- Понятно. Ну что ж, мне пора.
   - И куда Шейла запропастилась? - недоумевала  миссис  Лоутон.  -  Она
всегда звонит, если задерживается, потому что иногда профессор оставляет
ее ужинать. Ну, надеюсь,  придет  с  минуты  на  минуту.  На  автобусных
остановках такие очереди, а этот "Кроншнеп" чуть ли  не  в  самом  конце
набережной. Шейле ничего не надо передать?
   - Пожалуй, нет, - ответил инспектор. Уже в дверях он спросил:
   - А кстати, кто выбирал имена для вашей племянницы, вы или сестра?
   - Шейлой звали нашу мать. Имя Розмари придумала сестра. По-моему,  не
лучший выбор. Слишком претенциозно. Хотя в моей сестре  не  было  ничего
претенциозного или сентиментального.
   - Спасибо, миссис Лоутон, всего хорошего. Выходя из калитки на улицу,
инспектор  размышлял:  "Розмари...  гм...  розмарин...  Розмарин  значит
"напоминание". Напоминание о любви? Или о чем-то совсем ином?"
 
ГЛАВА 13 
РАССКАЗЫВАЕТ КОЛИН ОВН 
 
   Пройдя по Чаринг-Кросс, я свернул  в  лабиринт  кривых  улочек  между
Нью-Оксфорд-стрит и Ковент-Гарденом. Здесь торгуют  самыми  неожиданными
вещами: антикварным хламом, кукольными протезами, балетными  туфельками,
иноземными сластями.
   Из витрины кукольной лечебницы завлекающе  взирали  голубые  и  карие
глаза, но я устоял перед искушением и вскоре добрался до  цели.  Таковой
являлась обшарпанная книжная  лавчонка,  расположенная  на  малозаметной
улочке неподалеку от Британского музея.  Снаружи,  как  водится,  стояли
лотки. На них вперемешку грудились  ветхие  романы,  старые  учебники  и
прочая рухлядь, ценою в три, шесть пенсов, а то и в  шиллинг.  Некоторые
счастливчики могли  похвастаться  полным  комплектом  страниц  или  даже
уцелевшей обложкой.
   Я протиснулся в дверь. Двигаться приходилось бочком, поскольку шаткие
стопки книг с каждым днем все сильнее загромождали  проход.  Тому,  кому
удавалось проникнуть внутрь, становилось ясно, что властвуют туг  книги,
а не человек. Они одичали, заполонили все пространство,  расплодились  и
размножились, - явно не хватало сильной руки, чтобы укротить  их  буйный
нрав. Стеллажи стояли так тесно, что пробираться  меж  ними  приходилось
впритирку. На каждой полке, на каждом столике  высились  груды  книг.  В
углу, на стульчике, почти задавленном книгами,  сидел  старик  в  мягкой
шляпе с загнутыми полями. У него  было  широкое,  плоское  лицо,  как  у
чучела рыбы. Старик имел вид человека,  который  отказался  от  неравной
борьбы. Он честно пытался покорить книги, но книги, судя по всему,  сами
покорили  его.  Это  был  своего  рода  король  Канут   книжного   мира,
вынужденный медленно отступить под напором  бумажной  орды.  Он  мог  бы
приказать ей остановиться, но с обреченным сознанием того, что приказ не
будет выполнен. То был мистер Соломан, владелец лавки. Он узнал  меня  и
приветливо кивнул; рыбий взгляд на миг смягчился.
   - Есть для меня что нибудь? - осведомился я.
   - Вам придется самому подняться и посмотреть. Как всегда, водоросли и
все такое?
   - Совершенно верно.
   - Ну так вы знаете, где искать. Ихтиология, ископаемые, Антарктика  -
это все на третьем этаже. Позавчера пришла новая партия. Я уже начал  ее
разбирать, но толком руки так и не дошли. Найдете там, в углу.
