Они стояли на тротуаре и  мешали  людям,  торопившимся  на  обед.  Их
толкали, но они этого не замечали, они видели только друг друга. Эдварду
казалось, что он пробудился от долгого сна.
   - Хорошо, черт возьми, - сказал он. - Пусть будет так! Вы  поедете  в
Айнсвик поездом четырнадцать пятнадцать.
   И он остановил такси.
   Машина направилась к вокзалу, они долго молчали.  Мидж  плотно  сжала
губы, в ее  глазах  сверкало  вызывающее  пламя.  Эдвард  смотрел  прямо
вперед. На остановке перед светофором она довольно любезно сказала:
   - Я, кажется, спровоцировала вас на обман.
   - Я и не собирался вас обманывать, - сухо ответил он.
   Через некоторое время к Эдварду вернулось самообладание.
   - Мы не успеем на поезд два пятнадцать. Постучав в стекло шоферу,  он
попросил отвезти их на Беркли.
   - Почему мы не успеем на четырнадцать пятнадцать? - холодно  спросила
Мидж. - Сейчас только половина второго!
   Он улыбнулся.
   - У вас даже нет чемодана, Мидж!  Вы  едете  без  зубной  щетки,  без
домашних туфель, без  запасного  платья.  Есть  очень  хороший  поезд  в
шестнадцать пятнадцать. А сейчас мы позавтракаем и немного поговорим!
   Мидж глубоко вздохнула.
   - Узнаю вас, Эдвард. Вы-никогда  не  забываете  мелочей  жизни.  Ваши
порывы никогда не заводят вас слишком  далеко.  Это  продолжалось  очень
недолго, но это был прекрасный сон.
   Они вышли из машины, она взяла его под руку и ласково сказала:
   - Простите меня, Эдвард! Мне очень  жаль,  что  я  держала  себя  так
вызывающе и торговалась с вами, как на базаре! Но знаете, вы меня ужасно
разозлили!
   - Да, - сказал он, - это очень возможно!
   В ресторане на Беккерлей они устроились за столиком  у  окна.  Эдвард
заказал превосходный завтрак. После цыпленка Мидж  со  вздохом  заявила,
что ей нужно вернуться в магазин: она уже опаздывает.
   - Сегодня, - сказал  Эдвард,  -  вы  можете  задержаться  и  спокойно
позавтракать. Я за вас извинюсь и, если нужно, куплю половину товаров.
   Мидж признала себе побежденной. За кофе он спросил,  помешивая  своей
ложкой в ее чашке:
   -  Значит  Айсвик  вы  любите  по-настоящему?  Она  ответила  слабой,
натянутой улыбкой.
   - Неужели обязательно говорить об Айнсвике? Мы не поехали  поездом  в
два пятнадцать, и я уцелела. Я прекрасно знаю, что не может быть и  речи
о поезде в четыре пятнадцать, но... зачем вы тревожите мою рану?
   - Я не хочу вас заставить уехать поездом в четыре  пятнадцать.  Но  я
все-таки предлагаю вам приехать в Айнсвик. Приехать туда навсегда!  Если
вы сочтете возможным ужиться со мной...
   Мидж с изумлением смотрела на него. Чашку она  поставила  на  стол  и
спрятала руки, чтобы скрыть, как они дрожат.
   - Мне кажется, Эдвард, что я вас не совсем понимаю.
   - Да, Мидж, я вас прошу выйти за меня замуж! У меня нет романтической
любви, я немного нелюдим, хорошего во мне мало. Я - не Дон Жуан, мы  уже
давно знаем друг друга, вы и я, а Айнсвик был бы - ну как это сказать?..
- чем-то вроде компенсации. Что вы на это скажете?
   Мидж нужно было приложить усилие, чтобы что-то сказать.
   - Но... я думала... Генриетта...
   Дальше она говорить не могла. Он сказал:
   - Три раза я просил ее руки и три раза она  мне  отказала.  Генриетта
хорошо знает, чего она не хочет.
