ла  конверт,
положил во внутренний карман пиджака. -  Уважаемая  Ирина  Петровна,  не
сомневайтесь, все сделаю в лучшем виде.
   - Я не сомневаюсь,  Борис  Михайлович,  ваша  репутация  известна.  -
Женщина встала, кивнула и пошла к дверям.
   Не успел смолкнуть стук ее каблуков, как сидевший за соседним  столом
мужчина  переместился  за  стол   Харитонова   и   положил   перед   ним
удостоверение в красной обложке.
   - Полковник Крячко, Министерство внутренних дел.
   Борис Михайлович, не дергайтесь, не опускайте руку в карман, я за вас
расплачусь, потом сочтемся. Одно лишнее движение - и я защелкну  на  вас
наручники, о'кей?
   Они вышли из ресторана под руку, словно  старые  приятели.  Харитонов
оглянулся, охранника, естественно, не было. "Мерседес" сиротливо стоял в
стороне, но без водителя.
   - Поедем на вашей, - сказал  полковник.  -  Сейчас  опасно  оставлять
машину без присмотра. Ключи у нас имеются.
   Из другой,  стоявшей  неподалеку  машины  вышел  мужчина,  достал  из
кармана ключи, сел за руль "Мерседеса" Харитонова.
   Полковник держал Харитонова под руку вежливо, но  жестко,  усадил  на
заднее сиденье, сам разместился рядом.
   - Господин полковник, что произошло?  Вы,  случаем,  не  ошиблись?  -
спросил спокойно Борис Михайлович. Не зная за собой  никаких  доказуемых
грехов, он еще не успел испугаться,  хотя  в  нижней  части  живота  уже
знакомо покалывало.
   - Ошибся? Это вряд ли, - ответил Крячко любимым выражением Гурова.  -
Тут поблизости отделение милиции, заедем,  разберемся.  Если  я  ошибся,
принесу извинения.
   В отделении их явно ждали, ничего не  спрашивая,  провели  в  кабинет
начальника. Харитонов не понимал, за что его прихватили, но  видел,  что
попал  серьезно.  За  столом  начальника  сидел  майор,  как  оказалось,
следователь. На стульях, в сторонке, мужчина и женщина  читают  журналы.
Понятые, понял Харитонов и безвольно опустился на ближайший стул.
   - Рано вы  присаживаетесь,  Борис  Михайлович,  -  сказал  Крячко.  -
Подойдите к столу, выньте все, что находится в ваших карманах.  Понятые,
прошу вас тоже подойти.
   Харитонов слегка успокоился, его явно с кем-то спутали. Он  вынул  из
брючных карманов носовой платок и мелкие деньги, из карманов  пиджака  -
записную  книжку,  авторучку,  бумажник,  конверт  с  долларами,  связку
ключей.
   Майор кивнул, бросил взгляд на Харитонова, открыл лежавшую перед  ним
папку, что-то написал на бланке и спросил:
   - Гражданин Харитонов, что находится в белом конверте?
   - Двадцать тысяч долларов, - ответил  Борис  Михайлович.  -  Времена,
когда за хранение валюты людей сажали, слава богу, прошли.
   Лицо майора было спокойно, бесстрастно. Полковник,  который  задержал
Харитонова, куда-то исчез. Этот человек  больше  всего  волновал  Бориса
Михайловича. Он отлично понимал, что полковники главка  не  шатаются  по
кабакам за просто так  и  не  задерживают  по  подозрению.  Охранника  и
водителя сняли заранее, тут явно что-то не так. Единственное объяснение,
что волкодавы ошиблись, придушили не ту дичь, на которую охотились.
   Майор посмотрел на Харитонова равнодушно, зевнул и сказал:
   - Понятые, будьте любезны, откройте  белый  конверт,  ознакомьтесь  с
содержимым.
   Женщина взяла конверт, отдала мужчине. Он открыл  конверт,  заглянул,
сказал: "Здесь еще один конверт", - и достал его.
   - Вскройте, только осторожно. - Майор протянул понятому нож для резки
бумаги.
   У Харитонова внезапно  ослабли  ноги,  он  попытался  встать,  чья-то
тяжелая рука легла ему на плечо. Борис Михайлович понял, что это  конец,
собрался с силами, хотел закричать, лишь забормотал:
   - Это не мое, я объясню.
   - Обязательно, - сказал стоявший за спиной  Харитонова  полковник,  -
обязательно объясните, только чуть позже.
   Понятой разрезал второй конверт, на пальцы  мужчины  высыпался  белый
порошок. Понятой положил конверт на стол, сказал:
   -  Белый  порошок.  Я  такой  по  телеку  видел,  полицейские  обычно
слизывают его с пальца, пробуют на вкус. Так  я  же  не  понимаю.  Белый
порошок.
