помню, окно было открыто?
   - Оно было распахнуто настежь, ведь день был очень жаркий.
   Эркюль Пуаро размышлял вслух:
   - Значит, если кто-то хотел, оставаясь незамеченным,  понаблюдать  за
тем, что происходит внутри, он  должен  был  найти  себе  здесь  удобный
наблюдательный пункт.
   Оба начали внимательно оглядываться вокруг. Питер Лорд вдруг подозвал
к себе Пуаро, отошедшего на несколько шагов.
   - Посмотрите там, вон за теми кустами. Здесь недавно кто-то стоял,  и
довольно долго. Видите, как утоптана земля  по  сравнению  с  окружающим
участком.
   Пуаро подошел к нему.
   - Да, это подходящее местечко. Его не видно с аллеи, а через открытое
окно можно прекрасно наблюдать за тем, что делается  в  буфетной.  Ну-с,
что же делал наш неизвестный друг, стоя здесь? Может быть, курил.
   Мужчины нагнулись, внимательно глядя себе под ноги, разгребая упавшие
ветки и листья. Внезапно Пуаро издал сдавленный  возглас.  Молодой  врач
бросился к нему.
   - Что такое?
   - Спичечная коробка, друг  мой.  Пустая  спичечная  коробка,  глубоко
втоптанная в землю, мокрая и полураздавленная.
   Детектив осторожно поднял находку.
   - Смотрите, на этикетке надпись на иностранном  языке!  -  воскликнул
Лорд.
   - Да это по-немецки!
   - А Мэри Джеррард была недавно в Германии.
   Молодой человек ликовал:
   - Ну, наконец-то! Вы не можете отрицать, что теперь  у  нас  в  руках
нечто  конкретное.  Сами  посудите,  у  кого  из  местных   могли   быть
иностранные спички.
   Пуаро, однако, явно не  разделял  восторга  своего  спутника.  В  его
взгляде отражалось замешательство.
   - Все это не так просто, как вы думаете, - проговорил он.
   - Тут есть одно серьезное "но", неужели вы сами не видите?
   - Я не вижу, скажите мне... Пуаро вздохнул.
   - Ну, если вам это не бросается в глаза... Ладно, давайте  пройдем  в
дом.
   Питер Лорд открыл ключом заднюю дверь  и  провел  своего  спутника  в
буфетную. Там они огляделись, и врач пояснил:
   - Вот  на  этом  столе  Элинор  Карлайл  готовила  сандвичи.  Обрывок
аптечной этикетки нашли в этой вот щели на полу, под раковиной для мытья
посуды.
   - Встретив спокойный взгляд Пуаро, он загорячился:
   - Нет никаких доказательств  того,  что  Элинор  прикасалась  к  этой
окаянной трубочке  с  морфином.  Говорю  вам,  кто-то  наблюдал  за  ней
снаружи, из кустов. Она пошла в сторожку, а  этот  человек  проскользнул
сюда, распечатал трубочку, раскрошил несколько таблеток  и  сунул  их  в
верхний сандвич. Он даже не заметил, что  клочок  этикетки  оторвался  и
завалился в щель. Потом этот тип поспешил назад, сел в  свою  машину,  и
поминай, как звали.
   Пуаро снова вздохнул.
   - И вы  все  еще  ничего  не  видите?  Просто  удивительно,  до  чего
несообразительным может быть умный человек.
   Лорд с трудом сдерживал гнев.
   - Вы что, не верите, что кто-то стоял в кустах, заглядывая в окно?
   - Нет, в это-то я верю.
   - Ну, значит, мы должны разыскать  этого  типа!  Несколько  загадочно
Пуаро пробормотал:
   - Не думаю, чтобы нам для этого пришлось далеко ходить.  Ну,  хорошо,
давайте осмотрим дом.
 