   Снова наступило молчание, и он снова спросил:
   - Ну, и что же вы решили?
   Она посмотрела ему в глаза и, не скрывая своего волнения, ответила:
   - Мне все это кажется фантастическим  и  нереальным.  Вот  здесь,  за
завтраком в Беккерлей, получить приглашение в рай.  Ведь  вы  предложили
мне земной рай!
   Лицо Эдварда засветилось радостью. Он взял ее руку и сказал:
   - Значит, для вас рай - это Айнсвик! Если бы вы знали,  Мидж,  как  я
рад!
   Они долго молчали. Оба  были  счастливы.  Потом  Эдвард  заплатил  по
счету, одарив официанта царскими чаевыми. Пора было уходить.
   - Мне все-таки нужно зайти в магазин, -  сказала  Мидж,  -  я  должна
предупредить миссис Эльфридж, я не хотела бы уйти без предупреждения.
   - Пожалуйста, - согласился Эдвард, - но только при условии, что вы ни
одной минуты там больше работать не  будете.  Это  я  вам  категорически
запрещаю! К  тому  же  мы  еще  должны  зайти  в  ювелирный  магазин  за
кольцом...
   - За кольцом?
   - Разве это  не  принято?  Разве  вы.  не  должны  иметь  обручальное
кольцо?
   И она его получила.
   Эдвард выбрал  кольцо,  украшенное  бриллиантом,  с  большим  вкусом:
камень был среднего размера, но прекрасно обработанный и с замечательным
блеском.
   - А теперь, - сказал Эдвард, выходя из ювелирного магазина, -  пойдем
и покажем миссис Эльфридж, что  мы  тоже  можем  быть  грубыми  и  плохо
воспитанными.
 
Глава XXV 
 
   Леди Эндкателл была в восторге.
   - Вы сто раз правы, Эдвард, что сумели вытащить Мидж из этой  ужасной
лавки, и так же сто раз правы, что привезли ее к нам! Она будет  жить  у
нас, и, если захочет, здесь вы можете и пожениться. Сент-Джордж  от  нас
не далее четырех километров, по главной  дороге,  через  лес  -  полтора
километра. Но  на  свадьбу  никто  не  ездит  через  лес.  Богослужение,
конечно, совершит приходской священник. В последнее  время  у  него  был
страшный насморк, но он гораздо симпатичнее, чем викарий, и служба с ним
будет более впечатляющей.
   Мидж не могла удержаться от замечания, что  прием  полностью  в  духе
Люси: одновременно хочется и смеяться и плакать!
   - Я буду очень счастлива выйти замуж именно здесь! - сказала она.
   - Тогда, дорогая, все в порядке! Договорились! - воскликнула Люси.  -
Естественно, у вас будет белое атласное платье и молитвенник в переплете
из слоновой кости. Много к вам приедет подруг?
   - Нет, мы хотим сделать все как можно проще.
   - Вы совершенно правы! Все нужно обдумать заранее и тщательно выбрать
подруг. Они  никогда  не  составляют  безукоризненный  ансамбль:  всегда
найдется одна уродина, которая все испортит, и  от  нее  не  избавиться,
потому что она сестра жениха. Правда, у Эдварда нет сестры.
   Эдвард улыбнулся.
   - Да, это действительно проблема.
   И  нужно  постараться,  чтобы  не  было  детей,  -  продолжала   леди
Эндкателл. - Все находят их очень милыми, но с ними нет покоя! Вечно они
бегают по шлейфу невесты...
   - Но у меня не будет шлейфа! - воскликнула Мидж. - Я буду в костюме.
   - В костюме, Мидж? - Люси была возмущена. - Но тогда у вас будет  вид
не невесты, а вдовы! Нет, нет и нет! Вы будете в белом атласном  платье,
и оно будет не от миссис Эльфридж!
