че, ваши предложения?
   - В отношении моего прошлого вы заблуждаетесь.
   - Не лги, говори по существу.
   - У некоторых заинтересованных лиц есть вопросы к юристу вашей фирмы.
Они в любой момент готовы отдать дочку, чтобы поговорить с папой.
   - Какие проблемы? - искренне  удивился  Гуров.  -  Адрес  вы  знаете,
привозите девочку и говорите с отцом хоть до второго пришествия.
   - Лев Иванович, я слышал о вас столько  хорошего,  а  вы  ведет  себя
точно паяц.
   - Я повторяю: говори по существу.
   - Надо уточнить место встречи, время, условия...
   - Ты же разработчик, ты и предлагай. Я согласен.
   - Даже так? -  Еланчук  -  а  говорил  именно  он  -  не  мог  скрыть
удивления.
   - Я преступления не совершал, мне  бояться  нечего.  Сажай  в  машину
девочку, говори, куда подъехать,  я  привезу  юриста.  Москвич?  Площадь
Маяковского знаешь? У памятника в двадцать часов. Не любишь Маяковского,
давай у Пушкина. Святое место.
   - Сами понимаете, что ваше предложение несерьезно.
   - Предложи серьезно, ты же наверняка все продумал.
   - Почему собственно вы разговариваете со мной в таком тоне и на "ты"?
- сорвался Еланчук.
   Гуров подмигнул Крячко, прикрыл трубку и прошептал:
   - Нервничают, - убрал ладонь, продолжая в трубку:
   - А я с преступниками такой масти на "вы" не  разговариваю.  Понимаю,
звонил бы авторитет, вор в законе - иное дело.  А  ты...  Да  ладно,  не
будем бодаться. Пожалуйста, я слушаю ваше предложение.
   - Благодарю. Яузская набережная, двенадцать часов ночи. Вы проезжаете
от "Ударника", делаете левый поворот, там за  вами  пристраивается  наша
машина. Обе стороны убеждаются, что посторонних нет, договариваются, где
остановиться, и совершают обмен.
   - Чему вас учили, полковник?  Людное  место  вас  не  устраивает,  вы
боитесь,  что  невинные  прохожие  могут  оказаться  оперативниками.  Вы
предлагаете набережную и ночь. Какая у  меня  гарантия,  что,  когда  мы
остановимся, с заднего сиденья вашего  лимузина  не  поднимется  парочка
"Калашниковых" и не расстреляет меня и Байкова к чертовой матери?
   - Вы мне не верите, - Еланчук выдержал паузу. - Признаться, я не могу
найти альтернативного решения.
   - А я могу, - сказал Гуров. - Мы с вами  встречаемся  тет-а-тет,  без
третьих лиц, имея при себе рации. Ваш человек приводит девочку в  людное
место, куда подъезжает и мой человек с Байковым, происходит  обмен,  они
разъезжаются, после чего вам и мне  сообщают,  что  все  в  порядке,  мы
раскланиваемся и расстаемся.
   - Мы выступаем как бы заложниками и гарантами, - усмехнулся  Еланчук.
- Одно плохо - я действительно  буду  заложником,  а  вы  нет.  Вы  меня
сильнее физически. Я для вас  не  противник.  Получив  сигнал,  что  все
прошло благополучно, вы сажает меня в машину...
   - Это не может  произойти  по  двум  причинам,  -  перебил  Гуров.  -
Во-первых, мне совершенно нечего вам предъявить...
   - Вы устанавливаете мою личность, что равносильно провалу, - спокойно
возразил Еланчук.
   - Существует вторая причина, значительно более серьезная, - продолжал
Гуров. - Хотя я сегодня не полковник, не оперативник, но я Лев  Иванович
Гуров, и я даю слово. Если я его нарушу, то завтра  весь  уголовный  мир
узнает, что Гуров скурвился. И имя, на  которое  я  работал  двадцать  с
лишним лет, будет уничтожено. Я никогда на это не пойду.
   - Аргумент веский, - согласился  Еланчук.  -  Дайте  подумать...  Чую
ловушку, не могу определиться... Но ведь я  могу  прислать  вместо  себя
другого человека.
   - Я его мгновенно расколю, набью морду, и сделка не состоится.
   - Да вы же меня не знаете.
   -  Наивно.  Я  слышу  ваш  голос,  манеру  говорить,  да  и   вообще,
определить, с кем я говорю, - моя проблема.
   - Верно, но не подходит. Вы увидите меня в личность, и, хотя Москва -
деревня огромадная, нащупаете довольно быстро. Нет, я с вами встречаться
не намерен.
   - Теперь ваша очередь предлагать. Подумайте, перезвоните через часик,
отдохнем. - Гуров положил трубку.
   - И откуда ты такой умный и хитрый? - Крячко поставил  перед  Гуровым
чашку кофе. - Ты знаешь, Лев Иванович, я тебе в прошлом завидовал, порой
не любил, считал везунком. А сейчас словно пелена с глаз упала. Ты  ведь
человек дополно несчастный и совершенно одинокий.
   - Только не жалей, не люблю.
   - А почему тебя не пожалеть, ты ведь только человек. Тащить  на  себе
такой груз каждый день, каждый час - с ума сойти. Нет, Лева,  извини,  я
тебе больше не завидую.
   - Почему одинокий?  -  Гуров  отпил  кофе,  налил  в  стакан  немного
коньяку. - У меня есть Петр, ты...
   - Верно, верно. - Крячко кивнул. - Мы есть, только  и  с  нами,  даже
сейчас, ты не  можешь  вести  себя,  как  тебе  хочется,  говорить,  что
пожелается, - ты обязан соответствовать своему имени.
 
