, что тащили в квартиру не какой-то неизвестный груз, а
именно деньги исчезли.
   "Я размотаю это дело, - решил Орлов, - сейчас не деньги  главное".  И
когда в очередной раз Гуров вышел на связь, приказал:
   - Слушай внимательно. Через час я  подъеду  к  кинотеатру  повторного
фильма и ты сядешь в  мою  машину.  Дальнейшее  промедление  может  меня
прикончить.
   Никакой приказ не мог сейчас  вынудить  Гурова  сделать  то,  что  он
считал не правильным. Но когда он услышал, что его  начальнику  и  другу
грозит опасность, то сказал лишь одно слово:
   - Понял.
   Когда Гуров подошел  к  "Волге",  она  медленно  двинулась  по  улице
Герцена, свернула в тупик и остановилась. Гуров  сел  позади,  поддернул
плотные шторки. Орлов развернулся на  сиденье,  посмотрел  на  сыщика  и
сказал:
   - Да, за прошедшие дни мы с тобой не помолодели.
   - Что не удалось ни одному человеку на земле, - в тон ответил Гуров.
   - Горбатого могила исправит. Я больше ждать не  могу  и  сегодня  дам
приказ к задержанию.
   - Это невозможно. Я  держу  руку  на  пульсе,  валюта  не  появилась,
задерживать рано.
   -  Не  спрашивай,  как  это  случилось,  но  мы  упустили   собранную
Корпорацией кассу. С контейнера не сводили глаз,  а  когда  вскрыли,  он
оказался макулатурой.
   И хотя Гуров молчал, полковник повысил голос:
   -  Не  перебивай!  Знаю,  сегодня  у  меня   половина   оперативников
несмышленыши, но других-то нет...
   - Но уж для такого задания можно было подыскать...
   - Стеречь деньги? Какой участок важнее? А кто держит под  наблюдением
боевиков? Через два дня начнется сессия Верховного Совета, с завтрашнего
дня съезжаются депутаты. Деньги, валюта, наркотики  -  пусть  все  горит
голубым огнем, - но мы должны бандитов захватить.
   - Должны, - согласился Гуров. - Но головка снова уйдет.
   - Позор, что я жизнью человека  без  депутатского  значка  рискую,  а
жизнью того, что со значком, рисковать не могу. Но, как  говорится,  что
выросло, то выросло. Я такой.
   - Все мы такие, - Гуров вздохнул,  протянул  руку  и  погладил  седую
голову полковника.
   Орлов обомлел, затем с придыханием произнес:
   - Ну, Лева...
   Копируя начальника, Гуров махнул рукой и сказал:
   - Да ладно! Не бери в голову, все как-нибудь образуется. Когда будешь
брать?
   - В пять утра. Ключи ко всем дверям мы изготовили, войдем спокойно.
   - Засовы, цепочки?
   - Лева, ты забываешься...
   - А я забывчивый, - Гуров кивнул. - Как генерал?
   -  Плохо.  Приказано  строить  правовое  государство,  но  закон,  не
обеспеченный силой, - лишь декларация,  привычный  для  нас  лозунг.  Ни
денег, ни техники, ни профессионально обученных людей...
   - Извини, - перебил Гуров, - ты разговариваешь со мной так, словно  я
отсутствовал годы...
   - Лева, нынче иной день идет за месяц. - Ну ладно, - Орлов улыбнулся,
- давай согласовывать. Да, совсем забыл. Я привез твой пистолет.
   - У меня есть, - сказал Гуров. -  И  получше...  -  Это  когда  брали
Бахрушина? - Орлов  вдруг  улыбнулся.  -  "Магнум"  с  глушителем?  А  я
догадался, что ты тогда пистолетик зажал, - он попытался придать  голосу
официальность. - Товарищ подполковник, сейчас  не  те  времена,  сегодня
такая история может для вас кончиться...
   - Петр, - остановил начальника Гуров. -  Пусть  история  кончится.  И
пусть я отвечу лишь за укрытие изъятого у преступника пистолета.
 
*** 
 
   -  Человек  предполагает,  а  начальство  располагает,   -   произнес
Константин Васильевич Роговой и протянул через стол  сидевшему  напротив
Волину конверт.
   Референт вынул из конверта паспорт и билет на самолет.
   - Когда? Куда? - несколько опешил Волин, заглянул в паспорт и  увидел
фотографию Патрона. - Ничего не понимаю.
   - Дай сюда! - Патрон навалился на стол и забрал свои документы.  -  Я
сегодня улетаю в Берлин. Обязан. Изменить ничего не могу.
