твоя машина здесь хорошо смотрится? - спросил Станислав. -
Хотя... - он указал на "БМВ", стоявший в углу двора. -  Москва  -  город
чудес.
   - Выходи. - Гуров вылез из  машины,  запер  ее  и  вошел  в  подъезд,
миновал лифт, и они пешком  поднялись  на  пятый  этаж.  Они  не  успели
позвонить, как дверь открылась, и  сухонькая,  опрятно  одетая  старушка
молодым голосом сказала:
   - Здравствуйте, молодые люди, проходите, пожалуйста. Для меня гости -
большая радость.
   Гуров долго вытирал ноги, а Станислав снял туфли.
   - Здравствуйте, Александра Матвеевна, - сказал жизнерадостно Гуров. -
Разрешите представить вам моего друга Станислава.
   - Очень приятно, очень приятно. Садитесь, будьте любезны.
   - Спасибо. - Гуров положил на стол, который был уже накрыт на  троих,
объемистый пакет, достал из него половину батона "Любительской" колбасы,
банку шпрот и банку сардин, бутылку. - Дорогая Александра Матвеевна,  вы
проговорились, что в юности обожали портвейн. Я сделал что  мог,  но  за
качество портвейна не отвечаю, наверняка  отличается  от  того  напитка,
который изготавливали до революции.
   - "Любительская"! Почти натуральная "любительская" колбаса! - Хозяйка
всплеснула тоненькими ручками. - А что это ваш друг все время молчит?
   - Он страшно стеснительный, не обращайте внимания. Знаете, Александра
Матвеевна, мы среди своих так и называем его - Молчун.
   - Станислав, не стесняйтесь, пожалуйста. -  Хозяйка  взяла  опера  за
руку, хотела подвести от окна к столу.
   - Большое спасибо, хозяюшка, я лучше постою. - Он внимательно  изучал
двор и центральный подъезд. - Ворот гаража не видно. А в доме существует
лифт от лестничной площадки в гараж?
   - Не знаю, - признался Гуров.
   - А какого черта... пардон, мадам. - Стас поклонился хозяйке.  -  Моя
гувернантка приехала из Рязанской губернии.
   - Бросьте, Станислав, сегодня и не такие слова приходится слышать!  -
Хозяйка махнула рукой. - Я, признаться, многого и не понимаю.
   - Ужасно,  Александра  Матвеевна,  я  молчу  оттого,  что  у  меня  с
современным языком плохо. Вот мой начальник, он  по  городскому  жаргону
блестящий специалист.
   - Но я вижу, что Лев Иванович по происхождению дворянин, -  удивилась
хозяйка. - Мы недавно беседовали на такие интересные темы. Он читал  мне
Флобера, правда, в переводе.
   - А как он говорит  по-французски!  -  Стас  закатил  глаза,  мельком
глянул в окно и крикнул:
   - Быстро! Мать твою!
   Гуров хотел поклониться хозяйке, но Стас так дернул его за плечо, что
они вылетели на лестничную площадку. Хозяйка лишь услышала  топот,  даже
не  топот  -  оперативники  пропрыгивали  лестничный   проем   за   раз,
перехватывали перила и снова прыгали.
   Когда они выскочили во двор, сели в  машину  и  выехали  в  переулок,
охранник уже запирал ворота, а черная машина не очень уверенно  и  ловко
поворачивала на Садовое.  Неумелость  водителя  выручила  оперативников,
позволила приблизиться метров на шестьдесят.
   Станислав довольно хохотнул, ткнул большим пальцем в заднее стекло, а
указательным в переднее, Гуров согласно кивнул.
   За ними вел "Волгу"  Котов,  позади  него  виднелся  серый  "Москвич"
Нестеренко, а впереди, перед  черной  "Ауди",  громыхало  Садовое.  Даже
хорошему водителю не всегда просто выехать на Садовое из  переулка,  как
повезет.
