еской жизни. О распределении он как-то забыл, когда
же получил направление... Куда его направили? Крошин силился, но не  мог
вспомнить. В общем, он считал, что это место не для  "белого"  человека.
Он  не  поехал.  Он  стал  преступником  потому,  что   не   поехал   по
распределению? Отнюдь.
   Он снял комнату,  нужны  были  деньги,  и  тут  подвернулись  ребята,
которые скупали у иностранцев  различное  барахло.  Крошин  сносно  знал
английский, умел хорошо держаться, нравился людям.  Началось  с  покупки
какого-то костюма, очень быстро Крошин сориентировался и переключился на
валюту. Какое  преступление!  Одни  хотят  продать,  другие  купить.  Он
помогает и тем и другим, ни государство, ни людей не  грабит.  Появились
деньги. Увеличивались операции и доходы. Ребят, с которыми  начинал,  он
полностью подчинил себе. Так все и катилось, обрастая, как снежный  ком.
Деньги - власть, большие деньги - большая власть. Он опьянел от  азарта,
но рассудка не терял и принял меры безопасности. Незаметно, исподволь  в
нем  росло  чувство  собственного  величия,  он  создавал  миф  о  своей
Неуязвимости. Крутившиеся вокруг девочки и мальчики смотрели на  него  с
обожанием. Когда же гром грянул и он оказался за  решеткой,  спасла  его
предусмотрительность. Валюту, золото и деньги Крошин хранил сам, выдавал
участникам группы понемногу. Он установил такой  порядок,  чтобы  полнее
чувствовать свою власть. Арестованные не назвали Крошина, не дали против
него показаний. Для этого существовало  две  причины.  Раз  ценности  не
обнаружены, преступников судили  как  мелких  фарцовщиков.  Кроме  того,
после освобождения они рассчитывали получить у Крошина свои доли. Крошин
освобождение приписал целиком и полностью собственному уму и силе. Раз я
победил МУР, значит, я могу все, решил он. Несмотря на такой  вывод,  из
Москвы он уехал. Временно. Приехав сюда, он устроился на  работу.  Людей
на стройках не хватало, его приняли.
   Существовал в биографии Крошина еще один факт, о котором он  старался
не думать, считал, что никому об этом ничего не известно.
   Ровно в два Крошин вошел в кабинет  следователя.  Николай  Тимофеевич
был один, что-то писал, увидев Крошина, сказал:
   - Садитесь, пора с вами кончать. У меня дел накопилось невпроворот, -
он был сегодня сух и деловит. От вчерашней неторопливости не осталось  и
следа. Гурова следователь  попросил  не  приходить,  так  как  собирался
предложить преступнику капитуляцию. В  подобной  ситуации  зрители  были
совершенно ни к чему.
   Крошин приготовился к спокойной беседе,  заготовил  рассказ  о  своей
жизни в Москве, о превратностях судьбы  и  незаконном  аресте.  И  такое
начало сбило его с толку.
   - Значит, так, Крошин, - следователь отложил свои бумаги. - Я никогда
не меняю решений. Вы мне верите?
   Крошин посмотрел на следователя и молча кивнул.
   - Вы берете бумагу, садитесь вон там, - следователь указал на  столик
в углу, - и пишете подробно и правдиво обо всем. О московском деле и  об
убийстве Логинова. Согласны?
   - Никогда, - ответил Крошин.
   - Не бросайтесь словами. У вас есть два пути.  Я  рекомендую  явку  с
повинной. Если я начну допрос, будет поздно.
   Это "поздно" прозвучало для Крошина, как гудок уходящего поезда.
   - Допрашивайте, - упрямо сказал он.
   - Хорошо, - следователь положил перед собой бланки допросов. - Прежде
я коротко обрисую ваше положение. Делаю это не  из-за  вас.  Жалко  вашу
мать, она, видимо, этого не перенесет.
   - Вы знаете? - спросил Крошин и удивился собственной глупости.
   Николай Тимофеевич  не  ответил.  Реакция  Крошина  доказала  правоту
следователя. Фраза о матери должна была прозвучать  неожиданно  и  между
прочим. Тогда она могла сработать, и она сработала. Уж конечно,  Крошина
потрясла не жалость к старушке-матери.
   Несколько   дней   назад   полковник   Турилин   сказал   следователю
прокуратуры,  что  по  непонятным  причинам  Крошин  указывает  во  всех
анкетах, что его мать скончалась в шестьдесят пятом  году.  Старушка  же
проживает в Ленинграде и понятия не имеет, что родной сын ее  похоронил.
Крошин человек расчетливый и рациональный, просто так ничего не  делает.
