дад, - продолжала Руфь, - ты
же приедешь через месяц?
   - Ax! Иногда я мечтаю, чтобы один из парней с Харлей-стрит(14) сказал, что
мне нужны свежий воздух и солнце и чтобы я немедленно ехал отдыхать.
   - Не будь таким лентяем! - воскликнула Руфь. - Через месяц там будет
еще лучше, чем сейчас. Ты получишь все, что тебе угодно.
   - Да, знаю, - вздохнул Ван Алдин, - а сейчас лучше пойдем и найдем твое
место.
   Руфь Кеттеринг внимательно осмотрела поезд. У двери одного из
пульмановских вагонов стояла женщина, одетая во все черное, - служанка
Руфи. Она посторонилась, давая своей хозяйке пройти.
   - Я положила ваш саквояж под сидение, мадам, на случай, если вам
понадобится одежда. Взять пледы или они вам нужны?
   - Нет, нет, не нужны, бери и иди на свое место, Мейсон.
   Ван Алдин вместе с дочерью вошел в пульмановский вагон. Она нашла свое
место, и Ван Алдин выложил на столик кипу газет и журналов.
Противоположное сидение было уже занято, и американец бросил внимательный
взгляд на пассажира. Им оказалась женщина с удивительными серыми глазами и
в элегантном дорожном костюме. Ван Алдин еще немного поговорил с Руфью,
так, как обычно разговаривают в присутствии постороннего человека.
   Наконец раздался звонок, и миллионер посмотрел на часы.
   - Мне пора уходить, дорогая. До свидания. Не тревожься. Я все улажу.
   - О, папа!
   Он резко обернулся к дочери. В ее голосе было что-то совершенно ей
несвойственное, что заставило Ван Алдина заволноваться. Это что-то было
похоже на отчаяние. Она сделала инстинктивное движение в его сторону, но
тут же взяла себя в руки.
   - До встречи через месяц, - сказала она приветливо.
   Через две минуты поезд тронулся, Руфь сидела неподвижно, кусая губы и
пытаясь сдержать слезы. Чувство абсолютного; страшного одиночества внезапно
охватило ее. И было сильное искушение спрыгнуть с поезда, пока не поздно.
Она, такая хладнокровная, так хорошо собой владеющая, впервые в жизни
ощутила себя листом, уносимым ветром. Если бы отец знал, что бы он сказал?
   Сумасшествие! Да, именно сумасшествие! Впервые в жизни она пошла на
поводу у эмоций, делая то, что, она это прекрасно понимала, было глупым
безрассудством. Она была истинной дочерью Ван Алдина, чтобы осознать
собственную глупость, и достаточно разумной, чтобы оценивать собственные
действия. Но она была истинной дочерью Ван Алдина и в другом смысле. В ней
была его непреклонность: приняв решение, во что бы то ни стало выполнить
его. С колыбели она была очень своевольна, и все обстоятельства жизни
только способствовали утверждению этого качества. Сейчас со всей
беспощадностью она поняла это. Да, на карту поставлено все. И теперь она
должна пройти через это.
   Она подняла глаза, и ее взгляд встретился со взглядом женщины, сидящей
напротив. Неожиданно она подумала, что женщина читает ее мысли. В ее серых
глазах она увидела понимание и - да, да! - сострадание.
   Но это было лишь мимолетным впечатлением. Лица обеих женщин приняли
выражение благовоспитанности и покоя. Миссис Кеттеринг взяла журнал, а
Катарин Грей стала смотреть в окно на исчезающие улицы и пригородные дома.
   Руфи было трудно сосредоточиться на журнале.
   Досадуя на себя, она мысленно представляла, какому множеству опасностей
подвергала себя. Какая же она дура! Как все хладнокровные люди, теряющие
контроль над собой, она потеряла его полностью. Поздно...
   Разве поздно? О, если бы кто-нибудь дал ей совет!
   Раньше она никогда не чувствовала в этом нужды, у нее на все было свое
собственное мнение, но теперь...
   что случилось  с ней? Паника. Да, вот именно, это была паника. Впервые
в жизни она, Руфь Кеттеринг, была в полной панике, близкой к безумию.
   Украдкой она бросила взгляд на соседку. Если бы среди ее знакомых был
такой симпатичный и спокойный человек! Именно такой человек был ей нужен
сейчас. Но посвящать в свои проблемы незнакомую попутчицу... Руфь
улыбнулась про себя. Она снова стала рассматривать журнал. В конце концов
надо взять себя в руки. Она сама все решила. Она поступает согласно
собственной свободной воле. Что в этом такого? Она сказала себе: "Почему,
в самом деле, я не могу быть счастливой?"
