а нет,  перестраховываюсь,  взяли  как
надо. Все! Едем!
   Гуров осторожно положил  трубку,  так  ставят  переполненный  стакан,
боясь расплескать, кивнул приподнявшемуся на стуле Вакурову.
   - Позвони следователю прокуратуры, спроси, где она будет допрашивать,
- сказал Гуров.
   - Может, вы сами, Лев Иванович?
   -  Александра  Петровна  возглавляет  следствие,  но   ты   деликатно
постарайся  объяснить,  что  целесообразнее  работать  у  нас.   Мы   ей
предоставим кабинет, вышлем за ней  машину.  В  зависимости  от  решения
следователя вызывай свидетелей, - Гуров убрал документы в сейф, пошел из
кабинета.
   - В старину матери, чтобы вовремя ребенка  отучить  от  груди,  сосцы
мазали горчицей. Желаю, - Гуров шагнул в коридор, закрыл за собой дверь.
   Гуров зашел в кабинет полковника,  сказал,  мол,  Крячко  и  Светлов,
кажется, зацепились. Петр Николаевич что-то писал,  выслушал  рассеянно,
кивнул:
   - Действуйте, Лев Иванович, удачи, сейчас, извини, занят.
   - Я домой на два-три часа, к вечеру вернусь, -  сказал  Гуров.  Орлов
перестал писать, поднял голову:
   - Неприятности?
   Гуров сказал, мол, все наоборот, одни приятности, полковник махнул на
него рукой.
   Лева уходил из управления потому, что не хотел  видеть  задержанного,
тем более разговаривать с ним. Сашенька,  он  имел  в  виду  следователя
прокуратуры, все рвалась  в  бой,  вот  пусть  и  командует.  Станислав,
оперативник настоящий,  Светлов  опытный,  Боря  на  подхвате,  а  Гуров
отдохнет малость. А то  от  этих  редко  встречающихся  аномалий  совсем
больной стал.
   В коридоре Лева остановился поговорить с  одним  товарищем,  потом  с
другим, а когда выходил из здания,  столкнулся  с  Крячко  и  Светловым,
которые вели задержанного.
   Гуров посмотрел на его измазанные  землей  туфли,  поднял  взгляд  на
уровень груди, протянул руку и сунул пальцы в  верхний  карман  рубашки.
Там ничего не было. Гуров потер пальцы,  заметил  слабые  следы  мела  и
скривился в улыбке.
   - Веди, Василий Иванович, - он посторонился. - Значит, мы бы его  все
равно нашли. Рубашку на экспертизу.
   - Так задержали, иначе ли... -  Крячко  поднял  перевязанную  носовым
платком руку и почему-то радостно сообщил:
   - Укусил меня!
   - Будешь колоться от бешенства, - ответил Лева. - Сто уколов в живот.
Кошмар!
   - Чем недоволен?
   - Еще одну кучу  дерьма  убрали,  -  Лева  поднял  голову,  посмотрел
товарищу в глаза.
   - А ты знаешь?
   - Я знаю, Станислав! Я  тебя  поздравляю!  -  перебил  Лева.  -  Иди,
зачищай до блеска!
   Крячко смотрел растерянно. Лева постарался улыбнуться как можно мягче
и открыл тяжелую дверь.
   Идти Гурову было совершенно некуда. Рита вернется домой лишь вечером.
Ольга в школе. Он  словно  спортсмен,  бежавший  бесконечные  километры,
пересек линию финиша и понял: на круг почета сил уже  нет,  и  кончились
они вчера или позавчера, возможно, раньше. И на глазах  у  начальства  и
своих товарищей он находиться не желал.
   Он  завоевал  право  на  своеволие,  каприз,  слабость,  имеет  право
поступать сегодня не так, как надо, а как хочется.
   Лев Гуров желал побыть один. И он шел  бездумно,  не  зная  куда,  не
отдавая отчета, что это очень короткая прогулка и ему не выдержать  даже
часа. Так же, не думая, не глядя по сторонам и не  обращая  внимания  на
окружающий мир, он вернется обратно. Иначе жить он уже не может.



   Николай ЛЕОНОВ 
   МЫ С ТОБОЙ ОДНОЙ КРОВИ 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
   "Акела промахнулся! Акела промахнулся!" - кричал шакал. "Мы  с  тобой
одной крови - ты и я".