   - Безусловно, нет! - энергично поддержал Эдвард.
   - Мы закажем это платье у Мирей...
   - Но, дорогая Люси, это для меня слишком дорого!
   - Не говорите глупости, Мидж! О вашем приданом заботимся мы - Генри и
я. Генри в церкви подаст вам руку... Я надеюсь, что  пояс  его  брюк  не
будет слишком тесным... Уже более двух лет мы не были на  свадьбе.  А  я
буду в... В чем же буду я?
   Она закрыла глаза, подумала и продолжала:
   - Я буду в голубом... Я думаю, Эдвард, вы  пожелаете,  чтобы  шафером
был кто-то из ваших друзей. Если нет, то, может быть, мы  это  предложим
Дэвиду. Этим мы ему покажем, что мы его любим, это будет  прекрасно!  Он
ведь хочет быть очень сильным и очень умным, и все же страдает от  того,
что его никто не любит! Но тут есть определенный риск: он может потерять
обручальные кольца или уронить  их  в  последнюю  минуту.  Как  было  бы
хорошо, если бы на свадьбе присутствовали все те, кто был здесь во время
убийства!
   Люси сказала это так естественно, что  Мидж  не  удержалась  и  вслух
произнесла странную фразу, которая промелькнула в ее голове:
   - Леди Эндкателл пригласила нескольких друзей по случаю убийства.
   - Да, - задумчиво сказала Люси. - Это звучит угрожающе.
   - К счастью, эта скверная история наконец закончилась!
   - Это не совсем так. Расследование лишь  отложено.  У  нас  в  имении
полно людей инспектора Грэнджа. Они всюду шныряют, гуляют  в  каштановой
роще, пугают фазанов, их можно увидеть в самых неожиданных местах.
   - Что же они ищут? - спросил  Эдвард.  -  Оружие,  которым  был  убит
Кристоу?
   - Наверное. Подумайте, они даже явились сюда с разрешением на  обыск!
Инспектор чувствовал себя неловко, он очень извинялся, но я ему сказала,
что нахожу это очень интересным,  что  я  просто  в  восторге!  Они  все
осмотрели, все! Я их сопровождала и показывала такие уголки,  о  которых
они и не догадывались.  Они  ничего  не  нашли,  и  мы  все  были  очень
разочарованы, особенно этот бедный инспектор Грэндж, он худел просто  на
глазах! Его жене следовало  бы  дать  ему  укрепляющие  и  успокаивающие
средства, но я думала, что  она  относится  к  тем  экономным  женщинам,
которые больше беспокоятся о блеске паркета, чем о  здоровье  мужа.  Да,
кстати, мне нужно повидать кухарку, миссис Миджуэй. Очень  странно,  что
прислуга все еще не может привыкнуть к  полиции!  Суфле  с  сыром  вчера
вечером оказалось  совершенно  неудачным,  это  доказывает,  что  что-то
неладно! Если бы Гуджен их не удержал, они бы  все  разбежались!  А  вы,
Эдвард и Мидж, почему бы вам не погулять? Вы могли бы помочь полицейским
поискать этот знаменитый револьвер.
   Эркюль Пуаро сидел на скамейке, откуда  хорошо  был  виден  пруд.  На
тропинке показалась Генриетта. Заметив его, она сначала остановилась, но
после минутного колебания подошла и села рядом.
   - Добрый день, месье Пуаро, - сказала она. - Я была у вас дома  и  не
застала. Какой у вас торжественный вид! Еще  бы,  вы  будете  руководить
розысками.  Полиция  проявляет  большую  активность.   Что   они   ищут?
Револьвер?
   - Да, мисс Савернейк, это как раз то, что они ищут.
   - И вы думаете, они его найдут?
   - Да, уверен. Я не буду удивлен, если это случится очень скоро.
   Она вопросительно на него посмотрела.
   - И вы знаете, где он находится?
   - Нет, этого я не знаю. Но я уверен,  что  очень  скоро  его  найдут.
