шешь донесения? Имеешь
псевдоним? Тебя, дорогая, для нашей канцелярии не существует.
   - Значит, я элементарно могу послать тебя? - Глаза у Вики  стали  еще
больше.
   - Теоретически.  Практически  ты  бы  совершила  крайне  опрометчивый
поступок. - Станислав достал из буфета бутылку виски и рюмку.
   - Я одна не пью. - Вика забросила ногу на ногу,  обнажились  стройные
ноги.
   - Твои проблемы. - Станислав научился у Гурова никогда первым вопроса
агенту не задавать.
   - Так  этот  мальчик,  -  начала  Вика,  отпив  глоток  из  рюмки,  -
интересный... Я почти влюблена. - Неожиданно она спросила:
   - Илья - убийца и его расстреляют?
   - Почти на сто процентов я убежден,  что  он  не  убийца,  -  ответил
Станислав. - Почему ты решила?
   - Дай слово, что Илья не убийца и что  его  не  расстреляют.  -  Вика
схватила опера за руку.
   - Я тебе дал девяносто девять процентов. - Стас забрал у женщины свою
руку. - Если ты так влюблена и не  хочешь  с  ним  работать,  изволь.  Я
получу разрешение у Гурова и освобожу тебя от данного задания.
   - Считай, получил. - Гуров вошел из смежной  комнаты.  -  Здравствуй,
Вика. Вика сверкнула великолепными зубами.
   - Лев Иванович, здравствуйте! Для меня великая честь...
   - Не кривляйся, становишься девкой. - Гуров знал, куда ударить.  -  У
нас серьезная работа, не хочешь  в  ней  участвовать,  твоя  воля.  Хочу
предупредить: мы  занимаемся  целой  группой  лиц;  кто  и  что  из  них
совершил, выяснится на следствии. У  нас  со  Станиславом  разные  точки
зрения. Господин полковник, - он кивнул на друга, -  считает,  что  Илья
Титов причастен к данной группе, а я полагаю, что  он  не  имеет  к  ней
отношения. Мы хотели бы до задержания выяснить  расстановку  людей.  Мне
твои эмоции не нравятся, и я тебя от работы отстраняю, так как  перестаю
доверять. Влюбленная женщина не сотрудник, а слюнявая баба.
   - Я слюнявая баба! - Вика буквально вспыхнула.
   - Все, Станислав. Вопрос решен, работу по версии  прекращай.  Я  тебя
предупреждал, ты, умный, не послушал. Вика твоя, а  не  моя.  Ты  должен
знать ее  возможности,  выдержку,  эмоциональность.  -  Гуров  поднялся,
прошелся по комнате. - Все карты открыты, темнить нечего. Я сказал,  ты,
Станислав, девушку отстранил, а она с парнем встретилась и намекнула, ее
тут же и зарезали. И не какой-то сопливый Илья Титов, а любой из  людей,
которых мы знаем.  И  отвечу  я!  Не  ты,  который  самый  умный.  А  я,
доверяющий мнению своего подчиненного и друга. И спать нам  будет  обоим
хорошо и сладко. Всего доброго. Полковник, сегодня же рапорт на мое имя.
А тебе. Вика, здоровья, и чтобы я тебя больше никогда не видел.
   Гуров вышел из  квартиры,  захлопнул  за  собой  дверь,  прикурил  и,
рассуждая сам с собой, очень спокойно, рассудительно произнес:
   - Мария утверждает, что я отвратительный актер. Согласен. Но сейчас я
все сделал правильно. Я так разозлился,  изображать  не  пришлось,  лишь
выговорился.
   Вика сидела, широко раскрыв глаза, и  по  ее  щекам  градом  катились
слезы. Станислав вынул из шкафа бутылку виски, налил  половину  стакана,
выпил, хлопнул себя ладонью по губам и пробормотал:
   - За рулем нельзя... За рулем нельзя... На работе и в  присутствии...