*** 
 
   Около десяти вечера Гуров остановился на углу Садового кольца и улицы
Чехова. Остановился и идущий рядом юрист Байков.  Была  середина  марта;
погода стояла скверная, сырая; людей  на  улице  было  немного.  Щелкнул
передатчик, который находился во внутреннем кармане  Гурова.  Он  поднял
воротник и недовольно спросил:
   - Что еще? Холодно, я не мальчик, чтобы второй час  гулять  по  такой
погоде.
   - Пересеките Садовую, идите по Новослободской, -  раздался  голос  из
динамика, прерываемый щелчками и другими помехами.
   - Не пойдет, - ответил  Гуров,  достал  из  кармана  фляжку  коньяка,
протянул Байкову. - Я и так топаю по вашему маршруту. У меня  машина  на
этой стороне, я сворачиваю на Чехова, двигаюсь в сторону Пушкинской.
   - Вам сказано...
   - Я ответил. - Гуров  подождал,  пока  Байков,  прыгающей  рукой  еле
удерживая фляжку, сделал несколько глотков, отобрал коньяк.
   На другом конце, видимо, совещались. Наконец ответили:
   - Хорошо, только не торопитесь.
   Крячко, сидя за рулем "мерседеса", свернул на Чехова  и  остановился,
ожидая, пока Гуров и Байков отойдут метров на пятьдесят. Мимо проскочила
милицейская "волга". Гуров проводил ее взглядом и сказал:
   - Вас может остановить ГАИ для выборочной проверки. У вас  с  нервами
как - порядок? Я говорил и повторяю: нас никто не  "ведет",  так  что  в
случае чего держитесь спокойно.
   В разговор включился Еланчук:
   - Я вам верю, Лев Иванович. Мы проверили, в вашем  "мерседесе"  кроме
Крячко, никого нет.
   - Я же дал слово. - Гуров приостановился и закурил,  отключил  рацию,
хлопнул Байкова по плечу. - Да не дрожи ты  словно  заяц,  будешь  вести
себя нормально - все образуется.
   - Я стараюсь, Лев Иванович.
   Рация вновь ожила:
   - Остановитесь, полковник, я вас  обгоняю  и  выхожу  из  машины.  Вы
отпускаете парня, я отпускаю девчонку.
   - Парень, тебя тянет на мелодрамы. Зачем нам встреча дочери  и  отца?
Могут начаться истерика, крики. Посади девочку в мой  "мерседес",  затем
обгоняй и получай свое сокровище.
   - Не могу...
   - Выполняй, - включился Еланчук. - Я вам верю, Лев Иванович.
   - Я сказал, что за нами никого нет, я слово держу, -  ответил  Гуров,
продолжая неторопливо идти, и взял Байкова под руку.
   Сзади  раздался  короткий  автомобильный  сигнал.  Гуров   обернулся,
увидел, как Крячко дважды включил дальний свет, и отпустил руку Байкова.
   - Шагай,  все  будет  нормально.  -  Гуров  остановился.  Байков  шел
неуверенно,  по  краю  тротуара,  покачиваясь,   словно   пьяный.   Мимо
проскочила заляпанная грязью "волга", остановилась метрах в  пятидесяти,
