ни,
конечно, вырубили. Остался "мерседес" в гараже. Мельник  решил  устроить
перестрелку? Он хитрый и осторожный,  сам  оружие  в  руки  не  возьмет,
значит, к нему прибыло подкрепление. Если Мельник  решится  на  открытое
столкновение, я теряю свой дипломатический иммунитет. Один-то  я  отсюда
уйду, здесь останутся трупы. Мельник исчезнет, и все плохо. Уж не говоря
о том, что придется писать роман с продолжением,  объясняя  происшедшее.
Вся работа насмарку. Романов?.. У него  должна  существовать  автономная
связь. Романов? Пачка "Мальборо"? Чушь,  надо  решить  иначе.  Хорош  я,
интеллигент, высоконравственный человек, о  жизни  этих  двоих  даже  не
думаю".
   Юдин смотрел в окно, Кац себе под ноги, затикали настенные часы,  они
шли не останавливаясь, только раньше их не было слышно.
   - Жизнь прекрасна своей непредсказуемостью, - Гуров нервно зевнул.  -
Интересно, кому пришла первому эта мысль в  голову?  Полагаю,  приступом
брать они  нас  не  будут,  потому  время  у  нас  пока  есть.  Анатолий
Самойлович, изложите  популярно,  каковы  причины  происходящего.  Когда
человек обращается к врачу, то обычно объясняет, что у него болит.
   - Я точно не знаю, только догадываюсь.
   - Борис Андреевич, вы пересядьте и поглядывайте за  окнами,  -  Гуров
указал Юдину на кресло, подошел к бару, переставил бутылку,  налил  себе
бокал. - Почему я хочу выпить в самый неподходящий момент? -  Он  кивнул
Кацу. - Ну, чего молчите? Догадывайтесь! Естественно, вслух.
   Кац перестал изучать свои туфли, поднял  на  Гурова  грустные  черные
глаза, обрамленные длинными,  казалось,  крашеными  ресницами,  смущенно
улыбнулся и сказал:
   - Люди любят деньги.
   Гуров умел слушать, но тут не выдержал и обронил:
   - Свежая, интересная мысль.
   Анатолий Самойлович покраснел, хотя, возможно сыщику лишь показалось.
   - Видите ли, любая истина, произнесенная вслух  звучит  пошло  -  Кац
снова вздохнул. - Странно, но факт, я впервые разговариваю с сотрудником
милиции и чувствую себя прескверно.
   Юдин глянул на окно, легко поднялся из кресла, взял бутылку и стакан,
вернулся на место и раздраженно сказал:
   - Слушай, выкладывай! Ну куда ты денешься с подводной лодки?
   -  Инфляция,   деньги   превращаются   в   пыль,   скоро   перестанут
существовать. А у меня здесь больше миллиона золотом. Как об этом узнали
преступники, мне  неизвестно,  -  Кац  говорил  быстро,  чуть  заикаясь,
торопился как человек, переходящий вброд очень холодную быструю речку. -
Этот миллион не добыт преступным путем, не принадлежит  мне,  я  -  лишь
посредник. Миллион - это серьезная сумма, я  умру,  но  не  отдам  чужой
собственности. Все.
   - Камни. И вы их спрятали, - после некоторой паузы  сказал  Гуров.  -
Примерно так я и представлял, ничего нового.  Как  же  вы  храните  свои
секреты, если две бандитские группировки узнают их? Значит,  идет  охота
за вами. А так как здесь присутствует и  Борис  Андреевич,  то  Мельник,
естественно, захватит и его, ибо нет гарантии, что вы не передали  камни
ему. А при чем здесь  полковник  Гуров?  Вы,  Анатолий  Самойлович,  так
презрительно произносите слово "преступники". А к  кому  вы  причисляете
себя?
   - Я коммерсант, - Кац вытер  платком  лицо.  -  Хотя  с  вашей  точки
зрения... - Он махнул рукой. - И почему я не уехал?
