- А ты откуда знаешь?
   - Потому что перед обедом я был в холле и слышал, как старая мартышка
говорила молодой: "Где мисс Бауэрс? Сейчас же разыщите ее, Корнелия!"  И
Корнелия умчалась, как послушный пес.
   Для человека, умеющего наблюдать,  события  после  ужина  развивались
довольно  любопытно.  Молодой  человек  в  грязных   джинсах   оказался,
действительно, мистером Фергюсоном. Он удалился в комнату  для  курящих,
презирая всех,  собравшихся  в  застекленном  салоне.  Самое  удобное  и
безопасное в отношении сквозняков место оккупировала мисс Ван  Скулер  -
она твердой поступью приблизилась к  столу,  за  которым  сидела  миссис
Оттерборн, и, гипнотизируя тюрбан взглядом, заявила:
   - Извините, я оставила здесь свое вязанье.
   Та поспешно поднялась  и  оставила  свои  позиции.  Миссис  Оттерборн
присела рядом и отважилась завязать  разговор,  но  ответом  была  столь
ледяная вежливость, что она не выдержала и ушла.  После  чего  мисс  Ван
Скулер восседала в гордом одиночестве.
   Дойли объединились  с  Аллертонами.  Доктор  Бесснер  избрал  себе  в
товарищи молчаливого Фантора. Жаклина де Бельфорт углубилась в книгу,  а
Розали Оттерборн не могла найти себе места и беспокойно  расхаживала  по
салону. Миссис Аллертон попробовала заговорить с ней и привлечь  в  свою
компанию, но та отвечала весьма нелюбезно.
   Пуаро провел  вечер,  выслушивая  отчет  миссис  Оттерборн  о  миссии
писателя. Направляясь к себе в каюту, он встретил Жаклину  де  Бельфорт.
Она смотрела на воду, облокотившись на поручни, и, когда обернулась, его
поразило выражение ее лица. Ни вызова, ни насмешки, ни мрачной решимости
- только острая боль.
   - Добрый вечер, мадемуазель.
   - Добрый вечер, мсье Пуаро. Вы не удивились, встретив меня здесь?
   - Не столь удивился, сколь огорчился, - ответил он искренне.
   - Огорчились за меня?
   - Да, именно за вас. Вы вступили на очень опасный путь,  мадемуазель.
Все мы на этом пароходе отправляемся в путешествие, и  вы  тоже,  только
ваше путешествие особое. Путешествие души по быстрой реке, среди опасных
скал, оно таит неизведанные рифы, омуты и несчастья.
   - Зачем вы все это мне говорите?
   - Потому что это правда. Вы выбрали опасный путь и  сожгли  за  собой
мосты... Теперь даже если вы захотите, вам будет трудно повернуть назад,
   - Вы совершенно правы,  -  задумчиво  ответила  она.  Потом,  откинув
голову, продолжала отчаянно:
   - Что же делать, человеку дано следовать за его звездой, куда бы  она
его ни вела...
   - Смотрите, мадемуазель, не ошибитесь, звезда может обмануть вас.
   Она засмеялась и, подражая крику попугая, воскликнула:
   - Моя звезда, сэр, скверная звезда! Она непременно упадет.
 
8 
 
   Миновали  Эц-Шабу,  где  путешественники  выходили  на  берег,  чтобы
осмотреть храмы бога Амона. И снова "Карнак" заскользил по реке.  Пейзаж
стал более веселым. На  берегах  появилась  растительность.  Перемена  в
окружающей природе подействовала  и  на  людей.  Исчезла  подавленность,
которая сковывала всех в начале пути. Тим Аллертон больше не хмурился, и
Розали оживилась. Линнет тоже повеселела. К ней подошел Пеннингтон.
   - Надо обсудить с тобой два-три деловых вопроса. Я понимаю,  что  это
неуместно во время свадебного путешествия, но ты понимаешь...
   - Разумеется, дядюшка Эндрью,
   - Линнет сразу стала деловой.
   - Я понимаю, мое замужество многое меняет.
   - В том-то и дело. Мне нужна твоя подпись на  нескольких  документах.
Но это не спешно, если хочешь, можно в другой раз.
   - Нет, зачем откладывать.
   Пеннингтон оглянулся. Они сидели одни в  углу  застекленного  салона.
Почти все пассажиры гуляли по палубе. Только мистер  Фергюсон  потягивал
пиво, сидя за маленьким столиком посреди зала и вытянув длинные  ноги  в
грязных джинсах; Эркюль Пуаро прижался  к  переднему  окну,  наслаждаясь
раскрывающейся панорамой, да старая мисс Ван Скулер погрузилась в  книгу
о Египте.
   - Ну что же, отлично, - решил Пеннингтон  и  вышел.  Линнет  и  Симон
улыбнулись друг другу долгой счастливой улыбкой.
   - Все в порядке, моя любимая!
   - Да, все в порядке. Странно, я больше не боюсь.
   - Ты - мое  чудо,  -  шепнул  Симон.  Вернулся  Пеннингтон  с  пачкой
документов.
   - Боже милостивый! - возмутилась Линнет.
   - И все это я должна подписать?
   - Я понимаю, тебе все это скучно, - извинялся Пеннингтон,  -  но  мне
хотелось бы привести в порядок  твои  дела.  Прежде  всего  лицензия  на
аренду дома на Пятой авеню... потом концессии в Вестерн Лэндз...
   - Он продолжал, сортируя и перекладывая бумаги.
