пырил  пальцы,
показал, как они порой трясутся, и рассмеялся. -  Так  в  жизни  за  все
приходится платить. У  вас  неприятности,  -  он  не  спрашивал,  сказал
утвердительно.
   - Можно сказать и так, в принципе,  пустяки,  меня  решили  убить,  -
Гуров внимательно следил за лицом артиста.
   Классик пожал узкими плечами, глазом не моргнул,  лицом  не  дрогнул.
Сыщик удивился: на подобное заявление должна быть реакция, у нормального
человека - естественная, у убийцы - наигранная.  А  у  артиста  никакой,
словно услышал, что дождь во дворе.
   - Сдается мне, что наши доморощенные бандиты определили себе  срубить
деревце не по плечу, - спокойно произнес  Классик,  взглянул  на  темные
окна, легко поднялся,  погасил  верхний  свет,  зажег  стоявший  в  углу
причудливой формы торшер. - Я мимо рта и так не пронесу, - и  плеснул  в
стакан. - Признаюсь, вы мне сразу и активно  не  понравились.  Наверное,
нормальным людям не видно, а я, человек остро чувствующий,  знаете,  как
вас воспринял? Боюсь, я витиевато  выражусь,  напыщенно,  но  достаточно
точно. Я с вами познакомился и ощутил: обман творится.  Булатный  клинок
под видом столового ножа, пантера дворовым котом прикидывается.
   - Большего оскорбления в жизни не слышал, - обиделся сыщик.
   - А вы что хотите? - возмутился Классик. - Да  из  известных  актеров
один из ста способен внутренне перевоплотиться, только гениям дано. А вы
сыщик, говорят, очень талантливый, так ведь сыщик, а не артист, существа
своего изменить не способен, и ток от вас идет...
   - Я тоже токи и запах  чувствую,  -  обронил  Гуров,  не  всегда,  но
довольно часто.
   Артист на выпад снова не среагировал.
   - Так это обязательно, иначе вы не  сыщик,  а  участковый.  Вам  этот
ящичек припрятать нужно, так понимаю? У  меня  негде,  не  думайте,  что
боюсь, только прятать у меня - пустое. А вот у Сильвера, - он указал  на
дверь, - можно. Саша -  человек  верный,  у  него  подвал  с  овощами  и
припасами, перебрать - рота солдатиков потребуется.
   - Спасибо, - ответил Гуров. - К вам в такое время прийти кто может?
   Классик взглянул на часы.
   - Очень даже  обычно,  около  шести.  Девочки-бабочки,  их  опасливые
мужики  из  номеров  выставляют,  девочки  своих  родичей  либо   хозяек
беспокоить  не  хотят,  сюда  и  заскакивают.  Обогреваются,   вздремнут
часок-другой, перышки почистят,  ну  и  кто  на  службу,  кто  к  детям,
по-разному.
   - Значит, если зайдут, то остаются, сразу не уходят?
   - Остаются. Занять у меня трудно, сам в долгах существую. Чай, рюмка,
койка, больше от меня никакого профиту.
   - А к Сильверу в такую пору кто может заглянуть?
   - Там жена, дети, девочки и порога не переступят, - ответил  Классик,
задумался. - Один человек может явиться. Случалось.  Семен,  брат  жены.
Он, как и я, - артист поднял стакан. - Употребляет. Только  я  пью  и  в
этом кресле летаю, Семен же шатун, ему необходимо движение, потому может
заявиться в любой час.
   - Спасибо, - Гуров поднялся, надел плащ, взял ящик. -  Семен  фигурой
высок, низок, широкий, худой?
   - Маленький и горбатый, - ответил Классик и  впервые  за  весь  вечер
удивился.
   Человеку говорили об убийстве, намекали на опасность разоблачения, он
бровью не вел, а спросили, как выглядит  брат  соседки,  -  удивился.  И
сыщик удивился, впервые в жизни он провел в обществе человека  несколько
часов и ничего в нем не понял.
