и,  явно
желая, чтобы Пуаро его услышал. Но тот невозмутимо продолжал:
   - Я приехал сюда, чтобы  разгадать  загадку.  Теперь  она  разгадана.
Позволю себе остановиться на нескольких моментах, к которым привлек  мое
внимание превосходнейший мистер Энтуисл.
   Во-первых, скоропостижно умирает Ричард  Эбернети.  Во-вторых,  после
похорон его сестра Кора Ланскене говорит: "Ричарда убили,  не  так  ли?"
В-третьих, от руки  убийцы  погибает  сама  миссис  Ланскене.  Возникает
вопрос: не связаны ли друг с другом эти события? Далее: мисс  Джилкрист,
компаньонка  убитой,  заболевает,  отведав  кусок   свадебного   пирога,
начиненный  мышьяком.  Не  является  ли  это  следующим  звеном  в  цепи
связанных между собой происшествий?
   Как я уже говорил вам сегодня утром, в ходе моих расследований  я  не
обнаружил  абсолютно  ничего  подтверждающего  подозрение,  что   мистер
Эбернети был отравлен. Точно так  же  я  не  обнаружил  ничего  со  всею
несомненностью доказывающего, что он не был отравлен. С прочими звеньями
цепи  дело  обстояло  яснее.  Кора  Ланскене,  безусловно,  задала  свои
сенсационный вопрос. Это подтверждают все. Точно так же несомненно,  что
на следующий день сама миссис Ланскене была убита. Рассмотрим  четвертое
из интересующих нас событий. Водитель почтового автофургона  утверждает,
хотя он и не решился бы поклясться в этом, что не  доставлял  в  коттедж
посылку со свадебным пирогом. А значит, сверток был принесен туда кем-то
другим, и, хотя мы не можем исключить причастности к этому делу  некоего
"неизвестного", прежде всего следует заняться  теми,  кто  был  там,  на
месте, и имел возможность подбросить пирог. Это, разумеется,  сама  мисс
Джилкрист; Сьюзен  Бэнкс,  приехавшая  в  тот  день  на  предварительное
следствие; мистер Энтуисл - да, мы должны включить и  мистера  Энтуисла,
ибо он тоже присутствовал, когда Кора произнесла свою роковую фразу! - а
также  некий  мистер  Гатри,  художественный  критик,  и  монахиня   или
монахини, забредшие утром за пожертвованиями.
   Для начала я решил исходить из того, что память  не  подвела  шофера.
Следовательно, необходимо  внимательнее  присмотреться  ко  всем  членам
нашей маленькой группы подозреваемых. Мисс Джилкрист ничего не  выиграла
от смерти Ричарда Эбернети и получила лишь крайне незначительную  выгоду
от кончины миссис Ланскене, убийство которой, с другой стороны,  заметно
затруднило ей подыскание нового места. Кроме того, мисс  Джилкрист  была
сама  доставлена  в  больницу  с  несомненными   признаками   отравления
мышьяком.
   Сьюзен Бэнкс получила крупную выгоду от  кончины  своего  дяди  и,  -
правда, в гораздо меньшей степени - от смерти Коры Ланскене, хотя в этом
последнем случае  ее  побудительным  мотивом  почти  наверняка  было  бы
желание обезопасить себя. У нее были веские основания предполагать,  что
мисс Джилкрист подслушала беседу миссис Ланскене  с  братом,  в  которой
упоминалось ее  имя,  и  она  вполне  могла  счесть  необходимым  убрать
опасного  свидетеля.  Напомню,  что  сама  она  не   пожелала   откушать
свадебного пирога, а когда мисс Джилкрист ночью стало плохо,  предлагала
повременить до утра с вызовом врача.
   Мистер Энтуисл теоретически ничего не выигрывал от этих  смертей,  но
он в значительной мере распоряжался делами мистера  Эбернети,  ему  были
доверены крупные суммы, и - как знать! - быть может, у  него  были  свои
причины не позволять мистеру Эбернети слишком заживаться на этом  свете.
