е  время,  тоже  пока  не  ясно.
Рогозин отпадает.  Лева  убежден  в  этом,  рассказанное  им  -  правда.
Оговорить Нину он мог, очень уж не  любил  ее,  а  вот  придумать  такую
историю ему явно  не  по  силам.  Теперь  Лева  убежден,  она  приказала
говорить следователю, что все стояли  вместе,  что  никто  не  уходил  с
круга. Она, безусловно, знает: Логинов убит, конечно, не убивала, видела
либо труп, либо убийцу. Может, не мучиться, рассказать все  следователю,
пусть он всех официально допросит? Как ни  упрям  Рогозин,  показания  в
прокуратуре ему дать  придется.  Коля  заговорит  обязательно.  С  Ниной
сложнее, она может заупрямиться.  Лева  прошел  на  трибуны,  без  труда
отыскал ложу Крошина.
   Поздоровавшись, Лева сел на предложенный стул.
   Тот факт, что в ложе  имелся  свободный  стул,  объяснялся  просто  -
Александр  Александрович  Крошин  состоял  в  элите   завсегдатаев.   Он
принадлежал к новой волне "корифеев", обладал хорошим  зрением,  поэтому
не пользовался биноклем и не щелкал секундомером. Зная резвость  лошадей
и оценив посыл наездника, мог определить время на четверти  с  точностью
до секунды.  Играл  он  расчетливо,  не  зарывался,  не  искал  мешка  с
деньгами, то есть на "темных" лошадей не ставил.
   Встретили сегодня Леву как старого знакомого. Девушки, Лева с  трудом
усвоил, что черненькая - Анна, а светленькая - Наташа, подшутили над его
вспыльчивостью. Получилось это у них очень мило, Лева даже не покраснел.
Сан Саныч, так  девушки  называли  Крошина,  сказал,  что  сегодня  день
интересный, и Лева пришел исключительно вовремя, ему  пора  приобщаться,
так как настоящий мужчина должен получить зачеты на ипподроме, у  стойки
и за карточный столом.
   Лева  почувствовал  себя  не  в  пример  прошлому  разу  свободно  и,
инструктируемый  Сан  Санычем,  начал  играть.  Играть  оказалось  очень
интересно. Лева не считал себя человеком азартным, но, как и многие,  он
ошибался в оценке своей персоны. Сан Саныч понимал в бегах.  Лошади,  на
которых Лева делал ставки, либо  выигрывали,  либо  приходили  в  первой
тройке. Лева все время был близок к победе. Ставить Сан  Саныч  разрешил
лишь рубль. Проиграв пять рублей, Лева получил массу  удовольствия.  Вот
тогда Крошин сказал:
   - Сейчас вы отыграетесь, Лева. Идите в кассу, ставьте на три - пять.
   Лева еще ни разу не делал ставку в кассе, он передавал свой рубль Сан
Санычу, а тот еще кому-то, вскоре им приносили  билеты.  Чтобы  Лева  не
заблудился, с ним пошла Аня. Высокая, изящная, даже хрупкая,  она  легко
двигалась среди многочисленной публики и быстро привела Леву в  кассовый
зал. Узнав, что Ане восемнадцать, Лева  занял  очередь  в  восемнадцатую
кассу. Не ожидая вопросов, Аня быстро сообщила, что живет она с матерью,
учится на втором  курсе  факультета  журналистики  и  уже  печаталась  в
центральной прессе. Заразительно, как-то по-мальчишески  расхохотавшись,
она подняла мизинец, показывая размеры своих статей. Леве она нравилась,
только вот губы и ногти у Ани  были,  пожалуй,  ярковаты,  да  сигарета,
которую она почти непрерывно курила, делали ее чуть-чуть вульгарной.
   Поставив на комбинацию три - пять два рубля, они  вернулись  в  ложу.
