сыщика.  -  Но  Саша  меня  ругать  будет,  а  я  стыжусь,
переживаю.
   Уверенный, что Классик не видит,  сыщик  внимательно  следил  за  его
движениями. Артист, может, он  и  классный,  но  такое  не  сыграть,  он
абсолютно  искренен.  "Я  промахнулся.  Отрицательный   результат   тоже
результат, и Классик мне определенно нравится".
   -  Извините  покорно,  господин  полковник,  сравнение  я   неэтичное
употребил. Вы,  конечно,  не  палач,  просто  холодный  профессионал,  -
спиртное достало окончательно, артист заговорил быстрее  и  легче.  -  Я
обыкновенный русский артист, говорят, что гениальный, значит, пьяница. Я
же каждый вечер на арене смеюсь, плачу и умираю. Я же  не  прикидываюсь,
натурально веселюсь, плачу и  умираю.  Вам  понятно?  Нет,  вы  классный
профессионал, холодный и  расчетливый.  Вы,  извините,  исполняете  свой
номер, который доводите до  "продажи",  так  мы  называем  финал,  любой
ценой. Кто-то упал под ногами, другой человек случайно на пути оказался,
все прочь, только вперед!
   - Прошу вас, перестаньте, - сказал Гуров.
   Артист  услышал  в  голосе  полковника  боль,   замолчал,   посмотрел
удивленно. Сыщик вынул из кармана фляжку коньяка, взглянул на Классика и
пить не стал. Артист ударил больно, в самое незащищенное место.  Другими
словами, но по смыслу то же говорила жена, когда собирала вещи.
   - Хорошо, хорошо, я холодный профессионал,  проглотил  и  двинулся  к
своей цели.  А  вы,  нравственный  человек,  ответьте,  что  за  человек
Александр Аверков?
   - Человек - существо сложное, чужая душа - потемки.
   - А конкретнее, - перебил сыщик, что делал крайне  редко,  сейчас  не
сдержался и продолжал:
   - И не считайте, что закладываете  приятеля,  вы  помогаете  найти  и
обезвредить жестокого убийцу,  спрямляете  путь  розыска.  Ваше  мнение,
Сильвер способен убивать за деньги?
   - Ваш вопрос смешон!
   - Отвечайте аргументирование. Восклицательных знаков  мне  хватает  в
газетах и в "ящике". Слушаю.
   - Александр Аверков по кличке  Сильвер  обыкновенный  русский  мужик:
одной рукой ворует, другой раздает.
   - Но себе оставляет.
   - Обязательно. Однако факт, содержит  совершенно  чужую  семью,  себе
оставляет на пропитание, - Классик задумался. - В подвале  он  припрятал
на черный день. Так русский же мужик,  коль  возможность  есть,  значит,
непременно. Жизнь напугала, он иначе  не  может.  Саша  способен  убить,
только защищая семью. А за деньги - нет, головой отвечаю.
   - Спасибо, - Гуров хотел коньяк отдать, но, взглянув в умиротворенное
лицо артиста, решил, что еще рано. - Разрешите прилечь на  часок,  дверь
заприте, если явятся, я отобьюсь  и  уйду.  А  вы  заявите,  держал  под
угрозой оружия.
   - Ложитесь, только учтите, там много людей спало. А что  ответить,  я
сам соображу.
   Гуров улегся за китайской ширмой на широченную низкую кровать, и сон,
ничего не зная о транквилизаторах, поднялся изнутри и опустился  сверху,
запеленал. Последнее, что сыщик  слышал,  был  вкрадчивый,  укоризненный
голос артиста, который доверительно беседовал сам с собой:
   - Нехорошо, Классик, нехорошо, обидел человека.
   - Разве можно обидеть танк?
   - Чего ты говоришь, Классик.  Твой  гость  -  человек,  только  очень
несчастный...