Прошло уже достаточно времени с тех пор, как его ищут.
   - Вы говорите очень странно, месье Пуаро.
   - Это потому, что здесь происходят странные  вещи.  Вы  вернулись  из
Лондона довольно скоро, мисс Савернейк.
   Черты лица Генриетты ожесточились, она желчно усмехнулась.
   - Убийца всегда возвращается на место  преступления,  разве  не  так?
Ведь именно так говорят! Значит, вы все-таки убеждены в том,  что  Джона
убила я? Вы мне не поверили, когда я вам сказала, что не могу убить кого
бы то ни было.
   Пуаро ответил не сразу.
   - Мисс Савернейк, - сказал он задумчиво, - с  самого  начала  у  меня
создалось впечатление, что это преступление  или  очень  простое,  такое
простое, что это может  сбить  с  толку,  или  оно  необычайно  сложное.
Очевидно, что мы боремся  с  противником  очень  умным,  с  кем-то,  кто
способен все запутать до  такой  степени,  что  каждый  раз,  когда  нам
кажется, что мы близки к истине, мы оказываемся в тупике. Мы боремся  не
с реальностью, а с чем-то подстроенным, с  версией,  которую  создали  с
большим умом, с тонкостью и хитростью. Все планы  нашего  противника  до
сих пор были очень удачны.
   - Я вам охотно верю, но не понимаю, какое я имею к этому отношение?
   -  Эти  планы,  мисс  Савернейк,  задуманы  и   осуществляются   умом
созидателя.
   - И поэтому вы подумали  обо  мне?  Последовало  долгое  молчание.  С
нахмуренным лицом, куском карандаша Генриетта рисовала на белой скамейке
какое-то фантастическое дерево. Пуаро смотрел на этот  рисунок  и  вдруг
вспомнил фишки для игры в бридж, вспомнил то,  что  увидел  на  столе  в
павильоне...
   - То же самое вы изобразили на своих фишках? - спросил он.
   Генриетта перестала рисовать, как будто только осознав, что делает.
   - Да, - ответила она  улыбаясь.  -  Это  -  дерево,  месье  Пуаро,  и
называется оно "Игдрасил".
   - Какое удивительное название! Она все объяснила.
   - Таким образом, - спросил Пуаро,  -  если  вы  что-то  непроизвольно
рисуете, то у вас всегда получается Игдрасил?
   - Да, это какая-то дурацкая мания!
   - Сейчас вы его нарисовали на этой скамейке,  в  субботу  вечером  на
своей фишке, в воскресенье утром - на столе в павильоне...
   Шутливо она спросила:
   - Я его нарисовала на столе в павильоне?
   - Да, этот рисунок там и сейчас.
   - Значит, я это сделала в субботу после обеда.
   - Ни в коем случае! Когда в воскресенье утром Гуджен принес напитки в
павильон, там этого рисунка не было. И в полдень этого  рисунка  там  не
было на столе. Я задал ему этот вопрос, он хорошо  это  помнил,  он  был
категоричен.
   - Тогда я могла его нарисовать во второй половине дня в воскресенье.
   Пуаро отрицательно покачал головой.
   -  Этого  не  может  быть!  Полицейские  всю  вторую   половину   дня
воскресенья возились около пруда, фотографировали,  выуживали  револьвер
из пруда. Они ушли только поздно вечером. Если бы вы пошли  в  павильон,
они бы вас увидели.
   - Вы правы, месье Пуаро. Я вспомнила, это было  в  воскресенье  после
ужина...
   Пуаро довольно сухо прервал ее.
   - В темноте обычно не рисуют, мисс  Савернейк.  Вы  хотите  заставить
меня поверить, что поздно вечером отправились в  павильон  и  нарисовали
это дерево на столе, хотя не могли видеть, что вы делаете?