Третий  номер,  гнедой  жеребец  по  кличке  Ринг,  выиграл  легко,  как
говорится, водил от столба до столба, на финишной прямой он шел  впереди
соперников на несколько корпусов. Публика наградила его  аплодисментами.
Лева понял - Ринга "играли" многие.
   - Конечно, - согласился Сан Саныч, - Виталий  (так  звали  наездника)
здесь не должен проигрывать. А вот если я прав и выиграет  пятый,  народ
засвистит. - Он взглянул на окружающих и озорно улыбнулся.
   Лева заглянул в программку и прочитал: "Гугенот, гнедой жеребец,  под
управлением мастера-наездника Н.П.Григорьевой".
   Он взглянул на противоположную сторону, конюшни еле виднелись, к  ним
и от них бежали маленькие лошадки, катили игрушечные коляски. Леве стало
тоскливо, захотелось уйти. Мысль о деле, ради которого он  сюда  пришел,
факты и фактики, предположения, словно прятавшиеся последние два часа за
шумом толпы, суетой, бегом лошадей, разом вынырнули, обрушились на него.
Нина находилась в конюшне непосредственно после убийства? Видела убийцу?
Видела только труп? Или сама нанесла удар? Сейчас,  когда  Нина  далеко,
где-то на той стороне, подобное предположение уже не кажется  абсурдным.
Сил у нее больше чем достаточно. Логинов и смещенный с  должности  стоял
ей  поперек  пути,  мешал  работать.  Да  что  он,  Лева,  знает  об  их
действительных отношениях? Что могла Нина вынести завернутым  в  газету?
Подкову? У нее не хватило  времени  смыть  кровь,  положить  подкову  на
место. Нина  держала  в  руке  газетный  сверток  и  ушла.  Однако,  как
утверждает Рогозин, она тут же вернулась с молодыми наездниками.
   - Простите, я скоро вернусь, - Лева поднялся, не взглянув на  девушек
и Сан Саныча, выскочил из ложи.
   Он  пробрался  сквозь  толпу,  выскочил  на  улицу,  побежал   вокруг
ипподрома к конюшням. Нина вернулась без свертка,  значит,  она  бросила
его где-то неподалеку. Она не могла его бросить, должна спрятать. Куда?
   Он  проскочил  через  проходную,  перед  самой  конюшней,  отдуваясь,
вытирая пот, перешел на шаг. Коля умывался,  Рогозин  выгуливал  лошадь.
Лева решил пройти по маршруту от конюшни до поворота к кругу  ипподрома.
Где Нина могла спрятать сверток?
   - Наша-то, слышал? - брызгаясь под краном, спросил Коля.
   Лева не обратил на него внимания, встал спиной к  конюшне.  "Она  шла
неторопливо", - вспомнил он слова Рогозина. Лева медленно  направился  к
кругу, когда Коля, обрызгав водой, схватил его за рукав.
   - Не поехала Нина на Горе, шансов-то выиграть нет, она и  посадила  в
качалку Петьку. - Лева хотел освободиться, но Николай  не  отпускал.  Он
тряс мокрыми волосами,  шлепал  губастым  ртом,  неприятно  дрожали  его
жирные, похожие на женские груди. - Вот ты напиши, напиши. Как,  значит,
выигрывать, так мастер едет, а как шансов нету, так  помощник.  Порядок,
а?
   Лева наконец отцепил от своего рукава Колину пятерню и пошел к полю.
   С  трибуны  ипподрома  давно  доносился  свист,   увлеченный   своими
рассуждениями, Лева не обращал  на  него  внимания.  Восстановить  путь,
которым шла Григорьева из конюшни, найти место, куда она могла  спрятать
сверток.  Лева  чуть  не  столкнулся  с  выехавшим  с  круга  взмыленным
жеребцом.
   Гугенот ронял пену, на его черном от  пота  боку  болталась  бирка  с
пятым номером. Нина шла рядом с коляской,  держала  наездника  за  руку,
Петр то ли всхлипывал, то ли смеялся и монотонно, как  пьяный,  повторял
одно и то же:
   - Значит, могу. Значит, могу. Значит, могу.