из нее вышел мужчина. Байков шел к машине, неожиданно  споткнулся,  упал
на колени, завалился набок. Выстрела никто не  слышал,  но  и  Гуров,  и
Отар,  который  шагнул  было  навстречу  Байкову,  остановились,  начали
оглядываться. Машины проносились мимо;  редкие  прохожие,  укрываясь  от
непогоды, спешили по своим делам. Кто в наше время обращает внимание  на
упавшего человека?
   - Мать твою! - забормотал Отар в рацию. - Кажись, его шлепнули!
   - Не болтай, забери его в машину, - приказал Еланчук. Отар заглянул в
"волгу", позвал напарника, они вдвоем подбежали к Байкову, над  которым,
склонившись, уже стоял Гуров. Разорвав рубашку, он сунул руку, попытался
нащупать сердце, поднял голову, оскалился на Отара и его напарника:
   - Ложкомои! Подонки! - Гуров вновь наклонился к  Байкову,  перевернул
лицом вниз.
   На светлом плаще, под лопаткой  чернела  аккуратная  дырочка,  вокруг
которой расплылось темное пятно.
   - Без истерик, сукины дети! - Гуров  достал  платок,  вытер  руки.  -
Забирайте,  пока  какая-нибудь  ментовская  машина  не  остановилась  по
случаю.
   Отар попятился, а его сотоварищ вообще заторопился к своей "волге".
   - Юрий Петрович, - забормотал Отар. - Покойник,  мертвее  не  бывает.
Куда его?
   - Где Гуров? - спросил Еланчук устало.
   - Здесь я, Юрий Петрович, - чуть насмешливо ответил Гуров. - Вы  что,
хотите труп на меня повесить? Заберите его отсюда и немедленно.
   - Отар, немедленно! Забери тело немедленно!
   Но Отар уже садился в "волгу", которая тут же сорвалась с места.
   - Юрий Петрович, ваши парни смылись, - спокойно сказал  Гуров,  вынул
фляжку,  глотнул.  -  Тело  оставить  или   забрать?   Ответ   прозвучал
нечленораздельно, и рация умолкла.
   - Вот и верь после этого людям! - философски  изрек  Гуров  и  махнул
рукой. Через несколько секунд  рядом  остановился  "мерседес",  выскочил
Крячко, засуетился:
   - Как же это, господин полковник?
 
*** 
 
   Еланчук сидел за  рулем  сверкающего  "вольво",  стоявшего  у  здания
"Известий", бездумно смотрел на памятник Пушкина, слушал разговор Гурова
и Крячко.
   - Бандиты - они и есть бандиты. Не  удивлюсь,  если  сейчас  подкатит
патрульная машина, и мы долго будем объяснять, как  шли  и  тело  нашли.
Открывай дверцу, бери под колени, я - под руки.
   - Папа! - раздался детский голос. - Что с папой?
   - Ничего страшного, Даша, - фальшиво ответил Гуров. - Он  волновался,
что потерял тебя, вышел, упал.
   - Папочка!
   Хлопнула дверь, заработал мотор, приглушенно зазвучал голос Крячко:
   - И куда теперь прикажете?
   - Поезжай вперед, будем думать. Дашу - к бабушке...
 