   Гуров мигнул левым поворотником, а правыми колесами залез на тротуар.
Оперативники несложный маневр поняли, обогнали "Пежо". Машины  встали  в
том порядке, как хотел Гуров.
   Он вынул из кармана кепку, надел темные очки и сказал:
   - Приляг на сиденье, приятель, нас догоняет машина с  охраной,  могут
знать в лицо.
   Станислав опустился на сиденье до предела и недовольно пробормотал:
   -  Друг  мог  бы  быть  откровеннее,  черт  побери,  а  не  играть  в
казаки-разбойники.
   - Скоро сам все увидишь, если хочешь знать, я боюсь сглазить.
   Они пробились по Брестской,  вывернули  на  Ленинградку,  свернули  в
переулок. Здесь машина с Верой и Платоном припарковалась, "шестисотый" с
охраной продвинулся чуть дальше и тоже  встал.  Гуров  остановил  "Пежо"
чуть раньше, "Волга" и "Москвич" проехали мимо.
   Нестеренко,  поставивший  "Волгу"  впереди,  шел   уже   в   обратном
направлении, Станислав приспустил стекло  и  услышал  недовольный  голос
Валентина:
   - Они вошли в загс, но он же в это время закрыт. Загс - не рынок.
   - Однако деньги берет не менее охотно, - ответил Гуров.
   - А ларчик просто открывался, - прокомментировал Станислав. - Как  ты
догадался?
   - Я не догадывался. Мужик вернулся из Америки  вчера,  женщина  могла
победить либо сегодня, либо никогда, - ответил Гуров. -  Отбой,  всем  в
контору.

***

   - Теперь, Гриша, ты понимаешь, чем отличаешься от Гурова? - Станислав
расхаживал по кабинету и  грозно  поглядывал  на  флегматично  сидевшего
Котова, который совершенно на него не обращал  внимания  и  разговаривал
сам с собой:
   - По мысли Льва Ивановича, вскоре начнут убивать.
   - Начнут, но отнюдь не вскоре, - заметил Гуров. - Хочу я того или  не
хочу, придется идти к Петру. А ты,  Стас,  сильно  самолюбивый  стал,  и
откуда это в тебе? Вроде раньше не было?
   -  Всегда  было!  Всегда!  Но  раньше  я  вынужденно  признавал  твое
лидерство, а недавно мне показалось, что я сравнялся с тобой.
   - А чего ты сегодня разозлился, другого времени  выбрать  не  мог?  -
удивился Гуров.
   - Зачем болячку ковыряют? Корку содрать, очиститься, и чтобы  больнее
было, - ответил Стас, успокаиваясь.
   - Я тоже от ребят секретов не держу, - заметил Гуров. - Мы с тобой на
противоходе работаем.  Ты  мне  порой  не  веришь,  я  злюсь,  адреналин
вырабатываю.  Мне   своего   не   хватает,   получается,   я   от   тебя
подкармливаюсь.  А  потом,  кто  меня  в   большом   кабинете   скрутил,
практически спас? Так я что, тельник на себе должен рвать, плакаться?
   - Ты и тельник не носишь, - уже совсем миролюбиво сказал Стас.
   - А зачем? Когда нам одного на двоих хватает. И, должен заметить,  ты
мне  изрядно  надоел.  Что  Петру  докладывать?  Мне  одному  идти   или
отправимся вдвоем?
   - Начальству всегда надо  докладывать  правду,  -  входя  в  кабинет,
риторически произнес генерал Орлов. - И не следует  кричать  в  кабинете
так, что слышно в лифте. - Он прогнал с места Станислава.  -  Плохо  ли,
хорошо ли, историю с ребятами вы закончили. Никто не виноват, что их  не
убивали напрямую, а давили исподтишка. За  нравственность  всех  россиян
милиция отвечать не может.
   - А за свою собственную нравственность? - спросил Гуров.