   - Молодец, умница, Петенька, -  Нина  смеялась.  Увидев  проезжавшего
мимо наездника, она крикнула:
   - Извиняй, Сергей Трофимович! Пыли не наглотался?
   Наездник, лишь сердито буркнув в ответ, прикрикнул на свою  тоже  еле
трусившую лошадь:
   - Шагай, безногая! Чай домой идешь, не к столбу!
   - Верно ехал, Петруша, - Нина теребила совсем очумевшего наездника. -
План  бега  изменил  мастерски.  Как  ты  его  после   первой   четверти
перехватил? Мастер. Тихая езда  тебе  ни  к  чему,  он  бы  тебя  концом
задавил.
   - Я так и подумал, Нина  Петровна,  -  ответил,  изображая  смущение,
наездник. Он явно уже кокетничал, ведь  выиграл,  теперь  все  можно.  -
Думаю, не убьет меня Нина Петровна, что я после первой  четверти  водить
начал.
   Тут Нина заметила Леву и спросила:
   - Красивая езда была, не правда ли?
   - Возможно, - уцепившись за свои последние рассуждения, Лева не хотел
отвлекаться и, взяв Нину под руку, повел ее  назад,  к  кругу,  дорогой,
которой она уходила с конюшни в день убийства Логинова.
   - Потерял я тут кое-что, - говорил он на ходу, продолжая  исследовать
газон рядом с ездовой дорожкой. - Куда мог запропаститься, проклятый?
   - Что потеряли? - Нина высвободила руку.
   Они свернули к ведущей на ездовое поле прямой. Лева  увидел  решетку,
закрывающую водосток. Рядом с решеткой  виднелся  четкий  отпечаток,  ее
явно вынимали, клали на землю рядом. Лева нагнулся, легко вынул чугунную
решетку, положил в ее собственный след. Яма  не  глубже  метра,  на  дне
обрывок газеты.
   - А сверток где? - Лева смотрел, на босоножки наездницы, он покраснел
до неприличия, не мог поднять глаза. Полагается в таких случаях смотреть
пристально, в лицо.
   - Какой сверток? - голос у Нины  зазвенел,  она  хотела  вернуть  ему
естественный тембр и спросила:
   - О чем вы?
   - Сверток в газете,  клочок  вон  остался,  -  продолжая  завороженно
разглядывать босоножки, ответил Лева. -  Вы  его  бросили  сюда  в  день
убийства Логинова. Что в нем находилось,  Нина  Петровна?  Куда  вы  его
перепрятали?
   - Чушь какая-то, - ответила Нина.
   Лева сорвался.
   - Сверток, который вы спрятали здесь в  день  убийства,  -  он  хотел
достать из кармана удостоверение. - Вы, женщина...
   Что-то сверкнуло перед глазами, шарахнулись конюшни, земля  рванулась
из-под ног, ударила по затылку. Он не потерял сознание, наоборот,  думал
очень четко, пытаясь увернуться от второго удара,  покатился  по  земле,
услышав над головой мужской смех, вскочил.
   Нинино  платье  мелькнуло  за  поворотом,  рядом,  в  качалке,  сидел
незнакомый наездник, натягивая поводья, хохотал.
   - Ниночка преподнесла? Она может! А ты  не  лапай,  ишь  франт  какой
объявился! - Он показал Леве хлыст. - Видал? Прими рысью отсюда.
   Лева отскочил, грязный, взлохмаченный, с саднившей скулой - он  никак
не походил на франта.
   Когда наездник, еще раз хохотнув, уехал,  Лева  подвинул  решетку  на
место, кое-как отряхнулся и пошел на конюшню. Теперь, как никогда более,
он отступать не собирался. Да, впрочем, уже и некуда было отступать-то.
