еловек  не
влетел в окно и не проник в комнату с помощью нечистой силы, то остается
допустить, что миссис Инглторп сама открыла ему дверь. А  кому,  как  не
собственному мужу, могла она открыть? Следовательно  подтверждается  мое
предположение, что ночью в комнате побывал мистер Инглторп!
   Пуаро покачал головой.
   - Как раз наоборот. С какой стати  миссис  Инглторп  станет  впускать
своего мужа, если за несколько часов до этого у них был страшный скандал
и она сама, вопреки обыкновению,  заперла  дверь  в  его  комнату?  Нет,
кого-кого, а уж его она бы не впустила!
   - Но вы согласны, что она сама открыла дверь?
   - Есть еще одно объяснение. Возможно, она попросту забыла закрыть  на
засов дверь в коридор, а потом, вспомнив об этом, встала  и  закрыла  ее
уже под утро.
   - Пуаро, неужели вы действительно так считаете?
   - Я не говорил этого, но вполне возможно, что дело происходило именно
так. Теперь обратимся еще к одному факту. Что вы думаете  об  услышанном
вами обрывке разговора между миссис Инглторп и ее невесткой?
   - А ведь я о нем  совсем  забыл.  Да,  это  загадка.  Непонятно,  как
сдержанная и гордая Мэри Кавендиш могла столь беспардонно вмешиваться  в
дела, ее не касающиеся.
   - Вот именно. Для женщины ее воспитания это более чем странно.
   - Да, странно. Впрочем, это не имеет отношения к  делу,  и  не  стоит
ломать голову над их разговором.
   Пуаро тяжело вздохнул.
   - Сколько раз вам надо повторять, что любая мелочь должна иметь  свое
объяснение. Если какой-то факт не согласуется с нашей гипотезой, то  тем
хуже для гипотезы.
   - Ладно, время покажет, кто из нас прав, - раздраженно проговорил я.
   - Да, время покажет.
   Между тем мы подошли к коттеджу  Листвэйз,  и  Пуаро  пригласил  меня
подняться к нему в комнату. Он предложил  мне  одну  из  тех  изысканных
русских папирос, которые мой  друг  иногда  позволял  себе.  Было  очень
забавно  наблюдать,  как  Пуаро  аккуратно  опускает  горелые  спички  в
маленькую фарфоровую пепельницу, и мое раздражение  постепенно  исчезло.
Пуаро поставил оба наших стула  возле  открытого  окна,  выходившего  на
улицу.  Неожиданно  я  увидел  довольно  невзрачного  на  вид   молодого
человека, торопливо идущего по улице. Сразу бросалось в глаза  необычное
выражение его лица - странная смесь возбуждения и страха.
   - Пуаро, взгляните, - произнес я. Он посмотрел в окно.
   - Это мистер Мэйс, помощник аптекаря.  Уверен,  что  он  направляется
сюда.
   Молодой человек остановился возле  нашего  дома  и  после  некоторого
колебания решительно постучал в дверь.
   - Одну минуту, - крикнул в окно Пуаро, - я сейчас спущусь.
   Он пригласил меня жестом следовать  за  собой  и,  быстро  сбежав  по
лестнице, открыл дверь. Прямо с порога мистер Мэйс выпалил:
   - Извините за непрошенный визит,  мсье  Пуаро,  но  говорят,  что  вы
только что возвратились из Стайлз?
   - Да, мы действительно недавно пришли оттуда. Молодой человек  нервно
облизнул губы. Его лицо выдавало сильное волнение.
   - Вся деревня только и говорит о неожиданной смерти миссис  Инглторп.
Знаете, ходят слухи, - он снизил голос до шепота, - что ее отравили.
   На лице Пуаро не дрогнул ни один мускул.
   - Это могут сказать только врачи.
   - Да, да, конечно... - Юноша помедлил, затем, не в силах справиться с
волнением, схватил Пуаро за рукав и прошептал:  "Мистер  Пуаро,  скажите
мне только, это был не стрихнин, ведь правда, это был не стрихнин?
   Пуаро тихо  пробормотал  в  ответ  что-то  маловразумительное.  Юноша
вышел, и мой друг, печально кивая головой, сказал:
   - К сожалению, во время судебного разбирательства он даст показания.
   Пуаро стал медленно подниматься по лестнице. Увидев, что я  собираюсь
задать очередной вопрос, он раздраженно махнул рукой.
   - Не сейчас, Хастингс, не сейчас. Мне надо сосредоточиться. У меня  в
голове полная неразбериха, а я терпеть этого не могу.
