тингс, как редко  вам  случается  хоть
что-то заметить.
   Вы каждый раз заново поражаете меня. Но поглядите же, мой милый дура-
чина, здесь можно обойтись и без  извилин  -  достаточно  глаз.  Глядите
же... глядите...
   И тут я наконец заметил то, к чему Пуаро пытался привлечь мое  внима-
ние. Шляпка медленно крутилась на его пальце, а палец был просунут в ды-
рочку. Увидев, что я сообразил, в чем дело, он протянул мне шляпку.  Ды-
рочка была маленькая, аккуратная и абсолютно круглая, но я не  мог  себе
представить, в чем же ее назначение, если таковое вообще имелось.
   - Вы обратили внимание, как мадемуазель  Ник  отшатнулась  от  пчелы?
Пчелка в чепчике - дырка в шляпке.
   - Но не могла же пчела проделать этакую дырку.
   - Вот именно, Гастингс! Какая проницательность! Не могла. А пуля мог-
ла, мой дорогой!
   - Пуля?!
   - Ну да. Вот такая.
   Он протянул руку, показывая что-то маленькое, лежавшее на его ладони.
   - Пуля, мой друг. Вот что упало на террасу во время нашей беседы. Пу-
ля!
   - Так значит?..
   - Так значит, сантиметр-другой, и дырка была бы не в шляпке, а в  го-
лове. Теперь вы поняли, что меня заинтересовало?  Вы  были  правы,  друг
мой, когда советовали мне не зарекаться. Да... все мы люди! О! Но он со-
вершил непростительную ошибку, этот несостоявшийся убийца, когда спустил
курок в дюжине ярдов от Эркюля Пуаро! Вот уж воистину не повезло! Теперь
вы поняли, для чего нам нужно проникнуть в Эндхауз  и  поближе  познако-
миться с мадемуазель Ник? За три дня она трижды избежала верной  смерти.
Это ее слова. Мы не можем медлить, Гастингс. Опасность очень велика.
 
 
   Глава вторая
   ЭНДХАУЗ
 
   - Пуаро, - сказал я. - Я только что думал...
   - Очаровательное занятие, мой друг. Не гнушайтесь им и впредь.
   Мы завтракали, сидя друг против друга за маленьким столиком у окна.
   Я продолжал:
   - Стреляли, очевидно, где-то очень близко. А выстрела мы не слышали.
   - Вы, конечно, уверены, что в мирной тишине, нарушаемой только  плес-
ком морских волн, мы обязательно должны были его услышать?
   - Во всяком случае, это странно.
   - Ничуть. Есть звуки, с которыми свыкаешься так быстро, что их вообще
не замечаешь. Все это утро, Друг мой, по  заливу  носились  быстроходные
моторные лодки. Сперва вы жаловались на шум, а вскоре попросту перестали
его замечать. Но в самом деле, покуда такая лодка находится в море, мож-
но строчить из пулемета, и то не будет слышно.
   - Пожалуй, верно.
   - О! Поглядите-ка, - вполголоса произнес Пуаро. -  Мадемуазель  и  ее
друзья. Похоже, они собираются здесь завтракать. Стало быть, мне придет-
ся возвратить шляпку. Но это несущественно. Разговор достаточно серьезен
для того, чтобы начать его и без предлога.
   Он торопливо вскочил, быстро прошел через зал и с  поклоном  протянул
шляпку мисс Бакли, которая усаживалась за стол со своими приятелями.
   Их было четверо: Ник Бакли, капитан третьего ранга Челленджер  и  еще
какой-то мужчина с дамой. С того места, где мы сидели, их  почти  невоз-
можно было разглядеть.
   По временам до нас долетал громовой хохот моряка. Он казался  простым
и добродушным малым и понравился мне с первого взгляда.
