истер  Экройд  узнал  об  этом  и  порвал  их
помолвку - помолвлены-то они были! Конечно, вам об этом все  известно  -
вы ведь доктор! - но доктора всегда молчат. И  все  это  -  сверля  меня
глазами, стараясь ничего не упустить, стараясь что-то прочесть  на  моем
лице. По счастью, жизнь  в  обществе  Каролины  научила  меня  сохранять
невозмутимое спокойствие и давать ничего не значащие ответы.
   Я выразил мисс Ганнет одобрение за ее отвращение к сплетням. Это была
неплохая контратака. Пока почтенная мисс собиралась с мыслями,  я  пошел
дальше, продолжая раздумывать.
   Дома меня ожидало несколько пациентов. Когда последний из них ушел, я
решил, что можно пойти поработать в саду перед  ленчем,  но  в  приемной
оказалась еще одна пациентка.
   Я был удивлен, не знаю почему, - вероятно потому,  что  мисс  Рассэл,
экономка Экройда, производит впечатление человека железного здоровья. Ее
трудно представить себе больной. Это высокая, красивая  женщина,  только
очень уж строгая у нее внешность. Суровый взгляд,  крепко  сжатые  губы.
Будь я горничной, - я бы старался скрыться при одном ее приближении.
   - Доброе утро, доктор Шеппард,  -  сказала  она.  Я  хочу,  чтобы  вы
взглянули на мое колено.
   Я взглянул, но, по правде говоря, ничего  не  увидел.  То,  что  мисс
Рассэл сообщила мне о стреляющей боли,  в  устах  любой  другой  женщины
показалось бы выдумкой. На минуту мне пришло в голову, что она  изобрела
эту боль в колене, чтобы выведать у меня  обстоятельства  смерти  миссис
Феррар. Но вскоре я убедился, что, по крайней мере,  в  этом  я  ошибся.
Мисс Рассэл лишь мимоходом упомянула об этой трагедии, однако  она  была
склонна остаться и поболтать.
   - Ну, благодарю вас за примочку, доктор, -  сказала  она  наконец,  -
хотя и не верю, что от вес будет какая-нибудь польза.
   Я тоже не верил, но, конечно запротестовал. Вреда  примочка  принести
не могла, а знамя своей профессии надо держать высоко.
   - Не верю я в микстуры и порошки.
   - Мисс Рассэл кинула презрительный взгляд на мою аптечку.
   - Вред один! Кокаин, например.
   - Ну, что касается этого...
   - Этот порок очень распространен в светском обществе.
   Безусловно, мисс Рассэл знает о светском обществе куда больше меня, и
спорить с ней я не стал.
   - Скажите мне, доктор, - начала мисс Рассэл, - вот если вы - раб этой
дурной привычки, возможно ли  излечение?  На  такой  вопрос  коротко  не
ответишь. Я  прочел  ей  небольшую  лекцию,  которую  она  выслушала  со
вниманием. Меня  не  оставляло  подозрение,  что  ее  интересует  миссис
Феррар.
   - Или, например, веронал... - добавил я.
   Но, как ни странно, веронал ее не интересовал. Она заговорила со мной
о редких ядах, которые трудно выявить.
   - А, - сказал я, - вы читаете детективные романы?
   Этого она не отрицала.
   - Главное в детективном романе, - сказал я, - это - раздобыть  редкий
яд, о котором никто отродясь не слыхал. Не эти ли яды вы имеете в виду?
   - Да. А они вправду существуют? Но, конечно, есть кураре.
   Я начал довольно пространно рассказывать ей о  свойствах  кураре,  но
она, казалось, снова потеряла к этому интерес. Потом спросила, есть ли у
меня яды в моей аптечке, и когда я отрицательно покачал головой, то явно
упал в ее глазах.
   Она сказала, что ей пора домой, и я проводил  ее  до  двери.  Забавно
было думать, что эта строгая мисс,  отчитав  судомойку,  возвращается  к
себе в комнату и берется за какую-нибудь "Тайну седьмого трупа"  или  за
что-либо еще в таком же роде.
 
3. Человек, который выращивал тыквы 
 
   Я сообщил Каролине, что буду обедать в "Папоротниках".
   - Чудесно. И все узнаешь. Кстати, что с Ральфом?
   - С Ральфом? - удивленно спросил я.
   - Ничего.
   - А почему же он остановился в "Трех кабанах", а не в "Папоротниках"?
- Экройд сказал мне, что Ральф в Лондоне.
   От удивления я отступил от своего правила не говорить лишнего.  Я  ни
на минуту не усомнился в точности сделанного мне сообщения. Раз Каролина
говорит: Ральф остановился в гостинице - значит, так оно и есть.