   "Начинается, - понял Волин. - Командировка заготовлена, он  улетит  и
оставит меня одного против МУРа, прокуратуры,  главное,  против  рядовых
солдат Корпорации, которые не умеют думать как рядовые, не желают ждать,
но бьют и стреляют без всякой пощады".
   - Я вынужден тебе полностью довериться, -  Патрон  сердито  заворчал,
дернул бороду. - А я этого терпеть не перевариваю -  кому-либо  доверять
полностью, бесконтрольно. Товар у меня, я вынужден передать его тебе.
   Роговой оперся кулаками на зеленое  сукно  стола  и  поднялся,  навис
огромный и мрачный, застыл, словно превратился в статую.
   - Смотри, Русланчик, не вздумай! - Он опустился  в  кресло,  чуть  не
раздавил его и снова нечленораздельно заворчал, с придыханием произнес:
   - Черт бы побрал этих новых министров. Молодые,  шустрые,  не  знают,
что делают сегодня, и уж совсем не представляют, что натворят завтра.
   - Вы можете мне верить, Константин Васильевич, - тихо произнес Волин.
- Мне кажется, я доказал свою безукоризненную честность.
   - Ты знаешь, зачем человек  всю  жизнь  прикидывается  порядочным?  -
спросил Роговой. Не ожидая ответа, продолжал:
   - Чтобы единожды, в главный момент, обмануть и взойти на трон. Я тебе
не советую. Ты знаешь, где сейчас Эффенди?
   - В Ростове болтается.
   - Эффенди здесь, - и Роговой похлопал по своему карману. - И  в  том,
что я тебе доверяю, есть и его доля. Русланчик, ты все понял правильно?
   - Не угрожай, Патрон, - Волин, поняв, что без него  обойтись  нельзя,
почувствовал свою силу. - Я не боюсь ни тебя, ни Эффенди. - Я не обману,
не подведу, у меня есть свои принципы.
   - Принципы - это хорошо, - миролюбиво согласился  Патрон.  -  Значит,
обмен наркотика на валюту проведешь, тебе позвонят.
   - Сколько выделить кредиторам?
   - Что? - Патрон посмотрел на своего Референта с таким изумлением, что
тот застеснялся, словно громко пукнул  в  присутствии  женщины.  -  Этой
своре твой любимец Гуров выделит, на всех хватит.
   - Вы с Гуровым связаны? -  опешил  Волин.  -  Ну  совсем  больной,  -
поставил диагноз Патрон. - Да зачем же кота учить мышей ловить, когда он
только это и умеет?
   - Значит, вы его только для этого?.. - Волин сжал кулак и притянул  к
груди.
   - А на кой черт он еще может понадобиться?
   - А машина, транспортировка порошка через  Брест?  Вы  же  меня  сами
убеждали...
   - Система Станиславского, - самодовольно ухмыльнулся Патрон. - Может,
его система и в чем другом заключается, но лично  я  знаю,  что  человек
должен свято верить. Ты мучился с милиционером и верил, что это главное.
Такому чистоплюю, как ты, я не мог сказать, мол, хочу  собрать  в  кулак
максимальную наличность и сдать всех юнцов  властям.  Признайся,  ты  на
такое дело не пошел бы?
   - Никогда.
   - А так как ты ничего не знал, ментов ни на кого  не  навел.  Я  тебе
сказал,  что  мне  требуется  лучший  сыщик,  объяснил  задачу,  ты  все
выполнил. А что сыщик свои цели преследовал и кое-кого захватил, так  ты
в стороне.
   - Кое-кого, - пробормотал Волин. - Гвардия наших  партнеров.  Я  могу
успеть...
   Он замолчал, так как  понял:  если  Патрон  прав  и  Гуров  ведет  на
посланцев охоту, то  ничего  уже  изменить  нельзя.  Разве  что  сгореть
вместе, а братские могилы хороши лишь для неизвестных солдат.
   - Значит, я все это время, как последний...
   - Значит. - Патрон взглянул на часы. - Я просил  лучшего  сыщика,  ты
мне его достал. И успокойся. Каждый считает  себя  самым  умным.  Сейчас
твой подполковник ломает голову и совершенно убежден, что самостоятельно
принимает решения. Ну, Бог ему судья. Слушай, где  и  как  ты  обменяешь
наркотик на валюту.
   Волин слушал и запоминал, одновременно соображая, каким образом ему в
решающие часы нейтрализовать Гурова. "Если я буду возиться с наркотиком,
а сыщик в этот момент не будет сидеть в полной изоляции, я тихо сойду  с
ума".