*** 
 
   Голоса звучали все глуше, затем смолкли. Еланчук включил свою рацию и
спросил:
   - Отар, ты где?
   - Напротив вас, за сквером.
   - Поехали в фирму.
   Еланчук включил поворот и выехал со стоянки.  В  машине  было  тепло,
даже жарко, но бывшего гэбэшника знобило.  В  виске  монотонно  стучало:
"Теперь он знает мое имя и отчество. Теперь он ухватился за кончик..."
 
*** 
 
   "Мерседес" стоял у тротуара. Гуров  протянул  девочке  две  таблетки,
бумажный стаканчик с минеральной.
   - Дашенька, выпей.
   - Не хочу.
   Девочка не отрываясь смотрела на сидевшего рядом отца, который  глупо
улыбался, комкая лежавший на  коленях  грязный  плащ,  смотрел  на  свой
палец, засовывал в дырку, изображавшую смертельную рану, вынимал,  снова
засовывал.
   - Подбери губы. Прикажи дочери, чтобы она выпила, - сказал Гуров.
   - Я сама. - Даша взяла  таблетки,  запила  водой.  Гуров  глотнул  из
фляжки и сказал:
   - Будем думать дальше.
   - Лев Иванович, - горячо заговорил Байков, - по гроб жизни обязан.
   -  Станислав,  двигайся  на  Ленинский.  Даше  спать  пора.  Девочка,
прижавшись к отцу, уже задремала.
   - Может, мне за рубеж? А вы тут вроде похороны устроите? - неуверенно
сказал Байков.
   - Тогда надо найти режиссера, сценариста  и  снять  кино.  Мы  отняли
ребенка и временно сохранили вам жизнь. - Гуров взглянул на Байкова  без
симпатии. - Я это сделал ради девочки, в какой-то степени из принципа  и
самолюбия, но отнюдь не из-за вашей персоны.
   - Брось, Лев Иванович, - вмешался Крячко. - Вечно ты хочешь  казаться
хуже, чем есть. Успокойся, у тебя действительных недостатков хватает.
   - Охрану мы к вам приставлять  не  будем,  да  это  и  бесполезно,  -
продолжал Гуров, словно Крячко ничего не говорил. - Думаю,  они  от  вас
откажутся: у них появились более важные заботы. Правда, у нас  они  тоже
появились.
 