запрещено. Идите вы все в задницу!
   Вытерев слезы и припудрившись, Вика сказала:
   - Никогда бы не подумала, что Лев Иванович такой жесткий мужик. Ужас!
   - Он старший оперуполномоченный по особо важным  делам.  Ты,  дуреха,
вдумайся. - Станислав искренне вздохнул, так как  лишний  раз  убедился,
что он, Крячко, другу  профессионально  не  ровня.  -  Теперь  обо  всем
забудем и вернемся к нашему разговору. Ты спросила,  убийца  Илья  Титов
или нет? Я ответил. Вопрос: почему ты такой вопрос задала?
   - Позавчера в казино произошла драка. Мы с Ильёй шли к  машине.  Один
подвыпивший упал, раскровенил лицо. Я пискнула,  прижалась  к  Илье.  Он
что-то рассказывал,  перешагнул  через  лежавшего,  продолжал  говорить,
голос даже не дрогнул. Люди вокруг кричали, суетились, пытались человеку
помочь. Илья открыл передо мной дверцу машины, посадил, сел сам  и  даже
не обернулся. Я у него спросила: мол,  ты  всегда  такой  спокойный?  Он
ответил: "Мне неинтересно" - и понес всякую  ерунду  о  моей  красоте  и
прочее. А я поняла - ему действительно неинтересно, и совсем не напрасно
ты им интересуешься.
   -  Интересно,  но  не  существенно,  -  солгал  Станислав,  так   как
информация о реакции парня на кровь была очень даже существенна.
   -  Было  в  разговоре  еще  нечто,  я  почувствовала  его   внезапное
напряжение. Не могу только вспомнить, мент твой, Гуров, совсем из  колеи
меня выбил. Минуточку. - Вика сосредоточилась и  через  некоторое  время
продолжала:
   - Вот. Я сказала, что не люблю исповедей, желаю жить комфортно.  Илья
напрягся,  отвернулся,   затем   некоторое   время   молчал.   Я   четко
почувствовала, он подумал о чем-то для него неприятном.
   - Все? - спросил Станислав.
   - Так всего один вечер. Ты желаешь, чтобы парень мгновенно разделся и
начал...
   - Исповедоваться,  -  подсказал  Станислав.  -  Слово,  которое  Илью
покоробило. Он не хочет, боится исповедоваться.
   - Ему показалось, что я его к этому подталкиваю, - продолжала Вика. -
Дурак. Я сказала без всякого смысла. Ну, все? Я могу  с  ним  больше  не
встречаться?
   - У нас приказы не обсуждаются, - ответил Станислав. - Гуров  сказал,
значит, точка. Конец связи.
   - Вот черт! Забыла! Илья сегодня в казино явится обязательно. Он  мне
деньги остался должен, приходить вчера я ему  запретила,  сказала,  мол,
занята. Значит, он обязательно придет сегодня, предлог - отдать деньги.
   - Пятьсот долларов на дороге не валяются, получил  удовольствие  и  о
долге забыл. И ты. Вика, забудь, не придет он, оно и к лучшему.
   - Он меня за пятисотку забудет? - Вика  смерила  опера  презрительным
взглядом. - Как только тебя на такой работе держат? Хочешь пари?
   - С ума сошла, у меня таких денег сроду не было, -  Станислав  махнул
рукой.
   - Десять к одному, что придет. Ты отвечаешь всего одним  полтинником,
- настаивала Вика.
   - Спасибо, Вика... Пустые разговоры  кончились,  постараюсь  тебя  не
беспокоить. Да и начальник, если не отойдет, нам встречаться запретит.
   - Интересно. Илья придет,  вернет  деньги,  а  я  ему  скажу:  пошел,
парень, надоел. У нас с ним ведь уже какие-то отношения намечались.
   - Ты ему скажешь, что сегодня  занята,  и  он  больше  не  придет,  -
подсказал Станислав.