   - Спасибо за приют, надеюсь, вечером увидимся, - сказал сыщик и вышел
в темень и дождь.
 
Глава восьмая 
ТУМАН 
 
   Прежде чем зайти в гости к  Классику,  сыщик  обошел  дом,  посмотрел
имеющиеся к нему подходы,  оглядел  соседние  строения  и  выяснил,  что
примыкающий дом пустует. Готовили  домишко  то  ли  к  сносу,  то  ли  к
капитальному  ремонту,  внутренности  вытряхнули,  а   кирпичный   остов
бросили.  Люди,  верные  социалистическому  выбору,  всегда   отличаются
широкой натурой, стоит ли  о  пустяках  думать,  ну  собирались,  теперь
передумали, денег не хватило, возможно, просто забыли.
   Гуров вышел от Классика, проскочил под дождем два  десятка  метров  и
нырнул в проем, который некогда закрывала дверь, последнюю, естественно,
украл алчный частник. Позиция у сыщика получилась очень удобная: подъезд
дома, где жили Сильвер с семьей и одинокий Классик, находился  буквально
рядом и даже в такой темноте и ненастье просматривался  отлично.  Крыша,
конечно,  протекала,  но  имелся  просторный  сухой  угол,  отгороженный
остовом кровати. Судя по газетным обрывкам, банкам, даже целому стакану,
в этом углу недавно проживали. Из  остова  дома  имелось  три  выхода  в
разные стороны. В общем, место было замечательное, в  сыщик  там  быстро
обустроился, даже соорудил сиденье из двух ящиков.  Он  закурил,  огонек
увидеть не могли,  а  дым  сквозь  дождь  не  выползет.  Гуров  довольно
усмехнулся, он здесь и до прибытия самолета может отсидеться.
   Транквилизатор сильный, а  в  сон  все  равно  клонит,  вторые  сутки
заканчиваются, а он уже не мальчик, рассуждал Гуров, неотрывно  наблюдая
за подъездом. Вот познакомился он с артистом Куприным по кличке Классик.
Умен, образован, талантлив, острый, с хорошей реакцией, пьяница,  но  не
алкоголик, самоуправляем полностью. Подобными качествами может  обладать
и  профессиональный  убийца,   и   нормальный,   нравственный   человек.
Практически не выяснил ничего, не продвинулся ни на шаг.  Неверно  -  не
прояснил  с  Классиком,  но  отчасти  высветил  Сильвера.  Его  разбудил
Капитан, сообщил, что к соседу среди ночи пожалует гость. Убийца  должен
был бы зайти на огонек. И дело не в нервах, они могут быть стальные либо
отсутствовать за ненадобностью. Зайти к соседу следовало  бы  в  поисках
информации, благо и предлога не требуется, заглянуть в подобной ситуации
даже естественно. Сильвер не пришел,  поднялся,  предупредил  коллегу  о
предстоящем визите и лег спать. Семейный, тоже в его пользу. И дело не в
том, что люди, имеющие семью,  не  становятся  убийцами,  подобных,  как
говорится,  хватает.  Взять  хотя  бы  сексуальных  маньяков,   жестоких
нелюдей, но чуть не  половина  вурдалаков  имеет  нормальные  семьи.  Но
убийца, думал сыщик, профессионал по вызову.
   Он качнул ящик  и  увидел  подбежавшую  к  подъезду  фигуру.  Зонтик,
семенящая походка, явно женщина Ночная бабочка, выпорхнула из гостиницы,
ищет  покоя  и  тепла?  Или  оперативник  выдернул  из   дома   знакомую
проститутку и сказал, мол, хочешь спокойно работать, смотайся к  артисту
цирка, взгляни, как он  живет.  Подождем,  останется,  значит,  случайно
залетела, выскочит сразу, значит, за ним, Гуровым, началась охота.