   - Эксперты разберутся. Вас, граждане, я попрошу расписаться на данных
конвертах, садитесь, скоро вы можете идти домой, и большое спасибо.
   Понятые расписались, заняли свои места.
   - Что это за порошок, Борис Михайлович? - Следователь вновь зевнул  и
начал писать.
   - Понятия не  имею,  мне  подсунули!  -  Харитонов  пытался  говорить
уверенно, не получалось.
   Он хотя и не был судим, но  как  человек  опытный  понимал,  что  его
подставили, он сгорел. Майор ничего не решает, он только писарь.  Власть
в  руках  полковника,  который  задержал,  сейчас   стоит   за   спиной;
оправдываться  и  что-либо  объяснять  в  данном   кабинете   совершенно
бессмысленно.
   - Вы не знаете, что находится  в  конверте,  который  вы  достали  из
своего кармана в присутствии понятых, - продолжал писать следователь.  -
Откуда у вас данный конверт с  белым  порошком?  Кто  и  когда  вам  его
передал или продал?
   Монотонно и безнадежно Харитонов рассказал  все,  как  было,  опустив
лишь имя Лялька, сказал, что переданные женщиной доллары предназначались
его,  Харитонова,  знакомому,  человеку  высокого  ранга.  Имя  высокого
чиновника он  назвать  не  может,  так  как  долларов  нет,  в  конверте
неизвестный порошок, то и имя адресата следователю ни к чему.
   Майор зевнул, кончил писать, сказал:
   - Сколько с наркотой задерживаю,  ответ  один:  не  знал,  подсунули.
Распишитесь, придумайте что-нибудь пооригинальнее.
   Харитонов  расписался   в   протоколе,   взглянул   на   улыбающегося
полковника, спросил:
   - Теперь куда? Неужели вы запрете меня в камеру?
   - Я не решаю, возможно, и в камеру. Сейчас мы проедем в МВД,  с  вами
желает побеседовать очень  большой  начальник,  -  ответил  полковник  и
привычно улыбнулся.
   - Майор непрестанно зевает,  полковник  все  время  улыбается!  Какое
министерство, ночь на дворе!
   - День недели, утро, день или  ночь  для  сыщика  не  имеет  никакого
значения. Поехали, Борис Михайлович.
   В полночь Борис  Михайлович  Харитонов  сидел  на  гостевом  стуле  в
кабинете и рассказывал Гурову  свою  печальную  историю.  В  отличие  от
зевающего майора и улыбающегося Крячко  полковник  Гуров  был  серьезен,
смотрел доброжелательно, слушал внимательно, согласно кивал.
   Гуров и Харитонов вели спокойную беседу. Гуров подкупил  Барина  тем,
что при знакомстве пожал  руку,  придвинул  стул  и  сказал  полковнику,
привезшему задержанного:
   - Спасибо, Станислав, спокойной ночи.
   - Да не за что, господин полковник, счастливо  оставаться.  -  Крячко
хитро улыбнулся и ушел.
   - Вы, Борис Михайлович, на него не обижайтесь, он  всегда  улыбается.
Садитесь, рассказывайте, как вы вмазались в такую грязную историю.
   Харитонов с первой минуты проникся доверием к серьезному,  спокойному
полковнику с седыми висками и голубыми глазами,  повторил  свою  историю
подробно, стараясь не упускать ни одной мелочи.
   - Очень похоже на правду,  -  сказал  Гуров.  -  Только  зачем  Якова
Семеновича Ямщикова, по кличке Лялек, обзывать крупным чиновником?
   - Так вы все знаете,  значит,  вы  все  и  подстроили?  -  возмутился
Харитонов.
   - Обижаете,  Борис  Михайлович.  Я  старший  опер  по  особо  важным,
полковник,  подобными  делами  не  занимаюсь.  Я   сыщик,   естественно:
использую агентурные сообщения. Мне позвонили, сказали, интересующий вас
Харитонов будет находиться вечером в  таком-то  ресторанчике,  имея  при
себе наркотики. Я удивился, по  моим  сведениям,  Барин  наркотиками  не
занимается. Но так как вы меня крайне интересуете, я послал своего друга
проверить сообщение. Сейчас мы имеем то,  что  имеем.  -  Гуров  огладил
лежавшую перед ним тонкую папочку.
   - Так какая же сволочь  сварганила  мне  такую  подлянку?  -  вскипел
Харитонов.