   - Ты меня учишь моей профессии. Молодец! Я знаю, что придет  молодой,
интересный парень, а сама занимаю вечер. - Вика покачала головой. - Так,
милый, не бывает. Я  сегодня  его  охлажу,  попозже  у  меня  разболится
голова, можно и посильнее зарядить. Но несколько  часов  я  обязана  его
терпеть.
   - Хорошо, за вами присмотрят. Но  если  этот  вечер  ты  проведешь  с
Ильёй, да еще на пределе разрыва, завтра нам надо  будет  поговорить,  -
решительно сказал Станислав.
   - Согласна. Только без Льва Ивановича!
   - Не я решаю. Могу лишь постараться.
   - Уж будь любезен, и не надо меня провожать. Дверной замок  я  открою
сама.
   Опер услышал, как хлопнула дверь, повернулся к Гурову, который  вновь
вышел из соседней комнаты. Как каждая солидная конспиративная  квартира,
данная тоже имела черный ход. Гуров снял пиджак, прошел в ванную,  долго
умывался, а вернувшись, спросил:
   - Твое мнение?
   - О ком? Об Илье Титове? Об агенте? О друге и начальнике?  О  ком  ты
хочешь знать мое мнение?
   - Начинай с меня, - ответил Гуров. - Будь в  своих  суждениях  мягче,
сделай скидку на экспромт.
   - А что о тебе говорить? - Станислав развел руками. - Все по делу,  я
бы так не сумел. Грубовато получилось, девчонка честная,  ни  в  чем  не
виновата. Ты по-своему прав: мент, он и есть  мент,  и  нечего  кашу  по
тарелке размазывать.
   Крячко  помолчал,  давая  возможность  высказаться  другу,  но  Гуров
привычно чертил на лежавшем перед  ним  листе  различные  геометрические
фигуры и ждал продолжения.
   - Вика? Для разового использования она человек подходящий.  Увлеклась
Титовым?  Не  верю,  однако  подвести  человека  под  вышку  не   хочет.
Нормально.  Мужчина  и  женщина,  естественная  реакция.  Ты  ее  просто
оглоушил, она теперь из одного только гонора постарается, да и  работать
ей лишь сегодняшний вечер.  Она  права,  от  себя  никуда  не  денешься.
Считаю, что опасности никакой.
   -  Конечно,  -  перебил  Гуров,  -  Титов  лишь  работает   рядом   с
преступниками и никак с ними не связан.  У  них  нет  никаких  оснований
доверять Титову, он далеко не ангел, но другого замеса. Твой Вагин, если
он остался в душе опером, первый этого  не  допустит.  Титов  гонористый
эгоцентрист, плохо  управляемый.  Он  почувствовал  на  станции  большие
деньги, потому стал искать связь со мной, ему хочется доказать в  первую
очередь самому себе, что он не  такой,  как  все.  Через  кровавое  тело
перешагнул? Так его Вика за руку в тот момент держала, он в рай шел, мог
даже  через  родную  мать  переступить  и  не  заметить.  Даже  если  он
заподозрит Вику, никому ничего не скажет, это его прокол, он, как всякий
молодой да интересный, себя  очень  уважает.  И  обосранные  трусики  на
обозрение не вытащит. Пусть они сегодняшний вечер и ночь  отбалуются,  и
заканчивай. Мне Илья Титов надоел, оставь его себе на память. Сейчас мне
нужен Борис Вагин. Он знает все, я просто уверен. Сам он никого не убил,
но если его взять плотно,  он  заговорит.  Грамотный  человек,  в  общую
могилу не пойдет. Станислав, ты главный, вот и думай. Все.
   Вернувшись в контору,  Крячко  бесцельно  подвигал  ящиками  стола  и
унылым голосом спросил:
   - Рапорт на твое имя подавать?