III 
 
   Они стояли в комнате, где умерла Мэри Джеррард. Питер Лорд  распахнул
одно из окон и сказал, слегка вздрогнув:
   - Здесь словно в могиле... Пуаро думал о своем.
   - Ах, если бы стены могли  говорить!  Здесь,  в  этой  комнате,  надо
искать истоки этого странного дела.
   Он еще несколько минут постоял молча, а потом встряхнулся.
   - Мы обошли весь дом и видели все, что можно было  увидеть.  Покажите
мне теперь сторожку, друг мой.
   Там, как и в доме, все тоже было в порядке. Комнаты, хотя и  пыльные,
чисто прибраны, почти пусты. Мужчины пробыли в помещении всего несколько
минут. Когда они вновь вышли на крыльцо, залитое солнечным светом, Пуаро
ласково притронулся рукой к листьям вьющихся роз, опутывавших решетку.
   - Знаете, милый доктор, как называется этот  сорт  роз?  Это  Зефирен
Друфэн...
   Врача розы не интересовали, он только раздраженно буркнул:
   - Ну, и что из этого? Эркюль Пуаро продолжал:
   - Когда я встретился с Элинор Карлайл,  она  говорила  мне  о  розах.
Именно в тот момент я начал видеть, нет, нет, еще  не  дневной  свет,  а
лишь его проблеск, как бывает, когда приближаешься к выходу из туннеля.
   Питер Лорд хрипло спросил:
   - Что она говорила вам еще?
   - Она рассказывала о своем детстве, об играх здесь, в  этом  саду,  о
том, как ссорились они с Родериком Уэлманом, когда играли в войну Алой и
Белой роз. Он предпочитал белую розу Йорков - холодную и  неласковую,  а
она, по ее словам, любила красную розу Ланкастеров -... полную  аромата,
тепла и жизни. И в этом,  друг  мой,  разница  между  Элинор  Карлайл  и
Родериком Уэлманом.
   - Разве это что-нибудь объясняет? Пуаро кивнул:
   - Это позволяет понять Элинор Карлайл, женщину, по  натуре  гордую  и
страстную, до отчаяния влюбленную в мужчину, который  неспособен  любить
ее... А теперь давайте вернемся на минутку на то место в кустах.
   Они  шли  молча.  Лицо  Питера  Лорда  стало  еще  более   хмурым   и
озабоченным. Когда они пришли на место, Пуаро погрузился в свои мысли, а
врач пристально наблюдал за ним. Неожиданно детектив заговорил с досадой
и раздражением:
   - В сущности, это элементарно просто. Неужели вы не видите  уязвимого
места в вашей теории? Согласно ей,  какой-то  человек,  предположительно
знавший Мэри Джеррард в Германии, приехал сюда с намерением убить ее. Но
посмотрите, друг мой, посмотрите же! Пустите в ход свои глаза,  если  уж
ум вам ничего не подсказывает. Что вы видите отсюда? Окно, не так ли?  И
в нем девушку, Элинор  Карлайл,  занятую  приготовлением  сандвичей.  Но
позвольте вас спросить: каким образом  человек,  наблюдавший  за  Элинор
Карлайл, мог знать, что эти сандвичи  будут  предложены  Мэри  Джеррард?
Никто, абсолютно никто не знал этого, кроме  самой  Элинор  Карлайл.  Ни
сама Мэри Джеррард, ни сестра Хопкинс. Так  если  человек  стоял  здесь,
наблюдая, если он потом влез в окно и  подсыпал  яд  в  сандвичи,  какой
вывод из этого следует? Что мог  этот  человек  думать  и  предполагать?
Только одно: что эти сандвичи, съест сама Элинор Карлайл...
 
