - Налей коньяка.
   Гуров вскочил, плеснул коньяк в стакан.  Орлов  выпил,  утерся,  снял
трубку, прямой номер с начальником МУРа не отвечал.
   - Позвони заму, особо не распространяйся и побольше мата, - подсказал
Гуров.
   Орлов снова набрал номер, когда ответили, сказал:
   - Виктор? Орлов говорит! Ты с кем там  треплешься  по  телефону?  Где
Тяжлов?  В  министерстве  совещание?  Сукин  сын,  у  нас  нет  никакого
совещания!  Вы  там  совсем  мышей  не  ловите!  Ладно,  с  Анатолием  я
разберусь! И с тобой тоже! За что? Знал бы за что, убил бы!  Я  приказал
собрать группу захвата на девятнадцать, так отменяю к едрене  матери!  Я
тут разрабатываю одного, он дал  интереснейшую  информацию,  вернулся  в
камеру, хихикает... Ну, к нему с вопросами, он поначалу  отмахивался,  а
потом в голос заржал и говорит, мол, генерал-старпер меня мотал,  так  я
ему такую тюльку двинул. Умора! Это каково мне, старому сыщику, слышать?
А вы болтаетесь неизвестно где. Все! Отбой! А начальнику  своему  скажи,
чтобы на глаза мне не показывался! - Орлов в сердцах бросил трубку.
   - МХАТ! - Гуров показал Орлову большой палец и растерянно добавил:
   - Неужели они Тольку завербовали?
   Орлов среагировал не сразу, тряхнул головой, растер ладонью сердце.
   - Чего?
   - Где Тяжлов? Ты проводишь операцию"  о  которой  начальник  МУРа  не
знает. На какое совещание он поехал? Может, он тебе нужен? Тяжлов обязан
быть на месте!
   - Да будь оно все проклято! Дай выпить... Воды дай!
   Гуров открыл минералку, наполнил стакан, сам хлебнул из горлышка.
   - Ты нервами не бренчи, насчет Тяжлова я  лишь  недоумение  высказал.
Может, я и на воду дую, просто в страшное время живем.  Утром  бреешься,
смотришь на себя в зеркало, вдруг не узнаешь. Может, это и не ты совсем?
Я тебе в страшном грехе признаюсь. Когда ты рассказал о Кулагине и своем
приказе Тяжлову, я подумал, а ведь  Петр  не  может  не  понимать,  что,
собирая десяток оперов, хоть одну суку, да зацепит. Значит, понимает?  А
если понимает, так  что  творит?  Знаешь,  как  я  тебя  реабилитировал?
Полагаешь, о совместных годах  вспомнил,  о  дружбе,  о  том,  что  Петр
продать физически не может? Ни хрена! Я понял, тебе  меня  не  обмануть!
Понял? И ты это отлично знаешь. Значит, ты просто ошибся.
   - Спасибо за это, - Орлов устало кивнул. - Если об обмане  и  продаже
слышишь и читаешь только с перерывом на сон, так  человек  с  ума  сойти
может. Лева, серьезно, может, стар стал, уходить пора? - Он  смотрел  на
Гурова, как человек смотрит на врача, ожидая решающего диагноза.
   - Ты старомоден. Вокруг продают быстрее, чем ты  адаптируешься.  И  я
старомоден, ты недавно сказал, что я доверчив.  Верно.  Во  мне  доверие
выше подозрительности. Человек с возрастом приобретает болезни и  другие
недостатки. Он чувствует себя молодым, но это обман, необходимо помнить,
сколько тебе лет. И как бы ты себя ни ощущал, ты  соответствуешь  своему
возрасту. Ночью, надеюсь, ничего не произойдет, отложим все  решения  на
завтра.
   - А если авторитеты решат...
   - Они не глупее нас с тобой. Услышав  о  сборе  группы  захвата,  они
затаятся. Лоб в лоб бодаться с настоящими операми никто не захочет.  Ну,
давай! - Гуров обнял друга, тряхнул его. - Я отпускаю  ребят.  А  завтра
соберемся пораньше, часиков в восемь. Да,  кстати...  Я  был  в  кадрах,
сослался на тебя. Давным-давно Зотов что-то  ляпнул,  тогда  от  КГБ,  в
Особом, был у нас как раз Костылев. Все ясно?
   Гуров вышел в приемную, чмокнул Верочку в щечку, ушел к себе.
   - Я думал, ты смотался за кордон! - заявил  Станислав,  улыбаясь,  но
осматривая друга цепким взглядом.
   - Хотел