   Он проснулся,  выскочил  из  кровати,  как  из  окопа,  непроизвольно
выхватил пистолет, бросил взгляд на свой ящичек. Не выходя из-за  ширмы,
прислушался. Тишина. Окна залепил утренний туман,  они  смотрели  слепо,
словно сквозь бельма. Сыщик вышел на середину комнаты. Артист все  также
сидел в кресле, только руки его не лежали спокойно на  подлокотниках,  а
судорожно обхватили плечи. Гуров посмотрел на стенные  ходики,  на  свои
часы, было начало девятого,  до  прилета  Орлова  оставался  час.  Сыщик
проспал около трех часов, чувствовал себя превосходно.
   - Доброе утро, Николай  Иванович.  Артист  приоткрыл  глаза,  кивнул,
челюсти мелко дрожали, через силу он улыбнулся и спросил:
   - Как спали?
   - Отлично, у  вас  превосходная  кровать,  понимаю  девочек,  которые
заскакивают к вам отдохнуть, - сыщик подошел к  раковине,  взял  стакан,
начал его мыть.
   - Вы не стесняйтесь, я бы все равно лечь не смог, мне  сейчас  только
сидеть.
   - А я знаю и не стесняюсь, - сыщик вынул фляжку  с  коньяком,  фляжка
была заморская, изогнутая, чтобы удобней улечься в кармане, вмещала 0, 7
литра.  Гуров  умел  обращаться  с  больными  алкоголем,  налил  граммов
шестьдесят, зная, артисту сразу больше не выпить.
   - Это что? - Классик взял  поставленный  перед  ним  стакан,  поднял,
поставил, виновато улыбнулся.
   - Отличный напиток, - ответил сыщик, отошел к окну.  Когда  артист  с
этим номером справился, Гуров тут же  налил  ему  вторую  порцию.  После
третьей дозы и небольшой паузы Классик легко поднялся, вытянулся  тонким
сильным телом.
   -  Случалось,  что  незваные  гости   меня   обворовывали,   допивали
неприкосновенный запас, - сказал он и рассмеялся. - Редко кто принесет с
собой... И вдруг - французский коньяк!
   Он внезапно притих, смахнул с лица выступивший пот, спросил:
   - И что дальше?
   - Мне нужен телефон, - ответил Гуров.
   - Понятно. Можно позвонить  от  Сильвера.  Конспирация  бессмысленна,
после звонка Капитана  они  понимают,  что  здесь  именно  вы,  но  если
желаете... Минуточку.
   Артист вышел, тут же вернулся, принес телефонный аппарат, подключил в
свою розетку.
   - У нас параллельный, но мой сперли, я все собирался купить, а теперь
цены, сами понимаете. Могу я чем помочь?
   Сыщик задумался, ответил таким тоном, будто  его  долго  уговаривали,
наконец уговорили.
   - Ну, если так хочется, зайдите в цирк, осмотритесь  по  дороге  и  в
самом здании. Если увидите хоть одного постороннего человека,  позвоните
сюда, выждите два гудка и положите трубку.
   Артист кивнул и вышел. Гуров позвонил Юдину, услышав ответ, спросил:
   - Ты один?
   - Да. А ты живой?
   - Абсолютно.
   -  Лев  Иванович,  подробности  при  встрече,  а  сейчас  должен  вас
огорчить. Туман, наш аэропорт не принимает. У моего  знакомого  нервишки
не очень, может посадки не дождаться и вернуться в город.
   - Понял, - Гуров растерялся. Что  не  прилетит  возможный  свидетель,
конечно, плохо. А вот что в ближайший  час  здесь  не  появится  генерал
Орлов, так это просто беда.
   - Извини, Борис Андреевич, тебе  придется  в  гостинице  задержаться,
иначе меня убьют. Правда, если ты  и  останешься,  шансов  у  меня  тоже
немного, но все-таки.
   - Что мне делать?
   - Ждать. Придумай себе какое-нибудь занятие, из номера не уходи.
   - Хочешь, я вывезу тебя из города?