   За завтраком мой друг был молчалив и рассеян. Он крошил хлеб, издавал
какие-то невнятные восклицания и выстраивал в симметричном порядке  все,
что стояло на столе. Я попытался было завязать разговор, но вскоре  мах-
нул рукой.
   Пуаро давно уже покончил с сыром, но продолжал сидеть за столом.  Од-
нако, как только компания мисс Бакли вышла из зала и устроилась за  сто-
ликом в салоне, он вдруг поднялся, твердым шагом промаршировал к  ним  и
без всяких предисловий обратился к Ник:
   - Не уделите ли вы мне чуточку внимания, мадемуазель?
   Девушка нахмурилась. Да и неудивительно.  Она,  конечно,  испугалась,
что чудаковатый маленький иностранец окажется слишком докучливым  знако-
мым. Я представил себе, как в ее глазах выглядит поведение моего  друга,
и от души ей посочувствовал.
   Довольно неохотно она отошла от столика.
   Пуаро принялся что-то тихо и торопливо говорить ей.
   При первых же его словах на ее лице появилось удивленное выражение.
   А я тем временем стоял как неприкаянный. По счастью, Челленджер,  за-
метивший мое смущение, с готовностью пришел мне на помощь, предложив си-
гарету и заговорив о разных пустяках. Мы с ним сразу оценили друг  друга
и почувствовали взаимную симпатию. Мне кажется, я  был  для  него  более
подходящей компанией, чем мужчина, с которым он только что завтракал.
   Теперь я наконец смог разглядеть и его собеседника.
   Это был щеголевато одетый  красавец,  высокого  роста,  белокурый,  с
крупным носом. Держался он высокомерно, томно растягивал  слова  и,  что
мне больше всего не понравилось, был какой-то очень уж холеный.
   Я перевел взгляд на женщину. Она сняла  шляпку  и  сидела  в  большом
кресле прямо напротив меня. "Усталая мадонна" - вот определение, которое
лучше всего к ней подходило. Ее белокурые, почти льняные волосы,  разде-
ленные прямым пробором, были гладко начесаны на уши и собраны  узлом  на
затылке. Измученное лицо было мертвенно бледным и в то же  время  удиви-
тельно привлекательным. В светло-серых, с большими зрачками глазах  зас-
тыло странное выражение отрешенности. Женщина  внимательно  разглядывала
меня. Внезапно она заговорила:
   - Присядьте... пока ваш друг не кончит там с Ник.
   Ее голос звучал как-то деланно-томно и принужденно, но была в нем не-
уловимая прелесть - этакая звучная, ленивая красота. Мне подумалось, что
я никогда еще не встречал такого усталого существа. Усталого не телом, а
душой, как будто она вдруг открыла, что все на этом свете пусто  и  нич-
тожно.
   - Мисс Бакли очень любезно помогла нынче утром моему другу, когда  он
подвернул лодыжку, - пояснил я, принимая ее приглашение.
   - Ник рассказывала мне. - Она подняла на меня глаза, и я увидел в них
прежнее отрешенное выражение. - Все обошлось, не так ли?
   Я почувствовал, что краснею.
   - Да. Пустячное растяжение.
   - А... рада слышать, что Ник не высосала всю эту историю  из  пальца.
Ведь наша маленькая Ник - прирожденная лгунья. Нечто непостижимое, прос-
то талант.
   Я не нашелся, что ответить. Мое смущение, кажется, забавляло ее.
   - Ник - моя старая подруга, - заметила она.  -  А  что  касается  ло-
яльности, то я всегда считала, что это очень скучная добродетель. Она  в
цене главным образом у шотландцев, так же как бережливость и  соблюдение
дня воскресного. И потом, Ник действительно лгунья,  правда,  Джим?  Ка-
кая-то необыкновенная история с тормозами. Джим говорит, что это  чистый
вымысел.
   - Я кое-что смыслю в автомобилях, - сочным голосом  проговорил  блон-
дин, слегка кивнув в сторону окна.