   - Месье Пуаро, - совершенно спокойно возразила она, - я  вам  сказала
правду. Вы мне не верите. Это меня не удивляет. У  вас  -  свое  мнение.
Можно мне его узнать?
   - Я думаю, что вы пошли в павильон  в  воскресенье  после  двенадцати
часов дня, то есть уже после того,  как  Гуджен  отнес  туда  стаканы  и
напитки. Вы стояли у стола, за кем-то следили или кого-то ожидали и, как
всегда бессознательно, взяли карандаш и нарисовали свой  Игдрасил,  даже
не заметив этого.
   - Я не ходила в павильон в воскресенье утром, - возразила  Генриетта.
- Я долгое время пробыла на террасе, потом взяла корзину, пошла в сад  и
срезала там увядшие георгины. К пруду я спустилась не раньше, чем в  час
дня. Инспектор Грэндж может подтвердить,  что  именно  так  распределено
было мое время. До этого я не приближалась  к  пруду,  а  когда  я  туда
пришла, в Джона уже выстрелили.
   - Вы так объясняете, мисс Савернейк. Игдрасил вас опровергает.
   - И вы настаиваете на том, что я была в павильоне и убила Джона?
   - Я ни  на  чем  не  настаиваю.  Вы  могли  находиться  там  и  могли
выстрелить в доктора Кристоу - это одна гипотеза. Вы могли  быть  там  и
увидеть того, кто убил. Это другая гипотеза. Или, наконец,  кто-то,  кто
знает вашу манию всегда бессознательно  рисовать  Игдрасил,  был  там  и
нарисовал его на столе,  чтобы  подозрение  упало  на  вас.  Это  третья
версия.
   Генриетта встала и бросила на сыщика вызывающий взгляд:
   - Вы продолжаете думать, месье  Пуаро,  что  я  убила  Джона.  И  вам
кажется, что вы сможете это доказать. Я говорю вам, что доказать это  вы
не сможете! Никогда! Никогда!
   - Вы считаете себя умнее?
   - Вы не сможете этого сделать!
   Генриетта повернулась и быстрым шагом удалилась по тропинке,  ведущей
к пруду.
 
Глава XXVI 
 
   Грэндж зашел к Пуаро, и тот предложил ему выпить чашку чая.  Чай  был
именно таким, как представлял себе Грэндж, - очень слабым.
   "Иностранцы не умеют заваривать чай, - подумал  он,  -  и  бесполезно
пытаться их этому научить". Но он с видом мученика проглотил напиток.  В
такие мрачные дни, как этот, еще одна неприятность принесла ему  горькое
удовлетворение.
   - Отложенное следствие состоится послезавтра, - сказал  Грэндж,  -  а
чего мы добились?  Ничего!  Ведь  где-то  же  находится  этот  проклятый
револьвер!  Только  как  его  искать  на  таком  огромном  пространстве?
Требуется целая армия, чтобы прочесать километры и километры этого леса!
Я уже начинаю думать, что этот револьвер мы не найдем никогда.
   - Вы его найдете, - с уверенностью сказал Пуаро.
   - Конечно, мы продолжаем поиски.
   - Причем найдете его очень скоро, и это меня не удивит.
   Грэндж отпил из своей чашки.
   - Я очень этого хочу, - сказал он устало, - ход дела приводит к тому,
что я становлюсь смешным. Все эти люди делают  вид,  что  стараются  мне
помочь изо всех сил, но каждый раз, когда я что-то делаю согласно  тому,
что они говорят, я отдаляюсь от цели...
   Пуаро кивнул.
