а  буквально  мизерного
месячного дохода. Я, естественно, отбрасываю  нравственные  проблемы.  -
Гуров взял принесенный Лебедеву коньяк, отлил чуть-чуть себе в  кофе.  -
Но простая арифметика, логика, здравый смысл?
   - Тут вы, извините. Лев Иванович,  совсем  по-детски  рассуждаете,  -
тонко улыбнулся Лебедев, к нему возвращалась уверенность,  и  подумалось
вдруг, что Гуров отнюдь не умен, свой шанс упустил, следовало  брать  за
горло еще в  машине,  а  теперь  дудки.  -  Возьмем  лотерею.  Известно,
мероприятие заведомо убыточное, однако миллионы в нем участвуют.  Я  это
называю "синдромом жар-птицы". Вот все проигрывают, а я выиграю.  Каждый
верит в фортуну, это  человеку  вообще  свойственно,  просто  необходимо
верить.
   - Допустим, - согласился Гуров. - Ну, а цеховики,  финансисты  вашего
ранга? Насколько мне известно, наследников у вас нет,  имеющиеся  деньги
вы за всю жизнь истратить не в состоянии...
   - Понятно, - перебил Лебедев. - Зачем я рискую, не ухожу  на  пенсию?
Простите за вульгарность, а я без дела помру. Я жить в тишине  и  покое,
кушать икру и поливать клумбы не приспособлен. И потом  чувство  власти,
сознание собственной значимости. Вы, извините, не верите,  что  возможно
истребить зло? Не верите. Однако пашете, жизнью  рискуете.  Ради  людей?
Глупость и самообман. Вам хочется выглядеть. Или я не прав?
   - Отчего же, правы, - Гуров допил кофе.  -  Я  люблю  Льва  Ивановича
Гурова и хочу уважать его, потому, встретив вас в плохом  состоянии,  не
воспользовался вашей слабостью...
   - А  это,  извините,  непрофессионализм  и  донкихотство,  -  перебил
Лебедев.
   - Ну, это вряд ли, - сказал быстро Гуров. - Могу  вас  обрадовать,  в
тюрьму я вас не посажу. А чтобы вы сразу не начали аплодировать, тут  же
огорчу.  А  не  арестую  вас  лишь  потому,   что   не   успею   собрать
доказательства, вас убьют значительно раньше.
   - Что вы знаете? - вырвалось у Лебедева.
   - Кое-что знаю. А главное, у вас на лбу это написано, а я  грамотный,
- Гуров жестом подозвал девушку, заказал  еще  кофе  и  коньяк.  -  Юрий
Петрович, есть  мнение,  что  лучше  умирать  от  тоски  с  лейкой,  чем
резвиться в крематории.
   - Черный юмор.
   - Чем богаты.
   - Так кто же меня сейчас отпустит?
   - Наконец деловая постановка вопроса, - Гуров взял у  девушки  чашку,
поблагодарил и продолжал:
   - Уйти вам "на заслуженный отдых" я помогу.
   - Не держите меня  за  придурка,  -  Лебедев  сорвался  на  жаргон  и
поморщился. - Мою судьбу не вам  решать.  Вы  лишь  посулите,  выставите
непомерную цену и бросите меня за ненадобностью.
   - Торгуемся, - констатировал Гуров. -  Решать,  действительно,  будет
сначала прокуратура, а затем суд. Но доказательства, то есть кирпичи, из
которых складывается все здание, добываю я. Так  что  думайте,  решайте.
Это вроде детской игры "веришь - не веришь", только не на фантики,  а  в
жизни.
   - А первое, что вы потребуете, будет Патрон?
   - Я  его  недавно  видел,  -  не  моргнув  глазом,  солгал  Гуров.  -
Маленький, щупленький, бритый... Верно?
   - Верно, - Лебедев поперхнулся и уставился в чашку.