   - Вы уже  ответили  на  этот  вопрос,  -  Гуров  подошел  к  двери  и
прислушался. - Люди любят деньги. Там вы лишь мелкий торговец,  здесь  -
серьезный посредник. Вам заплатили,  и  вы  остались.  Мне  все  это  не
нравится. Как говорится, у меня своя компания, у вас - своя.
   - Вы же не бросите нас! - Кац хотел встать, но ноги подкосились.
   - Нелепая постановка вопроса, - ответил Гуров, пожимая плечами. -  Вы
занимаетесь  противоправными  делами,  устраиваете  совещание,  убиваете
людей. Да-да! - Он  жестом  остановил  пытавшегося  вмешаться  Юдина.  -
Убиваете! Я не  знаю  вашей  действительной  роли  здесь.  Два  трупа  -
реальность, а ваши объяснения - только  слова.  Если  бы  я  имел  такую
возможность, то задержал бы вас всех  и  передал  следствию.  Там  бы  и
выясняли, кто убивал  и  почему,  какие  у  вас  миллионы  и  каково  их
происхождение. Доставить вас в прокуратуру я обязан,  но,  к  сожалению,
возможности не имею. За что, кстати, впоследствии с меня снимут если  не
шкуру, то погоны. Но защищать вас друг от друга, тут уж извините!
   - Я вам не верю, вы блефуете! - Кац  комкал  носовой  платок  потными
ладонями. - Вы ведь офицер. Вы не можете...
   - Могу, могу, - перебил Гуров. - Я сегодня на  такое  способен,  чего
вчера в мыслях не держал. Перестройка.
   Юдин, сидя в кресле,  наблюдал  за  окнами,  в  разговор  не  вникал,
пытался сам  найти  выход  из  положения.  Можно  убедить  еврея  отдать
Мельнику бриллианты и разъехаться по домам. Не ясно правда, как  поведет
себя Гуров, но это его проблема. Если он устранится.  Мельник  доберется
до Каца и получит камни в любом случае.  Юдин  слышал,  что  где-то  под
Ростовом уголовники захватили  человека,  который  не  отдавал  кубышку.
Человеку выкололи глаз, а за второй он отдал все. Правда, потом его  все
равно зарезали. Рассказать эту историю Кацу, и он сдастся.  Но  отдавать
золотой миллион, хоть и не свой, было жалко.
   Юдин взглянул на Гурова. Зверь, силен полковник,  ловок  и,  конечно,
опытен. Он может выбраться  из  западни  и  знает,  что  может,  играет,
морочит еврею голову, чего-то хочет. А если все проще?  Он  обыкновенный
мент и  желает  получить  долю?  Возможно.  Однако  такую  сделку  можно
предложить лишь один на один, без третьего лица.
   - Я не верю, - упрямо  повторил  Кац,  глядя  сыщику  в  глаза.  -  Я
разбираюсь в людях, вы не отдадите человека на смерть.
   -  Послушайте,  я  устал!  -  Гуров  театрально  зевнул,  подошел   к
письменному стелу, раскрыл лежавшую на нем папку, убедился,  что  бумага
есть. - Мельник что-то задумал,  но  брать  нас  приступом  не  решится,
знает, что я вооружен. Мне надо часа два поспать, а вы  оба  садитесь  и
пишите объяснения. Зачем сюда  приехали,  как  обнаружили  труп  Людмилы
Заслоновой, какие с собой бриллианты  и  каково  их  происхождение.  Вы,
Борис Андреевич, - он повернулся к Юдину, -  напишите,  как  мы  с  вами
обнаружили труп Губского.
   - Правду и только правду? - улыбнулся Юдин.
   - К сожалению, правда у вас не получится, - серьезно ответил Гуров. -
Неважно. Мне нужна бумага, чтобы  начальство  поняло,  что  я  здесь  не
бездельничал и не ворон считал, когда рядом людей убивали.