   Минут десять Пуаро сидел совершенно неподвижно.  Наконец  он  глубоко
вздохнул.
   -  Вот  так.  Теперь  все  в  порядке.  У  каждого  факта  есть  свое
объяснение. Путаницы быть  не  должно.  Конечно,  кое-что  еще  остается
непонятным: ведь это очень сложное дело. Сложное даже для  меня,  Эркюля
Пуаро! Итак, есть два обстоятельства, на которые  надо  обратить  особое
внимание.
   - Какие?
   - Во-первых, очень важно, какая погода была вчера. - Пуаро, вчера был
чудесный день! - воскликнул я. - Вы просто разыгрываете меня!
   - Нисколько! Термометр показывал 27 градусов в тени. Постарайтесь  не
забывать об этом: тут кроется ключ к разгадке.
   - Какое второе обстоятельство?
   - Очень важно, что мистер Инглторп одевается крайне  необычно,  носит
очки, и все это в  сочетании  с  черной  бородой  придает  ему  довольно
экзотический вид.
   - Пуаро, я не верю, что вы говорите серьезно.
   - Уверяю вас, друг мой, я абсолютно серьезен.
   - Но то, что вы говорите, совершенно не относится к делу.
   - Напротив, это факты первостепенной важности.
   - А если  допустить,  что  присяжные  обвинят  Альфреда  Инглторпа  в
преднамеренном убийстве, что станет тогда с вашими теориями?
   - Если двенадцать ослов совершат ошибку, это еще не значит, что я  не
прав. К тому же этого не случится. Во-первых,  -  местные  присяжные  не
будут особо стремиться брать на себя такую ответственность: ведь  мистер
Инглторп пользуется  тут  большим  влиянием,  во-вторых,  -  добавил  он
спокойно, - я не позволю им это! - - То есть, как это - не позволите?
   - Очень просто, не позволю, и все!
   Я взглянул на него со смешанным чувством удивления и раздражения; как
можно быть таким самоуверенным!
   Словно прочтя мои мысли, Пуаро кивнул и тихо повторил:
   Да, друг мой, я не позволю им этого.
   Он встал и положил руку мне на плечо. Лицо Пуаро было печально,  и  в
глазах блестели слезы.
   - Знаете, я все  время  думаю  о  несчастной  миссис  Инглторп.  Она,
конечно,  не  пользовалась  всеобщей  любовью,  но  к  нам,  бельгийцам,
покойная была исключительно добра. Я в долгу перед ней.
   Я хотел перебить его, но Пуаро продолжал:
   - Хастингс, думаю, она  не  простила  бы  мне,  если  я  позволил  бы
арестовать мистера Инглторпа сейчас, когда одно  лишь  мое  слово  может
спасти его.
 
5 
Дознание 
 
   За  время,  которое  оставалось  до  пятницы,  Пуаро  успел   сделать
множество дел. К примеру, он  дважды  совещался  с  мистером  Уэллсом  и
несколько  раз  совершал  длительные  прогулки  в  окрестностях   Стайлз
Сент-Мэри. Я обижался, что мой друг ни разу не взял меня  с  собой,  тем
более что я мучился от любопытства, не понимая, что было у него на  уме.
Мне показалось, что он особенно интересовался фермой Райкеса, поэтому  в
среду вечером, зайдя в Листвэйз и не обнаружив там Пуаро,  я  направился
через поле в сторону фермы, надеясь встретить его по дороге.  Я  подошел
почти до самой фермы, так и не обнаружив Пуаро,  и  повернул  назад.  По
пути мне повстречался старый крестьянин, который как-то  хитро  взглянул
на меня и спросил:
   - Вы вроде из усадьбы, мистер?
   - Да, я ищу своего друга. Он должен был идти по этой тропинке.
   - Такого коротышку, который все руками  размахивает,  когда  говорит?
Он, кажись, из бельгийцев, которые живут в деревне.
   - Да, да! Вы его встречали?
   - Встречал, и не раз. Небось друг ваш? Да, много ваших здесь бывает!
   И он лукаво подмигнул мне.
   - Вы хотите сказать,  что  здесь  часто  можно  встретить  обитателей
усадьбы? - спросил я нарочито беспечно.
   Он хитро улыбнулся.
   - Уж один-то по крайней мере  частенько  сюда  наведывается.  Кстати,
очень щедрый господин. Но что-то я разболтался. Мне пора, прощайте, сэр.
   Я шел по тропинке и думал, что, видимо,  Эвелин  Ховард  была  права.