   - А я редко ошибаюсь,  очень  талантливый,  -  самодовольно  произнес
Гуров.
   По реакции финансиста  Гуров  понял,  что  попал  точно.  Утром  Боря
Вакуров сообщил ему фамилии и приметы троих  Константинов  Васильевичей,
которые  занимали  в  двух  министерствах  подходящие  должности.  После
недолгих раздумий, опираясь на профиль официальной деятельности  Волина,
сыщик остановился на начальнике главка Роговом. И подстраховал  себя  на
случай ошибки, назвал сейчас приметы  диаметрально  противоположные.  На
Гурова с лебедевской стороны стола пахнуло такой радостью, что  сомнения
отпали: он попал точно.
   - Да Бог с ним, с вашим Патроном, - беспечно  продолжал  Гуров.  -  В
первую очередь подумаем о вас, Юрий Петрович. Как же вас вывести  из-под
удара? Сколько вам потребуется, чтобы выполнить ваше задание?
   - Дня... - Лебедев долго смотрел Гурову  в  лицо,  видел  смешинки  в
голубых глазах и через силу сказал:
   - Клянусь ни при каких обстоятельствах до конца жизни не считать  вас
простаком.
   - Спасибо, - Гуров кивнул.  -  Послезавтра  вы  скажете  Волину,  что
опасаетесь за свою жизнь и попросите у него убежище...
   - Волин не поселит меня  у  себя  дома.  Он  найдет  для  меня  дачу,
чью-нибудь квартиру, только не у себя.
   - Это не ваша забота, - неожиданно сухо сказал Гуров. -  Вы  изъявите
желание пожить несколько  дней  у  Референта,  а  затем  якобы  покинете
столицу.
   - А на самом деле?
   - А что на самом деле, я вам сообщу,  -  Гуров  взглянул  на  часы  и
поднялся. - Расплачивайтесь, я жду на улице.
   Гуров  вышел  из  ресторанчика,  внимательно  оглядел  улицу,  ничего
интересного  не  увидел,  хотя  твердо  знал,  что  наружное  наблюдение
установлено. Когда Гуров сегодня  только  начинал  поиски  Лебедева,  он
предварительно позвонил Орлову и, пресекая всякие объяснения, сказал:
   - Приготовь самую квалифицированную  группу  наружного  наблюдения  и
жди.
   Приехав в ресторан, Гуров как бы отлучился в туалет,  снова  позвонил
Орлову, продиктовал адрес и предупредил, что если одна машина  уйдет  за
Лебедевым, а другая увяжется за ним,  Гуровым,  то  он  ее  остановит  и
набьет старшему морду.
   Орлов  промычал,  мол,  жизнь   покажет   и   отдал   соответствующие
распоряжения.
   - Куда вас доставить, Юрий Петрович? - спросил Гуров,  когда  Лебедев
уселся рядом.
   - На площадь Пушкина, - ответил Лебедев. - Что еще я должен  для  вас
сделать?
   - Ничего. И так уже угостили меня обедом. Вы полагаете, я поверю, что
вы из  чисто  альтруистических  побуждений  станете  заботиться  о  моем
здоровье?
   - А вы не верьте.
   - Тогда скажите,  что  конкретно  от  меня  требуется?  Я  же  должен
подготовиться.
   - Вы должны переселиться к Волину.
   - И это все?
   - Все, - Гуров пожал плечами. - Мало? Вас на подвиги потянуло?
   Они молча доехали до  Пушкинской  площади,  распрощались  значительно
менее  сердечно,  чем  встретились.  Лебедев  проводил  взглядом  машину
Гурова, прошел на Тверской бульвар, сел на лавочку и задумался.