   За окном среди автомобилей, стоявших у гостиницы,  выделялся  один  -
длинный и красный. Неправдоподобно длинный  и  неправдоподобно  красный.
Блестящий, удлиненный капот пускал ослепительные солнечные зайчики. Сло-
вом, это был суперавтомобиль.
   Меня вдруг осенило:
   - Ваш?
   - Мой.
   Я чуть было не брякнул: "Ну еще бы!"
   В эту минуту к нам присоединился Пуаро. Я встал, он взял меня под ру-
ку и, торопливо поклонившись остальным, поспешно уволок в сторонку.
   - Дело сделано, мой друг. В половине седьмого мы навещаем мадемуазель
в Эндхаузе. К этому времени она уже вернется с прогулки. Вернется... Ну,
разумеется, вернется в целости и сохранности.
   На его лице я заметил беспокойство, а в голосе тревогу.
   - Что вы ей сказали?
   - Попросил назначить мне свидание, и как можно  скорее.  Она  немного
поколебалась, как и следовало ожидать.
   Она подумала... я буквально читал ее мысли: "Кто он такой, этот чело-
вечек? Невежа? Выскочка? Кинорежиссер?"
   Если бы у нее была возможность, она бы отказала мне, но  это  трудно.
Когда тебя захватывают вот так, врасплох, проще согласиться. Она рассчи-
тывает вернуться к половине седьмого. Ну что ж!
   Я заметил, что дело, стало быть, на мази, но  Пуаро  отнесся  к  моим
словам холодно. Он не находил себе места: ни дать ни взять тот пес,  ко-
торый принюхивается, откуда ветер дует. Весь день он крутился по  гости-
ной, бурчал себе под нос, то и дело переставлял и передвигал с места  на
место безделушки. А если я с ним заговаривал, махал руками и тряс  голо-
вой.
   Кончилось тем, что ровно в шесть мы вышли.
   - Подумать только, - проговорил я, спускаясь с террасы. - Стрелять  у
самого отеля! Только безумец мог решиться на такое!
   - Я с вами не согласен. При определенных условиях риск был совсем  не
велик. Начнем с того, что сад необитаем. Люди, живущие в отелях, - сущие
овцы. Принято сидеть на террасе и любоваться заливом - ну что ж, все со-
бираются на террасе с видом на море. И только я, будучи оригиналом, сижу
на той, что выходит в парк. Но ведь и я ничего не увидел. Вы заметили, в
парке есть где укрыться - деревья, пальмы, кустарник. Стой себе  преспо-
койненько и жди, покуда мадемуазель не пройдет мимо. А она  должна  была
пройти. Идти улицей гораздо дальше. Мадемуазель Ник Бакли, она  ведь  из
тех, что вечно опаздывают и бегут кратчайшей дорогой.
   - И все же это страшный риск. Его могли заметить,  а  на  случайность
тут не свалишь.
   - Да, на этот раз уж не случайность... нет!
   - Вы что-нибудь имеете в виду?
   - Нет, ничего... одна идейка. Возможно,  она  подтвердится,  а  может
быть, и нет. Пока что мы ее оставим и возвратимся к тому, о чем я  гово-
рил, - к необходимому условию.
   - В чем же оно состоит?
   - Право же, Гастингс, вы могли бы сказать это сами.
   - Мне не хочется лишать  вас  удовольствия  продемонстрировать,  нас-
колько вы умнее меня.
   - Что за сарказм! Ирония! Ну ладно... Вот что бросается в глаза:  мо-
тивы преступления не очевидны. Иначе, что и говорить, риск был бы черес-
чур велик. Пошли бы разговоры: "Мне кажется, это  такой-то.  А  где  та-
кой-то был во время выстрела?" Э, нет, убийца - вернее, тот,  кто  хотел
им стать, - конечно же, скрывается в тени. И вот это-то меня  и  пугает,
Гастингс! Да, я боюсь, боюсь даже сейчас! Я успокаиваю  себя:  "Их  ведь
там четверо". Я говорю себе: "Пока они все вместе, ничего не  случится".