Уклоняется от уплаты алиментов? Не похоже, при  всех  своих  недостатках
Крошин человек не скупой, да и шестьдесят-семьдесят рублей в  месяц  для
него не расход. Сопоставляя даты, они выяснили: Крошин "похоронил"  мать
в период расцвета своей валютной  деятельности.  Сделал  он  это  тонко,
получил из Ленинграда телеграмму, которую показывал своим  партнерам  по
бизнесу. Ездил в Ленинград  на  "похороны".  Смерть  матери  Крошина  не
вызвала у работников уголовного розыска в Москве сомнений, тем более что
"произошла" она много лет  назад.  Проверка  московских  связей  Крошина
ничего не дала, золото и валюта обнаружены не были.
   Так появилась версия, что Крошин  хранит  свою  "казну"  у  матери  в
Ленинграде. Как данную версию  проверить?  Везти  в  Ленинград  Крошима,
разоблачить перед старой женщиной и устроить обыск? А если ошибка?  Если
ничего обнаружено не будет, Крошин вновь выскользнет из рук  правосудия.
А его мать? Если семидесятилетняя женщина,  пережившая  блокаду,  честно
трудившаяся всю жизнь, не выдержит удара и умрет? Кто  возьмет  на  себя
такую ответственность? Можно ли ради изобличения  преступника  рисковать
жизнью человека?
   Тут же возникла и вторая версия.  При  выяснении  биографии  Логинова
было установлено, что он после войны жил пять лет в Ленинграде и чуть ли
не ежегодно ездил туда в отпуск к  племяннице.  Племянница  проживает  в
одном доме с "покойной" матерью  Крошина.  Логинов  знал  мать  Крошина,
знал, что старушка жива. Если все это звенья одной цепи?  Если  истинный
мотив убийства не месть, а стремление убрать опасного свидетеля?  Почему
Крошин "похоронил" мать?
   Один из братьев Птицыных вылетел в Ленинград, передал старушке привет
от сына, почитал его письма. Мать готова была рассказывать о сыне с утра
до вечера. Сейчас  он  "знаменитый  строитель",  разъезжает  по  стране.
Три-четыре раза в год навещает старушку-мать. Он внимателен  и  помогает
деньгами. Детство у Сашеньки  было  трудное,  но  он  всегда  был  очень
талантлив. Инспектор с последним согласился, сказал  между  прочим,  что
Крошин  просил  привезти  ему  кое-какой   инструмент,   хранившийся   в
оставленном у матери чемодане. Робкая попытка обнаружить ценности успеха
не принесла. Но когда инспектор уголовного розыска заговорил о соседке и
сказал, что случайно знаком с ее  дядей,  старушка  сообщила,  что  тоже
знает старого наездника, весной он вновь приезжал На  несколько  дней  в
гости.
   Предположение, что  Крошин  хранит  в  доме  своей  матери  валюту  и
ценности, стало  совсем  реальным.  Цепь  почти  замкнулась,  оставалось
чуть-чуть.
   Весь  вчерашний  разговор   был   прелюдией,   подготовкой.   Сегодня
следователь так резко сменил тон и ритм беседы, так легко,  как  о  само
собой разумеющемся, произнес фразу о матери, что Крошин  невольно  выдал
себя.
   - Из-за вашей матери я и не арестовываю вас, - сказал следователь.  -
Нам известно, что валюту и прочие ценности, приобретенные вами в Москве,
вы храните у матери. - Крошин  впервые  за  все  время  опустил  голову,
следователь понял, что  победил,  и,  как  о  само  собой  разумеющемся,
сказал:
   - С вами в Ленинград полетят два наших  товарища,  вы  заберете  свою
"казну", скажете матери, что улетаете на Крайний Север...
   - Вы не сказали?..
   -  Не  изображайте  из  себя  любящего  сына...  -  перебил   Крошина
следователь. - Мы не сказали.
 
*** 
 
   В  воскресенье  над  ипподромом   развевались   разноцветные   флаги.
Разыгрывался главный приз сезона.
   В ложе Лева тоном бывалого человека давал пояснения  отцу,  матери  и
несколько растерявшейся от  суматохи  и  шума  Клаве.  Генерал  был  при
параде, Саша настояла, пришлось надеть форму и все  ордена.  Когда  Лева
убежал на конюшню, в ложе появился работник ипподрома и спросил:
   - Простите, товарищ генерал, вы отец Льва Ивановича?
   - Что? - генерал не понял вопроса. - Я генерал-лейтенант...
   - Вижу, что генерал, - перебил мужчина и виновато улыбнулся. - Но  вы
папаша инспектора уголовного розыска Гурова?