   Мастер-наездник Нина Петровна Григорьева на конюшне отсутствовала. По
словам Коли, который усердно мыл гнездо Гугенота, Нина мигом собралась и
уехала.
 
ГЛАВА ШЕСТАЯ 
 
   На следующий день, в понедельник,  Лева  расхаживал  перед  кабинетом
Турилина. Коридор был пуст.
   Ежедневно, в девять сорок, все  собираются  в  кабинете  у  Турилина.
Три-четыре минуты выясняют, кто отсутствует: одни ведут срочные допросы,
кто-то на месте происшествия. Затем Турилин, как полководец,  оглядывает
оставшихся в строю и, повернувшись к дежурившему ночью, говорит:  "Прошу
вас". Дежурный встает и  медленно,  монотонно,  словно  читая  псалтырь,
сообщает о зарегистрированных  за  сутки  преступлениях.  Если  дело  по
своему  характеру  и   общественной   опасности   заслуживает   внимания
управления,  Турилин  смотрит  на  сотрудника,  которому  предстоит   им
заниматься, тот отвечает кивком, мол, понял, сводка читается дальше.
   В  понедельник  в  сводке  записаны  преступления  двух  дней,   двух
нерабочих дней. Люди  же  проводят  свой  досуг  различно,  в  уголовном
розыске данный факт известен давно.
   Лева явился сегодня на работу около восьми, написал обширную справку,
где подробно изложил свои соображения по делу. Сейчас он ожидал вызова к
начальнику, который обычно принимал сотрудников  сразу,  а  вот  сегодня
мариновал Леву в коридоре, уже около часа.
   Константин Константинович прочитал справку, теперь сидел за столом и,
отвечая  на  телефонные  звонки,  давая  указания,  выслушивая  доклады,
размышлял, что же ему делать с  инспектором  Гуровым.  В  целом  молодой
инспектор   работал   неплохо.    Полученная    информация    обработана
профессионально,  рассуждения   логически   связаны,   интересны,   хотя
многовато  фантазерства,   к   примеру,   в   отношении   "проверочного"
телефонного звонка. Правда, сыщик без фантазии что всадник  без  лошади:
кричать "ура!"  может,  да  скакать  не  на  чем.  Довольно  покашливая,
прочитал Турилин справку до последнего абзаца,  то  есть  до  эпизода  с
наездницей Григорьевой. Выходит, рано радоваться.
   Поведение Гурова с Григорьевой перечеркивало все его достоинства. Его
поступок мог очень усложнить расследование,  поиски  доказательств.  Это
беда,  однако  поправимая.   Розыск   убийцы,   человека   расчетливого,
жестокого,  требует   в   первую   очередь   осторожности.   Преступник,
безусловно, осведомлен, что убийство из корыстных побуждений  с  заранее
обдуманным намерением может привести к высшей  мере  наказания.  Защищая
собственную жизнь, когда терять уже нечего, он может и убить не  моргнув
глазом. Существует много  профессий,  где  риск  является  их  составной
частью. Люди этих профессий обязаны  безукоснительно  соблюдать  правила
безопасности. Минер не ударит кулаком по неизвестному предмету, лишь  бы
убедиться, мина это или нет.  Хирург  не  тыкает  скальпелем  в  поисках
аппендикса. Электрик не хватается за обнаженные провода,  проверяя  силу
тока.
   Гуров допустил серьезнейшую ошибку. Турилин не знал, как поступить, и
злился. Отстранить от ведения дела?  Тогда  мальчишка  потеряет  веру  в
себя,  всю  жизнь  останется  исполнителем.  Пропесочить   и   оставить?