 
*** 
 
   Полковник Орлов впервые в жизни не мог разобраться в своем  отношении
к близкому человеку. Чувства его к Гурову были весьма противоречивы.  То
он  награждал  подполковника  непристойными  словами,  то  гордился  им,
признавая, что парень творит чудеса. Гуров выскальзывал  прямо  из  рук:
сначала ушел из дома,  затем  снялся  с  квартиры  Сергачева,  не  давая
возможности призвать себя к порядку  и  поставить  работу  на  привычные
официальные рельсы. При этом он заботился о  репутации  своего  друга  и
начальника, оберегая его от руководства. В отпуске человек,  нет  с  ним
связи, вот вернется, за все ответит. Разговаривая по телефону,  Гуров  с
упрямством попугая повторяет, что ничего не слышит,  сообщает  важнейшую
информацию и вешает трубку. С одной стороны, вроде бы  детская  игра,  с
другой - не придерешься, ну не слышит человек приказов генерала,  а  раз
не слышит, значит, не нарушает, можете не верить, а наказывать  никакого
права не имеете.
   Генерал  Турилин  с  непроницаемым  лицом  читал  рапорты  полковника
Орлова, накладывал резолюцию: "Выполнить и доложить"  и,  не  говоря  ни
слова, возвращал. Лишь последний раз генерал задержал очередной  рапорт,
чуть помедлил и спросил:
   - А он не заигрывается? Могут ведь просто убить...
   - Убивать всегда просто, товарищ генерал,  -  ответил  Орлов.  -  Нам
представляется возможность захватить чуть ли не полсотни боевиков. И без
Левы это нам не сделать, а если  и  исхитримся,  то  с  потерями,  да  и
головка Корпорации уйдет.
   -  Выполняйте,  -  генерал  вернул  документы.  -  Я   согласовал   с
руководством, сто человек из подразделения спецназа готовы  поступить  в
ваше распоряжение в любую минуту.
   - Понял, товарищ генерал, - Орлов взял папку с документами, в  дверях
обернулся и сказал:
   - Не волнуйся, Константин Константинович, все будет в полном порядке.
***
 
   Руслан  Алексеевич  Волин  не  любил  неопределенности,  как  и   все
нормальные люди: лучше знать,  что  твое  положение  скверно,  но  знать
точно, тогда можно  бороться,  принимать  решения,  контрмеры.  Придя  к
выводу, что Патрон двурушничает, и подполковник  Гуров  -  не  возможный
союзник,  а  убежденный  противник,  Волин  сначала  растерялся,   потом
взбесился, но, подумав, пришел к выводу, что все не так уж и плохо,  что
даже из предательства можно извлечь выгоду.
   А за последние двое суток все снова перевернулось, но  не  встало  на
другие места, а повисло в воздухе.
   - От двух не связанных друг с другом осведомителей  Референт  получил
сообщение, что подполковник Гуров от своего руководства скрывается,  его
разыскивают, пытаются неловкую ситуацию скрыть. Такое положение в  корне
меняло ситуацию, и тщательно продуманные Референтом  действия  защиты  и
нападения требовали теперь кардинального пересмотра.
   Гуров появился, как обычно, без предупреждения, пошел  в  квартиру  и
поздоровался с таким видом, словно был здесь вчера.
   - Как вас понимать, Лев Иванович? - спросил Волин, когда  они  допили
ритуальный кофе.
   - Меня понять просто, а вы, умники, работать не умеете. Подполковника
Гурова  по  подозрению  в   убийстве   генерала   Потапова   разыскивают
прокуратура и МУР. Хорошего ты,  Руслан,  имеешь  помощника?  Ищут  меня
лениво, не хотят огласки, из чего  явствует,  что  пришла  анонимка.  Ее
написал кто-то из твоих помощников, и мне  кажется,  что  это  дело  рук
покойного Веселова.
   - Зачем ему? - удивился Волин.
   - А больше некому, - Гуров пожал плечами. Мне сейчас  очень  хотелось
бы выехать в Вену. Тогда и свою торпеду ты на меня  не  выпустил  бы,  и
перед начальством я бы отмылся.