   Р. Киплинг
 
   Генерал  Петр  Николаевич  Орлов  и  полковник  Лев  Иванович   Гуров
вернулись в генеральский кабинет из управления  кадров,  где  полковника
восстановили в должности старшего оперативного уполномоченного по  особо
важным делам Главного управления  уголовного  розыска  МВД  России.  Три
месяца назад Гуров уволился из милиции  по  собственному  желанию,  став
руководителем службы безопасности  в  коммерческой  структуре.  Уход  из
органов  сорокадвухлетнего  полковника,  опера-важняка,  без   скандала,
просто так - явление довольно редкое, а его возвращение через три месяца
на прежнюю должность - случай вообще беспрецедентный.
   Верочка,  девушка  хорошенькая,   пытавшаяся   держаться   строго   и
независимо, встретила мужчин в крохотной приемной, которая являлась  ее,
секретаря, владением, собралась  было  произнести  заготовленные  слова,
всхлипнула и, чуть ли не рыдая, забормотала:
   - Значит, правда? Вернулись! Лев Иванович, дорогой!
   - Вероника! - Орлов пытался смотреть грозно. - С фронта вернулся?  Из
тыла врага выбрался? Прогулялся  кот  по  помойкам  и  на  хаузе!  -  Он
распахнул тяжелую дверь своего кабинета, глянул на Гурова. - А ты женись
разом на всех девках моей конторы, и покончим с вопросом раз и навсегда!
   - Верунчик, ты чего? - Гуров обнял девушку за  плечи.  -  Петр  мужик
свой, умный к тому же, а иные люди неизвестно что подумать могут.
   - Никто про вас ничего не подумает! -  Верочка  вырвалась,  прошла  к
своему столу. - Кофе сейчас будет!
   Гуров молча кивнул, прошел в кабинет  Орлова,  занял  свое  привычное
место у окна.
   Они работали вместе около двадцати  лет,  были  близкими  друзьями  и
знали друг друга настолько хорошо, насколько одному человеку дано понять
человека другого.
   Орлову было без нескольких минут шестьдесят,  невысокий,  склонный  к
полноте, но крепкий. Непропорционально большая голова с шишковатым лбом,
бровки белесые, глазки небольшие, упрятанные,  нос  бульбочкой,  который
Орлов непрестанно трет, словно желает придать ему другую форму. В общем,
внешностью он не удался. В штатском костюме, который носил ежедневно,  -
генеральский мундир надевался в случаях неординарных, - Орлов походил на
мастерового невысокой квалификации.
   Гуров был внешностью в точности наоборот. Высокий, статный,  от  чего
казался  еще  выше,  всегда  элегантно  одетый,  коротко  стриженный,  с
безукоризненным пробором, виски  начали  седеть,  в  широко  распахнутых
глазах, то голубых, то серых, постоянная насмешка, адресованная в первую
очередь самому  себе.  Гуров  отлично  знал,  что  красив  и  элегантен.
Относился к своей внешности философски, порой говорил: мол, черт с  ним,
с этим Гуровым, у него масса и других недостатков. И был абсолютно  прав
- недостатки наличествовали в избытке. Так, в Гурове  всего  было  через
край, не  помещался  он  в  отпущенной  богом  оболочке,  поэтому  люди,
окружавшие полковника, либо его обожали,  либо  ненавидели,  равнодушных
рядом никогда не было.
   Такие разные, они встретились в МУРе, когда одному было за  двадцать,
другому под сорок. Невзлюбили  друг  друга,  но  известно:  вода  камень
точит. А как однажды сказал Орлов: "Сыщик - не профессия, а диагноз", и,
"чтоб не пропасть поодиночке", они стали друзьями.
   Орлов  расстегнул  мундир,  ослабил  галстук,  вздохнул,  кашлянул  и
сказал:
   - Между прочим, моя контора не проходной  двор,  господин  полковник.
Слезь с подоконника и не смотри в окно.
   Гуров согласно кивнул, достал сигареты.
   - Слышал, твоего зама прокуратура в камеру пригласила...
   - Кажется, еще вчера  ты  был  худенький,  голубоглазый,  наивный,  -
перебил Орлов и взглянул на часы.
   Верочка принесла поднос  с  кофе.  Генерал  увидел,  что  чашки  три,
спросил:
   - Станислав? - Он делал ударение на втором слоге, что придавало имени
иностранный оттенок. - Зови.
   Девушка дернула плечиком, насмешливо хмыкнула, расставляя чашки: ведь
их было три, все ясно без слов.
   - Разрешите? Здравия желаю! Явился, прибыл, готов служить! -  выпалил
чуть ли не в одно слово Станислав Крячко, переступая порог.
   - Входи,  присаживайся,  рад  видеть,  -  в  тон  пришедшему  ответил
генерал.