   - О! - произнесла Каролина, и я заметил, что кончик ее носа задрожал.
   - Он приехал вчера утром, - добавила она, - и  еще  не  уехал.  Вчера
вечером у него было свидание с девушкой.
   Это меня не удивило. У Ральфа, насколько я мог судить,  почти  каждый
вечер свидание с какой-нибудь девушкой. Но странно, что  он  выбрал  для
этого Кингз-Эббот, не довольствуясь  веселой  столицей.  -  С  одной  из
официанток? - спросил я.
   - Нет. В этом-то все  и  дело.  Он  ушел  на  свидание,  а  с  кем  -
неизвестно. (Горькое признание для Каролины.) Но  я  догадываюсь!  -  (Я
терпеливо ждал.) Со своей кузиной!
   -  С  Флорой  Экройд?  -  удивленно  воскликнул  я.  Флора  Экройд  в
действительности совсем не родственница Ральфу Пейтену, но  мы  привыкли
считать его практически родным сыном Экройда, так что и их  воспринимаем
как родственников.
   - Но почему же, если он захотел увидеться с ней, то просто не пошел в
"Папоротники"? - Тайная помолвка, - объяснила Каролина с наслаждением.
   - Экройд и слышать об этом не хочет. Вот они и встречаются тайком.
   Теория Каролины показалась мне маловероятной, но я не стал возражать.
Мы заговорили о  нашем  новом  соседе,  который  снял  недавно  коттедж,
носивший название "Лиственница", соседний  с  нашим.  К  великой  досаде
Каролины, ей почти ничего не удалось узнать  об  этом  господине,  кроме
того, что он иностранец, по фамилии Порротт, и любит выращивать тыквы. А
Каролину интересует, откуда он, чем занимается, женат ли, какую  фамилию
носила в девичестве его мать, есть ли  у  него  дети  и  тому  подобное.
Признаться, фамилия его звучит несколько странно. Питается он,  как  все
люди, мясом и овощами, но ни один из поставщиков не  мог  ничего  о  нем
сообщить. Словом, наша доморощенная разведка потерпела крах.
   - Милая Каролина, - сказал я.
   - Его профессия очевидна. Парикмахер. Посмотри на его усы.
   Каролина возразила, что в таком случае у него вились бы волосы, как у
всех парикмахеров. Я перечислил ей всех  известных  мне  парикмахеров  с
прямыми волосами, но ее это не убедило.
   - Никак не могу разобрать, что он за  человек,  -  огорченно  сказала
она.
   - Я попросила у него на днях лопату, и он был очень любезен, но я  от
него ничего не могла добиться. Я его прямо спросила, не француз ли он, а
он  сказал,  что  нет.  И  почему-то  мне  не  захотелось   его   больше
расспрашивать.
   Я  почувствовал  большой  интерес  к  нашему  таинственному   соседу:
человек, который  сумел  заставить  Каролину  замолчать  и  отправил  ее
восвояси несолоно хлебавши, должен быть незаурядной личностью.
   - У него, - мечтательно заметила Каролина, -  есть  пылесос  новейшей
конструкции...
   Я прочел  в  ее  взгляде  предвкушение  нового  визита  и  дальнейших
расспросов и поспешил спастись в саду. Я очень люблю возиться в саду.  Я
был поглощен выпалыванием одуванчиков,  когда  услышал  предостерегающий
крик, и какое-то тяжелое тело, просвистев у меня над ухом, упало к  моим
ногам. Это была тыква.
   Я сердито оглянулся. Слева над забором появилась  голова.  Яйцевидный
череп, частично покрытый подозрительно темными волосами, гигантские усы,
пара  внимательных  глаз.  Наш  таинственный  сосед-мистер  Порротт.  Он
рассыпался в извинениях:
   - Тысячу раз прошу прощения,  мсье.  Мне  нет  оправдания.  Несколько
месяцев я выращивал тыквы. Сегодня вдруг  эти  тыквы  взбесили  меня.  Я
посылаю их - увы, не только  мысленно,  но  и  физически  -  куда-нибудь
вдаль. Хватаю ту, что побольше. Бросаю через забор. Мсье, я пристыжен. Я
прошу прощения.
   Его извинения меня обескуражили. Тем  более  что  проклятый  овощ  не
попал в меня. Оставалось  только  пожелать,  чтобы  подобные  упражнения
нашего соседа не  превратились  в  привычку,  что  вряд  ли  помогло  бы
укрепить нашу дружбу. Странный этот человек прочел, казалось, мои мысли.