   - Покопайтесь в своем окружении, вспомните друзей, которым вы перешли
дорогу, врагов, боящихся расправиться  собственноручно.  Времени  у  вас
будет предостаточно, года три минимум.
   - Так вы же знаете, что все это липа! Дамочка показала  мне  доллары,
когда ее напарник свалился мне на  плечи,  и  я  отвлекся,  она,  сучка,
подменила конверт.
   - Обязательно. Убежден, что все так и было. Однако между тем,  что  я
знаю, и тем, что имею на  руках,  как  говорят  в  Одессе,  две  большие
разницы. А я имею на  руках  человека,  которого  задержали  с  солидной
партией наркотика, предположительно героина.  По  закону  я  обязан  вас
опросить, задержать и передать в руки следствия.
   - Но вы же знаете, что все подстроено?
   - Предположим.
   - Так надо действовать по совести, а не по дурацкому закону.
   - По совести, а не по закону? - спросил Гуров, взглянул на Харитонова
с интересом. - Согласен, давайте по совести.
   - Браво! Я сразу понял, только увидел: вот человек, а не мент.
   - Спасибо. - Гуров кивнул. - Значит, по  совести,  а  не  по  закону?
Согласны?
   - Согласен!
   - Попробуем. Я знаю, что Борис Михайлович Харитонов, по кличке Барин,
является серьезным преступником. Он правая рука некоего  Ямщикова  Якова
Семеновича,  кличка  Лялек.  Харитонов  -  вдохновитель  и   организатор
многочисленных  краж  и  ограблений,  повлекших  за  собой  перестрелки,
убийства. И по совести я должен Харитонову предъявить обвинение по  всем
перечисленным преступлениям. По совести должен, но доказательств у  меня
нет, предъявить обвинения я не могу, так как закон не позволяет. Так как
будем вести дело, по совести или по закону?
   Гуров закурил, откинулся на спинку кресла,  посмотрел  на  Харитонова
внимательно. Тот, ошарашенный, долго молчал. Гуров тоже  молчал,  никуда
не торопился. Сыщик знал, что кастрюлю с огня надо снимать только тогда,
когда похлебка сварится.
   Естественно, Харитонов сдался и сказал:
   - Нет уж, лучше по закону.
   - Следовательно, следствие - суд - зона, -  равнодушно  констатировал
Гуров, после небольшой паузы продолжал:
   - Я сыщик,  а  не  следователь  прокуратуры,  играю  на  грани  фола,
соблюдаю закон, но могу выбирать дорогу, которая ведет к  справедливому,
полезному для людей разрешению ситуации. Пока документы в моих руках,  у
вас есть возможность выбора. Вы меня поняли?
   - Вы вербуете меня?
   - Обязательно; результат зависит от вас, время до утра. Вас отправить
в камеру или вы примете решение здесь, в кабинете?
   Харитонов платком вытер потное лицо,  проглотил  застрявший  в  горле
комок, прошептал:
   - Согласен. Мне написать согласие на сотрудничество?
   - Написать. - Гуров указал на стул Крячко, положил на стол  бумагу  и
ручку. - Но не расписку, я не вербую таких людей, как  вы.  Садитесь,  я
вам продиктую.
   Харитонов сел за стол, Гуров начал диктовать:
   -  В  прокуратуру  города  Москвы,  от  такого-то,  проживающего   по
адресу... Заявление. Я, Харитонов Борис Михайлович, хочу сообщить, что с
такого-то года состою в преступной группировке Ямщикова Якова Семеновича
по кличке Лялек.
   Харитонов положил ручку, крикнул:
   - Добровольное признание! Вместо трешника, в крайнем случае  пятерки,
я получу пятнадцать.
   Гуров встал из-за стола, прошелся по кабинету, затем положил на  стол
Харитонова зажигалку:
   - Я  работаю  в  сыске  третий  десяток  лет  и  ни  разу  не  ударил
задержанного. Вам не понравится написанное, вы листок сожжете. Теперь по
сути вопроса. Если я двинусь умом и эту бумагу передам в прокуратуру, то
вас задержат, вы заявите, что  написали  под  давлением  милиции,  знать
ничего не знаете, и через двое суток вас освободят. С юридической  точки
зрения эта бумажка - лишь бумажка, не более того. Вам ясно? Берите ручку
и пишите.
   Харитонов задумался; он был человеком опытным, понял,  что  полковник
говорит правду, взял ручку, продолжал писать.