Вы спросите: но если виновный - мистер Энтуисл, то почему  он  обратился
ко мне?
   На это я отвечу: это был бы не  первый  случай,  когда  убийцу  губит
излишняя самоуверенность.
   Остаются  двое:  мистер  Гатри  и  монахини.  Если  первый   из   них
действительно мистер Гатри, критик и искусствовед, это  снимает  с  него
всякие подозрения. То же относится к монахине, если она  на  самом  деле
монахиня. Вопрос, значит, в том, действительно ли эти лица те,  за  кого
они себя выдают?
   И  тут  вырисовывается  своеобразный  лейтмотив.  Я  бы  назвал   его
монашеским. Монахиня подходит к дому мистера  Тимоти  Эбернети,  и  мисс
Джилкрист кажется, что это та же самая, которую  она  видела  в  Литчетт
Сент-Мэри. Монахиня или монахини  заглядывали  и  сюда  накануне  смерти
мистера Эбернети…
   Следовательно, налицо отдельные  фрагменты  картины:  смерть  мистера
Эбернети, убийство Коры Ланскене, отравленный свадебный пирог, лейтмотив
в виде монахини.
   Добавлю к этому еще  несколько  моментов,  привлекших  мое  внимание:
визит художественного критика, запах масляной краски, почтовая  открытка
с изображением гавани в Польфлексане и, наконец, букет  восковых  цветов
на вон том малахитовом столике, где сейчас стоит китайская ваза.
   Размышляя над этими вещами, я постепенно добрался до истины и  сейчас
расскажу вам, что же произошло на самом деле.
   Кое о чем я уже говорил вам сегодня утром. Ричард
   Эбернети  умер  внезапно  -  но  не  было  бы  ровно  никаких  причин
заподозрить, что дело нечисто, если бы не слова, сказанные  его  сестрой
Корой на похоронах. Все дело об убийстве Ричарда  Эбернети  держится  на
этих словах. Из-за них все вы поверили в убийство, и не потому, что  они
были так уж  убедительны,  а  потому,  что  их  произнесла  именно  Кора
Ланскене,  знаменитая  своей  способностью  говорить  правду   в   самые
неподходящие моменты. Итак, в основе дела об убийстве Ричарда не  только
сказанное Корой, но и сама Кора.
   Дойдя в своих рассуждениях до этого места, я внезапно  спросил  себя:
насколько хорошо все вы знали Кору Ланскене?  И  сам  себе  ответил:  вы
знали ее очень и очень мало. Молодое поколение  если  и  видело  ее,  то
только в своем детстве Фактически из всех присутствовавших  в  тот  день
Кору знали лишь трое. Дворецкий Лэнскомб, старый  и  полуслепой;  миссис
Тимоти Эбернети, видевшая ее на своей собственной  свадьбе  и  несколько
раз потом; и миссис Лео Эбернети, знакомая с Корой довольно  хорошо,  но
не видевшая ее более двадцати лет.
   Тогда я сказал себе: допустим, на похороны в тот день приезжала вовсе
не Кора Ланскене?
   - Вы хотите сказать, что тетя Кора - это не тетя  Кора?  -  В  голосе
Сьюзен звучало откровенное недоверие. - Вы имеете в виду, что  убили  не
тетю, а кого-то другого?
   - Нет, нет, убили-то Кору Ланскене. Но не Кора  Ланскене  приехала  в
Эндерби накануне похорон  ее  брата.  Женщина,  явившаяся  сюда  под  ее
именем, сделала это с единственной целью  -  обыграть,  если  можно  так
выразиться,  факт  внезапной  кончины  Ричарда  Эбернети   и   заставить
родственников поверить, что его  убили.  Надо  сказать,  ей  это  вполне
удалось!