   Аргументы звучали убедительно,  и  лицо  у  сыщика  было  открытое  и
честное, только смешинки в голубых глазах смущали.
   - Руслан, не обращай внимания на мою иронию, - сказал Гуров улыбаясь.
- Выработанная годами самозащита.  Нельзя  себя  и  нашу  чертову  жизнь
воспринимать  всерьез,  иначе   по   фазе   двинешься.   Мне,   конечно,
сотрудничество с тобой - он вычертил пальцем петлю. - Но если поездка  в
Вену получится, я выскочу. Только вот что... Смешно, но я не могу  найти
свой паспорт. Пришел домой,  когда  моих  дома  не  было,  все  перерыл,
паспорта нет. А без него ты не можешь оформить выезд.
   - Если вас разыскивают, то не пропустят через КПП, - возразил Волин.
   -  Это  ты  брось,  ты  не  знаешь   сложностей   внутриведомственных
отношений. Мой генерал не  может  всенародно  объявить,  что  потерял  и
разыскивает своего подполковника. Они даже мою машину в розыск по городу
не объявили, я ведь катаюсь свободно.
   - У всех сложности, -  согласился  Волин,  внимательно  посмотрев  на
собеседника. - Значит, стремитесь выйти на международную арену?
   - Очень стремлюсь, - признался Гуров. - С тобой я сторгуюсь, пистолет
и фотографии ты мне отдашь, а с прокуратурой мне не договориться. Да,  -
он подошел к Волину, взял  за  подбородок,  осмотрел  лицо,  -  ты  меня
извини, не привык я, когда за горло берут.
   - Сочтемся, все еще впереди, - многозначительно ответил  Референт.  -
Так где же ваш паспорт?
   - Жена спрятала, - сказал Гуров, - придется с ней объясняться, она  у
меня ревнивая до неприличия.
   - А паспорт зачем? - удивился Волин.
   - Ну ты совсем, - Гуров развел руками. - Мужик без паспорта не мужик,
а хахаль. Хватит об этом, давай о делах. Вы предложили мне  представлять
Корпорацию в Вене. И каковы мои полномочия?
   - Выслушать предложения и согласиться подумать. Вас наверняка  мучает
вопрос,  почему  мы  остановились  на  вашей  кандидатуре?  Просто  наши
возможные партнеры хотят иметь гарантии нашей  солидности.  Правда,  они
предупредили, что мы должны прислать  сотрудника  криминальной  полиции,
лучше бы чиновника таможенной службы, но это дело ближайшего будущего.
   - Гарантия вашей коррумпированности, - Гуров кивнул. - А если я им не
понравлюсь? У них свои источники информации, а подполковник Гуров в МУРе
человек заметный и имеет крайне дурную для вас репутацию.
   - Как раз ваша репутация - наш самый сильный козырь.
   - Но сейчас  с  ней,  мягко  выражаясь,  неважно.  Если  среди  наших
сотрудников у них есть осведомители...
   - Я имею достаточно, - перебил Волин. - Ваше вчерашнее положение тоже
нам на руку, доставайте ваш паспорт, и я оформляю вам документы.
   - Простите, я хочу детально разобраться, - Гуров немного подумал. - А
какая гарантия у ваших партнеров, что полицейский из Москвы не сдаст  их
Интерполу?
   - Они нас знают,  уверены,  что  мы  о  себе  побеспокоимся,  значит,
подумаем и о них. Нам нужно провернуть лишь одну  сделку,  в  дальнейшем
судьба неизвестных нам людей никого не волнует. Вот  Интерпол  -  другая
спецслужба, вам решать. Мы заканчиваем свое дело,  сообщаем  вам,  и  вы
начинаете свое. Если в результате Лев Иванович Гуров станет  полковником
и получит орден, я лично буду только рад.
   - Звучит заманчиво, если бы так и начинали, не трогали моих  девочек,
не устраивали провокацию с убийством и фотографированием,  мы  бы  сразу
договорились. Психолог, ты должен соображать -  кого  можно  хватать  за
горло, кого не следует.