   Гуров лишь кивнул, так  как  с  полковником  Крячко  он  сегодня  уже
виделся. Три месяца назад вместе уволились, теперь вместе  вернулись.  В
их связке Гуров был ведущим. Крячко признавал старшинство  друга  легко,
без комплексов, часто с радостью. Много лет назад Гуров работал в МУРе в
группе Орлова, вскоре сам возглавил группу, и в  нее  из  района  пришел
Крячко. Станислав  был  немного  моложе  Гурова,  но  тоже  полковник  и
опер-важняк. Он не обладал стратегическим мышлением, как Орлов,  не  мог
сравниться с Гуровым как психолог и тактик, но в сыщицком чутье  друзьям
не уступал.
   Полковник Крячко в этом году собирался отметить сорокалетие. Он  чуть
ли не двадцать из своих сорока проработал в розыске.  Начинал  помопера,
бегал по вокзалам, задерживал карманников, барыг, которые в те  годы  не
назывались коммерсантами. В прошлом  году  он  стал  начальником  отдела
МУРа, но пришел новый начальник - взаимоотношения не заладились.  В  это
время Гуров заявил о своем уходе из милиции.  Они  ушли  вместе,  теперь
вместе вернулись. Недавно  убили  депутата  Думы,  власти  с  удивлением
узнали, что в столице стреляют, причем преступники разбираются не только
с коммерсантами и с банкирами, друг с другом,  но  могут  пальнуть  и  в
члена парламента, что настораживало. Тут же предложили уволить  министра
внутренних дел, но Думе кто-то шепнул, что у министра и пистолета нет, и
защиты от него ждать нечего.
   А возможно, все это вымыслы, и пистолет у министра имеется.
   Факт остается фактом: возвращение в альма-матер двух не самых плохих,
а, по слухам, так просто отличных сыщиков было своевременным.  В  кадрах
друзей даже не ругали, лишь слегка пожурили, как  добрый  педагог  журит
любимого отличника за шалости и прогул урока.
   Генерал Орлов сам оформил документы на пенсию: устал, да и начальству
изрядно надоел, чуть  было  приказ  не  подписали,  в  последний  момент
опомнились, сказали: мол, обожди чуток. Он был человек  обстоятельный  и
неторопливый.  Гуров,  хотя  в  штате  не  числился,  крутую  историю  с
напарником раскручивал.  Затем,  как  говорилось,  депутата  не  вовремя
убили, генерала придержали, а  через  несколько  дней  о  его  уходе  на
коллегии уже никто  не  говорил,  а  может,  приказ  потеряли  -  всякое
случается.
   Обо всем этом  и  многом  другом  думали  друзья,  попивая  кофеек  в
скромном кабинете начальника уголовного розыска России.
   - Нашастались по крышам...  -  сказал  Орлов  лишь  для  того,  чтобы
прервать гнетущую паузу. - У меня приятель на Канарские  острова  летал,
рассказывал: райская жизнь, однако вернулся.
   Гуров промолчал. Крячко глянул на него, вздохнул:
   - У него, видно, деньги кончились. Лев Иванович, я по твоей вине шубу
супруге справить не успел.
   - Ты "Мерседес", хоть и подержанный, Борису  не  вернул  и,  судя  по
твоей физиономии,  возвращать  не  собираешься.  -  Гуров  отлепился  от
подоконника, подошел к столу, погасил  в  пепельнице  сигарету.  -  Петр
Николаевич, у тебя хороший компьютерщик имеется?
   - Ну? - Орлов взглянул настороженно. - Я вас, мальчики, еще по  месту
не определил. А каждый солдат должен быть к своему котелку приписан.
   Зазвонил один из  телефонов,  уже  тренькал  другой.  Орлов  взглянул
недовольно, снял обе трубки, в одну сказал, чтобы подождали, по  второй,
представившись, начал переговоры, покосился на друзей, сказал:
   - Они оба у меня, господин  генерал-лейтенант...  И  плохо,  что  вам
докладывают. Доносчики должны стучать  только  мне...  Я  тоже  стучу...
Хорошо, - Орлов кивнул, положил трубку, ответил по другой:
   - Слушаю вас.
   - Как ни мучилась, а родила, - философски изрек Крячко. - Чуешь,  нас
еще в стойло не определили, а уже сбрую справили.
   - Как твоя половина настроена? - спросил Гуров.
   - Плохо. Она нормальная женщина, любит жить хорошо и не любит плохо.
   Орлов  брякнул  трубкой  по  аппарату,  поднялся,  начал   поправлять
галстук.
   - Идемте, я вас новому замминистра  представлю.  -  Он  ткнул  Крячко
пальцем в грудь. - Ты молчи, как рыба. А  ты,  Лева,  -  Орлов  осмотрел
Гурова. -  А,  какая  разница,  не  сегодня,  так  завтра,  от  тебя  не
убережешься.