   - О нет, - вскричал он, - не страшитесь! Для меня это не привычка. Но
представьте себе, мсье, что человек трудился во имя некой цели,  работал
не покладая рук, чтобы иметь возможность удалиться на покой  и  заняться
тем, о чем всегда мечталось.  И  вот  он  обнаруживает,  что  тоскует  о
прежних трудовых буднях, о прежней работе, от которой, казалось ему,  он
был так рад избавиться.
   - Да, - задумчиво сказал я, - по-моему, это  частое  явление.  Взять,
например, меня: год назад  я  получил  наследство,  которое  давало  мне
возможность  осуществить  свою  давнишнюю  мечту.  Я  всегда   стремился
поглядеть на мир, попутешествовать. Наследство, как я  сказал,  получено
год назад, а я все еще здесь.
   - Цепи привычки, - кивнул наш сосед.
   - Мы трудимся, чтобы достичь некой цели, а достигнув  ее,  чувствуем,
что нас тянет к прежнему  труду.  И  заметьте,  мсье,  моя  работа  была
интересна. Интереснейшая работа в мире.
   Да? - не без любопытства спросил я. Дух Каролины был силен во  мне  в
эту минуту.
   - Изучение природы человека, мсье!
   Совершенно ясно - парикмахер  на  покое.  Кому  секреты  человеческой
природы открыты больше чем парикмахеру?
   - И еще у меня был друг - друг, который много лет  не  разлучался  со
мной. Хотя его тупоумие иной раз меня просто пугало, он был очень  дорог
мне. Его наивность и прямолинейность были восхитительны!  А  возможность
изумлять его, поражать моими талантами - как мне всего этого не хватает!
   - Он умер? - спросил я сочувственно.
   - О нет. Он живет и процветает, но - на другом полушарии. Он теперь в
Аргентине.
   - В Аргентине! - вздохнул я завистливо.
   Я всегда мечтал побывать в Южной Америке. Я снова вздохнул и заметил,
что мистер Порротт смотрит на меня с симпатией.
   - Ну поскольку мы соседи, умоляю вас  принять  и  презентовать  вашей
сестре мою лучшую тыкву.
   - Изящным движением он нырнул за забор и снова  возник  с  гигантской
тыквой  в  руках,  которую  я  и  принял  с   надлежащими   изъявлениями
благодарности.
   - Поистине, - весело воскликнул он, - я не зря  прожил  это  утро.  Я
познакомился с человеком, который напоминает мне моего  далекого  друга.
Кстати, у меня к вам вопрос. Вы, вероятно,  знакомы  со  всеми  здешними
жителями. Кто этот молодой человек с темными волосами, темными глазами и
красивыми чертами лица? У него этакая горделивая посадка головы, веселая
улыбка.
   Портрет не оставлял места для сомнений.
   - Это, вероятно, капитан Ральф Пейтен, - ответил я.
   - Но прежде я его здесь не видел.
   - Да, он здесь давно не бывал. Он сын, то есть приемный сын,  мастера
Экройда из "Папоротников".Как я не догадался! - с досадой воскликнул мой
собеседник.
   - Мистер Экройд столько раз говорил о нем.
   Вы знакомы с мистером Экройдом? - удивленно спросил я.
   - Мы встречались в Лондоне. Я просил его ничего не говорить  здесь  о
моей профессии. Я предпочитаю инкогнито.
   - Понимаю, - сказал я.  Меня  позабавил  его  снобизм.  Но  маленький
человечек улыбался невозмутимо и почти величественно.
   - Я не гоняюсь за дешевой известностью. Я  даже  не  стал  исправлять
местную версию моей фамилии.
   - Ах, так! - сказал я несколько растерянно.
   - Капитан Ральф Пейтен, - задумчиво продолжал мистер Порротт.
   - Он помолвлен с очаровательной мисс Флорой Экройд.
   - Кто вам это сказал? - удивленно спросил я.
   - Мистер Экройд. Неделю тому назад. Он был очень  доволен,  он  давно
желал этого, насколько я мог понять. Он даже несколько нажал на молодого
человека.  Что  было  неразумно.  Молодые  люди   должны   жениться   по
собственной склонности, а не по выбору своих  отчимов,  от  которых  они
ждут наследства.
   Я окончательно растерялся. Хотя Экройд - человек,  готовый  оказывать
покровительство людям более низкого происхождения, все  же  он  вряд  ли
стал бы откровенничать с парикмахером  и  обсуждать  с  ним  брак  своей
племянницы. Я пришел к заключению, что едва  ли  Порротт  -  парикмахер.
Чтобы скрыть смущение, я заговорил наугад:
   - Почему вы обратили внимание на Ральфа Пейтена? Из-за  его  красивой
внешности?