Глава тринадцатая 
 
   Пуаро позвонил у двери коттеджа сестры Хопкинс. Та встретила  его  не
очень приветливо, но тем не менее ему было разрешено переступить  порог.
Очутившись в доме, он не мешкая приступил к делу.
   - Знаете, зачем я пришел  сюда?  Я  хочу,  чтобы  вы  рассказали  мне
правду.
   Сестра Хопкинс была возмущена и разгневана:
   - Что вы под этим подразумеваете, хотела бы я знать? Всегда и везде я
говорю правду. Я рассказала на следствии о пропаже морфина, хотя  многие
на моем месте умолчали бы об этом.  А  ведь  я  знала,  что  меня  будут
порицать за халатность, за то, что я оставила свой чемоданчик внизу. Так
оно и получилось, и, могу вас заверить, это не  пошло  на  пользу  моей,
служебной  характеристике.  Но  мне  было  все  равно:  я  знала  что-то
относящееся к делу и рассказала об этом. Так что оставьте при себе  свои
намеки, мистер Пуаро! О смерти Мэри Джеррард я рассказала абсолютно все,
что знала, ничего не утаила. Да я в этом присягу готова дать.
   Пуаро не  делал  попыток  прервать  ее,  давая  раздраженной  женщине
возможность выговориться. Когда та выдохлась и замолчала,  он  заговорил
спокойно и доброжелательно:
   - Я вовсе не утверждаю,  будто  вы  умолчали  о  чем-то  связанном  с
преступлением. Я прошу вас рассказать мне правду не о смерти, а о  жизни
Мэри Джеррард.
   Явно озадаченная и несколько смущенная этими словами, его собеседница
произнесла:
   - Не знаю, что вы, собственно, имеете в виду...
   - Я помогу вам. Я расскажу то, о чем знал из намеков сестры  О’Брайен
и со слов старой  миссис  Слэттери,  которая  прекрасно  помнит  события
двадцатилетней давности. Итак, более двадцати  лет  назад  два  человека
полюбили друг друга. Одним из них была овдовевшая за  несколько  лет  до
этого миссис Уэлман, женщина, способная на глубокое и страстное чувство.
Другим был сэр Льюис Райкрофт, имевший несчастье  жениться  на  женщине,
которая вскоре после свадьбы  безнадежно  потеряла  рассудок.  Тогдашние
законы  лишали  его  возможности  развестись,  а  леди   Райкрофт,   чье
физическое здоровье было превосходным, могла прожить и до девяноста лет.
О романе между этими двумя людьми, я полагаю,  догадывались,  но  внешне
они соблюдали все приличия и были  крайне  осторожны.  Затем  сэр  Льюис
Райкрофт был убит на войне.
   - Ну, и что же? - спросила сестра Хопкинс.
   - Я предполагаю, - продолжал Пуаро, - что после  его  смерти  родился
ребенок, и ребенком этим была Мэри Джеррард. Но если,  с  моей  стороны,
это лишь предположение, то вы,  возможно,  располагаете  неопровержимыми
доказательствами. Так ли это.
   Сестра Хопкинс, нахмурившись, сидела  минуты  две  Молча.  Потом  она
резко поднялась, пересекла  комнату,  открыла  ящик  письменного  стола,
достала оттуда конверт и принесла его Пуаро. Она сказала:
   - Я объясню вам, как это попало ко мне в руки.
   После смерти Мэри я заканчивала уборку в  сторожке  и  наткнулась  на
этот конверт. Видите, что на нем написано.
   Пуаро прочел подпись, сделанную выцветшими чернилами: "Переслать Мэри
после моей смерти".
   - Это писал не Джеррард, - пояснила сестра Хопкинс, -  а  мать  Мэри,
умершая 14 лет назад. Она  адресовала  это  письмо  девочке,  но  старик
держал его у себя, так что Мэри не получила его. И слава богу! До  самой