   - Чепуха! Зачем? С какой целью?! -  грубовато  сыпала  вопросами  Мод
Эбернети.
   - С какой целью? С целью отвлечь  внимание  от  другого  убийства,  а
именно от убийства самой Коры Ланскене. Ведь если  Кора  говорит,  будто
Ричарда убили, а на следующий день сама погибает насильственной смертью,
то есть все основания рассчитывать, что эти две кончины будут восприняты
как причина и следствие. Но если Кору найдут  убитой,  а  версия  насчет
грабежа со взломом не покажется полиции достаточно убедительной, то  где
она начнет искать убийцу? Разумеется, поближе  к  дому  -  и  подозрения
неизбежно падут на женщину, делившую кров с покойной.
   Мисс Джилкрист запротестовала почти беспечным тоном:
   - О, мсье Понталье… не думаете же вы  на  самом  деле,  что  я  убила
человека из-за аметистовой брошки и нескольких эскизов, которые ломаного
гроша не стоят?
   - Нет, я думаю, вас привлекла добыча покрупнее. Один из этих эскизов,
мисс Джилкрист, изображает  гавань  в  Польфлексане,  и,  как  правильно
догадалась миссис Бэнкс, набросок сделан с почтовой открытки, на которой
еще красуется старый  причал.  Но  миссис  Ланскене  всегда  рисовала  с
натуры. Я вспомнил,  что  мистер  Энтуисл  упомянул  о  запахе  масляной
краски, который он почувствовал, впервые войдя в коттедж. Вы ведь умеете
рисовать, не правда ли, мисс Джилкрист? Ваш отец был  художником,  и  вы
разбираетесь в картинах. Допустим, что одна из картин,  купленных  Корой
по дешевке на распродаже, это действительно  ценное  полотно.  Допустим,
сама она этого не поняла, но зато поняли вы. Вам было  известно,  что  в
скором  времени   она   ожидает   визита   старого   друга,   известного
искусствоведа. Потом вдруг внезапно умирает ее брат - и  в  вашем  мозгу
стремительно складывается некий план. В чай, поданный  вами  рано  утром
миссис Ланскене, подмешана лошадиная доза снотворного, и  на  протяжении
всего дня похорон, пока она в бессознательном состоянии лежит в запертом
коттедже, вы играете ее роль в Эндерби, о котором вы все знаете со  слов
Коры. Как это нередко бывает со стареющими людьми,  она  много  и  часто
рассказывала  о  своем  детстве.  Вам  было  легче  легкого   начать   с
адресованных старику Лэнскомбу слов о пирожных и шалашах, они  сразу  бы
рассеяли подозрения, если бы старик  вдруг  насторожился.  Вы  прекрасно
использовали в тот день свои сведения об Эндерби, узнавая  старые  вещи,
припоминая тот или другой эпизод из прошлого. Никому из присутствующих и
в голову не пришло, что вы вовсе не Кора. На "ас  было  ее  платье,  под
которое вы еще что-то  надели,  чтобы  казаться  пополнее,  а  поскольку
миссис Ланскене пользовалась накладкой, то и  прическа  не  представляла
для вас никаких трудностей: вы  просто-напросто  взяли  ее  же  запасную
накладку. Никто не видел Кору двадцать лет, а за  такой  срок  люди  так
меняются, что нередко слышишь что-нибудь вроде: "Я и не узнал бы ее, так
она переменилась". Но привычки, манера себя вести запоминаются, а у Коры
были свойственные только  ей  манеры  и  ужимки,  которые  вы  тщательно
отрепетировали перед зеркалом.
   И вот тут-то, как ни странно, вы допустили  вашу  первую  ошибку.  Вы
забыли, мисс Джилкрист, что в зеркале все отражается наоборот. Оттачивая
перед зеркалом движение,  которым  Кора  склоняла  голову  к  плечу,  вы
упустили из виду, что перед вами зеркальное  отражение.  Кора  наклоняла
голову  вправо,  но  вам,  чтобы  получить  в  зеркале  тот  же  эффект,
приходилось склонять ее влево, что вы и делали.