   Не прошло и нескольких минут, с другой стороны к подъезду приковыляла
сгорбленная мужская фигура. Алкаш и братец пожаловал, в жизни  случаются
совпадения и почище, Гуров закурил  новую  сигарету,  вынул  из  кармана
фляжку коньяку, которую прихватил из номера Юдина, вытряхнул  на  ладонь
таблетку транквилизатора, глотнул спиртного, таблетку сунул под язык.
   Первой из подъезда выскочила женщина, прикрываясь зонтиком,  побежала
сквозь дождь, через несколько секунд пропала в темноте. Сыщик напряженно
вглядывался, должны мелькнуть автомобильные фары, ничего не увидел. "Они
не дураки, отнюдь, машина за углом, фары потушены или машину  развернули
в обратную сторону. Фрищенко у них нет, кто командует?  Возможно,  опер,
который руководил моим задержанием, на такое  дело  генерал  должен  был
послать лучшего и  наиболее  верного.  Я  врезал  ему  ногой,  следовало
добавить,  вырубить  серьезно".  Сыщик  осуждающе  покачал  головой,  не
признаваясь даже себе,  что  рад,  значит,  еще  человек,  хотя  и  стал
жестоким, но добивать лежачего пока не способен.
   А вот и горбун появился, не засиделся у сестренки, выполнил задание -
и ходу, двинулся не в сторону, откуда пришел, а в  обратную,  следом  за
девицей. Ясное дело, машина-то  одна,  хоть  и  мафия,  а  совдеповская,
нищая.  Что  же  ты  теперь  предпримешь,  неприятель?  Оперативник   ты
приличный, знаешь, где искать, кого и к кому послать на разведку. Что бы
делал я? Сыщик поднялся,  опрокинул  ящик,  нагнувшись,  чуть  не  носом
елозил по сырым доскам, оглядел пол, не оставил ли  следы,  сигареты  он
гасил о подошвы, окурки выщелкнул в замусоренный угол. Этот домик  я  бы
осмотрел  наверняка,  решил  Гуров,  прихватил   ящичек   с   вешдоками,
направился к проему, где некогда были двери, ведущие  во  двор,  услышал
стук приближающегося мотора, невольно похвалил противника,  словно  речь
шла не о жизни, а оценивалось изящество шахматного хода. Раз он  считает
встречу со мной возможной, то дом окружит, собаки быть не должно.  Сыщик
выскользнул из  дома-скелета,  свернул  за  дворовые  постройки,  далеко
уходить не стал, так как собирался  вернуться.  Он  прислушивался.  Если
есть  собака,  она  завизжит,  и  тогда  все  плохо.  Пса  из  "беретты"
обесточить несложно, но услышат, начнется погоня, где шансы  противника,
который  отлично  знает  город,  предпочтительнее.  Если  я   начну   их
преследовать, то тюрьма на все  сто.  Пресса  возликует:  "Полковник  из
Москвы отстреливает милиционеров  периферии".  Не  отмыться,  ничего  не
доказать, мои вещдоки возьмет прокурор как оружие обвинения. Мой  звонок
в Москву, который подтвердит Орлов, вывернут наизнанку: сначала совершил
преступление, затем попросил помощи. Юдин не свидетель.  Фрищенко  убит,
цирковые могут подтвердить лишь то, что я  скрывался.  Стрелять  нельзя,
но, в крайнем случае, подранить одного-двух,  а  они  откроют  огонь  на
поражения. Собака? Есть или нет?
   Хлопнула дверца машины, послышались шаги,  собачий  визг  и  знакомый
голос опера, который недавно, стоя над Гуровым, рассуждал,  где  удобнее
прикончить зарвавшегося москвича:
   - Товарищ полковник,  вы  окружены,  выходите  по  хорошему,  неловко
получается, но нам разрешено стрелять.
   Гуров не очень твердой рукой опустил ящичек с  вешдоками  в  стоявшую
рядом бочку, кинул сверху  ветошь,  достал  "беретту".  Стрелял  дважды,
сколько в ней патронов?