*** 
 
   В  вельветовом  костюме  благородного  болотного  цвета,  с  шелковым
платком, повязанным под  распахнутым  воротом  темной  рубашки,  Еланчук
сидел на краю своего письменного стола,  казалось,  не  слушал  Отара  и
бессвязные реплики его напарника,  был  полностью  поглощен  созерцанием
собственного  ботинка,  сделанного  в  некотором  отдалении  от  обувной
фабрики "Скороход".
   Когда Отар выдохнул, замолчал и начал платком вытирать блестевшее  от
пота лицо, Еланчук тихо спросил:
   - Я просил вас подобрать юриста с тротуара?
   -  Господин  Еланчук,  я   уже   объяснил.   -   Отар   взглянул   на
громоздившегося рядом напарника.
   - Я просил, вы не выполнили. - Еланчук склонил голову набок, погладил
мизинцем усики. - Идите, ваша судьба меня не интересует,  она  вне  моей
компетенции. Да, я благодарю вас,  что  по  рации  вы  сообщили  сыщикам
только мое имя-отчество и не успели упомянуть фамилию.
   Дверь распахнулась, вошел водитель директора СП, кивнул  Отару:  мол,
убирайся. Когда неудачники выскочили, через порог неторопливо переступил
хозяин. Он пожал Еланчуку руку, хотя виделся с ним  сегодня  много  раз,
доброжелательно улыбнулся,  опустился  в  кресло  для  гостей.  Водитель
вышел, плотно прикрыл за собой дверь, а Еланчук легко спрыгнул со стола,
занял подобающее место.
   Иван  Прокофьевич  Жмых,  руководитель  зачуханного,  полуживого   СП
"Витязь", он же Валентино,  один  из  главных,  если  не  самый  главный
авторитет русской наркомафии,  смотрел  на  Еланчука  задумчиво.  В  его
агатовых глазах отсутствовало какое-либо выражение. Еланчук,  повидавший
в своей жизни начальников различных, даже умных, взгляда не опустил,  но
чувствовал себя несколько дискомфортно, поэтому прибегнул  к  известному
приему, коим не раз пользовался и Гуров, взгляд с Валентино разомкнул  и
начал разглядывать его ухо. Вроде не отвернулся,  не  сдался,  а  из-под
магнетизма взгляда ускользнул.
   - Юрий Петрович, мы с вами  никогда  не  разговаривали  наедине.  Но,
уверен,  вы  догадывались,   кто   истинный   хозяин   столь   доходного
предприятия.
   - Я столько лет проработал в  совершенно  секретных  структурах,  что
приучен  не  интересоваться  вопросами,  не  имеющими  непосредственного
отношения к моей деятельности, - спокойно ответил Еланчук  и  неожиданно
спросил:
   -  А  вы,  Иван  Прокофьевич,   никогда   не   интересовались   своей
родословной? Я не большой специалист в данной области, но, глядя на вас,
винить татар грешно.
   - Делал такую попытку, - хмыкнул Валентино, достал  расческу,  провел
по идеально лежащим иссиня-черным волосам. - Бабка у меня  по  отцовской
линии, вроде бы гулящая была,  дальше  не  пробрался.  Все  остальные  -
русские что по крови, что по масти. Рассказывают, когда я родился,  отец
матушку чуть не пришил. Спасло ее, что обитали они далеко за  Уралом,  в
глуши, где единственным брюнетом проживал лишь медведь.
   Он  довольно  расхохотался,   обнажив   превосходные   зубы,   но   в
миндалевидных внимательных глазах веселья не было.
   - Так кто же нашего убогого юриста жизни лишил? - спросил он легко  и
даже небрежно.
   - Вы меня спрашиваете? - на одесский  манер,  с  еврейским  акцентом,
спросил Еланчук, искренне удивился, даже прижал ладони к груди. -  Я  не
держал оружия  много  лет,  кроме  ваших  молодцев,  у  меня  ни  одного
знакомого стрелка. Вопрос не по адресу.
   - К кому же мне обратиться за ответом?
   - Вас интересует мое мнение? - Еланчук понял, что перегибает палку, и
уже другим тоном продолжал:
   - Я не располагаю никакими доказательствами, но внутренне  убежден  -
Григорий Байков жив, здоров,  в  настоящий  момент  беседует  с  сыщиком
Гуровым, а возможно, и не беседует, так как исповедовался раньше.  Я  не
стану напоминать, что неоднократно  передавал  вам:  канал  через  фирму
"Стоик" следует немедленно перекрыть.
   - Не хотите, так и не  напоминайте.  -  В  голосе  Валентино  звучало