   Вот что озадачило и смутно встревожило Элен Эбернети в момент,  когда
вы произнесли свою знаменитую  фразу.  Ей  показалось  что-то  неладное.
Вчера вечером, когда Розамунд Шейн тоже сделала одно крайне  неожиданное
для всех замечание, я собственными глазами убедился,  что  происходит  в
подобных случаях: все присутствующие обязательно смотрят на  говорящего.
Это неизбежная психологическая реакция. Следовательно, когда миссис  Лео
почувствовала "что-то неладное", это имело отношение к Коре Ланскене.  Я
думаю, после вчерашних разговоров о "зеркальном отражении" и "взгляде на
себя со стороны" миссис Лео, сидя перед  зеркалом,  задумалась  о  Коре,
вспомнила, как у той была привычка  склонять  голову  к  правому  плечу,
машинально повторила это движение - и, разумеется, отражение  в  зеркале
показалось ей каким-то странным. Вот тут-то она  и  поняла,  что  именно
озадачило ее в день похорон. Миссис  Лео  попыталась  найти  объяснение.
Одно из двух: либо Кора, что крайне маловероятно, со временем  приобрела
привычку наклонять голову к другому плечу, либо Кора не была Корой. И то
и другое представлялось ей одинаково абсурдным,  но  тем  не  менее  она
решила сразу же сообщить о  своем  открытии  мистеру  Энтуислу.  Кто-то,
привыкший вставать рано, был уже на ногах, последовал  за  ней,  услышал
начало разговора и,  опасаясь  возможного  разоблачения,  ударил  ее  по
голове тяжелым мраморным стопором для двери.
   Пуаро помолчал и добавил:
   - Кстати, мисс Джилкрист, могу сообщить вам, что сотрясение  мозга  у
миссис Эбернети не столь  уж  серьезное.  Вскоре  она  сможет  сама  все
рассказать.
   - Никогда я не делала ничего подобного, - возмущенно произнесла  мисс
Джилкрист. - С вашей стороны грешно возводить на меня такую напраслину!
   - Это были вы  в  тот  день,  -  внезапно  произнес  Майкл  Шейн.  Он
внимательно изучал лицо мисс Джилкрист. - Как это я не  сообразил  этого
раньше? У меня было смутное ощущение, что где-то я вас  уже  видел,  но,
естественно, никто ведь не приглядывается к…- Он остановился.
   - …К какой-то компаньонке, - закончила за него мисс Джилкрист.  Голос
ее слегка дрогнул.  -  Серая,  рабочая  скотинка.  Вечная  прислуга!  Но
продолжайте свою фантастическую историю, мсье, прошу вас.
   - Намек на убийство, оброненный  на  похоронах,  был,  конечно,  лишь
первым шагом, - вновь заговорил Пуаро. - В любой момент вы  были  готовы
признаться, что подслушали разговор Ричарда с сестрой. На самом деле он,
несомненно, сказал ей, что жить ему осталось недолго,  и  в  этом  смысл
загадочной фразы в письме, которое он написал  Коре,  вернувшись  домой.
Другой вашей  блестящей  выдумкой  была  "монахиня".  Монахиня,  вернее,
монахини, заглянувшие в коттедж в день следствия,  подсказали  вам  этот
лейтмотив,  которым  вы  воспользовались,  чтобы  подслушать  телефонный
разговор Сьюзен с миссис Тимоти.  Он  же  пригодился  вам  как  один  из
предлогов для того, чтобы  сопровождать  мистера  и  миссис  Эбернети  в
Эндерби и выяснить, на кого падают подозрения. Что же касается  довольно
серьезного, но неопасного для  жизни  самоотравления  мышьяком,  то  это
старая уловка,  которая,  собственно,  и  заставила  инспектора  Мортона
заподозрить вас.