 
Глава 1 
 
   Кабинет  заместителя  министра   был   невелик,   уютен   и   деловит
одновременно. Серебристый палас и два окна с белоснежными шторами делали
кабинет свежим, праздничным,  а  темная  мебель  -  только  необходимая,
ничего лишнего - придавала вид деловой, не располагающий рассиживаться и
болтать о постороннем.
   Когда оперативники вошли, сидевший  за  громадным  письменным  столом
молодой человек  приветственно  махнул  рукой,  что-то  быстро  дописал,
поднялся, вышел из-за стола. Замминистра был в скромном  сером  костюме,
белой рубашке, строгом галстуке, поднявшись,  роста  оказался  среднего,
фигурой строен, в движениях легок. Выглядел он  лет  на  тридцать  пять,
позже Гуров узнал, что они с замминистра одногодки - обоим по сорок два.
   - Давайте знакомиться.  -  Хозяин  улыбнулся  Орлову,  руку  протянул
Гурову. - Бардин Николай Ильич.
   - Полковник Гуров.
   - Лев Иванович, слышал о  вас  много  разного  и  противоречивого.  -
Рукопожатие Бардина оказалось коротким, жестким.
   "Делает маникюр, занимается спортом, - отметил непроизвольно Гуров. -
Наверняка играет в теннис, слегка таскает железо,  не  курит,  почти  не
пьет".
   Бардин познакомился с Крячко, сказал несколько слов,  показывая,  что
знает полковника, и пригласил всех к столу для  совещаний,  который  был
расположен слева от входа, вдоль стены с окнами.
   Гуров отметил поразительную чистоту, свежий воздух. Обычно в подобных
кабинетах из-за бесконечных совещаний дышалось тяжело, даже если  хозяин
курить не разрешал.
   На полированном столе для совещаний стояли бутылки с водой и  соками,
хрустальные пепельницы,  которыми  явно  никто  не  пользовался.  Бардин
жестом пригласил гостей присаживаться, сам занял место во  главе  стола,
открыл минеральную воду, наполнил стакан, кивнул: мол, угощайтесь.
   - Значит, так выглядят лучшие сыщики России. - Он улыбнулся,  пытаясь
начать непринужденный разговор. - Люди как люди. Лев Иванович франтоват,
Станислав похож на  участкового  в  штатском.  Меня  предупреждали,  что
внешность ваша - сплошной обман. Как видите,  я  навел  о  вас  справки,
подготовился к встрече.
   Бардин говорил общие, необязательные слова, что было странно.  Обычно
чиновники такого ранга постоянно  торопятся,  опаздывают  и  времени  на
болтовню с подчиненными не тратят. Гуров  разглядывал  нового  зама  без
особого  любопытства.  Много  их  приходило  и  уходило,  они  проводили
политику министров, и сами по себе ничего в  верхах  не  решали.  Внешне
Бардин был не плох и не хорош, все в нем,  можно  сказать,  усредненное:
возраст, рост,  фигура,  одежда,  волосы  русые,  глаза  карие.  Если  о
человеке с такой внешностью начнешь  расспрашивать  свидетеля,  получишь
нулевую информацию. Он курирует уголовный розыск. Что такое  "курирует",
никто никогда не знал и не знает. Деньги  и  штаты  определяет  министр,
непосредственно работой руководит начальник  главка,  а  курирующий  зам
активно суетится и подгоняет.
   - Лев  Иванович,  вы  размышляете,  на  кой  новый  заместитель  вам,
розыскникам-практикам, нужен?  -  спросил  Бардин.  -  Кстати,  вы  ведь
курите, так и курите, пожалуйста.
   Орлов испугался, что Лева сейчас расскажет, о чем  он  размышляет,  и
взаимоотношения, не успев начаться, будут испорчены вконец.
   - Извините, Николай Ильич, ваш вопрос некорректен, - ответил Гуров.
   Орлов насупился, Крячко отвел  взгляд,  старался  не  ухмыляться,  но
Бардин продолжить Гурову не дал, заразительно рассмеялся.
   - Ну, извини! Кажется, так говорят  у  вас  в  группе?  -  Он  развел
руками. - Меня утром ужасно вами пугали: мол, совершенно  не  управляем,
дерзок, способен нахамить и прочая, и прочая, я не мог удержаться  и  не
проверить. Считайте, Лев Иванович, что я ничего не спрашивал. Интересно,
зачем я вас пригласил? Вы - асы своего дела, я -  новичок  на  стадионе.