   Я кивнул и стал пробираться в дальний  конец  лавчонки,  к  шаткой  и
невероятно грязной  лестнице,  которая  вела  наверх.  На  втором  этаже
размещались востоковедение, искусство, медицина и французская  классика.
Здесь же, за занавеской, имелся очень занятный уголок, куда  допускалась
только избранная публика:  там  хранились  "ценности"  и  "раритеты".  Я
прошел мимо и поднялся на третий этаж.
   Тут обосновались археология, естественные науки  и  прочие  внушающие
уважение  тома,  довольно  неумело  рассортированные  по   разделам.   Я
протолкался   сквозь   толпу   студентов,    пожилых    полковников    и
священнослужителей, обогнул стеллаж, переступил через разверстые ящики с
книгами, брошенные прямо на полу, и натолкнулся на студента и студентку,
которые слились в тесном объятии, забыв обо всем на  свете.  Они  стояли
поперек дороги и  тихонько  покачивались.  Я  сказал  "прошу  прощения",
решительно отпихнул их в сторону,  поднял  занавеску,  которая  скрывала
дверь, вытащил ключ, отпер и вошел. Снаружи никто бы не  догадался,  что
здесь находится вестибюльчик с чистенькими, оштукатуренными стенами,  на
которых  развешаны  фотографии  шотландских  коров,  и  дверь   с   ярко
начищенным молотком. Я негромко постучал. Мне отворила седая старушка  в
невероятно  старомодных  очках,  черной  юбке  и  несколько  неожиданном
спортивном свитере в зеленую полосу.
   - Ах, это ты, - иного приветствия я не дождался. - Он  о  тебе  вчера
спрашивал. Был очень недоволен. - Она покачала  головой,  точно  пожилая
гувернантка, которая журит непослушное дитя.  -  Впредь  веди  себя  как
следует.
   - Да полно вам, бабушка, - сказал я.
   - И не смей называть меня бабушкой,  -  прибавила  старушка,  -  ишь,
дерзкий какой! Сколько раз я тебе говорила?
   - Разве я виноват, - защищался я, - что вы  разговариваете  со  мной,
как с малым ребенком?
   - И когда ты только вырастешь? Ладно, входи, уж будет тебе взбучка.
   Она нажала кнопку, взяла со столика телефон и доложила:
   - Мистер Колин... Да, сейчас впущу. - Она положила трубку и кивнула.
   Через дверь в дальнем конце я попал в следующую комнату, где было так
накурено, что с трудом удавалось что-либо разглядеть. Когда прошла  резь
в глазах, я узрел в дряхлом, отслужившем свое кресле внушительную фигуру
шефа; рядом с ним на подставке-вертушке стоял старомодный пюпитр.
   Полковник Бекк снял очки, отпихнул пюпитр, на  котором  лежал  пухлый
фолиант, и неодобрительно посмотрел на меня:
   - Явился?
   - Да, сэр.
   - Что-нибудь узнал?
   - Нет, сэр.
   - Н-да... Что  ж,  Колин,  это  никуда  не  годится.  Совсем  никуда,
слышишь? Чушь эти твои полумесяцы.
   - Я еще думаю, - начал было я.
   - Ах вот как! Ты думаешь. Но мы не можем ждать целую  вечность,  пока
ты до чего-нибудь додумаешься.
   - Я не отрицаю, что это всего лишь предположение, - сказал я.
   - Ну и прекрасно, - заявил шеф. Он вообще был вздорный человек.
   - Самые  блестящие  результаты,  какие  мне  доводилось  видеть,  как
правило, вытекали из предположений.  Но  ты  со  своим,  похоже,  сел  в
калошу, Покончил с трактирами?
   - Да, сэр. Теперь занимаюсь улицами. Теми, где в названии есть  месяц
или луна, - понимаете, что я имею в виду?
   - Да, я, как ни странно, сообразил, что ты имеешь в виду не булочные,
где продают французские рогалики, хотя, строго говоря, почему бы и  нет.