   Вопрос был заурядный, хотя тон сыщика генералу не понравился.  Но  он
был старый матерый волк, ни одна шерстинка  на  его  дубленой  шкуре  не
вздыбилась.  Петр  продолжал  говорить,  словно  никакого   вопроса   не
задавали:
   - Вы тут решали, вдвоем вам ко мне идти или по одному. Отвечаю:  двое
на меня, старого, слишком много. Лева, шагай со  мной.  Стас,  просмотри
всю документацию, а вы, ребятки, - он взглянул на Котова и Нестеренко, -
обождите чуток, у меня, кажется, для вас одно дельце наклевывается.
   Когда они вошли в кабинет генерала, он недовольно спросил:
   - Ну, что еще?
   -  Платон  Викторович  Сергеев  и  Вера  Кузьминична  Махотина,  ныне
Сергеева, сегодня зарегистрировали брак, стали законными мужем и  женой.
Они прожили, не регистрируя отношений, свыше трех лет. Брак был оформлен
в загсе за  два  часа  до  его  открытия.  Я  бы  вас  просил,  господин
генерал-лейтенант, чтобы сегодня же проверили, был ли  оформлен  брачный
договор.  И  чтобы  при  проверке  даже  запаха  милицейского  никто  не
почувствовал.  Я  в  данных   вопросах   не   понимаю,   существует   ли
соответствующая книга регистрации, имеются ли копии договоров,  где  они
хранятся.
   - Что ты хочешь сказать? - спросил Орлов севшим голосом и безнадежным
тоном.
   - Мне в высшей степени наплевать на этого мужика, хоть  бы  он  и  не
родился совсем. Но громкое убийство со скандалом, прессой, беспочвенными
обвинениями в ваш адрес мне не нужны, - сказал Гуров.
   В анализе происходящих вокруг миллионера  событий  Гуров  имел  перед
Орловым неоспоримое преимущество. Начальник главка контролировал десятки
дел, многие из  которых  были  взяты  на  контроль  министром,  а  то  и
помощником Президента. Орлова на все  просто  физически  не  хватало,  и
дела,  которые  вели  сильные  оперативники,  генерал  смотрел  мельком,
рассчитывая, что старшие  групп  ошибки  не  допустят.  И  уж  почти  не
заглядывал в бумаги, подписанные Гуровым. А Гуров, в свою очередь, никак
не мог привыкнуть к тому, что дело ведет он один и помощи от  начальника
и друга ждать нечего. Орлов даже не помнил всех фигурантов по делу  сына
Сергеева, не говоря о том, что совершенно не имел времени для анализа их
взаимоотношений.
   Последняя  фраза   Гурова   больно   ударила   генерала,   возразить,
посоветовать, одернуть полковника  Орлов  не  мог,  он  лишь  болезненно
поморщился и сказал:
   - Повтори, пожалуйста. Они поженились, я понял. При чем  тут  брачный
контракт?
   Гуров прикинул, что коротко объяснить  не  удастся,  длинную  историю
Петр сейчас выслушать не способен, и ответил:
   -  Могу  я  от  твоего  имени   попросить   налоговиков   просмотреть
документацию загса за сегодняшний день?
   - Допустим. Но зачем тебе? - удивился Орлов.
   - Позже объясню. Разреши мне зайти к Бодрашову? - спросил Гуров.
   - Смена правительства. Кризис. Думаешь, замминистра найдет  для  тебя
время?  Впрочем,  поступай  как  считаешь  нужным,  -  Орлов  махнул  на
подчиненного короткопалой рукой, по его лицу было видно, что  он  думает
лишь о том, чтобы полковник быстрее ушел.
   - Понял, Петр Николасвич. - Гуров шагнул через  порог  и  прикрыл  за
собой дверь.