   - Я все напишу, - Кац вытер руки  и  спрятал  платок  в  карман.  Раз
объяснения для начальства, значит, милиционер рассчитывает, что они  все
до Москвы доберутся. А бриллианты? С милицией все проще,  можно  назвать
место, где спрятал, а что их там уже нет, так не виноват, воры кругом. А
на нет и суда нет.
   Сыщик задержался на пороге спальни, глянул через плечо.
   - Вы меня охраняйте и будьте внимательны, я ваша последняя надежда.
   - Не сомневайтесь, - ответил Юдин, провожая Гурова  взглядом,  решая,
действительно ли сыщик хочет отдохнуть или приглашает на беседу.
   Гуров лег  навзничь,  прикрыл  глаза.  Нужна  ему  эта  бриллиантовая
вакханалия? Вязнет в ней, к своей цели практически не продвинулся. Стоп,
сыщик, не гневи Бога, кое-что вырисовывается. Попробуем сориентироваться
во времени и пространстве. Воры режут друг друга -  явление  нормальное.
Если бы его, Гурова, не было, все бы уже кончилось. Но он есть, и данный
факт Мельнику прекрасно  известен.  Чего  бандит  хочет,  на  что  может
рассчитывать?  Почему  ушли  две  машины?  Одна  увезла  труп  Губского,
понятно. Почему  две?  Неясно,  оставим  на  потом.  В  семь  часов  дом
проснется, появится администратор, горничные, повара. Значит, у Мельника
времени примерно до шести, нужен резерв, значит,  до  пяти,  точнее,  до
четырех, а сейчас два. Лезть в  окно,  ломать  двери?  Идиотизм.  Он  их
перестреляет, словно в тире. Мельник это прекрасно понимает. Значит,  он
просто интеллигентно постучит в дверь и начнет переговоры.  Его  задача?
Изолировать Гурова и захватить Каца. Юдина он убьет сразу.
   "Нет, первый выстрел будет в меня, - решил  сыщик.  -  Юдин  может  и
подождать. Я могу не открыть дверь и не вступать ни в какие  переговоры.
Что я могу иметь на руках? Два трупа, которые  еще  предстоит  найти.  И
будет ли кто искать? Два финансиста, оба известны, предъявить им нечего,
бриллиантовый миллион лишь миф,  Кац  его  не  отдаст.  И  что  для  нас
миллион, пусть и не деревянный? Рядовому райкому партии на завтрак. А  у
нас этих райкомов? Фельдман предложил  миллион,  так  бедолагу  сожрали,
только кости выплюнули". Из двери гостиной наползла тень,  Гуров  открыл
глаза, поднял пистолет.
   - Юдин, - выдохнул  финансист,  понимая,  что  может  получить  пулю,
прежде чем сделает второй шаг. - У меня есть предложение. Разрешите?
   - Знаю я ваше предложение...
   - И тем не менее  выслушайте,  -  Юдин  аккуратно  присел  на  пуфик,
стоявший рядом с кроватью, - сказать "нет" вы всегда успеете.
   - Нет, - устало ответил Гуров.
   - Вы человек, бедный, - упрямо начал Юдин, - а вскоре станете  нищим.
Я вам предлагаю вперед, из рук в руки,  один  на  один,  сумму,  которой
хватит на многие годы. Что вас удерживает: партия? Россия? Бог?
   - Любовь.
   - Не понял.
   - Я тоже не очень, - Гуров потянулся,  вздохнул.  -  Себе  ничего  не
объяснишь, а тут вы, словно банный лист. Если  я  возьму  взятку,  умру.
Тело останется, человек умрет, родится другой. А я  сорок  лет  живу  со
Львом Ивановичем Гуровым и очень его люблю. Я эгоист, так что  извините,
выйдите вон.
 
*** 
 
   Только Мальчик кончил  говорить,  как  его  удавили.  Проклятая  ночь
навалилась   на   комфортабельный   дом   отдыха   очень    значительной
номенклатуры,  людей  убивали  и  убивают.  Воспитателей   выселили,   а
воспитанники  убийцами  оказались.  Воистину  ни  одно  доброе  дело  не
останется безнаказанным. Сколько  поколений  большевиков  жизни  отдало,
чтобы кто был ничем, стал всем! Ну,  были  ошибки,  миллионов  несколько
изничтожили в  процессе  обучения.  Но  ведь  как  сказал  Великий:  "Не
ошибается только тот, кто ничего не делает".