Меня  переполняло  чувство   омерзения,   когда   я   представлял,   как
беззастенчиво  Альфред  Инглторп  транжирил  чужие  деньги.  Неужели  он
совершил убийство из-за этого милого  цыганского  личика?  Или  основной
причиной  были  все-таки  деньги?  Скорее  всего,  правда  была   где-то
посередине.
   К одному обстоятельству Пуаро проявлял особое внимание. Он  несколько
раз подчеркивал, что Доркас, наверное, ошибается, утверждая,  что  ссора
между Инглторпами произошла в четыре часа. Мой друг  настойчиво  пытался
ее убедить, что скандал произошел в четыре тридцать.
   Однако Доркас настаивала, что с момента, как услышала перебранку,  до
пяти часов, когда она принесла хозяйке чай, прошел добрый час,  а  может
быть и больше.
   Дознание состоялось в пятницу в здании  местного  суда.  Мы  с  Пуаро
сидели  рядом,  ничем  не  отличаясь  от   большинства   присутствующих,
поскольку от нас не потребовали выступить в качестве свидетелей.
   После  предварительных   формальностей   присяжные   осмотрели   тело
покойной, и Джон Кавендиш официально  подтвердил,  что  это  была  Эмили
Инглторп.
   Отвечая на дальнейшие вопросы, Джон рассказал о том, как он проснулся
среди ночи и о последующих обстоятельствах кончины своей матери.
   После этого судья попросил огласить медицинское  заключение.  В  зале
воцарилась напряженная тишина,  все  глаза  были  устремлены  на  нашего
знаменитого лондонского специалиста, одного из  крупнейших  экспертов  в
области токсикологии.
   В нескольких скупых фразах он сообщил  результаты  вскрытия,  опуская
медицинские термины  и  технические  подробности,  скажу,  что,  по  его
словам,  вскрытие  полностью  подтвердило  факт  отравления  стрихнином.
Согласно результатам лабораторного анализа, в организме миссис  Инглторп
содержалось от 3/4 до 1 грана <1 гран - 0,65 г.> яда.
   - Могла ли миссис Инглторп случайно принять яд? - спросил судья.
   - Думаю, что крайне маловероятно. В отличие от некоторых других  ядов
стрихнин не используется в домашнем хозяйстве. К тому же на его  продажу
наложены некоторые ограничения.
   - Можете ли вы теперь, зная результаты  вскрытия,  определить,  каким
образом был принят яд?
   - Нет.
   - Вы, кажется, оказались в Стайлз раньше доктора Уилкинса?
   - Да, я встретил автомобиль, выезжавший из садовых ворот, и, узнав  о
случившемся, со всех ног бросился в усадьбу.
   - Не могли бы вы подробно рассказать, что произошло дальше?
   - Когда я зашел в комнату,  миссис  Инглторп  билась  в  конвульсиях.
Увидев меня, она прохрипела: "Альфред... Альфред".
   - Скажите, мог стрихнин содержаться в кофе, который ей  отнес  мистер
Инглторп?
   - Это маловероятно, поскольку стрихнин  очень  быстродействующий  яд.
Симптомы отравления обычно  проявляются  уже  через  час  или  два.  При
некоторых условиях, ни одно из которых в  данном  случае  обнаружено  не
было, его действие может быть замедлено.  Миссис  Инглторп  выпила  кофе
примерно в восемь вечера, но  признаки  отравления  появились  лишь  под
утро. Это доказывает, что яд  попал  в  организм  гораздо  позже  восьми
часов.
   - Миссис Инглторп обычно выпивала каждую ночь чашку какао. Не мог  ли
стрихнин быть подмешан туда?
   - Нет, я лично сделал анализ остатков какао. Никакого  стрихнина  там
не было.
   При этих словах Пуаро удовлетворенно улыбнулся.
   - Как вы догадались? - спросил я шепотом.
   - Слушайте дальше.
   - Смею заметить, - продолжал доктор, - что, если бы  экспертиза  дала
иной результат, то я бы очень удивился.
   - Почему?
   -  Потому  что  у  стрихнина  чрезвычайно  горький  вкус.  Его  можно
почувствовать даже в растворе 1  к  70000.  Чтобы  замаскировать  такого
горечь, нужна жидкость с очень резким вкусом. Какао для этого совершенно
не годится.
   Один  из  присяжных  поинтересовался,  может  ли  кофе  замаскировать
привкус яда.
   - Весьма возможно, поскольку у самого кофе чрезвычайно горький вкус.
   - Таким образом, вы предполагаете, что яд был подсыпан в кофе, но  по
каким-то причинам его действие было замедлено.
   - Да, но так как  кофейная  чашка  вдребезги  разбита,  мы  не  можем
сделать анализ ее содержимого.