   Он не ожидал подобного поворота событий. Патрон беспредельно циничен,
мудр и предусмотрителен. Но Руслан Алексеевич знал твердо: недооценивать
Гурова, полагать,  что  он  пляшет  под  чью-то  дудку,  крайне  опасно.
Возможно, Патрон и обманул подполковника, как обманул и всех  остальных,
а возможно, сыщик совсем не пляшет, а сам  музыку  заказывает.  И  такой
вариант полностью исключать нельзя, необходимо перестраховаться.
 
*** 
 
   Полковник Орлов доложил, что ему необходимо тридцать машин, девяносто
оперативников как минимум, три машины "Скорой помощи", а к  девяти  утра
желательно пригласить в  управление  пятерых  следователей  прокуратуры.
Слушавший доклад Турилин сломал карандаш.
   Орлов получил людей и технику, конечно, не все, что ему  требовалось,
- в полном объеме выдают чиновникам рангом  повыше  и  для  целей  более
важных, чем захват вооруженных бандитов. Примеров приводить не будем,  о
них ежедневно нам сообщают по телевидению и пишут в газетах, а результат
мы наблюдаем лично.
   В Москве в марте в четыре утра обязательно темно, а вот сухо или сыро
- зависит от везения.
   В это утро было сухо и даже не холодно, но полковника Орлова знобило.
Он стоял у подъезда управления и молча  провожал  коллег,  некоторых  он
знал хорошо, других лишь по фамилии. Если бы  существовал  Господь  Бог,
полковник бы взмолился: "Дай мне право сесть в любую из машин и уехать".
Но просить было некого, и Петр Николаевич вернулся в контору, поднялся в
кабинет генерала.
   Константин Константинович кивнул на самовар и тарелку с  бутербродами
и продолжал писать. У нас  такой  порядок:  чем  чиновник  главнее,  тем
больше он пишет, ну за исключением самых-самых главных, за которых пишут
другие, а главное, написанное зачитывают с трибуны.
   Генералу Турилину приходилось писать самому, и  он  отлично  понимал,
что будет этим заниматься до пенсии, и поклялся, что последней  бумагой,
которую он напишет, станет  рапорт  об  отставке,  и  никаких  мемуаров.
Константин Константинович был нормальным человеком, следовательно,  знал
себя поверхностно, и в шестьдесят,  словно  семнадцатилетний  мальчишка,
давал необдуманные клятвы.
   Сейчас его  оперативники,  возможно,  стреляли,  дрались,  обливались
кровью.  Генерал  писал,  а  полковник,  развалившись  в  кресле,  жевал
резиновый бутерброд, пил безвкусный чай.
   Наконец раздался  первый  звонок.  За  секунду  генерал  и  полковник
обменялись  взглядами,  синхронно,  будто  один  человек  в   зеркальном
отражении, провели ладонью по глазам. Полковник встал,  генерал  щелкнул
тумблером и сказал:
   - Контора слушает.
 
Глава двенадцатая 
 
   До того как назначить  день  и  час  захвата  находящихся  в  столице
боевиков, пришлось проделать огромную работу  и  найти  ответ  на  массу
вопросов. В популярной передаче "Что? Где? Когда?" за  правильный  ответ
команде начисляется очко. А какие страсти бурлят в студии...
   За  не  правильный  ответ  при  проведении  подобной  операции  можно
заплатить человеческими жизнями или карьерой. Это слово у нас  почему-то
звучит с оттенком непристойности,  а  в  действительности  оно  означает
итог, сумму достижений человека на данном этапе жизни. Никто не  спорит,
что карьера некоторых в обществе, несмотря  на  гласность,  не  является
никакой суммой достижений, а  лишь  свидетельствует  об  удачном  выборе
родителей, тестя, на худший конец тещи.
   Генерал Турилин и полковник Орлов свое место в жизни заработали начав
строительство с нулевого цикла. И им было страшно ставить на карту  все,
что выстрадано за сорок лет.
   Если вчера, случалось, задерживали и водворяли в камеру  просто  так,
по причине плохого настроения задержателя -  может,  он  с  женой  утром
поругался, - то теперь, в условиях перестройки, достаточными основаниями
для задержания (не путайте с арестом) может считаться наличие чуть ли не
дюжины свидетелей, которые лично видели и подписали...
   Короче... Розыск выявил и держал под наблюдением сорок два  человека,
которые прибыли в Москву, встречались с Лебедевым и что-то ему передали.