   Гуров диктовал:
   - Ямщиков-Лялек стоит во главе  преступной  группировки,  которая  на
территории Москвы  совершает  грабежи,  разбойные  нападения,  убийства,
занимается рэкетом. Абзац. Если мне будет дана гарантия, что лично я  не
буду судим,  либо  мне  вынесут  условный  приговор,  то  я  готов  дать
официальные показания. Число, подпись. Прочтите, решайте, отдать  бумагу
мне либо сжечь и отправиться в камеру, в суд, по этапу.
   - А что вы сделаете с писулей?
   - В прокуратуру не понесу, официального хода  не  дам.  Бумага  будет
лежать у меня в кармане.
   - Не понимаю, но это ваши  сложности.  -  Харитонов  протянул  листок
Гурову.
   Полковник прочитал написанное, сложил бумагу, запер в сейф, сказал:
   - Вы мне будете служить верой и правдой. Но так как  я  вам  не  верю
абсолютно, предупреждаю... - Гуров достал сигарету, закурил, -  если  вы
начнете темнить, валять дурака, попытаетесь скрыться, то ваше  сочинение
тут же окажется в руках Ямщикова. Мне известно, что он  не  Спиноза,  но
сличить ваш почерк  догадается,  найдет  вас,  последствия  понятны.  Вы
будете умолять, чтобы вас убили быстро.
   Лицо Харитонова стало таким мокрым, словно он только что умылся.
   - Я понял.
   - Я знаю, вы догадливый. Что за  совещание  вы  готовитесь  провести?
Когда? Где? Кто будет присутствовать?
   - Вы и это знаете? - Харитонов утерся.
   - Я знаю много, но недостаточно.
   - Собираются заместители, если хотите, начальники штабов  авторитетов
Москвы. Мы должны разрешить мирно ряд спорных вопросов,  затем  доложить
своему руководству на утверждение. - Харитонов криво улыбнулся. -  Когда
и где - еще не решили, ведем переговоры.
   - Так. - Гуров прошелся по кабинету, подошел к  столику,  записал  на
листке номера телефонов. - Это мой рабочий и домашний, выучить наизусть,
листок уничтожить. Узнать, где собираются. Когда.  Кто  конкретно  будет
присутствовать. Доложить мне немедленно.
   - Ясно, господин  полковник!  -  Харитонов  сложил  листок,  убрал  в
карман. - Заучу и сожгу.
   - Значит, вашего охранника и водителя мы  взяли.  Вы  должны  немедля
Ямщикову об этом рассказать. Им будет предъявлено обвинение  за  ношение
оружия,  вы  об  обвинении  ничего  не  знаете.  Оперативники  вас,  как
владельца  "Мерседеса",  забрали  из  ресторана,  проверили   документы,
обыскали, мурыжили в отделении до глубокой ночи. Все. Дело  в  том,  что
рано или поздно охранник и водитель передадут на волю, как и за  что  их
арестовали. Вы должны быть вне всяких подозрений. Переходим к следующему
вопросу. Мне известно, что вами  завербован  один  из  старших  офицеров
нашего главка. Вы называете фамилию, и я  сжигаю  на  ваших  глазах  все
бумаги о вашем задержании с наркотиком.
   Харитонов мгновенно сообразил: если он  сдает  завербованного  мента,
его арестуют. Арест  ценнейшего  агента  сразу  после  ареста  водителя,
охранника, задержания Харитонова и его мгновенного освобождения  -  даже
дебил разберется, что к чему.
   - Я слышал об этом, даже имел косвенное отношение к вербовке. Ко  мне
обращались за консультацией, я составил схему,  как  подойти  к  офицеру
милиции высокого ранга, на чем его можно прихватить. Позже я узнал,  что
вербовка прошла удачно, полковник сдался, дает информацию. Я сам  дважды
использовал информацию, поступившую из, вашего ведомства.
   - Вы начали врать, - сказал Гуров. - Вы знаете больше, чем  говорите,
я могу вас задержать на несколько суток, подождать, пока в вашей  голове
просветлеет.
   У Харитонова задрожали руки, он убрал их со стола, что,  конечно,  не
миновало внимания Гурова. Здесь сыщик допустил роковой просчет  и  очень
усложнил свою жизнь в дальнейшем. Он посчитал, что ложь была  маленькой,
и ее разоблачение не стоит того, чтобы, задержав  Харитонова,  поставить
его под угрозу разоблачения. Гуров понял: задержанный по  своей  природе
труслив. Сыщик отнес замеченное волнение  только  на  счет  трусливости,
вздохнул и сказал:
   - Я не буду вас  задерживать,  так  как  боюсь  спалить.  Вы  поедете
домой... Кто  и  когда  консультировался  с  вами  по  вопросу  вербовки
сотрудника милиции?