   На этом доктор Бауэрстайн закончил свои показания. Доктор Уилкинс был
во всем согласен со своим коллегой.
   Он начисто отверг возможности самоубийства, которое предположил  один
из присяжных. У  покойной  было  больное  сердце,  -  сказал  он,  -  но
состояние ее здоровья не внушало опасений. Она  обладала  уравновешенным
характером и поражала всех своей огромной энергией. Нет, миссис Инглторп
не могла покончить с собой!
   Следующим был вызван Лоуренс Кавендиш.  В  его  выступлении  не  было
ничего  нового,  он  почти  слово  в  слово  повторил  показания  брата.
Заканчивая выступление, он смущенно сказал:
   - Если можно, я хотел бы высказать одно предположение.
   Лоуренс посмотрел на судью, который сразу воскликнул:
   - Конечно, мистер Кавендиш, мы здесь  для  того  и  собрались,  чтобы
выслушать все, что поможет узнать правду об этом деле.
   - Это только мое предположение, - пояснил  Лоуренс,  -  и  оно  может
оказаться ошибочным, но мне до сих пор кажется, что мама  могла  умереть
естественной смертью.
   - Как это возможно, мистер Кавендиш?
   - Дело в том, что она уже  некоторое  время  принимала  лекарство,  в
котором содержался стрихнин.
   -  Вот  так  новость!  -  воскликнул  судья.  Присяжные   были   явно
заинтригованы:
   -  Известны  случаи,  -  продолжал  Лоуренс,  -   когда   происходило
постепенное накопление яда в организме больного и это, в  конце  концов,
вызывало смерть. К тому же мама могла по ошибке принять слишком  большую
дозу лекарства. о
   - Мы в первый раз слышим, что миссис  Инглторп  принимала  лекарство,
содержащее стрихнин. Это весьма ценное свидетельство,  и  мы  вам  очень
благодарны, мистер Кавендиш.
   Выступавший   следующим   доктор   Уилкинс    категорически    отверг
предположение Лоуренса.
   - То, что сказал мистер Кавендиш,  не  выдерживает  никакой  критики.
Любой  врач  вам  скажет  то  же  самое.  Стрихнин  действительно  может
накапливаться в организме больного, но при этом исключается такая агония
и внезапная смерть, как  в  данном  случае.  Когда  яд  накапливается  в
организме,  это  сопровождается  длительным  хроническим   заболеванием,
симптомы которого я бы уже давно заметил. Поэтому я считаю предположение
мистера Кавендиша совершенно необоснованным.
   - . А что вы думаете по поводу его  второго  высказывания?  Могла  ли
миссис Инглторп случайно принять слишком большую дозу лекарства?
   - Даже три или четыре дозы не могут вызвать летальный исход. У миссис
Инглторп имелся, правда, большой запас этой микстуры, она получала ее из
аптеки Кута в Тэдминстере. Но чтобы в организм попало столько стрихнина,
сколько было обнаружено при  вскрытии,  она  должна  была  выпить  целую
бутыль.
   - Итак, вы считаете, что  эта  микстура  не  могла  явиться  причиной
смерти миссис Инглторп?
   - Несомненно. Подобное предположение просто смехотворно.
   Присяжный, задавший предыдущий вопрос, спросил у доктора Уилкинса, не
мог ли фармацевт, изготовляющий лекарство, допустить ошибку.
   - Это, конечно, возможно, - ответил доктор. Однако  Доркас,  дававшая
показания  вслед  за  Уилкинсом,  начисто  отвергла  это  предположение,
поскольку лекарство было изготовлено довольно давно, она  даже  помнила,
что в день смерти миссис Инглторп приняла последнюю дозу.
   Таким образом, подозрения по поводу  лекарства  рассеялись,  и  судья
попросил Доркас рассказать  все  с  самого  начала.  Она  сообщила,  что
проснулась от громкого звона колокольчика  и  сразу  подняла  тревогу  в
доме. Затем ее попросили рассказать о ссоре, случившейся накануне.
   Доркас почти дословно повторила то, что уже  говорила  нам  с  Пуаро,
поэтому я не буду здесь приводить ее показания.
   Следующей свидетельницей была Мэри Кавендиш. Гордо подняв голову, она
отвечала тихим и уверенным голосом. Мэри рассказала, что она встала, как
обычно, в 4.30 и, одеваясь, услышала вдруг какой-то грохот, словно упало
что-то очень тяжелое.
   - Видимо, это был  столик,  стоявший  около  кровати,  -  предположил
судья.