   - Да, с вашей семьей произошла накладка, согласен, - ответил Волин. -
А генерал  Потапов  был  обречен,  и  связать,  подполковника  Гурова  с
убийством генерала - мысль здравая, я  о  сделанном  не  жалею.  А  ваше
тщеславие мне импонирует, но в таком деле перестраховка требуется, как в
лифте, десятикратная.
   "Раз  я   играю   человека   беспринципного,   следует   вести   себя
последовательно", - решил Гуров, протянул хозяину руку и сказал:
   - Договорились. Я привожу тебе паспорт, ты занимаешься оформлением, -
он замялся и нерешительно продолжил:
   - Не хотел говорить...
   - Ну-ну, смелее, - улыбнулся Волин.
   - Я работаю в розыске, у меня  свои  источники  информации,  -  Гуров
вновь замолчал. - Лебедев сильно  напуган,  собирается  скрыться.  Дело,
конечно, твое, но я до времени держал бы его рядом, успокоил... в общем,
я сказал, ты решай.
   Волин проверил, плотно ли захлопнулась дверь, и подумал,  что  только
мороки с Юрием Петровичем Лебедевым сейчас и не хватает.
   Зазвонил телефон, Волин снял трубку.
   - Добрый  день,  Руслан  Алексеевич,  -  услышал  он  знакомый  голос
Лебедева.
 
*** 
 
   - Одна из основных  заповедей,  которой  придерживался  Гуров,  -  не
считать противника глупее себя. Когда он пришел к выводу, что, вероятно,
Референта используют "втемную" и действительной ситуации тот  не  знает,
зачем на самом деле  Гуров  нужен  Корпорации  -  не  ведает,  то  сразу
подумал, что не он один такой умный. "Волин тоже  может  задуматься  над
таким вопросом. Следует его в моей лояльности если не убедить,  то  хотя
бы  заронить  надежду.  И  главное,  необходимо,  чтобы  Волин   пригрел
Лебедева, поселил его у себя".
   Закончив  "переговоры  на  высшем  уровне",  Гуров  ехал  в   машине,
вспоминая их детали, и остался доволен: вроде все  прошло  гладко.  Если
Референт и задумал поломать планы своего Патрона, то сейчас от  активных
действий должен воздержаться, выждать.
   Теперь надо решить, как поступить с Патроном.  Вполне  вероятно,  что
это  начальник  главка  Константин  Васильевич  Роговой.   Доказательств
никаких, если все предположения изложить на бумаге, то поверить им может
разве что Орлов и, возможно, Турилин. А разрабатывать народного депутата
на основании веры и способности к интуиции милиционера никто не посмеет.
   Конечно,  Лебедева  можно  дожать,  получить  от   него   официальные
показания. Но это лишь слова,  записанные  на  бумаге,  сегодня  человек
произнес одни слова, завтра  другие,  и  беда  тому,  кто  вел  протокол
допроса и дал ему ход. За примерами ходить не приходится.
   Корпорация собирает наличные деньги, цель  только  одна  -  получение
конвертируемой валюты. Кому понадобились наши рубли, знает лишь  Патрон.
Если валюта, значит, КГБ, а я своих-то ни в чем убедить не  сумею  и  уж
чужих лишь насмешу. Значит, Патрона пока отложить в  запасник  памяти  и
заниматься  вопросами  более  земными  и  реальными.  Моим  единственным
козырем является Юрий Петрович Лебедев, использовать его следует  тонко,
и Орлова предупредить, чтобы он финансиста ни в коем случае не трогал. А
сейчас надо найти Дениса  Сергачева,  собрать  проверенных  ветеранов  и
создать собственную бригаду прикрытия.