   - Не  только.  Хотя  он,  конечно,  красив,  как  греческий  бог,  по
выражению ваших великосветских романисток. Нет, в этом юноше есть что-то
непонятное для меня.
   Последние слова были сказаны задумчивым тоном  и  произвели  на  меня
какое-то  странное  впечатление.  Порротт  словно  бы  взвешивал   этого
мальчика, исходя из чего-то  мне  неизвестного.  В  этот  момент  сестра
окликнула меня, и я ушел под этим впечатлением.
   Каролина была в шляпке и, видимо, только что  вернулась  с  прогулки.
Она начала без предисловий:
   -  Я  встретила   мистера   Экройда   и,   разумеется,   остановилась
перекинуться словом, но он спешил. (Без сомнения,  встреча  с  Каролиной
для Экройда столь же неприятна, как и  с  мисс  Ганнет.  Даже,  пожалуй,
неприятнее, потому что от Каролины  труднее  отделаться).  Я  его  сразу
спросила о Ральфе. Он очень удивился - он не знал, что мальчик здесь. Он
даже сказал, что я, верно, ошиблась. Я - представляешь!
   - Смешно, - сказал я, - он должен бы лучше знать тебя.
   - Тогда он сказал мне, что Ральф и Флора помолвлены.
   - Я знаю, - перебил я со скромной гордостью.
   - От кого?
   - От нашего соседа.
   Каролина преодолела искушение переменить тему и продолжала:
   - Я сказала мистеру Экройду, что Ральф остановился в "Трех кабанах".
   - Каролина, - сказал я, - тебе никогда не  приходило  в  голову,  что
твоя манера все рассказывать может причинить много бед?
   - Чепуха! - сказала моя сестра.
   - Люди должны все знать. Я считаю, что это мой  долг.  Мистер  Экройд
был мне очень благодарен. Он, по-моему, пошел прямо в "Три  кабана",  но
Ральфа там не нашел, потому что, когда я возвращалась лесом...
   - Лесом? - удивился я. Каролина имела совесть покраснеть.
   - Такой чудесный день! Я решила прогуляться. Леса так прекрасны в  их
осеннем уборе!
   Каролина не любит леса в любом уборе. Говорит,  что  там  сыро  и  на
голову сыплется всякая дрянь. Нет, в лес ее  завлек  инстинкт  мангусты:
это  -  единственное  место  в  Кингз-Эббот,  где  можно  поговорить   с
кем-нибудь,   не   боясь   чужих   ушей.   Лес,   кстати,   граничит   с
"Папоротниками".
   - Ну, словом, я шла лесом и услышала голоса... Один я сразу узнала  -
это был голос Ральфа Пейтена,  а  второй  был  женский.  Конечно,  я  не
собиралась подслушивать...
   - Конечно, - вставил я саркастически.
   - Но что мне было делать? - продолжала Каролина, не обращая  внимания
на мой сарказм.
   - Женщина что-то сказала, я не расслышала  -  что,  а  Ральф  ответил
сердито: "Моя милая, разве неясно, что старик наверняка оставит меня без
гроша. За последние годы я  ему  изрядно  надоел.  И  теперь  достаточно
пустяка, чтобы все полетело к черту, а нам с тобой нужна звонкая монета.
Я буду богат, когда старик окочурится. Он скаред, но денег у  него  куры
не клюют. И я  не  хочу,  чтобы  он  изменил  свое  завещание.  Не  надо
волноваться и не надо вмешиваться,  я  все  улажу".  Это  его  подлинные
слова. Я помню точно. К несчастью, в этот момент я  наступила  на  сухой
сучок, они сразу начали шептаться и ушли. Я, конечно, не могла бежать за
ними и поэтому не знаю, с какой женщиной он был.
   - Вот досада! - сказал я.
   - Но ты, наверное, поспешила в "Три кабана", почувствовала себя дурно
и прошла в буфет, чтобы убедиться, что обе официантки на месте?
   - Это не официантка, - твердо сказала Каролина, - я бы  сказала,  что
это Флора Экройд, только...
   - Только в этом нет никакого смысла, - докончил я. Моя сестра  начала
перебирать  окрестных  девушек,  рассматривая  все  "за"   и   "против".
Воспользовавшись паузой, я бежал.
   Я решил зайти в "Три кабана", так как Ральф, вероятно, уже  вернулся.