   - Еще представится случай, сегодняшний  пропусти,  -  ответил  Гуров,
раскладывая бумаги и собираясь писать отчет о  проделанной  работе.  Раз
замминистра в курсе, могут в любой момент старшего дернуть, и  тогда  на
пальцах объяснять не станешь.
   - Схожу в столовую, послушаю людей да съем чего-нибудь.
   - Валяй. Загляни к Петру, нажалуйся на меня,  взгляни,  как  он  себя
чувствует.
   - Чаще бы получать такие задания. - Станислав вышел.
   У него существовал свой план действий, которым  опер  пока  не  хотел
делиться даже с Гуровым. А точнее, особенно с Гуровым.
   Генерал разговаривал с журналистами, присутствовали там и иностранцы.
Верочка сказала:
   - Они только собрались, ждать бессмысленно.
   - А мы и не собираемся ждать. - Станислав  приоткрыл  тяжелую  дверь,
протиснулся в переполненный кабинет и пробрался к генералу.
   Орлов взглянул на опера без  раздражения,  даже  с  надеждой.  Крячко
наклонился к генералу и тихо сказал:
   - Нужно решить один  вопрос  с  соседями,  разрешите,  я  обращусь  к
Алексею Алексеевичу.
   "Соседями"  розыскники   называли   ФСБ,   а   имя-отчество   звучало
нейтрально. Даже если кто и слышал, то понять ничего не мог.
   - Иди куда хочешь, лучше подальше, - ответил генерал  и  обратился  к
собравшимся:
   - Господа, вы посмотрите на этого  человека.  Именно  он  главный  по
делу, о котором вы меня пытаете. Вот он бы вам рассказал...
   - Разрешите вопрос? Как зовут этого господина?
   Станислав уже находился у дверей, повернулся, нашел взглядом  женщину
и сказал:
   - Мадам, вы только что поставили пирог в печь, и тут же к вам  пришли
гости и хотят попробовать ваш пирог. Вы меня понимаете?
   - Я русская.  Главное,  чтобы  меня  поняли  читатели,  -  агрессивно
ответила журналистка.
   - Великолепно. Намекните своим читателям, что без приглашения в гости
не ходят.
   Кто-то из присутствующих зааплодировал,  громко  звучала  иностранная
речь.  Под  одобрительной  улыбкой  шефа  Станислав  выдержал  паузу   и
продолжал:
   - Сырой пирог есть невозможно, а если прибавить  огня  -  он  сгорит.
Оставьте у секретарши свои визитки, я обещаю вам позвонить. И не мучайте
моего шефа, в случае неудачи по лбу достанется мне, я не должен отходить
от плиты. Оревуар, дамы и господа! - Станислав выскочил из  кабинета  и,
довольный собой, отправился на другой этаж.
   Когда Крячко вошел в приемную Бодрашова, секретарша  оторвала  взгляд
от экрана компьютера, увидела незнакомого штатского  и  ледяным  голосом
произнесла:
   - Алексей Алексеевич крайне занят, когда освободится - неизвестно.
   -  Здравствуйте!  -  Станислав   поклонился.   -   Доложите   Алексею
Алексеевичу, пришли из группы Гурова на пять минут.
   Секретарь протянула руку, собираясь доложить шефу по  громкой  связи,
но, видимо, что-то в неизвестном штатском ее насторожило,  и  она  молча
скрылась за портьерой. Через несколько секунд она  выскочила  обратно  с
нездоровым румянцем на щеках и снова молча кивнула на портьеры.
   Бодрашов  находился  один  на  один  с  грудой  бумаг,  лежавших   на
приставном столике, на столе перед генералом находилась лишь  аккуратная
папочка.
   - Здравия желаю, господин...
   - Спасибо, Стас, не жалуюсь, -  прервал  Бодрашов,  указывая  тяжелой
ладонью на кресло. - Крепко  меня  защищают.  Черт-те  кто  приходит,  а
нужного человека тормозят. Ну, говорите.
   - Приятная новость, Алексей Алексеевич. Сегодня  Гуров  заметил,  что
находится под "наружкой". Не буду утомлять...