   - Но картина? - в свою очередь, спросила Розамунд. - Что это была  за
картина?
   Пуаро медленно развернул телеграмму.
   -  Сегодня  утром  я  позвонил  мистеру  Энтуислу  и   попросил   его
отправиться в  Стэнсфилд-Грейндж.  Там,  действуя  по  поручению  самого
мистера Эбернети, - тут Пуаро устремил непреклонный взгляд на Тимоти,  -
он должен был отыскать среди картин, принадлежащих мисс Джилкрист,  одну
с изображением Польфлексана и увезти ее под предлогом окантовки  в  виде
сюрприза мисс Джилкрист. Затем ему было поручено, вернувшись  в  Лондон,
доставить полотно  к  мистеру  Гатри,  которого  я  заранее  предупредил
телеграммой.  Под  торопливо  измалеванным  эскизом,  когда  его  смыли,
оказалась другая картина. - Пуаро поднес, к глазам телеграмму  и  прочел
вслух:
   - "Наверняка Вермеер. Гатри".
   Внезапно,  словно  подталкиваемая  какой-то  неведомой  силой,   мисс
Джилкрист разразилась потоком слов:
   - Я знала, что это Вермеер. Я сразу догадалась! Ей это и в голову  не
пришло! Вечно рассуждать о Рембрандтах, итальянских примитивистах  и  не
разглядеть Вермеера под самым своим носом! Всегда разглагольствовать  об
искусстве, ничего в нем не смысля. Она, если хотите знать,  всегда  была
дурой, каких мало. Без конца  до  тошноты  рассказывала  об  этом  самом
Эндерби, о своем детстве, о Ричарде, Тимоти, Лауре и всех  остальных.  У
этой семейки денег куры не клевали,  всегда  у  этих  деточек  все  было
только самое лучшее, как же иначе?! Вы и  представить  себе  не  можете,
какая тоска была выслушивать все это час за часом, день за днем. Да  еще
поддакивать: "Да, миссис Ланскене", "Да  что  вы,  миссис  Ланскене".  И
делать вид, будто тебе интересно, а на самом деле умирать  от  скуки.  И
знать, что никакого просвета в жизни уже не будет… И вдруг - Вермеер!  Я
недавно читала в газетах, что какую-то картину Вермеера продали на  днях
за пять тысяч фунтов!
   - И вы убили ее, да еще так зверски…  ради  каких-то  пяти  тысяч?  -
Вопрос Сьюзен звучал так, словно она не верила собственным ушам.
   - За пять тысяч фунтов, -  вставил  Пуаро,  -  можно  было  бы  снять
помещение под чайную и обставить его.
   Мисс Джилкрист обернулась к нему:
   - По крайней мере, хоть вы понимаете. Это был мой единственный  шанс,
первый и последний в жизни. Мне нужен был капитал на обзаведение. -  Она
была в каком-то исступлении, заставлявшем ее голос слегка вибрировать. -
Я собиралась назвать свою чайную "Пальма". И маленькие фигурки верблюдов
в качестве держалок для меню. При случае можно купить неплохой фарфор из
остатков посуды на экспорт… Мне хотелось начать в каком-нибудь приличном
месте так, чтобы в чайную мою приходили милые, порядочные люди. В  Бате,
скажем… или, может быть, в Чичестере. Я уверена, что дело у  меня  пошло
бы. - Мисс Джилкрист помолчала и добавила мечтательно:
   - Дубовые столики, а вокруг них плетеные кресла с подушками в красную
и белую полоску…
   Несколько  мгновений  маленькая  чайная,  которой  не  суждено   было
появиться на свет, казалась чем-то более  реальным,  нежели  гостиная  в
Эндерби с ее викторианской  солидностью…  Колдовство  нарушил  инспектор
Мортон. Мисс Джилкрист встряхнулась.