   Оказавшись в коридоре, Гуров подумал, что идти сейчас  к  замминистра
совершенно   бессмысленно.   Вчерашнего   правительства   уже   нет,   а
сегодняшнего еще нет. Вопросы,  волнующие  старшего  инспектора,  сейчас
никому не интересны, и вникать  в  их  суть  никто  не  будет.  Составил
Сергеев брачный договор или нет, тоже никого не интересует.  Если  некие
силы решили капитал Сергеева забрать, а  самого  ликвидировать,  то  его
жена, ее законные претензии на часть денег  никого  не  остановят.  Даму
сунут под трамвай, бумажки порвут.
   Гуров и не заметил, как зашел в свой кабинет.
   - Ты меня извини, я тут глупости говорил, - с ходу заявил Станислав.
   - Брось, все нормально. - Гуров прошелся по кабинету.
   - Куда уж нормальней. Никто не знает, что  завтра  будет,  -  ответил
Станислав. - В таком дерьме мы, пожалуй, сроду не находились. Мы-то  душ
приняли, белье сменили, одеколончиком попрыскались, порядок. А что будет
теперь с... - он замолчал.
   - С Россией? Не бойся громких слов,  Станислав.  Нам  смешно,  только
Россия нашей возни не заметит. У нее свой путь и шаг. Я  думаю  о  себе,
тебе, Марии. Вчера слышал по ящику, как человек - профессор, доктор наук
и прочая и прочая - обвинял россиян, значит, и нас с  тобой,  что  мы  в
условиях демократии не способны создать сильные партии и  объединения  и
вывести страну из создавшегося тупика.
   - Я не способен, - вставил Станислав. - Я, сыщик, не способен пресечь
повальное воровство, а уж это мне по штату положено.
   - Вопрос: будем мы с тобой работать или уйдем  домой?  Заверяю  тебя,
кроме Верочки и Петра, нашего  отсутствия  никто  не  заметит.  А  будем
работать, так лишь затем, чтобы ворованные деньги перешли или не перешли
из одних грязных рук в другие грязные руки.
   - Я никогда не сомневался. Лева, что ты оптимист, - сказал Станислав.
   - Я реалист. Стас, - ответил  Гуров.  -  Ты  обратил  внимание,  наши
правители постоянно целуются и смеются.
   - Ты полагаешь, что Платона Сергеева убьют? - Стас неожиданно опустил
разговор на землю.
   - Тебя это трогает? - удивился Гуров.
   - Трогает! Я не в первый раз защищаю жулика. Я категорически  требую,
чтобы ты напряг свои мозговые  извилины  и  защищал  закон.  Жулики  ли,
праведники ли - решают суд и время. А мы  должны  выполнять  свой  долг.
Извини за громкое слово. - Стас ткнул друга пальцем в  грудь.  -  Думай.
Что изменилось после регистрации брака, будем считать, брачный  контракт
составлен?
   - Группа хищников раскололась, - ответил Гуров. - Жене,  любовнику  и
Линде, как ее, Яновне Брасна, отхваченного ими хватит. Они превратят все
в наличность и скроются. А Мусину, Касаткину и той  паскудине,  что  над
ними, сегодня не достанется ничего.
   Они с таким положением не смирятся. Как они собираются дотянуться  до
зарубежных банков, понятия не имею.
   - А если посоветоваться с Алексеем Алексеевичем? - спросил Станислав.
- Он мужик честный, принципиальный.
   - Именно поэтому он не захочет даже выслушать меня, - ответил  Гуров.
- Любой наш шаг в сторону этой банды - чистый криминал. Насколько я  его
понимаю, Алексей Алексеевич на такой шаг никогда не пойдет. Он блестящий
экономист, и, какой бы страна ни стала,  хорошие  специалисты  всегда  в
цене. Это мы с тобой никому не  нужны,  сторожевая  собака  получше  или
похуже, значения не имеет, главное, чтобы она слушалась хозяина.