Это "что-то" обнаружить не удалось, оно исчезло, словно  испарилось.  По
уточненным данным, шестеро  из  сорока  двух  находились  во  всесоюзном
розыске, с ними было сравнительно просто.  У  двоих  видели  оружие,  но
сообщения эти носили неофициальный  характер.  На  восемнадцать  человек
получили серьезный материал  из  отделов  милиции  по  месту  проживания
героев. А на каком основании брать еще восемнадцать?
   Полковник Орлов убеждал прокуратуру несколько  часов.  Почему  ночью?
Почему нельзя задержать на улице? Читает ли  полковник  газеты?  Как  он
относится к созданию правового  государства?  Вопросов  было  множество,
всех не перечесть.
   Петр Николаевич вытягивал губы,  рассматривал  кончик  носа  и  уныло
повторял, что есть серьезные основания полагать, что  все  подозреваемые
вооружены. По улице бродят люди... Выход бандитов из помещений не  может
произойти  одновременно.  Оперативники,  хоть   и   получают   маленькую
зарплату, и обременены семьями, и далеко  не  все  молоды,  предполагают
жить дальше.
   В этом месте Орлова  обычно  перебивали,  укоряли,  мол,  не  следует
говорить об опасности оперативной работы, о  героизме  горе-сыщиков  уже
пропели все песни, даже гимны в застойный период. Полковник говорил, что
милиционеров убивают независимо от того, как назван тот или иной период.
   Все проходит, закончился и инструктаж полковника в прокуратуре.  Было
найдено оптимальное решение: розыскники выполняют свой долг, после  чего
докладывают,  их  работу  проверяют,  и   если   обнаружится   нарушение
соцзаконности,  то,  сами  понимаете,   разговор   пойдет   по   законам
перестроечного времени... Петр Николаевич все вытерпел, согласно  кивнул
и уже почти дошел до двери, когда услышал:
   - Учтите, полковник, все  простим,  человеческие  жизни  не  простим.
Проинструктируйте своих: все строго по закону. Словесное предупреждение,
затем выстрел в воздух и потом только...
   Орлов вернулся к столу, перестал корчить различные гримасы, посмотрел
чиновнику в лицо и сказал:
   - Уточните, пожалуйста, чьи вы жизни мне простите, а чьи нет.
 
*** 
 
   Когда в пять ноль три в кабинете генерала  Турилина  раздался  первый
звонок, и полковник Орлов встал, а генерал  включил  связь  и  произнес:
"Контора слушает",  Петр  Николаевич  почувствовал  себя,  как  пассажир
самолета, пристегнувший ремни, - дальнейшее от него не зависело.
   - Генерал выслушал сообщение, улыбнулся, кивнул Орлову и сказал:
   - Поздравляю. Благодарим. Ждем.
   - Кто? - спросил Орлов.
   - Сапрыкин. Трое, у двоих пистолеты, у одного кастет, уже в машине.
   Через час в управление доставили тридцать восемь человек. Четверых на
месте не оказалось, хотя вечером они и вернулись. Как и  почему  ушли  -
выяснили, оставили засаду. Было предположение, что боевики из  гостиницы
не отлучались, но по  каким-то  причинам  оказались  в  других  номерах.
Выстрел прозвучал лишь один раз, пальнул с испугу молодой опер.  Пятерым
задержанным и двум сотрудникам  хотя  и  сделали  перевязки,  но  ничего
серьезного у них не было - обычные бытовые травмы, которые люди получают
и в повседневной жизни, например в разгоряченной очереди за чем-нибудь.
   Орлов провел поверхностный анализ результатов и пришел к выводу, что,
видимо,  он  остается  при  звании  и  должности.  Предстояла  работа  с
задержанными, а главное, поиск исчезнувших миллионов. И самое главное  -
Гуров.  Совершенно  ясно:  через  рядовых  бандитов  выйти  на  главарей
Корпорации, на наркотик и валюту не удастся.
   Референт узнал о происшедшем около десяти утра, то есть  сразу  после
начала рабочего дня. Патрон, как всегда,  оказался  прав,  "мавр  сделал
свое дело...". Накануне вечером Волин проводил  Константина  Васильевича
Рогового в Шереметьево, прошел с ним в депутатский  зал,  помог  донести
чемодан. Здесь они сердечно распрощались.