   - Возможно. Я обдумаю. Жди.
   Сыщик прошелся по комнате. Тревожно  вздыхали  рассохшиеся  половицы.
Уехать заманчиво, хотя и не  так  просто,  как  полагает  Юдин,  уж  его
роскошная машина для такой цели абсолютно не годится. Как бы  дороги  ни
контролировали, выехать из города он сумеет. Все бросить? Обождем, решил
сыщик, обождем прибытия московского рейса.
 
*** 
 
   День не складывался изначально. После звонка Левы уснуть не  удалось,
повертевшись с боку на бок, Орлов поднялся. Тут же  на  кухне  появилась
жена. Она привыкла, тридцать два года кого  угодно  приучат.  Ничего  не
спрашивая, не смотря укоризненно, даже улыбаясь,  приглаживала  короткие
седые волосы.  Орлов  тщательно  выбрился,  наодеколонился,  состроил  в
зеркале рожу, начал конструировать легенду для начальства. Нет на  свете
такого генерала, у которого не было бы начальника. Лева тоже хорош, пора
бы к нему привыкнуть, ан нет - не получается.  Срочно  прилетай  да  еще
возьми с собой  прокуратуру  и  старшего  офицера  из  инспекции!  Можно
подумать, что Лева вырос не под боком, между рядами  колючей  проволоки,
где любой  шаг  в  сторону  расценивается  как  побег,  а  на  грядке  у
рачительного хозяина, где его растили,  холили,  прикрывали  пленкой  от
дождя, заботливо оберегая даже от легкого майского ветерка. Надо  раз  и
навсегда зарубить на этой "картофелине",  Орлов,  продолжая  смотреть  в
зеркало, дернул  себя  за  нос.  Ты  Гурова  не  поймешь  никогда,  живи
спокойно, уверенный, что левая рука - слева, а правая  -  справа,  а  на
мнение Левы тебе начхать. Он человек ненормальный. Ты  же,  генерал,  не
объясняешь больному, что он не Наполеон Бонапарт. Нет? Так чего  к  Леве
пристаешь?  Нет,  ну  хорошее  дело:  прилетай,  возьми   с   собой,   я
гарантирую... Чушь собачья...
   Орлов вышел из  ванной  расстроенный  и  сердитый,  жена  поняла,  но
спросила буднично:
   - Яйцо сварить или лучше яичницу?
   - Без разницы, малыш, - буркнул Орлов. - Мне надо  отъехать  на  пару
дней, подскажи, что начальству наврать?
   - Левины штучки, - убежденно сказала жена. - У него всегда не  как  у
людей, - и забеспокоилась:
   - Он нездоров?
   - Раз звонит, значит, в порядке.
   - Ничего не значит, может лежать простреленный.
   - Тьфу на тебя! - раздраженно сказал  Орлов.  -  Так  что  начальству
сказать?
   - На здоровье внуков  сослаться?  Грех,  -  начала  рассуждать  жена,
обжаривая на сковородке хлеб и заливая его яйцами. - Скажешь,  приболел,
начнут трезвонить, могут и явиться. Вот! У нас нет дачи. Тебе предложили
участок,  пятнадцать  соток,  километров  за  восемьдесят,   ты   поехал
взглянуть, обсудить.
   - Не поверят...
   - А это дело ихнее, Петр. Ты сказал,  а  они  как  пожелают.  У  тебя
отпуск за прошлый год негуляный.
   - Да... Среди ночи на участок - мысль интересная, - усмехнулся  Орлов
и позвонил своему заму.
   Трубку не снимали, но  Орлов  был  человек  последовательный,  трубку
положил на стол рядом с тарелкой  и  занялся  яичницей.  Наконец  трубка
забормотала, Орлов прижал ее плечом и услышал:
   - Ну чего молчите? Кто это?
   - Некто Орлов, зовут Петр Николаевич. Неужто разбудил?