смерти она могла высоко держать голову, и ей нечего было стыдиться.
   Помедлив, она продолжала:
   - Письмо запечатано, но, когда я  нашла  его,  я,  сознаюсь,  вскрыла
конверт.  Ведь  Мэри  была  мертва,  а  я  все  равно  кое  о  чем   уже
догадывалась. Никого, кроме нее, это не касается, но  мне  почему-то  не
хотелось уничтожать письмо. Впрочем, лучше прочтите его сами.
   Пуаро извлек из конверта листок бумаги, исписанный  мелким  угловатым
почерком:"Я  пишу  правду  на  тот   случай,   если   она   когда-нибудь
понадобится. Я служила горничной у миссис Уэлман из  Хантербери,  и  она
была очень добра ко мне. Я попала в беду, но она не отвернулась от  меня
и вновь взяла меня к себе на службу, когда все было кончено. Но  ребенок
умер. Моя хозяйка и сэр Льюис Райкрофт любили друг друга,  но  не  могли
пожениться,  потому  что  у  него  уже  была  жена,  которую  заперли  в
сумасшедший дом. Он был настоящий джентльмен и обожал миссис Уэлман. Его
убили, а она вскоре после того сказала мне, что  у  нее  будет  ребенок.
Потом она отправилась в Шотландию и взяла меня с собой. Ребенок  родился
там, в Ардлохри. Боб Джеррард, который бросил меня,  когда  я  попала  в
беду, снова начал писать мне. Мы договорились, что он женится на мне, мы
поселимся в сторожке и ребенок будет  считаться  его  дочерью.  Если  мы
будем жить в поместье, никого не удивит, что миссис Уэлман  интересуется
девочкой и заботится о ней. Она думала, что для Мэри будет  лучше,  если
та никогда не узнает правду. Миссис  Уэлман  дала  нам  обоим  порядочно
денег, но я помогла бы ей и без этого.
   Я была довольно счастлива с Бобом, но он так и не привязался к  Мэри.
Я молчала обо всем и никому ничего не  говорила,  но  "думаю,  что  надо
написать правду на случай, если я умру.
   Элиза Джеррард, урожденная Элиза Рили".
   Эркюль Пуаро глубоко вздохнул и вновь сложил письмо.  Сестра  Хопкинс
спросила с беспокойством:
   - Что вы собираетесь с этим делать? Они все теперь мертвы. Ни к  чему
ворошить старое. Пусть мертвые мирно спят в своих  могилах,  вот  что  я
скажу.
   Пуаро ответил:
   - Нужно думать о живых.
   - Но это не имеет никакого отношения к убийству. Голос  Пуаро  звучал
серьезно:
   - Вы ошибаетесь: возможно, это имеет к нему самое прямое отношение.
   И он вышел из коттеджа, а сестра Хопкинс смотрела ему  вслед,  открыв
от изумления рот.
   Задумчиво  шагавший  по  дороге  Пуаро   вдруг   услышал   за   собой
нерешительные шаги. Он обернулся и увидел Хорлика, молодого садовника из
Хантербери. Тот смущенно теребил в руках кепку.
   - Простите, сэр, не могу ли я поговорить с вами?
   - Разумеется, друг  мой.  В  чем  дело?  Пальцы  Хорлика  начали  еще
ожесточеннее мять кепку.
   - Это насчет той машины.
   - А, машины, которая была у калитки в то утро?
   - Да, сэр. Доктор Лорд говорил сегодня, что она не  его,  но  это  не
так. Это была его машина, я готов поклясться в этом.
   Пуаро напомнил с легкой улыбкой:
   - Но доктор Лорд говорит, что в то утро он был в Уинтенбери.
   Хорлик не знал, куда деваться от смущения.
   - Да, сэр, я слышал. Но все равно это была его машина, сэр,  я  готов
присягнуть в этом.
   - Благодарю вас, Хорлик, - мягко сказал Пуаро.
   - Вероятно, именно это и придется сделать.
 