   - Вот ты и сказал главное. Любому хозяину нужна гарантия, что пес  за
лучший кусок не вцепится ему  в  горло!  Твое  имя  дает  гарантию,  это
золотой неразменный вексель. Это признают даже твои враги.
   - Возможно, - согласился Гуров. - Но  если  меня  нельзя  купить,  то
следует немедленно ликвидировать.

***

   Молодожены вернулись из загса домой. Помогая Вере снять плащ,  Платон
сжал ее грудь, но жена не прижалась к нему, а вяло повисла на его  руках
и послушно пошла в спальную комнату.
   Раздевалась она  как  усталая  женщина,  которой  предстоит  тяжелая,
нелюбимая работа. Платон разделся  быстрее  и  суетился  около  кровати.
Картина была довольно омерзительная. Когда они легли, то  он  ничего  не
смог. Вера попыталась  мужу  помочь,  но  безрезультатно.  Опрокинувшись
навзничь и глядя в потолок, глухо сказала:
   - Ничего не выйдет, Платоша, кончились силы мои, и не люблю я тебя.
   - Как же! А раньше? - возмутился он.
   - То было раньше, больше сил нет. Четыре года  я  старалась,  а  силы
кончились враз. Сегодня я могу тебе честно и  открыто  сказать:  ты  мне
отвратителен. У меня есть молодой, красивый любовник,  которого  мне  до
конца жизни хватит.
   Платону казалось, что он смотрит телесериал, где сволочная жена грубо
объясняется с  ненавистным  мужем.  И  лично  к  нему  все  происходящее
никакого отношения не имеет.
   - Верунчик, - тихо сказал он, - это дурная шутка?
   Вера оглядела его с ног до головы, сняла с плеча  невидимую  пушинку,
спросила:
   - Кажется, с сегодняшнего дня эта квартира моя? Даю два дня на сборы.
Ты купишь себе особняк. И не  будь  идиотом,  не  афишируй  наш  разрыв.
Пожили  вместе  достаточно,  расстались  красиво,  ты  подарил   женщине
квартиру, две машины и кое-что по мелочи. За обедом мы обсудим детали. -
Она поднялась с постели и, покачивая бедрами, пошла на свою половину.
   Неизвестно откуда у него взялись  силы,  появилась  энергия,  желание
действовать. Он почувствовал, как лопнула пуповина, намертво привязавшая
его к этой женщине.  Платон  вмиг  перестал  быть  любовником  и  мужем,
превратился в азартного, но холодного биржевого игрока. Он прошел в свой
кабинет, открыл бар, налил в бокал лишь  чуть-чуть  и  взял  из  коробки
дорогую сигару. Он давным-давно не курил, сигары держал для  гостей,  но
сейчас,  сильный,  свободный,  и  злой,  он  затянулся  сигарой,  словно
наркоман принял наконец дозу. С бокалом в одной руке и сигарой в  другой
он откинулся на спинку кресла и вздохнул полной грудью.
   Зазвонил аппарат, номер которого был известен очень узкому кругу лиц.
   - Вас слушают.
   - Здравствуйте, Платон Викторович. Беспокоит полковник Гуров.
   - Здравствуйте, полковник, - сухо ответил Сергеев.  -  Насколько  мне
помнится, мы с вами расстались не лучшими друзьями. Чему обязан?
   - Чему обязаны, скоро узнаете, а пока я могу вам сообщить,  что  ваше
бракосочетание не самый разумный поступок в вашей жизни.
   - Да кто вам дал право?.. - Бизнесмен почти закричал, но одумался.
   Он   был   умен,   расчетлив,   дальновиден   и   мгновенно    оценил
осведомленность мента и перемену, которая произошла с этой блядью. Да  и
тот факт, что с ним разговаривает союзник, а не противник.
   - Я вас слушаю. Лев Иванович, - уже  почти  доброжелательно  произнес
банкир.
   - Насколько мне известно,  в  вашей  среде  основой  успеха  является
гарантия сделки? - спросил Туров.