   - Нет уж, утомляй! Я не люблю знать половину  да  часть,  хочу  знать
все.
   Станислав быстро изложил ситуацию, заметив под конец:
   - Необходимо взять за горло опера Вагина. Для этого следует пройти за
мальчиками  до  их  хозяина.  Заказывать  "наружку"  -  почти  наверняка
провалить дело. Бумаги идут через многие руки. Нужно  просить  помощи  у
контрразведки, конкретно у генерала Кулагина. Он хороший  мужик,  давний
приятель Гурова.
   - Станислав,  вы  всегда  так  и  работаете?  Приятель  обращается  к
приятелю? - спросил недовольно заместитель министра.
   - Коррупцию придумали не в России, Алексей Алексеевич.
   Бодрашов рассмеялся, его массивные  плечи  приподнялись,  опустились,
заместитель министра деланно нахмурился.
   - А вы ко мне пробрались, словно лазутчик?
   - Как можно? Я доложил Петру Николасвичу.
   - А почему не Гурову? - удивился Бодрашов.
   - Лев Иванович не любит просить о помощи, - ответил Станислав.
   - Ага! Они не любят! Учтем. "Наружка" должна брать парней с  "хвоста"
машины Гурова?
   - Видимо.
   - Спасибо, вы свободны.
   -  Спасибо,  Алексей  Алексеевич!  -  Крячко  выскочил  из   кабинета
замминистра, прикидывая, как быстро о его деятельности  узнают  Гуров  и
Орлов и чем все обернется для него, Стаса Крячко.
   Начальник, будь он тебе трижды друг, не любит, когда  за  его  спиной
шибко активничают.
   Станислав  вернулся  в  кабинет,  Гуров  разговаривал  с   незнакомым
мужчиной, махнул на друга рукой.
   - Вот и потерпеть мог бы, а придется идти обедать,  -  изрек  опер  и
пошел в столовую.
   Гуров беседовал с главой преступной группировки Валентином  Кузьмичом
Сухотым, по кличке Сухой.
   Гуров вызвал его обыкновенной повесткой,  послав  ее  даже  не  через
отделение милиции, а просто по почте.
   - Я на три дня опоздал, но это претензии не ко  мне,  а  к  почтовому
департаменту, - сказал Сухотый. - Кстати, как мне к вам  обращаться:  по
званию, гражданин или господин? Какой у меня сейчас статус?
   - Меня зовут Лев Иванович. В повестке написано. Статус ваш обычный  -
гражданин России. Если разрешите, я вас буду называть Кузьмичом, как вас
величают в народе.
   - Если вы хотите по-простому, зовите по имени,  -  ответил  Сухой.  -
Кузьмич я для пацанов. Вы меня по убийству Крещеного дернули? Зря  время
теряете, прокуратура меня целый день потрошила.
   - Валентин, я человек битый, тертый, во  многих  водах  стиранный.  Я
знаю, что вы людей не стреляете и Крещеный вам не мешал. Я очень много о
вас знаю, Валентин.
   - Тогда, Лев Иванович, вы знаете, что творил со мной особист в  зоне,
но стукачом все одно не сделал.
   - Знаю. Он плохой опер, да и только. Приличный,  не  говорю  хороший,
оперативник за версту видит, что вы к агентурной работе не  пригодны.  Я
за всю власть не в ответе, потому не стану извиняться, что вас в  первый
раз  за  чужой  грех  посадили  и  во  второй  раз  нагло  на   кражонку
спровоцировали. Жизнь вашу сладкой не назовешь, она у  людей  по-разному
складывается. Главное, Валентин, в том, что вы выстояли. За  что  я  вас
искренне уважаю.
   - Я  так  понимаю,  господин  полковник,  что  вызвали  вы  меня  для
профилактической  беседы.  -  Валентин  усмехнулся.  -  Хотите  из  меня
честного, уважаемого человека сделать?