   - Петр Николаевич, извините, но креста на вас нет! Где горит?
   - Это на вас, полковник, креста нет, - уже серьезно заговорил  Орлов.
- Врач, пожарник и  оперативник  должны  держать  аппарат  у  подушки  и
отвечать по первому треньканью.
   - Оперативник, - недовольно пробормотал  зам.  -  Я  давно  чиновник,
товарищ генерал.
   - Хорошо, что напомнили, полковник, учту. Я вынужден  на  пару-тройку
дней отъехать, вернусь и  с  руководством  этот  вопрос  утрясу.  А  вы,
пожалуйста,   не   сочтите   за   труд,   загляните   около   девяти   к
генерал-лейтенанту, скажите, что звонил, что у генерала Орлова неделя за
прошлый  год  пропала.  Вам  это  удобнее  сделать,  чем   мне   самому.
Договорились?
   - Конечно, товарищ генерал! Все выполню, товарищ  генерал!  А  насчет
чиновника...
   - Досыпайте, - перебил Орлов и положил трубку.
   - Грубый ты человек, Петр - жена подвинула чашку. - Кофе, чай? Ну  не
любишь ты его, так терпи, ты же генерал.
   - Понимаешь, маленькая, вот я начальника не люблю, так я ведь  его  и
не выбираю! - Орлов прижал руки  к  груди.  -  Но  подчиненного  я  могу
подобрать толкового и по душе? Ни при коммунистах,  ни  при  демократах!
Бери, что дают! Того надо пристроить, другого пригреть. Этот  однокашник
племянника, другой сосед по даче!
   - А ты, Петр, либо не бери, либо не  плачь!  -  жена  забрала  пустую
тарелку. - Твой любимый Гуров в жизни не жалился.
   - Я не жалуюсь, подвожу итоги! - Орлов попытался  взглянуть  на  жену
строго, не получилось, потому что жену  любил,  и,  кроме  жены  и  Льва
Гурова, у него друзей не было.
   Звонить ночью в прокуратуру к  начальнику  управления  кадров  Орлов,
естественно,  не  собирался.  И  не  оттого,  что  страховался:   просто
объяснить свою просьбу о немедленном вылете было совершенно  невозможно.
Я послал полковника в командировку, думал генерал, город известен  своей
коррумпированностью,  есть  основания  полагать,   что   начальник   УВД
преступник. Гуров - мой друг, я ему  верю,  как  себе,  раз  он  говорит
"немедленно", значит, надо вылетать. Даже не смешно. Лева, я  тебя  туда
послал, я тебя и вытащу, больше ничего  сделать  не  могу,  и  какой  бы
компромат ты на Илью Фомина ни добыл, не мы его назначали и не  нам  его
снимать, вернемся в Москву, доложим, а наше дело телячье. А мой  молодой
заместитель - натуральный чиновник, надо от него  как-то  избавиться.  В
министерстве кабинетов, как дырок в сотах.  Найдут  местечко.  Нехороший
парень мой зам, нехороший.
   За двадцать лет работы и дружбы с Гуровым Орлов  и  не  заметил,  что
заразился от сыщика простотой в оценке человека. Заместитель Орлова  был
не хороший и не плохой, он проработал на партийной работе  свыше  десяти
лет, последние годы трудился в аппарате ЦК.  Когда  партия  рассыпалась,
сотрудники ЦК заняли руководящие посты в новых структурах,  он  временно
пристроился в милицию. Он был не умен и не глуп,  знал  правила  игры  и
неукоснительно им следовал. Булат Окуджава  поет:  "Возьмемся  за  руки,
друзья, чтоб не пропасть поодиночке", аппаратчикам не  надо  браться  за
руки, люди, "не поступающиеся принципами", руки сцепили  давным-давно  и
сегодня держат их крепко, как вчера и много  лет  назад.  Это  демократы
рассыпались на группировки, как горох на столе, кидаются друг на  друга,
выясняют, кто выше на стенку писает. Бывший коммунист-руководитель может
ненавидеть  сотоварища,  но  твердо  знает:  главное   -   не   пропасть
поодиночке.