   Харитонов сумел взять себя в руки, якобы вспоминая, поморщился:
   - Когда? В прошлом году, кажется, летом. Мне позвонил Лялек,  сказал,
мол, к тебе обратятся за  консультацией,  помоги.  Через  день  позвонил
неизвестный,  сослался  на  Ямщикова-Лялька,  попросил  консультации  по
вопросу вербовки мента крупного  калибра.  Я  послал  его,  сказал,  что
подобные разговоры по телефону не ведутся. Через день приехал,  себя  не
назвал, неприметный, лет сорока, два "быка" сопровождали. Ну, я выставил
охрану за дверь, а этому типу рассказал. Вербовка в основном  проводится
на использовании человеческих  слабостей.  Деньги.  Женщина.  Тщеславие.
Вино. Самое лучшее начинать  с  женщины.  Если  объект  увлечется  вашей
приманкой, лучше влюбится, вы будете иметь постоянный  контакт,  обрывки
информации. Потом,  используя  женщину  втемную,  следует  задействовать
деньги. Если объект начнет у "любимой" деньги брать, считайте,  вы  дело
сделали. Кандидата на  вербовку  следует  с  женщиной  сфотографировать,
лучше снять на видео. Затем женщину ликвидировать...
   - Хорошо, хорошо, - перебил Гуров, которому надоело слушать прописные
истины. - Кстати, я вас завербовал, не используя ваши методы.
   - Вы вербовали не снизу вверх, а сверху вниз. Наши силы и возможности
не равнозначны. Вы считаете меня наивным? Полагаете, я поверил, что меня
так профессионально подставил кто-то из соперников? Это ваша работа...
   - Думайте что хотите. - Гуров указал на  дверь.  -  Идите,  четвертый
час.
 
*** 
 
   Стоя у машины, Гуров сказал:
   - Будьте  осторожны.  Если  вас  зарежут,  мне  будет  жаль  потерять
источник и свое время, которое я сегодня затратил.
   Харитонов поклонился и язвительно ответил:
   - Обязательно. Я так и понял, что мы полюбили друг  друга  с  первого
взгляда.
   Гуров  хотел  было  одернуть  агента,  но  лишь  посмотрел  на   него
внимательно, сел за руль своей "семерки" и уехал.
 
Глава 3 
ПОДГОТОВКА К БРОСКУ 
 
   Как обычно, утром Гуров доложил генералу Орлову результаты работы  за
прошедший день. Крячко, как всегда, сидел на своем месте, молчал, шутить
в такой момент он не рисковал.
   - Ну что, господа сыщики? - Орлов глянул из-под набрякших  бровей.  -
Поздравлять вас рано, хвалить - только  портить.  Сработали  на  уровне,
профессионально, как и должны.
   - Спасибочки, господин генерал, - привстал Крячко. -  Я  всегда  Льву
Ивановичу говорю, что Петр Николаевич к нам как  отец  родной.  Да  если
подобную вербовку провернул бы не Гуров,  кто-нибудь  иной,  так  вы  бы
из-за стола вышли, обняли бы паршивца, в приказе благодарность.
   - Обязательно. - Орлов хмыкнул и улыбнулся. -
   Паршивца следует обнимать и поощрять. Полковник Гуров  сыщик  особого
калибра. К тому же, Станислав, Лева абсолютно не нуждается в  твоей  или
моей похвале. Он сам себя судит и оценивает. Спроси!
   - Чего спрашивать, я и так знаю.
   - Все, перекур закончен, к делу. Лев Иванович, а ты не считаешь,  что
Харитонов что-то утаил, возможно, главное? - спросил Орлов.
   - Утаил наверняка. Главное? Это вряд  ли.  Я  считал  неразумным  его
задерживать по причинам, тебе отлично понятным.
   - Согласен. Немножко пустопорожних рассуждений. Наши клиенты из числа
бандитов и убийц не блещут умом. Они не занимаются  вербовкой,  если  не
считать  таковой   бутылку,   поставленную   постовому,   ящик   коньяку
участковому, расценки мне неизвестны. Вербовщик из данной среды - случай
далеко не ординарный. А вербовка полковника главка  просто  ни  в  какие
ворота не лезет.
   Орлов замолчал, потер нос, взъерошил волосы, продолжал:
   - Ты рисуешь Харитонова как человека трусливого, но умного и хитрого,
образованного. Я среди налетчиков такого и не припомню.
   - Что-то с памятью моей стало...
   - Станислав! - Орлов глянул на Крячко грозно; увидев  обиженное  лицо
Крячко, вздохнул:
   - Видно, горбатого только могила исправит.
   - Конечно, старший младшего завсегда может в угол постави