   Не будем грешить на учителей, за золото люди убивали испокон веков.
   Мальчик, убив патриарха воровского мира Эдуарда Федоровича  Губского,
понял,  что  мосты  за  спиной   погорели,   только   выполнив   задание
авторитетов, он может уцелеть. Как уже говорилось, вор был смел, ловок и
находчив. Он вновь забрался на второй этаж, пошел по карнизу, заглядывая
в окна. И в третьем окне Мальчик прикупил лишнюю карту, а проще сказать,
наткнулся на пистолет Толика, который находился  в  номере  своего  шефа
Георгия  Акимовича  Мельника.  Степан  с  Толиком,  отчаянно   привирая,
изложили Мельнику кошмарную историю захоронения трупа  Аварии,  получили
новые инструкции, и Толик подошел к окну, чтобы выбросить окурок.  И  на
тебе, за подоконником не воробей, а гость. Толик был прост, как  огурец,
ткнул гостя пистолетом в лоб и предложил  зайти.  Мальчик  был  ребенком
сообразительным, спорить не стал, впрыгнул в комнату и предстал перед не
совсем светлые очи начальника контрразведки Мельника. Мальчик никогда не
видел его, но слышал предостаточно и  узнал  сразу.  Мельник  вора  тоже
никогда не видел,  только  глянул,  понял,  кто  перед  ним,  и  тут  же
просчитал, кто этого человека послал.
   - Эдуарда Федоровича  ищете?  -  Мельник  улыбнулся  необаятельно.  -
Обмишурились.  Ну,  раз  зашел,  присаживайся.  Степа,  поднеси   гостю.
Человеку говорить следует, а у него в горле першит.
   Степан налил стакан, от широты души подвинул бутылку  пепси.  Мальчик
благодарно  кивнул,  выпил,  утерся  ладонью  и,  не  ожидая   вопросов,
рассказал свою повесть от "а" до "я".
   Толик и Степан, довольные,  что  лишились  "благосклонного"  внимания
шефа, слушали с  интересом  и  новоявленному  Гомеру  не  верили,  криво
усмехались. Мельник же умел отличить правду от  лжи,  кроме  того,  знал
Каца и его возможности,  понял,  что  в  окно  залетела  золотая  птица,
которую он разыскивал всю жизнь.
   - Значит, Эдуард Федорович Губский  погиб  на  боевом  посту?  Почтим
память товарища, - Мельник встал.
   Воры вскочили, Мельник перекрестился, сел и сказал укоризненно:
   - Значит, ты, сучонок, Патриарха Всея Руси порешил?
   - Да не хотел я, старик сам наткнулся, непонятно как...
   - Умолкни, - перебил Мельник и бросил на Степана, который сидел  чуть
в стороне, за спиной Мальчика, долгий взгляд.
   Степан не был Спинозой, но взгляд хозяина понял и  вынул  из  кармана
шелковый шнур. Мельник  согласно  прикрыл  глаза  и,  упреждающе  подняв
палец, спросил:
   - А девку мою за что? Она тебе чем помешала?
   - Какую девку? Не знаю ничего, мне чужого не надо, у меня  своего!  -
Мальчик шлепнул по макушке.
   - Странно, но  верю,  верю,  -  Мельник  поднял  руку,  утвердительно
кивнул, но он не Мальчика успокаивал, а удерживал Степана,  который  уже
поднялся, торопился услужить, так как  знал,  что  жизнь  ночного  гостя
ничего не стоит и ответа за нее никто не потребует.
   - Сопляки вы и есть сопляки, - Мельник даже улыбнулся. -  У  вас  что
больше тыщи, то сразу миллион,  -  он  взглянул  на  Степана,  затем  на
Толика, подмигнул и рассмеялся, призывая сотоварищей повеселиться.