   - Папаша, папаша, а я мамаша, - сказала мама и рассмеялась.
   Работник ипподрома исчез, явился через минуту со стульями, расставляя
их, говорил:
   - Будьте любезны, садитесь, пожалуйста. - Он разместил четыре  стула,
спросил:
   - Программа у вас есть? Хотите  бинокль?  У  меня  есть  собственный,
цейсовский.
   -  Спасибо,  не  надо,  -  ответила  мама,  глядя  на  кипевшего   от
негодования генерала.
   Клава, которая, казалось, и не слышала ничего, села на стул, одернула
юбку и солидно сказала:
   - Это ты у себя генерал, Иван, а в жизни ты Левы Гурова отец.  Садись
уж, - и она отвернулась.
   Лева держал Гладиатора. Рогозин и Николай запрягали. Нина  сидела  на
погнутом колесе, мяла в руках пустой пакет  из-под  молока  и  задумчиво
смотрела себе под ноги.
   - Нашел время, когда явиться, - шипел  на  Леву  Рогозин.  -  Большой
приз, понимать должен. Двухлетка!
   Нина села в "американку", приняла от Рогозина  вожжи,  скользнула  на
Леву безразличным взглядом.
   Гладиатор напрягся, выдержал паузу и пошел, не рысью, шагом, он  знал
себе цену.
   - Уйди сегодня с глаз моих долой! - уже в голос заявил Рогозин.
   - Лев Иванович, - поддержал Рогозина Кунин, - Нина Петровна в большом
призу едет, вы мешаете.
   - Девчонка с разминки вернется, чтобы  духу  твоего  не  было.  Уйди,
говорю! - Рогозин наступал на Леву.
   Он повернулся и пошел.
   - То я в призу, то она в призу, - бормотал Лева обиженно.
   - Какого-то Ринга здесь называют, Отеллу какую-то, - сообщила  Клава,
когда Лева вернулся в  ложу.  -  Ну-ка,  Лев  Иванович,  -  она  достала
кошелек, стала вынимать аккуратно сложенные купюры,  -  поставь  там  на
моего Григория.
   - Клава!
   - Что Клава! - она с вызовом  взглянула  на  генерала.  -  Какая  еще
Отелла, когда мой Григорий едет?
   Мама тоже раскрыла сумку, генерал же демонстративно отвернулся.
   Лева купил билеты и  вернулся  в  ложу,  когда  рысаки  двинулись  за
стартовой машиной. Нина на Гладиаторе  принимала  восьмым  колесом  и  в
первый поворот вошла лишь четвертой.
   - Ты когда жениться думаешь? - глядя на  летящих  лошадей  и  скрывая
охвативший его азарт, спросил тихо генерал.
   - Я сам решу, отец, - ответил Лева.
   На противоположной прямой Гладиатор  переместился  на  третье  место.
Ринг и Отелло шли голова в голову. При  выходе  из  последнего  поворота
Гладиатор захватил их. Лошади голова в голову летели к финишу.
   - Завтра, отец! Завтра! - бормотал Лева, и ему казалось, что  это  он
сам борется на дорожке с соперниками.



   Николай ЛЕОНОВ 
   ЛОВУШКА 
 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
ДЕНЬ СЕГОДНЯШНИЙ 
 
   Водитель остановил машину у подъезда и, не поворачиваясь, спросил:
   - Ждать или вызовете?
   Старший инспектор МУРа Лев Гуров взглянул на водителя  с  удивлением.
За последние годы Лева привык, что водители оперативных машин, зная  его
в лицо, обращаются к нему персонально, одни по имени, другие по фамилии,
но с некоторым интересом и уважением. Гуров только сейчас сообразил, что
он тоже не знает водителя;  в  сущности,  какая  разница,  знают  они  с
водителем друг друга или нет, но сейчас это вызывало досаду. Сегодняшний
день не  ладился  изначально,  и  необходимо  было  вырваться  из  круга
невезения. Всю дорогу Лева решал вопрос, почему  на  несчастный  случай,
пусть даже со смертельным исходом, полковник выслал  оперативную  группу
управления во главе с ним, Гуровым, хотя он сегодня  после  дежурства  в
отгуле.
   - Пожалуйста, поезжайте в гараж. Я позвоню.
   Гуров мельком заметил довольную гримасу шофера,  вышел  из  машины  и
присоединился к врачу и эксперту научно-технического отдела, которые  со
своими чемоданами уже направились к подъезду.
   Войдя вслед за ними, Гуров увидел  цифровой  замок  и  нажал  красную
кнопку вызова дежурного. Ответа не последовало.