   - Сию минутку, - вежливо произнесла она, - Со мной  у  вас  не  будет
никаких хлопот. В конце концов, если уж у меня не будет  моей  "Пальмы",
остальное не имеет значения…
   Она вышла из комнаты в сопровождении  инспектора,  и  Сьюзен  сказала
дрожащим голосом:
   - Барышня-убийца… Я и вообразить себе не могла… Это страшно, правда?
 
Глава двадцать пятая 
 
   - Но я не понимаю, при чем тут восковые цветы, - говорила Розамунд.
   Она с выражением упрека устремила на Пуаро свои огромные глаза. Пуаро
и Розамунд сидели в лондонской квартире Элен, куда она пригласила  их  к
чаю.
   - Не вижу, какое отношение  восковые  цветы  или  малахитовый  столик
имеют ко всему этому, - продолжала допытываться молодая женщина.
   - Малахитовый столик никакого. Но восковые цветы были второй  ошибкой
мисс Джилкрист. Она сказала, как чудно они выглядят на этом  столе.  Но,
мадам, она никак не могла видеть их там. Ведь колпак, которым  они  были
накрыты, разбился, и их убрали в шкаф прежде, чем она приехала в Эндерби
с Тимоти Эбернети и его женой. Значит, она могла видеть их только тогда,
когда была там под видом Коры Ланскене.
   Розамунд выслушала объяснение с несколько нахмуренным видом, но сразу
же просияла:
   - Знаете? У меня будет ребенок, - весело объявила она.
   - А, так вот что значили Харли-стрит и Риджентс-парк.
   - Ну да. Когда я вышла от врача, я была так ошеломлена и  расстроена,
что мне было просто необходимо пойти куда-нибудь, где можно спокойно все
обдумать. Кстати, теперь я решила оставить сцену и быть только  матерью,
тем более что Майкл просто в восторге от перспективы стать папой. Вот уж
не ожидала от него! - Она помолчала и добавила:
   - Сьюзен получила малахитовый стол. Я подумала, пусть ее, если  уж  у
меня будет малыш… Кстати, Сьюзен говорила мне, что  Грег  уехал  куда-то
отдохнуть. - Розамунд вопросительно посмотрела на Пуаро, но  тот  ничего
не сказал. После небольшой паузы он сообщил:
   - Я получил очень любезное письмо  от  мистера  Тимоти  Эбернети.  Он
благодарит меня за услуги, оказанные семье.
   - Я собираюсь к ним погостить на следующей неделе, - вставила Элен. -
По-видимому,  они  нашли  садовника,  но  с   домашней   прислугой   там
по-прежнему сложно.
   -   Им,   наверное,   не   хватает   этой   ужасной   Джилкрист,    -
прокомментировала Розамунд. - Но, думаю, в конце концов она укокошила бы
и дядю Тимоти. Вот было бы забавно!
   - Убийства вас, кажется, вообще забавляют, мадам.
   - Да нет, не всегда. Но на этот раз  я  была  так  уверена,  что  это
Джордж. Но, может, он еще убьет кого-нибудь.
   - И это будет так забавно, - саркастически заметил Пуаро и повернулся
к Элен:
   - А вы, мадам, уезжаете на Кипр?
   - Да, через две недели.
   - Тогда разрешите пожелать вам счастливого пути.
   Он поцеловал ей руку. Элен пошла проводить его до  двери,  оставив  у
стола Розамунд, которая мечтательно уписывала одно пирожное  за  другим.
Внезапно Элен проговорила:
   - Я хочу, чтобы вы знали, мсье  Пуаро.  Наследство,  оставленное  мне
Ричардом, значило для меня больше, чем для всех других. Видите ли,  там,
на Кипре, есть мальчик… Мы с мужем очень любили друг друга  и  горевали,
что у нас нет детей. После его смерти я была невыносим