Все просто помешались на этих французских рогаликах,  которые  на  самом
деле  никакие  не  французские.  И  уж  конечно,  теперь  их  хранят   в
морозилках, как, впрочем, и все остальное. Поэтому  вся  пища  не  пойми
какая на вкус.
   Я молча ждал, что еще старик скажет по  этому  поводу.  Это  был  его
конек. Но полковник Бекк заметил, что я настроился слушать, и умолк.
   - Все прочесал? - спросил он.
   - Почти. Осталось совсем немного.
   - Полагаю, тебе нужно еще время.
   - Нужно, - согласился я, - потому что я нашел одно довольно  занятное
место. Может быть, это просто совпадение, но скорее всего оно что-нибудь
да значит.
   - Не мямли. Выкладывай факты.
   - Есть такой Вильямов Полумесяц, и сейчас там идет следствие.
   - А ты окончательно запутался? Или как?
   - Пока непонятно.
   - Точнее, друг мой, точнее.
   - Совпадение  состоит  в  том,  что  на  Вильямовом  Полумесяце  убит
мужчина.
   - Кто он такой?
   - Пока неизвестно. У  него  в  кармане  нашли  карточку  с  именем  и
адресом, она оказалась фальшивой.
   - Гм. Угу. Занятно. Думаешь, тут есть связь?
   - Еще не знаю, сэр, и все-таки...
   - Понял, понял. Все-таки... А зачем ты вообще пришел? За  дозволением
еще полазать по этому Вильямову Полумесяцу - где ты только откопал такое
названьице?
   - В Краудине. Это городок в десяти милях от Портлбери.
   - Ну-ну. Места там прекрасные. Но сюда-то ты зачем явился? Очень тебе
нужно мое дозволение, все равно ведь будешь с ослиным  упрямством  гнуть
свое!
   - Боюсь, что да, сэр.
   - Тогда что тебе нужно?
   - Там есть пара-тройка людей, которых я хотел бы проверить.
   Полковник Бекк со вздохом придвинул обратно свой пюпитр,  вытащил  из
кармана шариковую ручку, подул на нее и глянул мне в лицо:
   - Ну?
   - Во-первых, дом под  названием  "Приют  Дианы".  Настоящий  адрес  -
Вильямов Полумесяц, двадцать. Хозяйка - дама по  имени  миссис  Хемминг,
держит штук двадцать кошек.
   - Диана? Гм, -  задумался  полковник  Бекк.  -  Богиня  луны!  "Приют
Дианы". Гм. А чем занимается эта миссис Хемминг?
   - Ничем. Возится со своими кошками.
   - Отличная "крыша", - восхитился полковник. - Возможно, как  раз  эта
дамочка нам и нужна. Все?
   - Нет. Еще некий Рамзи. Живет в шестьдесят втором доме  по  Вильямову
Полумесяцу. Считается инженером-строителем - знать бы,  что  это  такое.
Часто ездит за границу.
   - Это нам подходит, - объявил шеф, - это  нам  даже  очень  подходит.
Значит, его тоже проверить? Хорошо.
   - У него есть жена, очень приятная женщина, - добавил я, - и еще двое
сыновей-разбойников.
   - Ничего удивительного, - заметил полковник Бекк. - Бывает  и  такое.
Помнишь Пендлтона? У него тоже были жена и детишки. Очень милая жена.  В
жизни не встречал женщины глупее. Пребывала в блаженной уверенности, что
ее супруг -  добропорядочный  торговец  литературой  по  востоковедению.
Впрочем, помнится, у Пендлтона была еще одна в Германии и пара  дочурок.
А третья жена в Швейцарии. Не знаю, зачем ему  было  столько,  в  личных
целях или для маскировки. Он-то,  конечно,  утверждал,  что  только  для
маскировки. Ну, Бог с ним. Итак, мистер Рамзи. Кто-нибудь еще?
   - Еще так, на всякий случай. Пара, которая живет в шестьдесят третьем
доме.  Пожилой  профессор  по  имени  Мак-Нотон.  Шотландец.  Пенсионер.