   Время до Дувра пролетело незаметно. Руфь прекрасно переносила морскую
качку, но не любила холод, и поэтому заказала себе отдельную каюту...
   Отрицая это, иногда она становилась суеверной.
   Кроме того, она принадлежала к тому сорту людей, для которых совпадения
имеют значение. Прибыв в Кале и обосновавшись со служанкой в сдвоенном
купе Голубого поезда, она пошла в вагон-ресторан.
   Ее удивило то, что за столиком она оказалась вместе с той самой
женщиной, которая была ее соседкой в пульмановском вагоне. Обе женщины
тепло улыбнулись друг другу.
   - Какое совпадение! - сказала миссис Кеттеринг.
   - Действительно, - ответила Катарин, - но обычно так и бывает.
   Официант появился перед ними с той стремительностью, которую так ценит
Интернациональная транспортная компания, и поставил перед ними две тарелки
с супом. Когда суп сменил нежный омлет, женщины уже дружески беседовали.
   - Господи, как хочется оказаться там, где солнце, - вздохнула Руфь.
   - Уверена, это необыкновенное ощущение.
   - Вы хорошо знаете Ривьеру?
   - Нет, это моя первая поездка.
   - Удивительно.
   - А вы, наверное, ездите туда каждый год?
   - Практически. Январь и февраль в Лондоне ужасны.
   - Я жила в деревне. Там это тоже не слишком приятные месяцы. Грязь и
слякоть.
   - Почему вы решили поехать сейчас?
   - Деньги, - ответила Катарин. - В течение десяти лет у меня, едва
хватало их, чтобы купить удобные туфли, а теперь я получила большое
наследство, хотя для вас оно, наверное, совсем не большое.
   - Удивительно, что вы так говорите. Неужели это так заметно?
   Катарин засмеялась.
   - Я не знаю наверняка. Я сужу по внешнему впечатлению. Когда я вас
увидела, то подумала, что вы - одна "з самых богатых женщин в мире.
Возможно, я ошиблась.
   - Нет, вы не ошиблись. - Внезапно Руфь помрачнела. - А не могли бы вы
рассказать, что. вы вообще обо мне думаете?
   - О, пожалуйста! - Руфь прервала ее возражения. - Оставьте условности.
Мне это необходимо. Когда мы отъехали от вокзала, я посмотрела на вас и мне
показалось... вы понимаете, что со мной происходит.
   - Уверяю вас, я не умею читать в душах. - Катарин улыбнулась.
   - Нет, нет, скажите мне, пожалуйста, о чем вы подумали.
   Руфь была столь настойчивой, что Катарин сдалась.
   - Хорошо, если хотите, я скажу вам. Я подумала, что вы в сильном
душевном смятении, и мне стало вас жаль.
   - Вы правы, вы совершенно правы. Я в ужасной тревоге. Я... я хочу
рассказать вам, если позволите...
   - О, дорогая... - И тут Катарин подумала: "Как однообразен мир! Люди
делились со мной своими бедами в Сент Мэри Мед, и вот опять то же самое,
хотя я не хочу ничего знать об этом".
   Но она только вежливо промолвила:
   - Расскажите.
   Руфь допила кофе, встала и, не обращая внимания на то, что Катарин к
кофе еще и не приступала, сказала:
   - Пойдемте ко мне.
   Это были два одноместных купе, соединенных общей дверью. В одном из них
сидела, держа на коленях большую сафьяновую шкатулку с инициалами "Р.В.К.",
худенькая служанка, которую Катарин заметила еще на вокзале. Миссис
Кеттеринг закрыла дверь, соединяющую два купе, и села. Катарин присела
рядом.
   - Я волнуюсь. Не знаю, что делать. Есть мужчина, который мне нравится,
очень нравится. Мы познакомились, когда оба были молоды, но тогда нас
насильно разлучили. Теперь мы снова встретились.
   - Да?
   - Я... я еду к нему. О, я уверена, вы скажете, что это плохо, но вы не
знаете моих обстоятельств. Мой муж невыносим. Он так мучает меня!
   - Да, - снова произнесла Катарин.
   - Мне очень скверно. Я обманула отца, это он провожал меня сегодня. Он
хочет, чтобы я разошлась с мужем, и, конечно, даже не подозревает, что я
еду на встречу с другим мужчиной. Он бы назвал это фантастической
глупостью.