   - Хочу, - признался Гуров. - Только не знаю, каким образом.  Убежден,
что словами, никакими словами, вам не поможешь. А для дел у меня ни сил,
ни денег, ни возможностей. А зачем я вас пригласил? Честно?  Так  и  сам
понятия не имею, Валентин Кузьмич.
   - Поговорим и разойдемся? - спросил Валентин.
   - Выходит, так. Есть одна загвоздка.  За  людей,  которые  вам  жизнь
изувечили, я не в ответе. Однако душа свербит, они были моими коллегами,
а тогда получается, что и я все-таки в ответе.
   Обрисую ваше положение сегодняшнее и в ближайшем  будущем.  Крещеного
убили, люди его частично разошлись, частично влились в вашу группировку.
Ваши "владения" расширились до невозможности. Вы авторитет липовый,  вас
никто не назначал, не утверждал, зона и воры в законе вас  не  признают.
Утвердить свою власть можно только кровью, хотите вы того или не хотите,
таков бандитский закон.
   Придет с малявой человек из зоны. Вас либо убьют, что  скорее  всего,
но, возможно, учитывая, что на вас лично крови нет,  скажут:  становись,
мил человек, в строй, дадим тебе десяток малолеток, будешь на подхвате.
   - Я уйду, - сказал Валентин.
   - Я сказал: возможно, не убьют.  Это  вариант  больше  теоретический.
Новый хозяин не оставит рядом с собой "старика", так как не поверит, что
человек, у которого все отобрали, готов просто уйти. Да и в  группировке
есть люди, вам лично преданные, они  потянутся  за  вами.  Раскол?  Кому
надо? Легче выстрелить.
   Последний вариант. Вы принимаете войну. Стрельба, трупы.  Чудо,  если
вы останетесь живы. Но теперь вы в ответе за кровь.  В  руки  оружие  не
брали и не стреляли? Ваши же ближайшие товарищи вам такого не  позволят.
И вот начнется другая жизнь, уход в нелегалы, ожидание, когда убьют  или
возьмут.
   - Ну что вы мне душу раскровенили, господин полковник? - Сухой встал.
- Пишите пропуск, я пойду.
   - Хорошо. - Гуров подписал пропуск,  прошел  вместе  с  Валентином  к
Верочке, поставил печать, отправился провожать.
   В просторном мраморном вестибюле они остановились около  урны,  Гуров
закурил. По тому, как почтительно или по-дружески с Гуровым  здоровались
проходившие мимо полковники и даже генералы, Валентин понял -  полковник
здесь в законе.
   -  Давай  так,  Валентин.  Подумаем  недельку,   я   с   руководством
посоветуюсь, -  сказал  Гуров,  -  ты  своим  умишком  раскинешь  и  мне
позвонишь. Вдруг чего образуется?
   - Договорились. - Валентин Кузьмич Сухотый кивнул и пошел на выход.
   Гуров долго еще стоял, курил и решал, плюнуть на все  и  ехать  домой
или найти Станислава и втихую напиться?
   Илья Титов не звонил, Гуров все больше  убеждался  в  своей  правоте.
Если бы парень имел отношение к убийцам и  захоронению,  то  не  мог  бы
позволить себе обидеться и прервать связь с полковником  милиции,  когда
ситуация в районе техстанций накалилась до предела. Гуров гордился своей
проницательностью и на следующий день, как бы между прочим, сказал:
   - Станислав, твой разрабатываемый Илья  Титов  потерял  к  полковнику
Гурову всякий интерес, обиделся и забыл обо мне, о своих бредовых  идеях
сотрудничества. Тебя это не наводит ни на какие размышления?
   - Наводит, командир, очень даже, - ответил  Станислав.  -  Значит,  и
работа Вики тоже впустую? Но, понимаешь, я так  привык,  что  ты  всегда
прав, что даже не расстраиваюсь. Твоя победа - н