Увлекается садоводством. Вроде бы все с ним в порядке, да и с его  женой
тоже, просто...
   - Ладно, посмотрим. Устроим обычную проверку,  и  все  станет  ясным.
Кстати, что это за люди?
   - Это те люди, у которых садики граничат или соприкасаются с участком
дома, где было совершено убийство.
   - Прямо упражнение из учебника французского языка, - заметил Бекк.  -
Где находится мертвое тело моего дяди? В  саду  дома  двоюродной  сестры
моей тети. А что представляет из себя дом номер девятнадцать?
   - Хозяйка - слепая женщина, бывшая учительница. Работает в школе  для
детей-инвалидов. Ее проверяла местная полиция.
   - Живет одна?
   - Да.
   - А что ты думаешь про ее соседей?
   - То, что любому из них, кого я упомянул, было  бы  совсем  несложно,
хотя и рискованно, в подходящий момент перетащить тело из своего дома  в
девятнадцатый. Правда, это всего лишь гипотеза. И еще я хотел вам что-то
показать. Вот это.
   Бекк взял из моей руки потемневшую в земле монетку.
   - Чешский геллер? Где ты его нашел?
   - Нашел не я, но он валялся в заднем дворике девятнадцатого дома.
   - Любопытно. Возможно, твоя лунно-месячная теория не такой уж бред. -
Потом он задумчиво прибавил:
   - Тут на соседней улочке есть трактир "Восходящая  луна".  Почему  бы
тебе не попытать счастья?
   - Там я уже был.
   - Ого, у тебя на все готов  ответ,  -  поразился  полковник  Бекк.  -
Хочешь сигару?
   Я покачал головой:
   - Спасибо, сейчас некогда.
   - Возвращаешься в Краудин?
   - Да. Хочу успеть на предварительное слушание.
   - Они назначат отсрочку, да и только. Уж не подцепил ли ты в Краудине
какую девицу?
   - Ничего подобного, - ответил я резко. Полковник Бекк ни с того ни  с
сего захихикал.
   - Ты смотри поосторожнее, друг мой. Гидра любовного  влечения  так  и
норовит поднять свою мерзкую голову. Давно вы познакомились?
   - Да что вы... То есть... Ну, действительно, есть в этой истории одна
девушка, которая обнаружила тело.
   - И что же она сделала?
   - Завопила.
   - Великолепно, - восхитился полковник. - Она пала в  твои  объятия  и
зарыдала на твоем плече. Так?
   - Вы говорите совершенно несуразные вещи, - ответствовал я холодно. -
Лучше посмотрите вот на это.
   Я протянул ему подборку полицейских фотоснимков.
   - Кто это? - поинтересовался шеф.
   - Убитый.
   - Даю десять против одного, что эта твоя девица его  и  укокошила.  И
вообще, вся история звучит крайне подозрительно.
   - Вы ее даже и не слышали, - заметил я. - Я же еще  ничего  не  успел
рассказать.
   - А мне ничего и не надо рассказывать. - Полковник Бекк махнул  своей
сигарой. - Ступай, друг мой, на предварительное слушание, да  смотри  не
упусти девушку. Как там ее зовут -  Диана,  Артемида,  что-нибудь  такое
подлунное или месяцеподобное?
   - Вовсе нет.
   - Кто знает, может, и да; помни об этом!
 
ГЛАВА 14 
РАССКАЗЫВАЕТ КОЛИН ОВН 
 
   Давненько я не навещал доходный дом "Седьмое небо". Еще несколько лет
назад он показался мне выдающимся творением современной  архитектуры.  А
теперь с обеих сторон рядом  с  ним  возвышались  куда  более  роскошные
здания. Я заметил, что в доме недавно прошел  ремонт.  Все  было  теперь
выкрашено в бледно-зеленый и бледно-желтый цвет.
   Я поднялся в лифте и нажал кнопку  звонка  двести  третьей  квартиры.
Дверь  открыл  мой  старый  знакомый  -  безупречный  слуга  Джордж.  Он
приветливо улыбнулся.