   - А вы так не думаете?
   - Я полагаю, что так оно и есть. - Руфь Кеттеринг посмотрела на свои
руки, которые слегка дрожали. - Но пути назад у меня уже нет.
   - Почему же?
   - Я... мы договорились, и это будет ударом для него.
   - Вы же не верите в это, - твердо сказала Катарин. - Мужчины гораздо
крепче, чем это кажется.
   - Он подумает, что я струсила, что я не в состоянии выполнить обещание.
   - Мне кажется, вы делаете ужасную глупость и прекрасно понимаете это.
   Руфь Кеттеринг прижала ладони к лицу.
   - Не знаю, не знаю. С тай минуты, как мы отъехали от "Виктории", я не
могу избавиться от ужасных предчувствий: что-то надвигается, и я не могу
этого избежать.
   - Не думайте об этом, постарайтесь взять себя в руки. Вы можете послать
отцу телеграмму из Парижа, и он немедленно приедет.
   Лицо Руфи просветлело.
   - Да, так я и сделаю. Дорогой старый дад! Странно, но до нынешнего дня
я не понимала, как сильно люблю его. - Она выпрямилась и вытерла слезы
носовым платком. - Я была такой дурой. Спасибо, что дали мне выговориться.
Не знаю, что со мной, отчего я в таком истеричном состоянии... Но теперь
мне легче. Думаю, мне и впрямь надо было выговориться. Теперь я даже
представить себе не могу, отчего так идиотски вела себя. - Она встала.
   Катарин тоже встала.
   - Рада, что вам легче. - Катарин старалась придать своему тону
официальность. Она слишком хорошо знала, что бывает с человеком после
того, как он слишком разоткровенничается, и мягко добавила: - Я должна идти
в свое купе.
   Она вышла в коридор, в это же время там оказалась служанка. Она
смотрела мимо Катарин с выражением живейшего интереса. Катарин взглянула
туда же, но, вероятно, тот, на кого смотрела служанка, уже скрылся в своем
купе - коридор был пуст. Катарин пошла в соседний вагон. Неожиданно дверь
последнего купе открылась, оттуда выглянуло женское лицо, и дверь снова
закрылась. Это лицо было непросто забыть, как выяснила Катарин, когда
позже увидела его снова.
   Красивое лицо, нежное, смуглое, несколько эксцентричное. Катарин
показалось, что она видела его раньше.
   Без дальнейших приключений она дошла до своего купе, села и начала
лениво размышлять о том, кем могла быть ее собеседница и чем кончится ее
история.
   "Если мне действительно удалось удержать ее от сумасбродства, я сделала
неплохое дело, - подумала она. - Но кто знает? Такие женщины обычно бывают
эгоистками, и, быть может, даже хорошо, если хоть раз в жизни они
поступают необычно. Ладно, вряд ли я увижу ее снова. Она, конечно, не
захочет встречаться со мной. Это большая ошибка - разрешать другим
рассказывать об их делах. После они обычно раскаиваются".
   Она надеялась, что за обедом окажется за другим столиком. Не без юмора
подумала о том, что для них обеих это будет лучше. Откинувшись на сидении,
она почувствовала грусть и усталость. Они подъезжали к центру Парижа, и
поезд начал плестись, время от времени останавливаясь. На Лионском
вокзале. Катарин была рада выйти на платформу и немного размяться.
   После душного поезда холодный воздух бодрил. Она улыбнулась, заметив,
что ее знакомая в норковом манто уже решила проблему обеда; служанка
через окно принимала корзинку с едой.
   Когда поезд тронулся и зазвенел колокольчик, извещавший об обеде,
Катарин с легким сердцем пошла в вагон-ресторан. На сей раз ее визави
оказался маленький ч.еловечек, похожий на иностранца, с прямыми усами и
яйцеобразной головой, которую он по привычке немного наклонял з сторону.
   С собой Катарин взяла книгу, но, начав ее читать, заметила, что
человечек несколько озадаченно смотрит на нее.
   - Я вижу, что у вас roman poHcier1. Вы их любите?
   - Они развлекают меня, - ответила Катарин.
   Маленький человечек понимающе кивнул.
   - Это - ходовой товар, так я обычно говорю. Но почему, мадемуазель? Я
спрашиваю вас, как человек, всю жизнь изучающий людскую природу. Почему?
   Катарин все больше и больше удивлялась.