Говорят, что со стороны виднее. Убежден, со стороны виднее лишь  избитые
истины,  на  которые  вы  уже  перестали   обращать   внимание.   Однако
перечислим,  чтобы  иметь  печку,  от  которой  и  танцевать.   Бытовала
пословица:  МУР  есть  МУР.  Не  только  управление   на   Петровке,   а
профессиональные сыщики, опытные и  неподкупные,  с  которыми  лучше  не
связываться: рано или поздно сядешь в тюрьму. Сегодня это пустые  слова,
"преданье старины глубокой". Так? Лучшие люди из розыска ушли? -  Бардин
загнул  палец.  -  Верно,  да   не   совсем.   Ваше   присутствие   тому
доказательство. Профессиональных, честных людей мало.  Как  результат  -
рост преступности в целом, особо опасных преступлений - в особенности, и
рост коррупции, и еще  большая  потеря  авторитета  уголовного  розыска.
Порочный круг.
   Орлов тяжело  вздохнул.  Взгляд  Крячко  стал  еще  наивнее,  хотя  и
казалось, что дальше некуда. Гуров лишь привычно пожал плечами.
   - Нам вопросов денег, квартир, технического оснащения не решить,  тут
и министр бессилен, а я способен лишь урвать для розыска кусок  побольше
от пирога, точнее - пирожка, выделенного на милицию в целом. Так что нам
делать, господа сыщики?
   Господа молчали, полагая, что чиновник поговорит, устанет и  отпустит
их с миром.
   - Напрасно молчите, я вас не отпущу, пока вы мне не скажете,  что  вы
можете   предпринять   в   данных   конкретных    обстоятельствах.    Не
правительство, не Дума, а вы лично.
   - Я подал перечень мероприятий...
   - Извините, Петр Николаевич, -  перебил  Орлова  чиновник.  -  Я  ваш
фолиант  читал,  вы  дали  указание  перепечатать  бумажки,   сочиненные
несколько лет назад, которые были перепечатаны с более  ранних  бумажек.
Аналогичные папки лежат на столах  и  лестничных  площадках,  вплоть  до
чердаков, где обитает президент. Меня интересует, что можете сделать вы,
а не что вы просите сделать государственный аппарат.
   -  Государственное  устройство  ломали  общаком,  авторитет   милиции
изничтожают десятки журналистов, радио и телевидение, а  восстанавливать
его предложено трем старым ментам. - Крячко  хмыкнул,  моргнул  белесыми
ресницами. - Нам легче взамен колеса что-нибудь придумать.
   - Заткнись, Станислав, - буркнул Орлов, взглянул на  Гурова,  который
сидел напротив. - Лева, у тебя есть чего?
   - Есть, но не  скажу,  -  ответил  Гуров,  давно  мявший  незажженную
сигарету, сломал, бросил в пепельницу.
   - А чего ты, словно красна девица?  -  не  унимался  Крячко.  -  Идея
продуктивная, могу поделиться.
   - Станислав! - Орлов чуть было не ударил кулаком по столу.
   Бардин хотя  и  был  готов  к  резкостям,  даже  провокациям,  но  на
простодушный взгляд Крячко попался, согласно кивнул.
   - Изложите, Станислав, не стесняйтесь.
   - Я в партии длиннющий  срок  отмотал,  у  меня  ее  заветы  в  крови
шастают...
   Гуров  отвернулся,  достал   новую   сигарету.   Орлов   помял   лицо
короткопалой ладонью, взглянул на  замминистра  упреждающе,  укоризненно
покачал головой.
   - Да что вы меня оберегаете, Петр Николаевич? Я что, матерных слов не
слышал? - улыбнулся Бардин.
   - Обижаете, Николай Ильич. Я и другие слова знаю,  может,  в  меньшем
количестве, но знаю. - Станислава Крячко понесло, что  случалось  редко,
но проходило всегда бурно. -  Главное  в  моей  жизни  есть  долг  перед
Родиной и народом, долг огромадный, который  до  гробовой  доски  отдать
невозможно. Это, так сказать, вообще, - он раскинул руки. - А конкретно,
мент  Крячко  обязан  людей  защищать.  Но  у  меня  нет   специалистов,
техники... Все перечислять? Не стоит, долго слишком. Нету денег, и никто
мне их не даст. Однако  имеется  простенький  способ  денежки  получить.
Вернуть профессионалов, которые разбежались, вооружить их, как подобает,
не хуже, чем у буржуинов...
   Гуров знал, что сейчас  Крячко  выдаст,  прикрыл  глаза  и  вздохнул.
Бардин не знал, смотрел на опера-важняка с интересом, и не  потому,  что
ожидал  ус