   - Открыть, Лева? - спросил эксперт.
   Гуров    не    успел    ответить,    как    в    подъезд    ворвались
ребятишки-дошкольники: один из  них,  приподнявшись  на  носки,  потыкал
грязным,  ободранным  пальцем  в  кнопки  замка   и   распахнул   дверь.
Бесцеремонно  оттолкнув  представителей  власти,  ребятишки   с   визгом
разлетелись по большому прохладному вестибюлю.
   Гуров прошел следом и огляделся.
   Справа просторная комната дежурного,  виден  даже  длинный  стол,  но
самого дежурного не было. Гуров взглянул  налево,  на  доске  объявлений
мелькнули буквы ЖСК. Значит, кооператив,  и  за  тем  столом  собирается
правление. Пока они поднимались в чистом просторном лифте,  Гуров  успел
подумать, что дом очень дорогой, следовательно,  достаток  жильцов  выше
среднего - профессура, актерская элита, возможно, директора магазинов.
   Дверь нужной им квартиры была открыта, на площадке  никого.  Гуров  с
товарищами вошел в холл, который сразу,  казалось,  наполнился  народом,
будто кто-то им вышел навстречу.
   Лева не сразу  сообразил,  что  противоположная  стена  холла  сплошь
зеркальная. Он помедлил, кашлянул, произнес:
   - Добрый день! - и тут же понял, что такое приветствие звучит нелепо:
приехали к покойнику.
   Из боковой двери вышел атлетически сложенный мужчина.
   - Милиция? Мы вас ждем, проходите.
   Лева заглянул в комнату, увидел на полу тело, повернулся к товарищам:
мол, проходите, приступайте. Процедура осмотра была точно  предусмотрена
законом и выверена многолетним опытом. Сначала подойдет врач,  установит
факт смерти, затем своими делами займется  эксперт-криминалист.  И  если
факт несчастного случая не вызовет сомнения, то Лева может на тело  даже
не смотреть, так он обязательно и  поступит.  Разговоры  о  том,  что  с
годами можно привыкнуть к виду смерти, к Леве не относились,  он  твердо
знал: на него лично это не распространяется.
   - Прошу!
   Лева кивнул и прошел за атлетом на кухню.
   -  Пожалуйста.  Расскажите  все  по  порядку.  Я  старший   инспектор
управления МУРа Гуров Лев Иванович.
   Атлет   отстранил   протянутое   Гуровым   удостоверение,   сдержанно
поклонился.
   - Сергачев Денис Иванович... Живу в квартире напротив. Сосед.
   Кухня была большая,  вероятно,  служила  и  столовой.  Гуров  мельком
отметил, что все очень богато, сел за стол и тут же увидел  прямо  перед
собой девушку. Она спрятала лицо в ладони, но по  джинсам,  обтягивающим
узкие бедра, пестрой кофточке на острых плечах, главное же, конечно,  по
рукам, которые старятся в первую очередь и  выдают  возраст  женщины,  и
непрофессионал мог бы безошибочно определить, что девушке лет  двадцать,
не более.
   Усаживаясь, Лева вопросительно взглянул на Сергачева.
   - В недавнем прошлом  спортсмен,  а  сейчас  чем  занимаетесь,  Денис
Иванович?
   - Журналист. - Денис Иванович не принял дружеского тона.
   - Рассказывайте. - Лева пожал плечами: мол, не  хотите,  как  хотите,
станем говорить языком протокола.
   Денис, соглашаясь, кивнул,  взглянул  на  часы,  заговорил  спокойно,
делая короткие паузы:
   - Сейчас  пятнадцать  двенадцать.  В  четырнадцать  десять,  время  я
отметил точно, так как знал, что вы о нем спросите.  -  Он  взглянул  на
Гурова, ожидая одобрения, не дождался и продолжал:
   - В мою дверь позвонили. Я открыл. На пороге стояла, -  Денис  кивнул
на  застывшую  девушку,  -  Вера.  Вид  у  нее  был,  прямо   сказать...
всклокоченный. Вера довольно  бессвязно  стала  объяснять,  что  Лена...
Елена Сергеевна Качалина упала, ударилась виском и... в общем, плохо.  Я
прибежал и увидел, что Лена - я немножко врач -  мертва.  Я  позвонил  в
"Скорую", в милицию. "Скорая" уехала перед вами.
   - Значит, вы сами не видели, как Качалина  упала?  -  Лева  привычным
жестом достал блокнот, начал делать короткие записи.
   - Я лично не видел, но это ясно,  -  Денис  взглянул  на  стенку,  за
которой произошла трагедия и где сейчас трудились врачи и эксперт.