Часть третья 
 
Глава первая 
 
I 
 
   Было в помещении суда жарко? Или,  наоборот,  очень  холодно?  Элинор
Карлайл не могла бы ответить на этот вопрос. Ее  попеременно  то  сжигал
лихорадочный жар, то  сотрясал  озноб.  Конца  речи  обвинителя  она  не
слышала.
   В уме она вновь, этап за этапом, переживала все случившееся,  начиная
с того дня, когда пришло то злополучное письмо, и кончая моментом, когда
полицейский офицер объявил ей: "Элинор Катрин Карлайл, у меня  на  руках
ордер на ваш  арест  по  обвинению  в  убийстве  путем  отравления  Мэри
Джеррард 27 июля сего  года,  и  я  обязан  предупредить  вас,  что  все
сказанное вами будет зафиксировано  в  письменной  форме  и  может  быть
использовано в качестве доказательства в ходе суда над вами".
   И вот она стоит перед  судом,  а  сотни  глаз  устремлены  на  нее  с
беспощадным любопытством.
   Только присяжные не смотрят на нее. Они старательно отводят  взгляды.
Элинор подумала: "Это  потому,  что  они  знают,  какой  приговор  скоро
вынесут".
 
II 
 
   Доктор Лорд  дает  показания.  Неужели  это  тот  самый  Питер  Лорд,
энергичный молодой  врач,  который  был  в  Хантербери  таким  добрым  и
дружелюбным? Сейчас он держится сухо, подчеркнуто по-деловому. Монотонно
звучат ответы на задаваемые ему вопросы: да, его вызвали по  телефону  в
Хантербери-холл; слишком поздно для  того,  чтобы  можно  было  что-либо
сделать; Мэри Джеррард  скончалась  спустя  несколько  минут  после  его
прихода; причиной смерти является, по его мнению, отравление морфином.
   Защитник сэр Эдвин Балмер поднимается для перекрестного допроса.
   - Вы были лечащим врачом покойной миссис Уэлман?
   - Да.
   - Во время ваших визитов в Хантербери в  июне  вам  случалось  видеть
вместе обвиняемую и Мэри Джеррард?
   - Несколько раз.
   - Каким было обращение обвиняемой с Мэри Джеррард?
   - В высшей степени естественным и вежливым.
   - Вы никогда не замечали  "ревнивой  ненависти",  о  которой  столько
говорилось здесь.
   Питер Лорд, решительно выпятив подбородок, твердо ответил:
   - Нет, никогда.
   Элинор подумала: "Но  он  видел,  видел...  Он  лжет  ради  меня.  Он
знал..."
 
III 
 
   После перерыва суд возобновил работу.
   Доктор Алан Гарсиа, видный патологоанатом, подробно, во всех  деталях
распространяется  насчет  содержимого  желудка  умершей:  хлеб,   рыбный
паштет, чай, следы морфина. В организм поступило примерно  четыре  грана
морфина, в то время как смертельной может стать доза даже в один гран.
   Поднимается довольно благодушно настроенный защитник.
   - Нет никаких особых признаков, доказывающих, что морфин был именно в
рыбном паштете, а не попал в организм каким-то другим путем?
   - Нет.
   - Следовательно, морфин мог быть и просто проглочен, скажем,  в  виде
таблетки?
   - Теоретически, да.
   Слово для  перекрестного  допроса  предоставляется  обвинителю,  сэру
Сэмюэлу Эттенбери:
   - Вы, однако, считаете, что морфин был принят одновременно с пищей  и
питьем?
   - Я убежден в этом.
   - Благодарю вас.
 
IV 
 
   Инспектор Брилл приносит присягу и  дает  показания  с  автоматизмом,
выработанным долгой практикой.
   -   Вызов   в    дом...    Слова    обвиняемой:    "Это,    наверное,
недоброкачественный рыбный паштет"... Обыск... Одна банка из-под паштета
была уже вымыта, другая оставалась наполовину заполненной...  Дальнейший
обыск в буфетной...
   - Что именно вы обнаружили?
   - В щели между досками пола я нашел маленький кусочек бумаги.
   Клочок бумаги передается присяжным для ознакомления.
 