Я говорю себе: "Это было бы безумием". И все время боюсь. А эти "случай-
ности"... Мне хочется разузнать о них поподробнее.
   Он резко повернул назад.
   - У нас еще есть время. Идемте улицей. Парк ничего нам не дает.  Обс-
ледуем обычный путь.
   Мы вышли из центральных ворот отеля, повернули направо и поднялись по
крутому холму. На его вершину вела узкая дорога, и надпись  на  изгороди
гласила: "Только к Эндхаузу".
   Мы воспользовались этим указанием, и через несколько сотен ярдов  до-
рога круто повернула и уперлась в ветхие, давно не крашенные ворота.
   За воротами, по правую руку от входа, стоял домик. Он  занятно  конт-
растировал с воротами и запущенной подъездной аллеей. Домик был  окружен
опрятным, ухоженным садиком, оконные рамы и переплеты были недавно окра-
шены, на окнах висели чистые, яркие занавески.
   Какой-то человек в выгоревшей норфолкской куртке  возился  у  клумбы.
Когда ворота скрипнули, он выпрямился и глянул в нашу сторону.  Это  был
мужчина лет шестидесяти, ростом не меньше шести футов, крепко сбитый,  с
загорелым, обветренным лицом и почти совершенно лысый. Его голубые глаза
оживленно поблескивали. Он показался мне симпатичным малым.
   - Добрый день, - приветствовал он нас, когда мы проходили мимо.
   Я ответил ему и, шагая дальше, все еще чувствовал на спине его пытли-
вый взгляд.
   - Хотелось бы знать... - задумчиво произнес Пуаро.
   И замолчал, так и не соизволив сообщить мне, что именно ему  хотелось
бы узнать.
   Эндхауз оказался большим, угрюмым  домом,  который  почти  совершенно
скрывался за деревьями; их ветви касались самой крыши. Нам сразу  броси-
лось в глаза, что дом запущен. Прежде чем позвонить,  Пуаро  окинул  его
оценивающим взглядом. Потребовалось приложить поистине геркулесово  уси-
лие, чтобы старомодный звонок издал хоть какой-то звук, зато, раз задре-
безжав, он еще долго заливался унылым, жалобным звоном.
   Нам отворила женщина средних лет. "Приличная особа в  черном"  -  вот
слова, которые приходили на ум при взгляде на эту респектабельную, в ме-
ру угрюмую и предельно безразличную ко всему горничную.
   Мисс Бакли, сообщила она, еще не возвращалась.  Пуаро  объяснил,  что
нам назначено свидание, и не без труда добился,  чтобы  нас  впустили  в
дом. Женщины такого типа обычно не слишком  доверяют  иностранцам,  и  я
льщу себя надеждой, что именно моя внешность  заставила  ее  смягчиться.
Наконец нас провели в гостиную, где нам предстояло  ожидать  возвращения
мисс Бакли.
   Вот где совсем не чувствовалось уныния. Комната  -  правда,  довольно
запущенная - выходила на море и была залита солнечным  светом.  На  фоне
тяжеловесной мебели времен королевы Виктории разительно выделялось  нес-
колько дешевеньких вещей - ультрамодерн. Парчовые гардины выцвели,  зато
чехлы были новенькие и яркие, а диванные подушки словно пылали  чахоточ-
ным румянцем. На стенах висели фамильные портреты. Я подумал, что  неко-
торые из них, должно быть, по-настоящему хороши. Рядом с граммофоном ва-
лялось несколько пластинок. Стоял небольшой приемничек; книг  в  комнате
почти не было; на край дивана кто-то бросил  развернутую  газету.  Пуаро
поднял ее и, поморщившись, положил назад. Это была  местная  "Уикли  Ге-
ральд энд Директори". Однако что-то заставило его снова взять ее в руки,
и, пока он просматривал там какую-то заметку, дверь отворилась и в  ком-
нату вошла Ник Бакли.