Предположим, он извлек урок на всю жизнь: подробный откровенный  доклад,
в общем-то, свидетельствует об этом. Григорьева,  конечно,  не  убивала,
убийца, безусловно, мужчина. Есть преступления мужские и женские.  Порой
их можно спутать, чаще, - нельзя.  Логинова  убил  мужчина.  Турилин  не
сомневался. Однако Григорьева могла быть невольной пособницей. Она может
рассказать убийце о Леве Гурове, сумасшедшем "писателе". Убийца  поймет:
на него "выходят". Из мести, позерства, мании величия: плевать  я  хотел
на весь уголовный  розыск,  где-нибудь  за  той  же  конюшней  он  может
проломить Леве голову, обрывая  ведущую  к  нему  нить,  может  зарезать
Григорьеву.
   От этих мыслей Турилина отвлекла секретарша генерала,  сообщившая  по
селектору, что Константина Константиновича просят к начальству.  Турилин
обрадовался  вызову  -  решение  можно  отложить.   Лева   подскочил   к
полковнику, как только тот вышел из кабинета.
   - Разговор  наш,  коллега,  отложим  на  завтра,  -  говорил  Турилин
вышагивающему рядом Гурову. -  Поезжайте  в  прокуратуру,  доложите  все
следователю. На ипподроме я вам пока появляться запрещаю. - Он  вошел  в
приемную генерала, слышал за спиной невнятное  бормотание  подчиненного,
повернулся и добавил:
   - Только вы уж, коллега, пожалуйста,  обойдите  молчанием  полученную
оплеуху. Разрешаю соврать, скажите: оттолкнула и убежала. Ваше  ползанье
по навозу не делает чести ни отделу, ни мне, его руководителю.
   Лева выскочил в коридор, добрел  до  кабинета,  плюхнулся  в  кресло.
Главное, от дела не отстранили, остальное поправимо.  Он  сложил  второй
экземпляр справки, положил в карман. Что еще? Вспомнил вчерашний  вечер,
о нем он не сообщил Турилину. Лева  не  собирался  ничего  скрывать,  он
несколько раз пытался изложить все события на бумаге, получался рассказ,
эдакое эссе, но никак не деловая справка. Однако...
   Вчера Лева ушел с конюшни и вернулся на ипподром. В  ложе  ничего  не
изменилось. Это для Гурова прошла чуть ли не вечность, а  здесь  -  лишь
два заезда.  Аня  насмешливо  заметила,  что  из-за  денег  мужчине  так
нервничать не пристало. Наташа,  томно  улыбнувшись,  сказала:  "Ничего,
Анка, он привыкнет, скоро станет пай-мальчиком".  Сан  Саныч  кивнул  на
табло и спросил:
   - Вам нравится?
   Только теперь Лева вспомнил о лежавших в кармане  билетах.  На  табло
горели цифры: три и пять, чуть дальше - двести тридцать четыре.
   - Сколько же я выиграл? - растерянно спросил Лева.
   - Четыреста шестьдесят восемь, - ответил Сан  Саныч  и  вопросительно
указал взглядом на Левину уже опухшую щеку.
   Лева пренебрежительно махнул рукой,  кивнул  на  шумевшую  за  спиной
публику и, пытаясь замять щекотливый вопрос, заговорил:
   - Потрясающе, почти пятьсот рублей.  Мне  тут  внушали,  -  он  вновь
указал на зрителей,  -  Гугенот  не  имеет  шансов,  придет  Титан  либо
Гвоздика.
   - Педагоги, - Сан Саныч усмехнулся. - По сто лет  на  бегах  провели.
Анекдот. Ну, не будь на свете дураков, умным бы жилось скверно.
   - Как же вы угадали? Секрет?
   - Логика и психология. - Сан Саныч развернул перед Левой  программку.
- Здесь написано, что едут мастера. По радио же объявили  изменения.  На
Титане вместо мастера-наездника Харкина едет наездник  второй  категории
Кузьмин, а на Гугеноте едет не Нина, а Петька Семин, - Сан Саныч говорил
тихо, проникновенно, в то же время казалось, что он говорит с трибуны  и
не  для  профана  Левы,  а  поучает   многочисленную   квалифицированную
аудиторию.  -  Титан  жеребец  в  компании   сильнейший.   Теоретически.