   - Я  открыла  дверь  и  прислушалась,  -  продолжала  Мэри.  -  Через
несколько мгновений раздался неистовый  звон  колокольчика.  Прибежавшая
Доркас разбудила моего мужа, и мы направились в комнату миссис Инглторп,
но дверь оказалась запертой изнутри.
   На этом месте судья прервал выступление миссис Кавендиш.
   - Думаю,  не  стоит  утруждать  вас  изложением  дальнейших  событий,
поскольку мы неоднократно слышали, что произошло потом. Но  я  буду  вам
весьма признателен, если вы расскажите присутствующим все, что  касается
ссоры, которую вы нечаянно подслушали накануне.
   - Я?
   В голосе Мэри звучало плохо скрытое высокомерие.
   Она неторопливо поправила воротничок платья, и я внезапно подумал: "А
ведь она пытается выиграть время!"
   - Да. Насколько я понимаю, - осторожно произнес судья,  -  вы  читали
книгу, сидя на скамейке рядом с окном в будуар. Не так ли? Для меня  это
была новость, и, взглянув на Пуаро, я понял, что  он  тоже  не  знал  об
этом.
   Чуть-чуть помедлив, Мэри ответила:
   - Да, вы правы.
   - И окно в будуар было открыто?
   Я заметил, что лицо Мэри слегка побледнело. - Да.
   - В таком случае, вы не могли не  слышать  голосов,  доносившихся  из
комнаты. К тому же там говорили на повышенных тонах  и  с  вашего  места
можно было услышать даже лучше, чем из холла.
   - Возможно.
   - Не могли бы вы рассказать нам, что вы слышали?
   - Уверяю вас, что я ничего не слышала.
   - Вы хотите сказать, что не слышали никаких голосов?
   - Я слышала голоса, но я не вслушивалась в них.
   Она слегка покраснела.
   - У меня нет привычки подслушивать интимные разговоры!
   Однако судья продолжал упорствовать.
   - Неужели вы ничего не помните, миссис  Кавендиш,  ни  единого  слова
Может быть, какую-нибудь фразу, из которой вы поняли, что  разговор  был
действительно интимным.
   Оставаясь внешне совершенно спокойной, Мэри задумалась  на  несколько
секунд и затем сказала:
   - Я, кажется, припоминаю слова миссис  Инглторп  по  поводу  скандала
между мужем и женой.
   - Прекрасно! - Судья удовлетворительно  откинулся  в  кресле.  -  Это
совпадает с тем, что слышала Доркас. Простите, миссис Кавендиш, но, хотя
вы и поняли, что разговор был сугубо личный, тем не  менее  вы  остались
сидеть на том же месте возле открытого окна. Не так ли?
   Я заметил, как на мгновение вспыхнули ее темные глаза. В  ту  секунду
она, кажется, могла разорвать судью на куски, но, взяв себя в руки, Мэри
спокойно ответила:
   - Просто там было очень  удобно.  Я  постаралась  сосредоточиться  на
книге.
   - Это все, что вы нам можете рассказать? - Да.
   Мэри Кавендиш возвратилась на место. Я взглянул на судью. Вряд ли  он
был полностью удовлетворен показаниями миссис  Кавендиш.  Чувствовалось,
она чего-то недоговаривала.
   Следующей давала показания продавщица Эми Хилл. Она подтвердила,  что
семнадцатого июля продала бланк для завещания  Уильяму  Эрлу,  помощнику
садовника в Стайлз.
   Затем выступили Уильям Эрл и Манинг. Они рассказали, что  подписались
под каким-то документом. Манинг утверждал, что это было в  4.30,  Уильям
же считал, что это произошло немного раньше.
   После них была вызвана Цинция Мердок. Ей почти нечего было добавить к
предыдущим  показаниям,  поскольку  до  того,  как  ее  разбудила   Мэри
Кавендиш, девушка вообще не подозревала о случившемся.
   - Вы даже не слышали, как упал столик?
   - Нет, я спала очень крепко.
   Судья улыбнулся.
   - Люди с чистой совестью всегда спят крепко. Спасибо, мисс Мердок,  у
нас больше нет вопросов.
   Следующей выступала мисс Ховард Она показала письмо,  которое  миссис
Инглторп послала ей вечером 7 июля. Мы с Пуаро уже видели его раньше.  В
нем не содержалось ничего нового. Ниже я привожу текст письма.
 
   17 июля
   Стайлз Корт Эссекс
   Дорогая Эвелин, конечно, трудно забыть все, что Вы наговорили тогда о
моем любимом муже, но я стара и очень привязана к Вам,  поэтому  мне  бы
хо