   - Эллен, несите лед! - крикнула она, обернувшись, и уже  после  этого
заговорила с нами. - Ну, вот и я... а тех всех я спровадила.  Сгораю  от
любопытства. Неужели я та самая героиня, которую никак не  могут  разыс-
кать киношники? У вас был такой торжественный вид, - добавила она, обра-
щаясь к Пуаро, - что ничего другого я просто и  подумать  не  могла.  Ну
сделайте же мне какое-нибудь заманчивое предложение.
   - Увы, мадемуазель... - попытался было заговорить Пуаро.
   - Только не говорите, что все наоборот, - взмолилась она,  -  что  вы
пишете миниатюры и одну из них хотите мне всучить. Впрочем, нет, с таки-
ми усами... да еще живет в "Мажестике", где кормят отвратительно, а цены
самые высокие во всей Англии... нет, это попросту исключено.
   Женщина, отворявшая нам дверь, принесла лед и поднос с бутылками.  Не
переставая болтать, Ник ловко смешала коктейли. Мне кажется, непривычная
молчаливость Пуаро в конце концов привлекла ее внимание. Наполняя  фуже-
ры, она вдруг остановилась и резко бросила:
   - Ну, хорошо...
   - Вот этого-то мне и хочется, мадемуазель: пусть все будет хорошо.  -
Он взял у нее фужер. - Ваше здоровье, мадемуазель, здоровье  и  долголе-
тие.
   Девушка была не глупа. Его многозначительный  тон  не  ускользнул  от
нее.
   - Что-нибудь... случилось?
   - Да, мадемуазель. Вот...
   Он протянул руку. На его ладони лежала пуля. Девушка взяла ее, недоу-
менно нахмурившись.
   - Известно вам, что это такое?
   - Да, конечно. Это пуля.
   - Именно так. Мадемуазель, сегодня утром возле вашего  уха  пролетела
вовсе не оса... а эта пуля.
   - Вы хотите сказать... что какой-то оголтелый идиот стрелял  в  парке
возле отеля?
   - Похоже на то.
   - Черт возьми! - чистосердечно изумилась Ник. - Выходит, я и  вправду
заколдована. Значит, номер четыре.
   - Да, - согласился Пуаро. - Это четвертый. И я прошу  вас  рассказать
об остальных трех... случайностях.
   Девушка удивленно взглянула на него.
   - Я хочу полностью убедиться, что это были... случайности.
   - Господи! Ну конечно! А что же еще?
   - Соберитесь с духом, мадемуазель. Вас ждет большое потрясение. Вы не
подумали, что кто-то покушается на вашу жизнь?
   Вместо ответа Ник покатилась со смеху. Предположение Пуаро,  кажется,
здорово ее позабавило.
   - Волшебная идея! Ну, милый вы мой, кто ж это станет  на  меня  поку-
шаться? Я ведь не очаровательная юная наследница, после которой останут-
ся миллионы. Я бы не прочь, чтоб кто-нибудь и в самом деле попытался ме-
ня убить, - это, должно быть,  захватывающее  ощущение,  только,  боюсь,
напрасная надежда!
   - Вы мне расскажете о тех случайностях, мадемуазель?
   - Конечно, да только это все пустяки. Так, чепуха  какая-то.  У  меня
над кроватью висит тяжелая картина. Ночью она свалилась. Совершенно слу-
чайно я услыхала, что где-то в доме хлопает дверь,  пошла  посмотреть  -
где - и запереть ее... и таким образом спаслась. Она  бы  мне,  наверно,
угодила в голову. Вот вам и номер первый.
   Пуаро не улыбнулся.
   - Дальше, мадемуазель. Перейдем ко второму.