 
Глава одиннадцатая 
 
   Лебедев попросил разрешения  нанести  визит,  но  Волин  уклонился  и
назначил встречу в ресторане. Два  дня  назад  он  уже  решил  Сергачева
уволить и машину  отобрать,  но  потом  передумал.  Пусть  чемпион  пока
катается, магнитофон пишет, он уже  окупил  себя  сторицей,  может,  еще
послужит.
   Элегантный, внешне беспечный, Волин вышел  на  улицу,  после  долгого
затворничества решил немного размяться, подышать воздухом, на суетящихся
людишек посмотреть.  Он  прошел  уже  порядочно,  начал  оглядываться  в
поисках такси либо частника, когда почувствовал легкий толчок  в  плечо,
повернулся  -  заготовленные  слова  не  вылетели,  Волин  их  с  трудом
проглотил: рядом шел Эффенди.
   Референт не верил экстрасенсам, сейчас же вдруг четко понял:  биополе
существует. Убийца источал такую  мощную  волну  энергии,  что  хотелось
выставить ладонь и если не защищаться, то хотя бы отгородиться от нее.
   - Привет, - излишне громко сказал Волин, хотя это  слово  никогда  не
употреблял, и от растерянности задал совсем идиотский вопрос:
   - Ты разве в Москве?
   Эффенди мог зло пошутить, но лишь  пожал  плечами,  поправил  очки  в
дорогой массивной оправе. На убийце был модный плащ, белоснежная рубашка
с  галстуком.  Безошибочно   угадывалось,   что   он   недавно   был   в
парикмахерской, да не в такой, где бывают обыкновенные люди.  Парикмахер
сделал ему идеальный пробор, удлинил баки и оставил тонкую ниточку усов.
Волин вспомнил фотографию Леонида Ильича Силина, красовавшуюся на стенде
"Их разыскивает милиция", усмехнулся и сказал:
   - Молодец, выглядишь на миллион долларов.
   - Столько и стою, - Эффенди взял Волина за локоть, подвел к автомату.
- Звякни Патрону, у меня к нему разговор.
   - Не могу, - ответил Волин,  пытаясь  придать  голосу  уверенность  и
твердость.
   Эффенди не угрожал, лишь  вынул  носовой  платок,  снял  очки,  начал
тщательно протирать стекла, кивнул и равнодушно сказал:
   - Давай, давай. Не валяй дурака.
   Волин понял, что сейчас его втолкнут в будку и зарежут, не завтра, не
потом, а сию секунду. Он вошел в автомат, начал набирать номер  и  молил
Бога, чтобы Патрона не оказалось на  месте.  Хотя  это  была  совершенно
бессмысленная мольба, Бог все прекрасно понимал, и Патрон ответил:
   - Слушаю.
   - Здравствуй, Константин Васильевич.
   - Короче, у меня совещание.
   Эффенди  отобрал  трубку,  дал  Волину  выйти,  махнул  рукой,   мол,
проваливай, и могущественный Референт бодро зашагал прочь.
   - Ну? - раздраженно хмыкнул Патрон.
   - Слушай меня внимательно, - сказал убийца.  -  Говорит  Эффенди.  Мы
сегодня встретимся и обсудим один вопрос. - Он выкладывал слова, ровно и
старательно, каждое отдельно с чуть заметной паузой.  -  Ты  подумай,  я
через час позвоню, и ты назначишь время и место. - Он повторил:
   - Через час, и ты назовешь время и место.
   И повесил трубку.
 
*** 
 
   Патрон обгладывал ребро барашка, к принятию пищи,  как  известно,  он
относился аккуратно. Эффенди такие вещи понимал, говорил  сам  и  ответа
сразу не ждал.
   Если бы Константин Васильевич Роговой не знал, когда  можно  и  нужно
проявить норов, а  когда  молча  терпеть,  то  никогда  бы  не  стал  ни
начальником, ни депутатом, ни Патроном. Но в данном случае он согласился
на встречу не из тактическ