   -  Возьмите  эту  историю  с  револьвером,  например,   -   продолжал
инспектор.  -  По  данным  судебно-медицинского  эксперта,  выстрел  был
произведен за одну - две минуты до вашего прихода. Вы  видели  там  леди
Эндкателл, которая держала в руках корзину  с  яйцами,  мисс  Савернейк,
тоже с корзиной в руках, у нее там лежали головки георгинов, которые она
только что срезала в саду, и, наконец, Эдварда Эндкателла  в  охотничьем
костюме  с  огромными  карманами.  Все  трое  прекрасно  могли  спрятать
револьвер и унести  его  с  собой.  И  кто-то  это  сделал,  потому  что
револьвера нет около пруда. Мои люди  все  перевернули  и  обыскали,  но
ничего там не нашли. Похоже на то, что нас хотят  заставить  поверить  в
виновность Герды Кристоу? Но кто этого хочет? Вот чего я не могу понять!
   - Вы спрашивали их о том, что они делали в то утро? Можно  ли  верить
их версиям?
   - Их рассказы просто неоспоримы! Мисс Савернейк работала в саду. Леди
Эндкателл собирала яйца в курятнике.  Эдвард  охотился  вместе  с  сэром
Генри. Как только они расстались, сэр Генри  вернулся  прямо  в  дом,  а
Эдвард пошел через лес. Молодой Дэвид читал у себя  в  комнате,  а  мисс
Хардкастл - в саду. Все это правдоподобно,  но  не  поддается  проверке.
Гуджен, который около полудня  принес  в  павильон  стаканы  и  напитки,
ничего не может сказать о том, что делали и чего не делали эти  люди.  В
результате можно спокойно подозревать каждого из них.
   - Вот как?
   -  В  моем  списке  подозреваемых  первой  идет  Вероника  Крей.  Она
поссорилась с Кристоу, сказала, что ненавидит его, и она,  мне  кажется,
способна была его пристрелить. Но никаких  доказательств,  что  она  это
сделала, у меня нет. Каким образом она могла  бы  украсть  револьвер  из
коллекции сэра Генри? В этот день никто ее в "Долине" или в окрестностях
не видел. Я совершенно уверен, что и сейчас у нее этого револьвера нет.
   - Вы в этом действительно уверены?
   - Да. Я мог бы попросить ордер на обыск, но  этого  не  понадобилось.
Она сама нам предложила осмотреть ее виллу  сверху  донизу,  а  величина
виллы - с носовой платок! После первого предварительного следствия я дал
распоряжение следить за мисс Крей и мисс Савернейк. Их ни на  минуту  не
упускали из виду. Я даже сам побывал в студии  мисс  Савернейк.  Она  не
сделала ни одного подозрительного жеста.
   - Что же она делала после дознания?
   - Она вернулась прямо в Лондон, в свою мастерскую, и была  у  нас  на
глазах все время. В  ее  мастерской  нет  этого  револьвера.  Она  очень
любезно приняла меня и моего помощника, можно даже сказать, что  это  ее
забавляло. То, что мы там увидели, нас немного удивило. Я вас спрашиваю,
как люди могут покупать  скульптуры,  которые  состоят  из  бесформенных
выпуклостей,  из  искривленных  кусков   металла.   Если   бы   нас   не
предупредили, мы бы ни за что не угадали, что перед нами именно лошадь!
   Пуаро нахмурился.
   - Лошадь?
   - Да, лошадь, если ее можно так назвать. Ну, зачем ваять лошадь, если
не знаешь, как  она  выглядит!  Можно  было  бы  сначала  посмотреть  на
настоящую...
   - Лошадь! - прошептал Пуаро.
   - Почему это вас так удивляет? - спросил Грэндж.
   - Ассоциация идей.
   Грэндж поразмыслил над этим ответом и спросил:
   - Вы знали, что через сорок восемь часов  после  нашего  визита  мисс
Савернейк вернулась сюда?
   - Да. Мы с ней встретились в лесу и мило поболтали...
   - Она не сидит на месте! Это ведь ее имя Кристоу произнес умирая, это
вполне могло быть что-то вроде обвинения. Только все это не дает никаких
оснований для каких-то утверждений.
   Пуаро кивнул. Грэндж продолжал:
   - С другой стороны, у  меня  создается  впечатление,  что  все