   Таблет
   Гидрохлори
   Морфин 12
 
   - Что, по-вашему, это было?
   - Обрывок этикетки из тех, что наклеиваются на стеклянные трубочки  с
морфином.
   Неторопливо поднимается защитник.
   - Вы нашли этот клочок бумаги в щели на полу?
   - Да.
   - Но вы не обнаружили  остатка  этикетки,  трубочки  или  флакона,  к
которым могла бы быть прикреплена эта этикетка?
   - Нет.
   - В каком состоянии был найденный вами клочок бумаги?
   - Он был  чистым,  если  не  считать  легкого  налета  пыли  с  пола.
Следовательно, он пролежал в Щели недолго.
   - Вы хотите сказать, что он оказался на полу в тот самый день,  когда
вы нашли его, не раньше?
   - Да.
   С недовольным ворчанием защитник садится.
 
V 
 
   На месте для свидетелей сестра Хопкинс. Ее лицо красно, губы поджаты.
   - Ваше имя Джесси Хопкинс?
   - Да.
   - Вы дипломированная районная  медицинская  сестра  и  проживаете  по
адресу Роуз-коттедж, Мэйденсфорд?
   - Да.
   - Где вы были 28 июня сего года?
   - В Хантербери-холл. У миссис Уэлман сделался второй удар, и я пришла
помочь сестре О’Брайен.
   - У вас был при себе небольшой чемоданчик?
   - Да.
   - Перечислите присяжным, что в нем находилось.
   - Перевязочные материалы, шприц для инъекций и кое-какие медикаменты,
включая стеклянную трубочку с таблетками гидрохлорида морфина.
   - Где вы оставили свой чемоданчик?
   - Внизу, в холле.
   - Это было вечером 28-го. Когда вы снова заглянули в чемоданчик?
   - На следующее утро, как раз перед уходом.
   - Там чего-нибудь недоставало?
   - Да, трубочки с морфином,
   - Сказали вы кому-нибудь об этом?
   - Да, сестре О’Брайен, сиделке, ухаживавшей за больной.
   - Чемоданчик оставался в холле, через который  то  и  дело  проходили
люди?
   - Да.
   Новые  и  новые  вопросы  и  ответы  на  них.  Как   сестра   Хопкинс
сопровождала Мэри в сторожку: появление Элинор; неожиданное  приглашение
позавтракать; блюдо с сандвичами, протянутое  Мэри  первой;  предложение
Элинор вымыть посуду и ее последующая просьба  помочь  разобрать  одежду
наверху.
   Элинор думала: "Да, это все так, и она верит этому. Она убеждена, что
я виновна. И каждое сказанное ею слово правда, вот в чем ужас".
   Вновь взглянув  через  зал  суда,  она  увидела  лицо  Эркюля  Пуаро,
смотревшего на нее с задумчивым, Почти добрым выражением. Смотревшего на
нее слишком понимающе.
   Тем временем свидетельнице передан кусок картона с наклеенным на него
обрывком этикетки.
   - Вы знаете, что это?
   - Клочок аптечной этикетки.
   - Можете вы сказать присяжным, какой именно?
   - Да, этикетки с трубочки с таблетками морфина - вроде той, которой я
недосчиталась.
   - Вы уверены в этом?
   - Абсолютно уверена.
   В заседании суда объявляется перерыв.
 
Глава вторая 
 
I 
 
   На следующий  день  слово  для  перекрестного  допроса  свидетельницы
получает защитник. Все его благодушие как рукой сняло. Он задает вопросы
резко и отрывисто.
   - Насчет этого знаменитого чемоданчика. 28 июня он всю ночь  пролежал
в холле в Хантербери?
   - Да, - признала Хопкинс.
   - У вас, что же, привычка разбрасывать опасные медикаменты  там,  где
они могут попасть в чьи угодно руки?
   - Конечно, нет.
   - Ах, конечно, нет. Но на этот раз произошло именно это?
   - В общем, да.
   - Значит, любой в доме мог при желании взять этот морфин?
   - Полагаю, что да...
   - Никаких предположений: да или нет?
   - Да.
   - Было кому-нибудь известно, что у вас в чемоданчике морфин?
   - Я не знаю.
   - Говорили вы кому