   - Мистер Колин! Давненько вас не было.
   - Знаю. Как поживаете, Джордж?
   - Благодарение Богу, сэр, в добром здравии. Я понизил голос.
   - А как он?
   Джордж тоже  понизил  голос,  хотя  в  этом  вряд  ли  была  какая-то
необходимость, ибо с самого начала мы говорили тише некуда.
   - По-моему, сэр, что-то он затосковал. Я сочувственно кивнул.
   - Если так и дальше пойдет... - Джордж взял у меня из рук шляпу.
   - Джордж, пожалуйста, доложите, что пришел мистер Колин Овн.
   - Хорошо, сэр. - Он открыл дверь и отчетливо произнес. - К вам мистер
Колин Овн, сэр.
   Он посторонился, и я вошел в  комнату.  Мой  приятель  Эркюль  Пуаро,
сидел, как всегда, перед  электрическим  камином  в  большом  квадратном
кресле  Я  заметил,  что  полоска   спирали   квадратного   обогревателя
раскалилась  докрасна.  Сентябрь  только  начинался,  на  улице   стояла
теплынь, но Пуаро  едва  ли  не  первым  во  всем  Лондоне  вспоминал  о
приближении осенних холодов и сразу принимал  соответствующие  меры.  На
полу рядом с ним возвышалась аккуратная Стопка книг. А на столе,  слева,
лежала стопка повыше. По правую руку стояла чашка, из  которой  струился
пар. Я сразу же заподозрил, что это опять какой-нибудь  Ячменный  отвар.
Пуаро обожал отвары и не раз пытался пристрастить к  ним  и  меня.  Вкус
отваров был тошнотворный, а запах мерзкий.
   - Сидите, сидите, - сказал я, но Пуаро уже встал. Обутый в  блестящие
лакированные башмаки, он подошел ко мне с  сияющей  улыбкой  и  протянул
руки навстречу.
   - Ах, так это ты, ты, мой друг! Мой юный друг  Колин.  Но  почему  же
"Овн"? Дай-ка подумать. Есть  ведь  какая-то  пословица  или  поговорка.
Что-то про старого барана -  резвится  все,  как  ягненок.  Нет.  Это  о
стариках, когда они молодятся сверх меры. Так что к  тебе  отношения  не
имеет. Ах вот! Вспомнил! "Волк в овечьей шкуре". Угадал?
   - Не совсем, - сказал я. - Просто я решил, что  при  моей  работе  не
стоит называться собственным именем, ибо кое-кто слишком  хорошо  помнит
старика, и потому выбрал Овна. Коротко, ясно, легко запоминается. И льщу
себя надеждой - лично мне оно очень  подходит  -  Ну,  в  этом-то  я  не
уверен, - сказал Пуаро. - А как поживает мой  замечательный  друг,  твой
отец?
   - Прекрасно, - сказал я. - Как всегда, занимается мальвами,  а  может
быть, хризантемами. Время идет слишком быстро, и я просто не в состоянии
уследить, что там у него на сей раз.
   - Значит, он занялся садоводством?
   - Похоже, в конце концов все к этому приходят, - сказал я.
   - Только не я, - сказал Пуаро. - Однажды я уже  попробовал  разводить
кабачки - и хватит с меня. Если вдруг вам понадобится самый  что  ни  на
есть распрекрасный букет, почему бы  просто  не  заглянуть  в  цветочный
магазин? Но я-то думал, что наш дорогой  начальник  Управления  собрался
писать мемуары.
   - Он и сам так думал, - сказал я, - но оказалось, придется  выбросить
столько, что останется только нудная тягомотина, - вот  он  и  бросил  в
конце концов.