   - Вера - дочь, член семьи?
   - Она одна из наших дежурных. Сутки работает, трое отдыхает.
   - Вы, Денис Иванович, и Вера будете понятыми. - Лева взял девушку  за
руку. - Как вы себя чувствуете, Вера?
   Неожиданно резко девушка оттолкнула Леву, встала и вышла из кухни. Он
ощутил острый, неприятный запах алкоголя.
   Денис впервые взглянул на  Гурова  сочувственно  и  понимающе,  после
паузы, явно принуждая себя, сказал:
   - Хорошая девочка, но принимает, особенно в последнее время.
   - Работает здесь давно?
   -  С  прошлой  осени.  Тривиальная   история:   приехала   поступать,
провалилась... сами знаете.
   - ВГИК? ГИТИС? - спросил Лева.
   - ВГИК. - Денис взглянул на Леву с интересом. - Успели разглядеть?
   Лева кивнул и улыбнулся, призывая к установлению дружеских отношений.
Денис приглашение принял, тоже кивнул и сказал:
   - Есть ситуации, встречающиеся так часто, словно жизнь  их  штампует.
Провинциальная  красотка  приезжает  покорять  столицу.  Сентиментальная
история, повторяющаяся бесконечно, словно  одна  и  та  же  операция  на
конвейере...
   Старше меня немного, прикинул Лева. В прошлом отличный спортсмен,  но
и сейчас следит за собой. Гуров непроизвольно начал составлять словесный
портрет  Сергачева.  Лет  примерно...  тридцать  шесть.   Рост   -   сто
восемьдесят пять, вес - около девяноста, волосы русые, стрижены коротко,
глаза карие, нос прямой... Особые приметы: перед тем  как  улыбнуться  -
морщится. Безусловно, контактен, с людьми ладит,  пользуется  успехом  у
женщин...  Гуров  слушал  вполуха,  разглядывал  Дениса  Сергачева,   не
понимая, что его настораживает в этом открытом и обаятельном человеке.
   - Вы меня не слушаете? - Сергачев вынул из кармана сигареты, взглянул
вопросительно.
   -  Курите,  курите.  -  Лева,  словно  хозяин,   подвинул   Сергачеву
пепельницу. - Но  прежде  посмотрите,  как  себя  чувствует  девушка.  К
сожалению, мне необходимо...
   - Девушка себя чувствует великолепно! - В этот момент  Вера  вошла  в
кухню, быстро села за  стол,  облокотилась,  положила  круглый,  с  чуть
заметной ямочкой, подбородок на ладони и  посмотрела  на  Гурова  широко
открытыми, лихорадочно блестевшими  глазами.  -  Елена  умерла,  -  Вера
некрасиво скривилась, тяжело вздохнула.
   "А она сейчас хлебнула, - непроизвольно отметил про себя он. -  Вчера
пила, сейчас добавила, ее может развезти..."
   -  Меня  зовут  Лев  Иванович,  Вера.  Извините  за  казенные  слова,
расскажите, как произошло несчастье.
   - Я знаю? Поскользнулась, упала.
   - Вас в комнате не было? Вы что, были здесь, в кухне?
   - Вот еще! - Вера почему-то возмутилась. - Я внизу сижу, в стекляшке.
   - Подождите, подождите. Так вас не было в  квартире,  когда  Качалина
упала?
   - Скажете! Я же вам говорю, мое место  внизу,  в  аквариуме.  -  Вера
взяла у Сергачева сигарету, закурила.
   Лева пытался быстро  перестроиться.  Значит,  свидетелей  несчастного
случая нет, есть только труп. Лева встал,  направился  было  в  комнату,
обернулся и недоуменно спросил:
   - Как же вы попали в квартиру?
   - У меня ключ. - Вера дернула плечиком. - Я здесь прибираю.
   - Вы пришли и увидели...
   Вера возмущенно фыркнула, повернулась к Сергачеву.
   - Дурак какой-то! А еще москвич,  наверное,  с  высшим!  Нет!  -  Она
удостоила  Гурова  взглядом,  которому   безуспешно   пыталась   придать
высокомерие. - Я не пришла и не увидела! Я влетела в окно на  метелке...
- Вера выскочила из кухни, чуть не налетев на Леву, и он услышал, как  в
ванной что-то упало и полилась вода.
   Гуров взглянул на  сидевшего  неподвижно  Сергачева,  который  курил,
глядя  в  окно.  В  неподвижности  его  было  что-то  неестественное   и
тревожное. Мне сообщили, что с соседкой случилось  несчастье,  рассуждал
Лева. Человек умер неле