Я близко знал Ральфа.  И  понимал  его  лучше,  чем  кто-либо  другой  в
Кингз-Эббот: я знал его мать, и мне было ясно многое, чего другие в  нем
не понимали. В некотором отношении он был жертвой  наследственности.  Он
не унаследовал роковой склонности своей матери, но  у  него  был  слабый
характер.  Как  справедливо  заметил  мой  утренний  знакомец,  он   был
необычайно  красив.  Высокого   роста   и   безукоризненного   сложения,
темноволосый, как и  его  мать,  с  красивым  смуглым  лицом  и  веселой
улыбкой, Ральф Пейтен был рожден, чтобы очаровывать, что ему и удавалось
легко. Легкомысленный, эгоистичный, он не отличался твердыми принципами,
но тем не менее был на  редкость  общителен  и  имел  преданных  друзей.
Обладал ли я влиянием на мальчика? Я полагал, что - да.
   В "Трех кабанах" я прошел к нему в номер без  доклада.  На  минуту  я
заколебался, вспомнив о  том,  что  слышал  и  видел,  но  мои  опасения
оказались напрасными.
   - Доктор Шеппард! Как приятно! - Он шагнул мне навстречу,  протягивая
руку. Улыбка осветила его лицо.
   - Вы единственный человек в этом проклятом месте, кого я рад видеть.
   - Чем провинилось это место? - поднял я брови.
   - Долгая история.
   - Он досадливо рассмеялся.
   - Мои дела плохи, доктор. Можно предложить вам выпить?
   - Безусловно.
   Он позвонил, распорядился и бросился в кресло.
   - Сказать правду, я черт знает как запутался. Не пойму, что и делать.
   - А что случилось? - спросил я сочувственно.
   - Мой отчим, черт его дери.
   - Что же он сделал?
   - Он еще ничего не сделал. Вопрос в том, что он сделает.
   Официант принес заказ. Когда он ушел,  Ральф  некоторое  время  хмуро
молчал, уйдя в кресло.
   - Вы очень встревожены? - спросил я.
   - Да. На сей раз мне придется довольно  туго.  Необычная  серьезность
его тона убедила  меня  в  том,  что  он  говорит  правду.  Должно  было
произойти что-то из ряда вон выходящее, чтобы Ральф стал серьезен.
   - Если нужна моя помощь... - осторожно  начал  я.  Но  он  решительно
покачал головой:
   - Вы очень добры, доктор, но я не имею  права  впутывать  вас  в  эти
дела. Я должен справиться с ними один.
   - И, помолчав, добавил слегка изменившимся голосом:
   - Да, один.
 
4. Обед в "Папоротниках" 
 
   Около половины восьмого я позвонил у парадного входа в "Папоротники".
Дверь  с  похвальной  быстротой  открыл  дворецкий  Паркер.  Вечер   был
чудесный, и я пришел пешком. Пока Паркер помогал мне снять пальто, через
холл прошел с пачкой бумаг секретарь  Экройда  Реймонд,  очень  приятный
молодой человек.
   - Добрый вечер, доктор. Вы к нам обедать?  Или  это  профессиональный
визит?
   Последний вопрос был  вызван  моим  черным  чемоданчиком,  который  я
поставил у вешалки.
   Я объяснил, что одна из моих пациенток в интересном положении  и  моя
помощь может понадобиться в любую минуту; поэтому я  вышел  из  дома  во
всеоружии. Мистер Реймонд направился к  кабинету  Экройда.  У  двери  он
оглянулся:
   - Проходите в гостиную. Дамы спустятся через минуту.  Я  передам  эти
бумаги мистеру Экройду и скажу ему, что вы пришли.
   С появлением Реймонда Паркер исчез, и я  оказался  в  холле  один.  Я
поправил галстук перед большим зеркалом и подошел к  двери  в  гостиную.
Когда я взялся за ручку, изнутри послышался  какой-то  звук,  который  я
принял за стук опущенной оконной рамы.  Отметил  я  это  машинально,  не
придав звуку в тот момент значения.
   В Англии окна поднимаются и опускаются, как у нас в вагонах.
   В дверях я чуть не столкнулся с мисс Рассэл, выходившей  из  комнаты.
Мы оба извинились. Меня несколько удивило, что  она  запыхалась,  словно
бежала в гору.
   - Боюсь, что я пришел немного рано, - сказал я.
   - О нет, доктор Шеппард, только что пробило половину восьмого.
   - Она остановилась и прибавила.
   - Я... я не знала, что вас ждут сегодня к обеду. Мистер  Экройд  меня
не предупредил.
   Мне показалось, что мой приход был ей почему-то неприятен.
   - Как ваше колено? - осведомился я.
   - Спасибо.  Без  изменений.  Я  должна  идти.  Мистер  Экройд  сейчас
спустится... Я…, я зашла сюда проверить цветы в вазах.