   Когда он вернулся домой, то вместо Юрия Петровича обнаружил  короткую
записку: "Благодарю, почувствовал себя плохо,  уехал  лечиться".  Читая,
Волин лишь  удивился  телеграфному  стилю,  обрадовался,  что  постоялец
съехал, - надобность в Лебедеве уже отпала.  Но,  получив  информацию  о
ночных событиях, Референт призадумался. Неужели старый лис о готовящейся
облаве пронюхал? Захваченные розыском уголовники знали лишь Лебедева,  и
хорошо, что он испарился, лучше бы до самого крематория. Сегодня  Волину
предстояла самая опасная, решающая  стадия  операции.  Взять  из  камеры
хранения чемодан  с  наркотиками,  передать  по  назначению  и  получить
валюту.
   Когда Патрон назвал вокзал, номер камеры  и  шифр,  Волин  недовольно
поморщился, мол, старо, как мир. Но  хозяин  резонно  ответил,  что  как
только в стране откроют частные банки, будем пользоваться  персональными
сейфами, а сейчас  потерпим.  Волин  не  возражал,  он  понял:  миллионы
Корпорации неведомыми путями попали в руки  Патрона,  и  сейчас,  скорее
всего, уже ушли в иной адрес.
   "Меня это не касается, - решил он, - главное - получить валюту, я там
решим, кто танцует, а кто музыку заказывает".
   Около года назад четверо здоровенных наглых парней  схватили  Руслана
Алексеевича и, угрожая паяльником, потребовали десять  тысяч  -  большую
сумму они не могли выговорить. Волин для дела всплакнул, деньги отдал  и
распорядился по команде - тогда ею  руководил  Веселов.  Через  три  дня
главарь грозной "шайки" вернул деньги, долго просил прощения.  Волин  не
претендовал на оригинальность, сказал, мол. Бог  простит.  За  прошедшее
время Волин несколько раз прибегал  к  услугам  незадачливых  рэкетиров,
отметил, что щенята быстро взрослеют,  обрастают  плотной  шерстью  и  в
случае необходимости могут не только лязгнуть зубами, но и  схватить  за
горло. Д'Артаньян и три  мушкетера,  так  называл  их  Волин,  не  имели
контактов в его окружении, что и послужило решающим фактором при  выборе
исполнителей. А они были совершенно необходимы: Волин твердо решил - все
время, пока он занимается с наркотиками и валютой,  сыщик  Гуров  должен
находиться под амбарным замком.
   Референт встретился с главарем, назвал место и время, дал  фотографию
Гурова.
   - Ни в какие переговоры не вступать, не калечить,  в  случае  крайней
необходимости оглушить,  держать  до  двадцати  четырех.  После  захвата
позвонить, - сказал  Волин,  вручил  аванс  -  тысячу,  гарантировал  по
окончании еще пять.
   Получив  такие  деньги,  главарь  не  обрадовался,  а   насторожился:
существовал примерный прейскурант на услуги, а зазря  лишнего  никто  не
платит. Прикинув на ладони вес упакованных червонцев, главарь спросил:
   - Он вооружен?
   Волин любил бесплатные каламбуры, потому ответил:
   - И очень, очень опасен. А за просто так, от жалости, подают лишь  на
паперти.
   - С ним может быть охрана?
   - Исключено. Он придет один. Только не  обольщайся,  парень.  Обещаю,
все деньги отработаешь сполна, еще и добавок просить придешь.
   - Не пугай. Видели разных! - главарь сел в "шестерку" и укатил.
   "Ну, дай тебе Бог, подумал  Референт,  направляясь  к  своей  машине,
которую оставил на параллельной улице. - Кто мне мешал обмолвиться,  что
если клиент начнет "выступать", а это, конечно, неминуемо, проломить ему
башку к чертовой матери. Но нельзя, - одернул себя Волин, - нельзя, хотя
оставлять Гурова в живых - безумие. Можно, конечно, заказывать похищение
или убийство. Но для заказного убийства парни не годятся,  сыпанутся  на
чем-нибудь и пропишут меня в тюрьме  за  подстрекательство  в  убийстве.
Нет, все я сделал правильно".
   Через час Гуров подсел в "вольво"  к  Волину,  вежливо  поздоровался,
хлопнул Дениса по плечу и сказал:
   - Привет, Дэник! Привык возить буржуев?
   - А ты, Лев Иванович,  привык  ловить  своих  жуликов?  -  усмехнулся
Денис, мягко разгоняя мощную машину. - Нравится -  не  нравится,  каждый
зарабатывает, как умеет.
   - Ты, Сенека, не гони, - сказал  Волин,  -  мы  со  Львом  Ивановичем
сейчас поговорим, и ты к его машине подкатывай. Значит, дела такие, - он
повернулся к Г