   - Н-да, осмотрительность вещь полезная. Жаль, - сказал Пуаро,  -  ибо
кто-кто, а твой отец мог бы  порассказать  много  интересного.  Я-то  им
восхищался. Всегда. Ты же знаешь, как поразил меня его метод. И  вот  уж
кто никогда не хитрил. Он  умел  использовать  очевидное,  как  никто  и
никогда. Он ставил капкан, чересчур очевидный, чтобы  быть  капканом,  и
те, кого он ловил, решали. "Это слишком уж очевидно. Так не бывает", - и
попадались.
   Я рассмеялся.
   - Ну, - сказал я, - в наше время не принято  восхищаться  собственным
отцом.  Да  и,  похоже,  большинство  стариков  получают  слишком  явное
удовольствие, когда удается усесться за стол  и,  обмакнув  перо  в  яд,
увековечить всю грязь, какую вспомнят. Но лично я отца в высшей  степени
уважаю. Мне бы очень хотелось всегда быть таким, как он. Хотя,  конечно,
у меня работа несколько иного рода.
   - И все же похожая, - сказал Пуаро. - Очень похожая, даже если тебе и
приходится действовать тайком, чего  ему  делать  не  доводилось.  -  Он
тактично кашлянул - Кажется, пора поздравить тебя с  недавним  и  просто
феноменальным успехом. Не так ли? С делом Ларкина?
   - Что ж, в какой-то мере оно удалось, - сказал я. - Но до  конца  еще
очень далеко. Впрочем, я пришел поговорить с вами совсем о другом.
   - Конечно, конечно, - сказал Пуаро. Он предложил мне стул и отвар, от
которого я немедленно отказался.
   Тут очень кстати появился Джордж и поставил рядом со мной графинчик с
виски, стакан и сифон.
   - Чем вы теперь увлеклись?  -  спросил  я  Пуаро.  Бросив  взгляд  на
разложенные вокруг книги, я добавил:
   - Похоже, что вы занялись каким-то исследованием?
   Пуаро вздохнул.
   - Можно сказать и так Да, пожалуй, отчасти ты прав. Недавно я  понял,
что мне просто необходима какая-нибудь задача. И сказал себе: все  равно
какая. Мне, как и старине Шерлоку, нужно настоящее дело. Беда в том, что
его-то как раз и нет. А мне, знаешь ли, требуется гимнастика, но не  для
мышц, а для серого вещества.
   - Чтобы держать форму. Понятно.
   - Вот именно. - Он вздохнул. - Но, mon cher <Мой дорогой (фр.)>,  где
его взять, это дело? Правда, в  прошлый  вторник  мне  все  же  загадали
загадку. В прихожей, в подставке для зонтиков самым необъяснимым образом
вдруг оказались засохшие апельсиновые корки. Как? Каким образом?  Сам  я
апельсинов не ем. Джордж засохшую корку в подставку не бросит. И вряд ли
кто из посетителей вдруг решил взять да и принести с собой  этот  мусор.
Н-да, действительно загадка.
   - И вы ее решили?
   - Решил, - сказал Пуаро.
   Он говорил больше с грустью, чем с гордостью.
   - Она оказалась не самой интересной. Все дело в  replacement  <Замена
(фр.).> нашей горничной - новая, несмотря на  запрет,  привела  с  собой
одного из  своих  малышей.  Но,  хотя  все  дело  и  звучит  не  слишком
завлекательно, потребовалась настоящая настойчивость, чтобы проникнуть в
глубь хитросплетений, лжи и всего прочего. Скажем так - неплохая работа,
но... яйца выеденного не стоит.
   - Обидно, - ввернул я.
   - Enfin <В  конце  концов  (фр.).>,  -  сказал  Пуаро,  -  я  человек
скромный. Но обнажать шпагу, чтобы разрезать веревочку на посылке,  вряд
ли стоит.
   Я с серьезным видом кивнул. Пуаро продолжал:
   - В последнее время я увлекся чтением книг о самых разных  загадочных
нераскрытых преступлениях. И пытаюсь найти ответ.
   - Вы имеете в виду дела вроде дела Браво,  Аделаиды  Барлетт  и  тому
подобные?
   - Именно. Но все они, в некотором роде, слишко