   - Поедем в контору, потолкуем, к чему до крайности доводить? Я  знаю,
вы недавно были в доме, сейчас здесь, спрятаться вам  больше  некуда!  -
опер говорил уверенно.
   Гуров отдавал ему должное. "Тебя я  подстрелю  первым.  Если  Классик
убийца, то мог и сообщить обо мне, почему бы и не  убрать  мента  руками
коллег? Ошибаюсь, если бы артист меня выдал, то опер бы  сказал,  что  я
был у артиста, а он сказал, что в доме. Опер  точно  не  знает,  значит,
Классик не убийца. Надо думать о жизни, а я - черт о чем". Сыщик оттянул
затвор, проверил патронник - сейчас только осечки и не хватает. Пса надо
глушить, когда он выскочит из-за угла, до прыжка, иначе можно опоздать.
   - Не желаете? Я при свидетелях вас предупредил! Пускай собаку.
   - Мухтар, след! Ищи!
   После популярного фильма половина ищеек стали мухтарами. Откуда след?
Они взяли мои ботинки из номера. Сыщик услышал визг,  замелькали  лучики
карманных фонарей, сыщик расслабился и поднял пистолет.
   Собака метнулась к дому, выскочила во  двор,  боковым  зрением  сыщик
наметил путь отхода. Вот пес уже радом, за углом, в двух  шагах,  слышно
напряженное дыхание,  которое  неожиданно  сорвалось  на  лай,  высокий,
пронзительный. Собака метнулась куда-то в сторону, опрокидывая  домашнюю
утварь, громко лая, начала преследование, явно удаляясь.
   - Кошка, мать твою! - сказал громко проводник и длинно  выругался.  -
Уж и бил я сукиного сына  смертным  боем,  чего  не  делал  только.  Без
смысла! Как кота почует, конец, никакой работы.
   - Но след он взял? - спросил опер.
   - Взял, только чей след, кошачий или  человечий?  Судя  по  голосу  -
кошка, у него на человека голос ниже.
   - Мы с тобой дома уясним! - сказал опер. - Всем светить на пол, нужен
свежий окурок, кто найдет, получит бутылку.
   - Мухтар! Мухтар! Ко  мне!  -  надрывался  проводник.  Гуров  положил
пистолет в карман, вытер платком лицо и ладони. Бардак, он везде бардак,
от министра до собаки никто ремеслом не владеет, вроде  и  обучен,  даже
старается, но моя кошка важнее всех ваших дел.  Да  здравствует  бардак!
Сыщик перевел дух. Значит,  гонка  со  стрельбой  отменяется.  Правильно
ищешь, - но окурка не найдешь и отсюда уберешься.  Куда  же  ты  теперь,
недобитый? "Судя по времени, ты не был в цирке, полагая, что я  туда  не
сунусь, теперь от безысходности  направишься  туда,  затем  вернешься  в
гостиницу. Нет, в гостиницу пойдут только  подчиненные,  ты  кинешься  к
сотоварищам-уголовникам, велишь  обставить  подходы,  зарезать  меня  на
улице, когда я около десяти вылезу на свет Божий. Вот тут ты и мордой  в
дерьмо, потому что не я пойду к Орлову,  а  генерал  поедет  ко  мне.  А
техники для прослушивания телефонных разговоров у тебя нет и где я  жду,
ты не узнаешь".
   - Все, поехали! Ты останься здесь, вот ящик подставь и  сиди,  может,
он заявится, - сказал опер, но в голосе  его  звучала  безнадежность.  -
Если придет, подпусти и  стреляй  без  предупреждения.  Не  высовывайся,
иначе он уложит тебя.
   - Да я его в жизни не видел! - возразил молодой голос.
   - Узнаешь сразу по походке, у нас так никто не  ходит,  -  рассмеялся
опер, добавил серьезно:
   - Ты в очереди  на  жилье  стоишь?  Считай,  что  выстреливаешь  себе
квартиру в центре.