Практически  живой  рысак   с   четырьмя   ногами   может   разладиться,
перетренироваться. Харкин, как мне известно, человек паршивый, и лошадь,
которая должна выиграть,  помощнику  не  отдаст.  Раз  Харкин  не  едет,
значит, шансы Титана невелики. Григорьева? Гугенот впервые участвует  по
четвертой группе, должен ехать мастер. Нина сажает в качалку  помощника.
Она знает, что Титан разладился, он  и  встал  на  третьей  четверти,  а
Трофимовича на Гвоздике можно взять ездой. Семину пора  получить  первую
категорию. Нина отдает ему Гугенота. Пусть молодой дерзает.
   - Все просто, - Лева потер распухшую щеку.
   - Очень, - согласился Сан Саныч. Глаза же его смотрели насмешливо.  -
По законам ипподрома с вас причитается, дорогой новичок.
   Лева засуетился, предложил пойти  в  ресторан.  Сан  Саныч  брезгливо
поморщился.
   -  Пата,  ты  приглашаешь  нас  в  гости.  Отметим  успехи  Гугенота,
Григорьевой, пацана Семина и связанную с ними нашу скромную удачу.
   - Рада, только у меня нет даже хлеба, - ответила Наташа.
   Решив все купить по дороге,  они  вышли  с  ипподрома.  Лева  получил
выигрыш, вместе с мамиными у него теперь имелось более пятисот рублей, и
он чувствовал себя как-то непривычно, Стараясь не  думать  о  завтрашнем
дне, полковнике  Турилине,  Лева  с  радостью  уцепился  за  возможность
забыться,  принял  приглашение  "выпить  по  чашечке  кофе  и  послушать
приличную музыку". Впрочем, его никто не приглашал. Сан Саныч ни  о  чем
не спрашивал окружающих, не предлагал, не советовался,  он  сообщал  им,
где и как они проведут ближайшее время,  У  него  была  "волга",  старая
модель,  но  в  хорошем  состоянии.  Проехав  несколько  кварталов,   он
остановил машину и сказал:
   - Командуйте, Лева.
   Лева понял, его отправляют за спиртным и закуской. Он  взял  сидевшую
рядом с ним Аню за руку и шепнул:
   - Спасайте, я абсолютный профан, - и очень предусмотрительно  сделал,
так как Сан Саныч остановил машину не у гастронома,  а  около  шикарного
ресторана.
   Лева знал, лучше всего на людей, к которым ты обращаешься с просьбой,
воздействует правда. Особенно если она просителя слегка  принижает  либо
делает чуть смешным.  По  дороге  в  зеркальный  вестибюль  Лева  быстро
выложил девушке свою правду: он никогда не заходил в этот  ресторан,  не
имеет  понятия,  как  здесь  следует  разговаривать.  Анна  назвала  его
прелестью, взяла уверенно под руку, провела через весь зал,  усадила  за
свободный столик, который явно никем не обслуживался. Затем она взяла  у
него  десять  рублей  и  подозвала  официанта.   Он   начал   объяснять,
жестикулировать,  Анна  положила  ему  в  нагрудный  карман  десятку,  и
официант затих. Лева перестал удивляться, со скучающим видом  осматривал
зал, девушка же разделывалась с официантом, как  опытный  следователь  с
задержанным с поличным воришкой.
   - Икра есть?  Десять  порций.  Рыба?  Я  не  про  селедку  спрашиваю,
оставьте  кету  шеф-повару.  Десять  порций.  Коньяк  -   две   бутылки,
шампанского две бутылки. Шашлыков восемь...
   Официант стоял смирно, вперив глаза в потолок.
   - Пять минут, - закончила свой монолог девушка.
   - Шашлыки жарить надо, - безнадежно сказал официант.
   - Ихние принесешь, - Анна указала  на  соседний  стол.  -  По  мордам
видно,