   - О, этот и вовсе ерундовый! Здесь, в скалах, есть крутая  тропка.  Я
хожу по ней к морю купаться. Там есть такая скала, с которой  можно  ны-
рять. Так вот, когда я шла по этой тропке, откуда-то сверху сорвался ва-
лун и прогрохотал на волосок от меня. А третье - это уже совсем из  дру-
гой оперы. У автомобиля что-то стряслось с тормозами  -  не  знаю  точно
что, мне говорили в гараже, да я не поняла. Во всяком случае, если бы  я
выехала из ворот и спустилась с холма, тормоза бы не сработали, и я  на-
верняка врезалась бы в ратушу, и превратилась в лепешку. В конечном сче-
те у города оказалась бы щербатая ратуша, а от меня осталось  бы  мокрое
место. Но так как я всегда что-нибудь забываю,  мне  пришлось  повернуть
назад и врезаться всего-навсего в живую изгородь.
   - А можете вы мне сказать, что именно было неисправно?
   - Спросите в гараже Мотта. Там знают. По-моему,  была  отвинчена  ка-
кая-то пустяковина. Я уже думала, не напроказил ли там чего мальчик  Эл-
лен. У моей горничной, у той, что отворяла вам дверь, есть маленький сы-
нишка. Мальчишки ведь любят возиться с машинами. Эллен, конечно, клянет-
ся, что он и близко не подходил. А мне все кажется, что бы там  Мотт  ни
говорил: в машине просто что-то разболталось.
   - Где вы держите машину, мадемуазель?
   - В сарае за домом.
   - Вы его запираете?
   Ник удивленно раскрыла глаза.
   - Ох! Ну конечно, нет!
   - И каждый может незаметно подойти к  машине  и  вытворять  все,  что
угодно?
   - Вообще-то да... пожалуй. Да только это глупо.
   - Нет, это не глупо, мадемуазель. Вы все еще не понимаете. Вам грозит
опасность, серьезная опасность. Это говорю вам я. Я! Вы  знаете,  кто  я
такой?
   - Кто-о? - замирая, прошептала Ник.
   - Я Эркюль Пуаро.
   - О! - отозвалась та каким-то разочарованным тоном. - Ну еще бы...
   - Вам известно это имя, а?
   - Конечно.
   Девушка съежилась. В ее глазах появилось загнанное  выражение.  Пуаро
сверлил ее пронзительным взглядом.
   - Вы чем-то смущены. Я делаю из этого вывод, что вы не читали  посвя-
щенных мне книг.
   - Да нет... собственно говоря, не все. Но фамилию я, конечно,  слыша-
ла.
   - Вы вежливая маленькая лгунья, мадемуазель. - (Я вздрогнул, вспомнив
слова, которые слышал нынче днем в отеле) - Я забыл, вы ведь еще ребенок
- откуда вам знать? Как мимолетна слава! Вот мой друг - он  вам  расска-
жет.
   Ник посмотрела на меня. Я откашлялся, немного смущенный.
   - Мосье Пуаро... м-м... был знаменитым сыщиком, - объяснил я.
   - Ах, мой друг! - воскликнул Пуаро. - И это все, что вы  можете  ска-
зать? Ну, каково? Скажите, что я единственный, непревзойденный, величай-
ший сыщик всех времен!
   - В этом нет необходимости, - заметил я сухо. - Вы уже сами все  ска-
зали.
   - Так-то оно так, но мне пришлось поступиться своей скромностью.  Че-
ловек не должен сам себе петь дифирамбы.
   - Зачем же пса держать, а лаять  самому?  -  не  без  ехидства  посо-
чувствовала Ник. - Да, кстати, кто же пес? Я полагаю, доктор Ватсон?
   - Моя фамилия Гастингс, - сказал я сухо.
   - Битва при... - подхватила Ник. - 1066 год. Кто сказал, что я  необ-
разованна? Нет, это ужас до чего здорово! Значит, вы думаете, что кто-то
в самом деле хочет со мной разделаться? До