раздражение. - Что этот, как его, Гуров, кажется,  оказался  вам  не  по
зубам?
   - Я не мальчик, Валентино, вы меня на "слабо" не ловите. Если  хотите
знать - серьезный разработчик, как и, разумный шкипер, не  бросается  на
преградивший путь риф, а изящно огибает, оставляет его в кильватере.
   Валентино помолчал, вновь провел расческой по волосам,  видимо,  имел
такую привычку, уже спокойно произнес:
   - Давать советы и следовать им - не одно  и  то  же.  Уважаемый  Юрий
Петрович, я ценю ваши знания и опыт, но вы многого не понимаете...
   - С такой аргументацией, - дерзко перебил Еланчук, - вам бы партийным
боссом служить,  а  не  заниматься  самым  прибыльным  и  самым  опасным
бизнесом.
   - Понятно, - растягивая гласные, сказал Валентино. - Понятно,  почему
вас выгнали из конторы. Хватит  препираться.  Я  плевать  хотел  на  ваш
характер. Я плачу вам за профессионализм.  Да,  у  меня  есть  и  другой
канал, но сейчас я могу воспользоваться только  "Стоиком".  И  я  должен
переправить товар немедленно, иначе  я  уплачу  колоссальную  неустойку,
потеряю партнеров, практически потеряю все. Рифы? Так обогните их.
   - Поздно. Не следовало убивать бухгалтера, затевать дурацкую  историю
с похищением девочки. Если бы мы не тыкали Гурова раскаленной  железкой,
пока бы он разобрался, вы бы все успели. Что знает  этот  убогий  юрист?
Лишь факт, что наркотик каким-то образом проходит из Вьетнама в  Европу.
Каким образом, через кого конкретно, он не знает. Вы думаете, Гуров  при
его опыте не почуял  наркотик?  Бухгалтер?  Ну,  выявил  он  различие  в
накладных. Да и черт бы  с  ним!  Копать  такое  -  работа  для  другого
бухгалтера или обэхээсэсника, но никак не для сыщика, опера-важняка.
   "Бухгалтера убрали совсем не из-за накладных, но  Еланчуку  знать  об
этом не обязательно", решил Валентино.
   - Согласен, но что сделано, то  сделано,  -  сказал  Валентино.  -  Я
понял, вы считаете: сейчас чертов сыщик встал на  моем  пути  и  мне  не
пройти.
   - Надо думать, а пока так и есть.
   - Так ведь не следует  изобретать  ни  порох,  ни  колесо  -  их  уже
изобрели...
   - У вас нет специалистов такого уровня, - перебил Еланчук.
   - Президентов убивают, а уж мента, пусть самого умного и осторожного,
уберем.
   - Только без меня.
   - А это вам говорить не  следовало!  -  жестко  сказал  Валентино.  -
Сколько  вам  требуется  дней  на  разработку,  какой  транспорт,  какие
специалисты и в каком количестве? - Он пошел к двери, обернулся. - Я  по
своей безграмотности полагаю: достаточно  одного  снайпера,  который  бы
оказался в нужном месте в нужный момент.
   - Идите, профессор, - Еланчук так тяжело  и  искренне  вздохнул,  что
Валентино чуть ли не впервые в жизни смутился и вышел за дверь.
   Она не успела закрыться, как Валентино услышал:
   - Простите, еще два слова.
   Валентино с  раздражением  отметил,  какая  хреновая  реакция  у  его
телохранителей, в сердцах чуть ли не  сплюнул  и  вернулся  к  Еланчуку,
который стоял на пороге.
   Лишь взглянув на  "шоферов",  гэбист  мгновенно  оценил  ситуацию  и,
пропуская хозяина в кабинет, сказал:
   - Верно мыслите: окажись на моем месте Гуров, организовалось  бы  три
трупа. Я забыл  вас  попросить,  Валентино,  распорядитесь,  пожалуйста,
чтобы ваши люди забыли о существовании Байкова, его дочери и в  принципе
о фирме "Стоик".
   - Только и всего? - Валентино еле сдерживал  гнев.  -  Договоримся  в
последний раз - каждый решает свои проблемы.
 
*** 
 
   В это же время на квартире  Юдина  собрались  Орлов,  Гуров,  Крячко.
Хозяин угощал гостей и помалкивал.
   - Я убежден, -  сказал  Орлов,  -  вам,  ребята,  следует  затихнуть.
Наркобизнес - это раскаленная добела сковородка. Я сообщу, что  следует,
в Интерпол, там люди поопытнее нас, пусть  разбираются.  Ты,  Лева,  без
цирковых номеров жить не можешь. В данном случае сработало, ты  человека
спас, теперь отойди в сторону.
   - Генерал всегда прав, - изрек философ