   Охранники,  естественно,  довольно  заржали,  Мельник  вытянул  руку,
пальцем выстрелил в Мальчика.
   - Теперь решай,  парень,  жить  тебе  или  умереть!  Скажешь  правду,
значит, выпал "орел".
   Мальчик приподнялся на стуле, у него задергалось веко,  губа  отпала,
он впился взглядом в Мельника, прошептал:
   - Чтоб мне в параше утонуть.
   - Значит, коричневая замшевая куртка? - спросил Мельник. -  Точно!  -
Мальчик икнул. - Ношеная, подкладка сеченая, чтобы не заподозрили.
   - Верю, твоя взяла, - Мельник кивнул Степану и взял со стола бутылку,
зная, как ни быстро удавить человека, он все равно успеет  взбрыкнуть  и
может стол опрокинуть.
   Двух покойников уложили в одну машину. Мельник велел ждать,  вошел  в
холл, решил позвонить, вызвать еще людей,  но  телефон  не  работал.  Он
бросил трубку и решил: что Бог ни делает, все к  лучшему.  С  Толиком  и
Степаном  совладать  несложно,  а  прибудут  новые  люди,   прознают   о
бриллиантах, сговорятся за спиной... Он вернулся к машинам.
   - Конечно, никаких миллионов  у  еврея  нет,  но  могут  быть  деньги
серьезные, - сказал Мельник, оглядывая охранников. -  Будете  слушаться,
все нарисуем в лучшем виде, я вам грехи отпущу и долей не обижу.
   - Не сомневайтесь, - ответил Толик, Степан лишь молча кивнул.
   - Ты, говорун, - Мельник ткнул Толика в  лоб,  -  вывезешь  жмуриков,
свернешь направо, там овраг,  сбросишь,  прятать  уже  ни  к  чему.  Ты,
Степан, выгони вторую машину за ворота,  оставь  на  стоянке  у  леса  и
быстро возвращайся. Все, двигайте.
   Когда машины уехали, Мельник обошел  здание  -  горели  лишь  окна  в
номере Каца. Мельник спрятался  за  деревьями,  рассматривал  освещенные
окна. "Спать никто не должен, - думал он, - значит,  собрались  в  кучу,
договариваются.  Дельцы  убалтывают  мента,  долю  сулят.  Как  он  тут,
поганый, объявился  и  зачем?  Как  бы  сладко  сейчас  без  него  было!
Спокойно, Георгий  Акимович,  ништяк,  все  образуется".  Мельник  любил
называть себя по имени-отчеству, возможно, и потому, что в жизни его так
называли крайне редко.
   "Миллион! И не деревянными, который сегодня у  кого  угодно  есть,  а
завтра им за бутылку будем расплачиваться...  Мента  придется  замочить,
иначе не завладеть. Но он  же  клейменный,  крученный,  в  десяти  водах
стиранный, соображает и до утра из номера не выйдет. А поутру  ложкомои,
холуи, как клопы, поползут, народу, как на распродаже тряпок по талонам.
Нет, утра ждать нельзя, мента порешить затемно и  вывезти.  Как?  Думай,
Георгий Акимович, ты же умный. Силой не войдешь, перестреляет влет".
   Мельник достал из кармана газовый  баллончик,  закамуфлированный  под
зажигалку, повернул на пальце массивный перстень.
   "Сколько у меня времени? Людишки  появляются  после  шести,  час  про
запас и час на всякий случай,  значит  -  четыре,  сейчас  два,  следует
поторопиться. Как войти в номер?  Открыть  может  только  мент,  значит,
разговаривать придется с ним. На что он может  клюнуть?  Зачем  он  сюда
явился?"
 
*** 
 
   Когда Юдин, закончив  неудачные  переговоры  с  Гуровым,  вернулся  в
гостиную, Кац лишь взглянул на него, ничего не спросил, покачал  головой
и тихо произнес:
   - Ну, ты совсем больной.