   Взревел мотор и застучал, удаляясь.
   Пристанище  тебе,  пацан,  определили  бы   персональное,   обтянутое
тряпочкой и сверху венок. Но я позабочусь, чтобы ты  жил  дольше.  Сыщик
представил, как мальчик устраивается на ящиках, только  у  него  нет  ни
глотка коньяка, ни таблетки, плохо ему. Из него мог бы  вырасти  хороший
оперативник, а его либо выгонят, либо превратят в преступника, возможно,
убьют. Коли я выйду из этой истории на белом коне, зайду в розыск, найду
парня, узнаю по голосу, скажу несколько слов. Гуров снял  ветошь,  вынул
свой  ящичек  из  бочки,  тихо  вздохнул,  зная,  как  бы   история   ни
закончилась, никуда он не пойдет, никого искать не будет. Жизнь.
   Он подошел к дому со стороны двора, определил окна Классика,  толкнул
одно, второе поддалось, открылось без скрипа.  Сыщик  легко  впрыгнул  в
комнату, прикрыл ставень. Артист сидел в прежней позе, только в  бутылке
слегка поубавилось, Гуров  тоже  занял  свое  место  за  бюро,  собрался
кашлянуть и приготовил улыбку, но Классик неожиданно спросил:
   - А вы, господин полковник, абсолютно уверены? Сыщик смешался, потому
ответил через паузу:
   - Естественно, никогда не рискую чужой  жизнью,  мне  для  этой  цели
хватает своей. Вы увидели меня во сне?
   - Мои глаза сплошной  обман,  лишь  прикрою,  ресницы  сомкнутся,  со
стороны будто глаза закрыты, а я все-все вижу, порой больше, чем мне  бы
хотелось.
   - Неприятно, по себе знаю, ответил сыщик и решил атаковать. - Если вы
много видите, подскажите, кто из цирковых может жить двойной жизнью?
   - Николай Иванович  Куприн  по  кличке  Классик,  -  тонко  улыбнулся
артист. - Я, как и вы, поставил бы этого человека на  первое  место.  Вы
ищете убийцу. Как я  представляю,  преступник  физически  силен,  быстр,
ловок, не вызывает у окружающих никакого подозрения.
   - Все верно.
   - Значит, Классик фигура вполне подходящая, - артист говорил о себе в
третьем лице и очень спокойно. - Куприн  пьет,  уходит  в  потусторонний
мир, что он там видит, никому не известно. Вполне возможно, что  у  него
какая-то гайка соскочила с резьбы, и он решил, что  волен  распоряжаться
человеческими жизнями по своему усмотрению.
   - Но сыщик приехал до убийства  мальчика,  -  Гуров  решил  подыграть
артисту. - Значит, Классик убил  не  из  любви  к  искусству,  а  убирал
опасного свидетеля. А уж убийство майора милиции, начальника  уголовного
розыска, вообще ни в какие ворота не лезет.
   - Так, может, у розыска десятки немотивированных убийств, след привел
в эту обитель, явился сыщик и началось.
   - Все случается, но в данном случае убийца не человек,  сдвинутый  по
фазе, он преследует определенную цель - деньги, большие деньги, -  сыщик
сидел в темноте, в то время как артист был освещен, хоть и не  ярко,  но
достаточно,  чтобы  за  его  лицом  можно  было  наблюдать,  но   данное
преимущество не помогало Гурову.
   Вытянутое лицо  Классика  походило  на  гуттаперчевую  маску,  из-под
лохматых ресниц поблескивали глаза, легкая улыбка кривила  тонкие  губы,
но понять, что скрывала маска, сыщику не удавалось.
   - Деньги? - казалось, артист  разочарован.  -  Какая  пошлость.  Если
деньги, то Классик вам  абсолютно  не  подходит,  -  он  широким  жестом
длинной руки указал на  обстановку,  взял  бутылку,  посмотрел,  сколько
осталось, и налил в стакан несколько капель. - Какая похабщина,  убивать
людей из-за денег.