   - Верно. Однако гарантии крайне сложно  получить.  И  какие  гарантии
можете предоставить  вы,  нищий  чиновник,  мне,  человеку,  обладающему
немалым состоянием?
   - Начнем с того, что я вас терпеть не могу. - Гуров выдержал паузу. -
Не люблю очень.
   - Естественно. Этого можно было и не говорить.
   -  Вы  соучастник  убийства  собственного  сына,  человек   абсолютно
безнравственный, но вы мне нужны.
   - Когда человек нужен, ему подобных слов не говорят, -  банкир  снова
стал заводиться.
   - У вас не говорят, а у нас очень даже говорят. Я спасу вашу  поганую
жизнь, не возьму за услугу ни копейки, - насмешливо  произнес  Гуров.  -
Разве это не гарантия?
   Расстрелять бизнесмена в наше  время  ничего  не  стоит,  это  точно.
Похоже,  полковник  имеет  какой-то   свой   интерес,   подумал   Платон
Викторович.
   - Я вас внимательно слушаю, господин полковник.
   - От вас требуется совсем немного, - сказал Гуров.  -  Вы  оставляете
вечером "Мерседес", который  подарили  молодой  жене,  во  дворе,  ключи
кладете под правое переднее колесо. Охранника  у  ворот  предупреждаете,
что машину вечером заберут на профилактику. Вторые ключи выбрасываете  в
мусоропровод. Вы знаете, где Вера  Кузьминична  держит  подаренные  вами
драгоценности?
   - Конечно, - ответил Сергеев.
   - В пять утра заберите их и спускайтесь на  улицу.  За  воротами  вас
будет ждать ваша машина с водителем. Сегодня возьмите билет на самолет в
любую страну, куда пожелаете.
   - А машина? - поинтересовался Сергеев.
   - Мелочный вы человек, Платон Викторович. Если вы что-нибудь сделаете
не так, дело ваше. Ведь жизнь тоже ваша. - Бизнесмен долго слушал частые
гудки, потом положил трубку, зажег  потухшую  сигару,  сделал  крохотный
глоток коньяка.
   Телефон снова зазвонил, банкир от неожиданности вздрогнул.
   - Слушаю вас, - привычно сказал он.
   - Забыл совершенно, - сказал Гуров. - Поезжайте сейчас в  офис  и  по
факсу отмените все ваши распоряжения по банковским операциям, если вы их
утром давали. И позвоните банкирам по  прямой  связи,  скажите,  что  вы
замораживаете свои счета на некоторое время.

***

   Вечером в небольшом зале ресторана  "Прага"  ужинали  Вера,  Линда  и
Тихон. Женщины были одеты парадно, но узнать их было нетрудно, облик  их
практически не изменился. А вот узнать Тихона мог только человек, хорошо
его знающий. Модная стрижка, идеально сидевший смокинг изменили молодого
человека до неузнаваемости.
   Они не шиковали, ужинали скромно, сравнительно скромно.  Тихон  выпил
рюмку коньяка, чего ранее себе не позволял, после чего Линда  его  рюмку
отставила. Он удивленно поднял бровь, Линда погладила его по руке.
   - Прошу, дорогой, сделай мне одолжение, - сказала она.
   -  Подруга,  я  достаточно  терпела  твою   диктатуру,   -   стараясь
улыбнуться, сказала Вера. - С сегодняшнего вечера Тихона "снимаю"  я.  И
только я. Ты закон знаешь, кто платит, тот и танцует.
   Линда изобразила на своем лице недоумение.
   - Мне и в голову не могло прийти, что ты ревнуешь, дорогая.  С  каких
это пор старые подруги не  способны  поделить  одного  мужика?  -  Линда
умышленно говорила слегка нараспев, как опытная проститутка.
   - Мы ничего не будем с тобой, шалава, делить! - вспыхнула Вера.
   - Котеночек, тебе так только каже