   Когда полковник Гуров прищемил генералу Фомину хвост и начал тянуться
к горлу, генерал открыл священный поминальник и  стал  искать,  на  кого
можно  опираться,  кто  там,  в  министерстве  из  НАШИХ?  Очень  быстро
установил, что зам. начальника Гурова происхождением из гнезда генсеков.
Последовал  звонок,  обмен  дежурными  приветствиями,  после  чего  Илья
Николаевич сказал:
   - Ваш Гуров  творит  на  моей  земле  самоуправство.  Он  подставился
местным авторитетам, его могут прибить, я не хочу  попасть  в  молотилку
нынешней команды и распустившейся прессы.
   - Естественно, - осторожно ответил содельник. - Чем могу помочь?
   - Твой шеф, ведь он не из наших?
   - Абсолютно.
   - Он не собирается ко мне в гости?
   - Мне ничего неизвестно, я попробую  взять  дело  под  контроль.  Что
выясню, позвоню.
   - Договорились, ты раз с меня имеешь.
   Когда Орлов среди ночи  сообщил,  что  исчезает  на  несколько  дней,
заместитель все понял и начал набирать номер Фомина.
 
*** 
 
   После того, как капитан Стаднюк  с  подручными  проверил  место,  где
надеялся взять Гурова, он вернулся и доложил о неудаче.  Генерал  собрал
экстренное совещание и объявил:
   - В городе находится полковник Гуров, который  выполняет  специальное
задание Москвы. Полковник мне не представился,  в  нашей  обстановке  не
разобрался, схлестнулся с доморощенными авторитетами,  и,  по  имеющимся
оперативным данным, Крещеный (так звали  местного  крестного  отца)  дал
команду москвича  ликвидировать.  Несмываемый  позор  и  соответствующие
санкции падут на наши головы, если мы позволим  бандитам  пролить  кровь
нашего гостя и коллеги. Место нахождения полковника  в  настоящее  время
неизвестно, может, он уже  и  захвачен  либо  убит,  -  Илья  Николаевич
искренне перекрестился. - Мы должны  сделать  вес  от  нас  зависящее  и
спасти товарища. Центр поиска мой кабинет, и я не выйду из него до конца
операции. Докажем Москве, что мы умеем работать и не надо действовать за
нашей спиной. Майор Фрищенко по вине самонадеянного москвича  уже  убит,
непосредственный  розыск   возглавляет   капитан   Стаднюк.   Участковым
проверить   свои   территории,    оперативникам    вытащить    агентуру,
проинструктировать, сотрудникам ГАИ перекрыть  шоссе,  проверять  каждую
машину. Возможно, дай Бог, полковник жив и здоров и  захочет  из  города
тихонечко смотаться, нагадил нам и убыл в свою столицу. Я  полагаю,  что
нам, товарищи,  это  не  годится,  потому  приказываю:  при  обнаружении
полковника Гурова вежливо, но настойчиво предложить проследовать сюда, в
мой кабинет.
   Генерал тяжело выдохнул, оглядел собравшихся и как бы через "не могу"
веско произнес:
   - В случае неповиновения применить силу.
   Скрипнули стульями, заговорили, кто-то громко спросил:
   - Вплоть до оружия? Раз он важняк, руками с москвичом не совладать.
   - Такой команды дать права не имею. Решайте, товарищи, по обстановке,
нельзя всю ответственность на одну шею,  каждый  решает  самостоятельно.
Все свободны. Капитан Стаднюк, задержитесь.
   Сценарий действа сотворил оперативник,  действиями  генерала  остался
доволен. Когда все вышли, показал начальству большой палец и сказал:
   - Восемь человек у меня  в  руках,  они  готовы  на  все.  Я  повидал
Крещеного...