   - А из-за чего можно убивать?
   - Мне трудно ответить - не убивал. Упаси Боже, я вас не уговариваю, и
вы вправе не верить, профессия такая, понимаю.  Однако  я  абсолютно  не
меркантилен, это факт. У меня один костюм - Классик указал на манекен. -
Кстати, вас такая манера  хранения  не  удивила?  Так  должен  сообщить,
данный велосипед придумал не я. В фильме Михаила Ромма "Мечта"  персонаж
Астангова, нищий аристократ, подобным образом сохранял  свой  более  чем
скромный гардероб, вот я и позаимствовал.
   - Очень интересно, - сыщик тонул в  бессмысленной  болтовне  и  начал
злиться. - Напомню: убивают людей, вы  что-то  знаете,  и  вместо  того,
чтобы помочь, делаете небольшой экскурс в историю кино. Вам  не  кажется
подобная позиция безнравственной?
   - Нравственность? - Классик открыл глаза, смотрел недоуменно. - Вы  и
нравственность, что же общего? Я лишь говорю на  вашем  языке,  господин
полковник. Не перебивайте и терпите, сейчас я вам отмассирую  копчик.  Я
же про вас все знаю. Вы поссорились с местными бандитами, разделали их и
трех человек приковали наручниками к машине, предварительно забрав у них
оружие и документы, - он указал пальцем на деревянный ящичек, стоявший у
ног Гурова. - Вас преследуют, хотят убить,  а  улики  отобрать.  Следует
отметить, что подобное желание бандитов вполне естественно. Согласитесь.
А как поступаете вы, нравственный человек?
   - Нормально поступаю, бегу, - огрызнулся Гуров.
   - Вы тут молвили, что рискуете лишь своей  жизнью,  пустое,  господин
полковник. Ванюшку  убили  по  вашей  вине.  Раз.  Не  знаю,  как  Семен
Григорьевич погиб, симпатичный мужчина был, думаю, тоже  не  без  вашего
участия. Два. Теперь вы взбесили  волчью  стаю,  бежите,  они  следом  и
зубами щелкают. Куда  же  вы  ведете  эту  стаю?  К  Лешке  Колесникову,
бескорыстному труженику. У Лешки наследили, бросились сюда. Волки сильны
в стае, а вы  хищник  покрупнее  и  в  одиночку  трупов  навалите  гору.
Классика узрели, добычей пахнет, так вы решили  все  разом:  и  от  стаи
укроюсь, и человечка на зуб попробую, коли угадал, слопаю, промахнулся -
выплюну. А вы  полагаете,  что  они  в  дом  бабочку  и  братишку  Елены
прислали, вас не нашли и забыли? Вы, господин  полковник,  уйдете  своей
кровавой тропой, а мы останемся рядом с взбешенной стаей.
   - Я ее уничтожу, - голос сыщика сорвался.
   - Это ваша война, уничтожите, так прекрасно, а коли промахнетесь? Что
будет с нами? - спросил артист. - Кто вам дал право втягивать в кровавую
драку необученных, безоружных людей? Отец народов в сорок первом  бросил
под танки патриотов, и стальные гусеницы увязли в человеческих телах!..
   - Прекратите! Выпейте и успокойтесь, у  вас  истерика,  и  вы  несете
чушь! Выпейте!
   Классик послушно допил остатки, опустил пустую  бутылку  под  стол  и
жалобно сказал:
   - Кончилась, больше нету, а я засыпаю только в девять,  а  уже  через
полчаса ломать начнет, -  артист  блаженно  улыбнулся,  алкоголь  теплом
разливался по всему телу. - Ну ничего, дело обычное, к  Сильверу  пойду,
он божий человек, спасет, - он вновь открыл глаза, взглянул на сидевшего
в темном углу