   - Все в этой стране не  так  как  надо!  -  Юдин  допил  свой  бокал,
плюхнулся в кресло. - За такого партнера можно душу дьяволу заложить,  а
он по ту сторону, и что защищает - неизвестно. Я убежден, что он сам  не
знает.
   - Нам повезло, - произнес Кац, однако радости в его голосе слышно  не
было. - Лев Иванович человек жестокий, но порядочный и не отдаст нас...
   - Заткнись ты, ради Бога! - перебил  Юдин.  -  Лучше  скажи,  мудрец,
почему у нас все не как у людей?
   Кац ответить не успел, в коридоре послышались  шаги,  дверь  дернули,
затем уверенно постучали, и раздался голос Мельника:
   -  Бессонница  замучила?  Лев  Иванович,  вы  что,  арестовали   моих
приятелей?
   Юдин  и  Кац  переглянулись  и  одновременно  повернулись  в  сторону
спальни, как прилежные ученики поворачиваются к двери, увидев  классного
руководителя.
   Гуров вышел неторопливо, поправил галстук и одернул  пиджак,  зевнул.
Он, когда нервничал, порой зевал.
   - Иду, Георгий Акимович, - он подошел к двери, но на случай  шального
выстрела встал сбоку, у стены. - Я не прокурор и  арестовать  никого  не
могу. Я лишь временно задержал ваших друзей. Желаете присоединиться?
   - Лев Иванович, ты же умный мужик, кончай ля-ля  разводить,  разговор
имеется.
   - Что, пожар? -  Гуров  переложил  пистолет  из  наплечной  кобуры  в
боковой карман. - А нельзя подождать до утра?
   Наступила пауза, затем, чуть понизив голос, Мельник сказал:
   - Я знаю, где находится нужная вам дискета. Сейчас помню,  а  к  утру
могу и забыть.
   Теперь паузу держал Гуров. Да, недаром этот человек занимает  высокий
пост в партии уголовников, умен, незаурядно умен.
   - Уголовный кодекс знаете, - Гуров жестом позвал Юдина.  -  Статья  о
необходимой обороне известна. Если мне не  понравится  выражение  вашего
лица, стреляю. Сейчас дверь откроется, вы сделаете шаг и остановитесь.
   Кац ушел в спальню, Юдин повернул ключ, открыл дверь, Мельник  вошел,
улыбаясь, держа руки перед собой,  демонстрируя,  что  они  пусты.  Юдин
дверь тут же захлопнул и вновь запер.
   Мельник и Гуров смотрели друг на друга, преступник  улыбался,  сыщик,
оглядывая его, равнодушно приказал:
   - Снимайте пиджак, бросьте на кресло.
   -  Хороший  пиджак,  дорогой,  -  Мельник  выполнил   приказ,   вновь
продемонстрировал пустые руки.
   - Брюки!
   - Что? - не понял Мельник.
   - Штаны сними!
   - Что ты такой пугливый! - Мельник  снял  ботинки,  начал  стаскивать
брюки, неловко запрыгал на одной ноге.
   -  Для  смелых  оперативников  скоро  специализированный   крематорий
откроют.
   Сыщик злился. Ему было наплевать, что о нем подумают  присутствующие,
но, так перестраховываясь, он, был противен сам себе. Им двигал инстинкт
самосохранения.  Казалось,  под  ложечкой  подергивали  туго   натянутую
струну, она тревожно гудела, во рту пересохло. И хотя никто, конечно, не
мог догадаться о том, как ведут себя нервы сыщика, ему было стыдно.  Так
скверно он чувствовал себя лишь однажды, когда из-за  оплошности  коллег
оказался под дулом пистолета маньяка-убийцы. Тогда сыщик был без оружия,
сейчас у него в кармане пистолет, и перед ним не трясущийся  наркоман  с
побелевшим пальцем на спусковом крючке, а хиленький человечек,  которого
одним ударом можно перешибить. Все так. Н