   - Наверное, потому, что они дают иллюзию жизни, настоящей жизни, -
решила она.
   ~ Да, да, в этом что-то есть. - Он мрачно кивнул.
   - Конечно, все знают, что на самом деле ничего такого не бывает, -
продолжила Катарин, но он быстро перебил ее; 
   - Иногда, мадемуазель! Иногда! Это случалось с тем, кто говорит сейчас
с вами, - со мной!
   Она бросила на него быстрый, заинтригованный взгляд.
   - Однажды, кто знает, вы тоже столкнетесь с чем-нибудь подобным. Это
дело случая.
   - Вряд ли! Ничего такого со мной никогда не происходило.
   Он подался вперед.
   - А вы бы хотели этого?
   Вопрос напугал ее, и она вздрогнула.
   - Может, это фантазии, - сказал маленький человечек, облизывая вилку, -
но мне кажется, вы вступаете в полосу интересных событий. Eh bien(15),
мадемуазель, за всю мою жизнь я понял одно: что желаешь, то и получаешь.
Кто знает? - Он скорчил комическую гримасу, - Возможно, вы получите даже
больше, чем хотите.
   - Это пророчество? - Катарин улыбнулась и встала.
   - Я не пророк, - уверенно ответил ее собеседник. - Правда, я имею
привычку никогда не ошибаться, но не хочу этим хвалиться. Спокойной ночи,
мадемуазель, желаю вам приятных сновидений.
   Катарин пошла к себе, удивляясь тому, что сказал ей маленький человек.
Проходя мимо открытого купе своей знакомой, она увидела, что проводник
стелет постель. Леди в норковом манто стояла лицом к окну.
   Второе купе, как заметила Катарин, было пусто, на сидении лежали
матрацы, пледы и постельное белье.
   Служанки не было.
   Катарин обнаружила, что ее постель уже готова.
   Было половина десятого, и так как она очень устала, то сразу же легла и
погасила свет.
   Внезапно Катарин проснулась. Она. не знала, сколько прошло времени с
тех пор, как она легла.
   Взглянув на часы, обнаружила, что они стоят. Ее охватила тревога,
которая усиливалась с каждой минутой. Она встала, накинула капот и вышла в
коридор. Поезд казался погруженным в сон. Катарин открыла окно и на минуту
присела рядом, вдыхая голодный воздух и пытаясь отогнать непонятные
страхи. Потом решила пройти в конец вагона и узнать у проводника, который
час, но проводника на месте не оказалось. Она перевела духи направилась
в другой вагон. В длинном полутемном коридоре она с удивлением обнаружила
мужчину. Он стоял у двери купе, которое занимала леди в норковом манто.
Она подумала, что ошиблась в темноте и что это его купе. Некоторое время
он стоял, неуверенно держась за ручку двери, затем бесшумно повернулся, и
Катарин увидела его лицо; к своему удивлению, она узнала в нем человека,
которого встречала уже дважды - в отеле "Савой" и в агентстве Кука. Он
открыл дверь и вошел в купе.
   Катарина подумала, что это тот самый мужчина, о которой ей рассказывала
леди в норковом манто, - мужчина, с которым она должна была встретится.
   Потом Катарина сказала себе, что она слишком романтична. Скорее всего,
она просто перепутала купе.
 
 
                                 Глава 11
                                 Убийство

   На другое утро Катарин проснулась от ослепительного солнечного света.
Она рано пошла завтракать и не встретила никого из своих вчерашних
собеседников. Когда вернулась к себе, куле было уже убрано проводником ~
смуглолицым мужчиной с опущенными усами и меланхолическим выражением лица.
   - Мадам повезло, - заметил он. - Солнце! Пассажиры обычно
расстраиваются, когда просыпаются, а за окном пасмурно.
   - О, я бы тоже наверняка расстроилась, - ответила Катарин.
   - Мы сильно опаздываем, мадам! - Проводник собрался уходить. - Я
предупрежу вас, когда будем подъезжать к Ницце.
   Катарин кивнула. Сев у окна, она залюбовалась открывающимися
панорамами. Пальмы, глубокая синева моря, цветущие мимозы совершенно
очаровали ее, ведь за всю жизнь она знала лишь слякотную английскую зиму.
   В Каннах Катарин решила прогуляться по платформе. Она вспомнила про
леди в норковом манто и посмотрела на окно ее купе. Шторы были опущеяы
-это было единственное занавешенное окно во всем поезде. Катарин немного
удивилась и, вернувшись в поезд, подошла к купе своей знакомой и
убедилась, что оно заперто. Леди в норковом манто,  похоже, была поздней
пташкой.