   - Стоп, капитан, - генерал поднял руку. - Ваши агентурные  дела  меня
не интересуют.
   - Не смешите, генерал. В бардаке девки тоже носят кресты, даже  порой
заглядывают в храм. Но они проститутки. Мы с вами такие, как есть, и  не
стоит представляться.
   Генерал вытер лицо ладонью, словно умылся, и  промолчал.  Сейчас  без
этого блатняка не  обойтись,  значит,  надо  терпеть.  Стаднюк  согласно
кивнул и сказал:
   - Се ля ви, генерал, приходится терпеть. Значит, Крещеный  согласился
помочь, уже дал указания, потом мы ему кое-что отстегнем,  не  обеднеем.
Раз деловые заговорят, агентура и доносчики всех  мастей  услышат,  наши
порядочные, - он усмехнулся, - напишут рапорты. К утру на  вашем  столе,
генерал,  вырастет  гора  бумаги,  в  которой  черным  по  белому  будет
зафиксировано, что действительно на полковника Гурова объявлена охота, и
мы делаем все, что можем. А от  чьей  пули  или  ножа  погиб  полковник,
значения не имеет.
   - А ваши удостоверения, личное номерное  оружие,  главное,  подробный
рапорт? Гуров наверняка спрятал, вы его прикончите, а мина всплывет.
   - Какая мина, генерал? - удивился Стаднюк. - Мы и не будем  скрывать,
что пытались его доставить в контору, а  полковник  офицеров  оглушил  и
скрылся. Последовательность  событий  восстановить  нельзя,  неизвестно,
когда были получены сигналы о нависшей  над  ним  опасности.  Когда  его
пытались,  спасти,  а  он  оказал  сопротивление.   Даже   комиссию   по
расследованию назначать не будут, полистают бумаги, выразят сожаление. А
и назначат расследование? Да ни одна комиссия ни разу ничего  толком  не
расследовала. Приедут, надуют щеки, испишут еще  гору  бумаги  и  убудут
восвояси. Раньше банкетом провожали, подарки дарили, нынче обойдутся,  я
в гостинице шепну, им такие номера обеспечат - долго не задержатся.
   - Умен, - генерал одобрительно покачал головой. - Почему же ты только
капитан?
   - А мы по разным лестницам карабкаемся, Илья  Николаевич,  -  ответил
Стаднюк. - Вы по парадной, а я по пожарной, и я не тщеславный,  были  бы
деньги настоящие, а звезды, погоны - мишура.
   - Тоже верно, - генерал пожевал губами,  обдумывал,  прикидывал,  где
может проступить слабина. - Все ты рассудил верно, одно плохо. Начальник
Гурова генерал Орлов из сыщиков, если он...
   - Стоп, генерал, - дерзко перебил Стаднюк. -  Настоящих  сыщиков  нам
тут не надо. Генералы, любые руководители, хоть  весь  Верховный  Совет,
это пожалуйста, а настоящих сыщиков не надо!
   - Он большой начальник, не прикажешь...
   - Бросьте, генерал, нет начальника, у которого над головой лишь  небо
да звезды!
   Зазвонил телефон, заместитель Орлова наконец прорвался к однокашнику,
сообщил, что шеф вылетает первым рейсом.
   - Что присоветуешь?  -  спросил  генерал,  кивая  Стаднюку  и  жестом
объясняя, что дело плохо.
   - Шеф умный, но неуправляемый. Встретишься, не верь глазам  своим.  У
него физия, будто он только от  сохи  либо  сменился  с  вахты,  но  все
сплошной обман. Он хитрый, коварный, взяток не берет. Все чего-то  ищет,
говорит, что правду.
   - Как остановить?
   - У тебя на столе  "вертушка".  Верти,  приятель.  Учти,  я  тебе  не
звонил, братские могилы хороши только для неизвестных солдат. А живой  я
тебе, может, еще пригожусь. Удачи!
   - Стой! Кто из начальнико