   Вскоре проводник сказал, что через несколько минут они прибудут в Ниццу.
Катарин дала ему чаевые, он поблагодарил ее, но без энтузиазма. Катарин
решила, что либо чаевых недостаточно, либо что-то более важное тревожит
проводника. Действительно, он был взволнован, его глаза бегали, казалось,
он боится за свою жизнь.
   - Мадам простит меня, если я спрошу, встречают ли ее в Ницце?
   - Наверное, а что?
   Но он только покачал головой, бормоча что-то невнятное. Он ушел и не
появлялся до тех пор, пока поезд не остановился.
   Катарин стояла на платформе, растерянно озираясь по сторонам. К ней
подошел молодой человек с беззаботным лицом и нерешительно спросил:
   - Мисс Грей?
   Катарин ответила, что это она, тогда молодой человек, ослепив ее
улыбкой, представился:
   - Я - Шабби, муж леди Темплин. Надеюсь, она упомянула обо мне, но могла
и забыть. Где ваш багаж?
   Когда я в этом году приехал сюда, то потерял свои вещи, и вы даже
представить себе не можете, сколько было шуму. Типичный французский гвалт.
   Катарин показала ему свои вещи, они уже собрались идти, когда услышали
очень вежливый голос:
   - Один момент, мадам, если позволите.
   Катарин обернулась и увидела человека в униформе.
   Он объяснил:
   - Простые формальности. Мадам, конечно, будет так любезна и не
откажется пройти со мной. Распоряжение полиции. - Он развел руками. -
Абсурд, но что поделаешь.
   Мистер Шабби напрягся, слушая: его французский оставлял желать лучшего.
   - Как это похоже на французов, - прошептал он.
   Он принадлежал к тому типу патриотически настроенных британцев,
которые, предпочитая заграницу своей собственной стране, весьма критично
относятся к заграничным порядкам. - Вечно у них какие-то глупости. Хотя
раньше они не задерживали людей на станции. Это нечто новое. Думаю, вам
следует пойти с ним..
   К удивлению Катарин, человек повел ее к поезду.
   Они вошли в одно из купе. Очень напыщенный человек, наверное служащий,
поклонился Катарин и сказал:
   - Извините, мадам, но необходимо выполнить кое-какие формальности. Я
вижу, мадам говорит пофранцузски.
   - Вполне сносно, думаю, - по-французски ответила Катарин.
   - Это хорошо. Пожалуйста, садитесь, мадам. Я - месье Кау, комиссар
полиции. - Он произнес это со значением, и Катарин постаралась изобразить,
что это произвело на нее должное впечатление.
   - Вы хотите видеть мой. паспорт? - предположила она. - Вот он.
   - Благодарю, мадам, - сказал комиссар, взяв паспорт. Он откашлялся. -
Но на самом деле нам нужна небольшая информация.
   - Информация?
   Комиссар спокойно кивнул головой.
   - Насчет той дамы, что ехала с вами в поезде Вы вчера говорили с ней во
время ленча.
   - Боюсь, я ничего не смогу рассказать о ней. Мы действительно говорили
за ленчем, но я с ней незнакома и никогда раньше ее не видела.
   - Однако вы пошли в ее купе после ленча и о чем-то говорили? - спросил
комиссар.
   - Да, - ответила Катарин, - это правда.
   Казалось, комиссар ожидал, что она скажет больше.
   Он поощрительно взглянул на нее.
   - Продолжайте, мадам.
   - О чем, месье?
   - Вы ведь расскажете мне, о чем вы говорили?
   - Я могла бы, но не понимаю, почему я должна это делать.
   Как истинная британка, она была возмущена. Этот французский служака
слишком бесцеремонен.
   - Почему? - воскликнул комиссар. - О, мадам, уверяю вас, есть очень
важная причина.
   - Тогда, конечно, вы мне ее назовете.
   Комиссар задумчиво поскреб подбородок.
   - Мадам, - сказал он наконец. - Причина очень проста. Дама, о которой я
спрашиваю, была утром  найдена мертвой в своем купе.
   - Мертвой! - воскликнула Катарин. - Сердечный приступ?
   - Нет, - сонным голосом ответил комиссар. - Она была убита.
   - Убита!
   - Теперь, мадам, вы понимаете, что нам нужна любая информация.
   - Но