   Симон зевнул. Дверь, ведущая на  палубу,  открылась  и  вошел  мистер
Фантора. Он рассеянно огляделся и встал рядом с Пуаро, глядя на  голубую
воду и желтые песчаные берега...
   - Вот здесь поставь свою подпись, - наконец Пеннингтон  нашел  нужную
бумагу и указал ей место для подписи.
   Линнет  наклонилась  и  стала  внимательно  читать.  Она  перевернула
страницу, потом снова вернулась к прочитанному,  еще  раз  посмотрела  и
только после этого взяла у Пеннингтона ручку и вывела свое имя.
   Пеннингтон забрал бумагу и положил перед ней следующую.
   Фантора встал и направился в их сторону. Он нагнулся  к  окну,  будто
что-то на берегу его очень заинтересовало.
   - Тут речь идет о  перевозках,  -  сказал  Пеннингтон,  -  можешь  не
читать.
   Но Линнет просмотрела и эту бумагу. Пеннингтон достал третью. И снова
она принялась внимательно изучать ее.
   - Здесь все чрезвычайно просто, - сказал Эндрью.
   - Формальности.
   Симон вовсю зевал.
   - Моя девочка, не станешь же ты читать всю эту книгу? Ты так до обеда
не кончишь.
   - Я никогда не подписываю, не прочитав, - сказала Линнет, - так  учил
отец. Он говорил, что можно пропустить ошибку.
   Пеннингтон неискренне засмеялся.
   - Линнет, ты истинно деловая женщина.
   - Она вникает в дела по-настоящему. Я бы не стал, - засмеялся Симон.
   - В жизни  не  читал  ни  одного  юридического  документа.  Я  всегда
подписываю, где мне скажут, и делу конец.
   - Как можно быть таким невеждой, - сказала Линнет недовольно.
   - А я в делах ничего не смыслю, - весело объявил Симон.
   - У меня нет деловой жизни. И никогда не было. Мне говорят подпиши  -
я и подписываю. Так гораздо проще.
   Эндрью Пеннингтон задумчиво рассматривал его.
   - И вы  не  боитесь  попасть  впросак,  Дойль?  -  спросил  он  сухо,
покусывая губы.
   - Чепуха, - отвечал  Симон,  -  я  не  верю,  что  кругом  обманщики.
Понимаете, я парень доверчивый. И никто меня не надувает.  Пока  что  не
надувал.
   Вдруг ко всеобщему удивлению, молчавший мистер  Фактора  обратился  к
Линнет:
   - Надеюсь, меня простят за вмешательство, но позвольте  мне  выразить
вам восхищение вашей деловой смекалкой, мадам. По роду моей профессии  я
- юрист. Видите ли, мне приходилось не раз  убеждаться,  насколько  мало
женщины смыслят в делах. Вы  же  отказываетесь  подписать  документ,  не
прочитав его предварительно, - это  достойно  восхищения.  Я  восхищаюсь
вами, мадам.
   - Он поклонился и вновь принялся созерцать Нил.
   Казалось, этот неожиданный выпад привел Пеннингтона в замешательство.
   Симон не знал - рассердиться или рассмеяться. У Фактора пылали уши.
   - Давайте дальше, - сказала  Линнет,  улыбаясь  молодому  человеку  и
Пеннингтону.
   Но тот совсем расстроился.
   - Знаешь, в другой раз, - сказал он обиженно.
   - Если ты собираешься читать каждую  бумагу,  мы  просидим  здесь  до
обеда. Не стоит, так ты не увидишь окрестностей. Да и  первые  две  были
самыми срочными. Займемся делами в другой раз.
   - Да, здесь ужасно жарко, - согласилась Линнет.
   - Пошли на палубу.
   Все трое вышли через вертящуюся дверь. Пуаро оглянулся. Он  задумчиво
разглядывал спину мистера Фантора, затем посмотрел на Фергюсона, который
откинулся на стуле и тихо посвистывал. И наконец  на  мисс  Ван  Скулер,
которая сидела очень прямо в своем углу. Мисс  Ван  Скулер  разглядывала
Фергюсона.
   Вертящаяся дверь с бортовой стороны повернулась,  и  Корнелия  Робсон
торопливо направилась к мисс Ван Скулер.
   - Как вас долго не  было,  -  старая  дама  тотчас  же  принялась  ее
отчитывать.
   - Где вы пропадали?
   - Простите, кузина Мэри. Но шерсти я не нашла на том  месте,  где  вы
сказали. Она была совсем в другом чемодане.
   Мистер Фергюсон вздохнул, подобрал ноги и воскликнул, взывая ко всему
человечеству:
   - О, с каким удовольствием я удушил бы эту старую каргу!
   - Вы не симпатизируете людям  такого  рода?  -  с  интересом  спросил
Пуаро.
   - Не симпатизирую? Это не то слово! Она же за всю жизнь  не  принесла
никакой пользы. Никогда пальцем не пошевелила. Всю жизнь  жила  за  счет
других. Она - паразит, да к тому же мерзкий, отвратительный паразит.  На
этом пароходе есть множество лиц,  без  которых  человечество  могло  бы
преспокойно обойтись.
   - В самом деле?
   - Конечно. Хотя бы эта девица, которая подписывала деловые документы.
Она одна из самых богатых людей в Англии, так мне сказали. А сама за всю
жизнь не ударила палец о палеи.
   - Кто сказал вам, что она одна из самых богатых людей в Англии.
   Фергюсон настороженно взглянул на него.
   - Человек, с которым вы и говорить  бы  не  стали.  Человек,  который
трудится и не стыдится этого. Он  не  принадлежит  к  вашим  разряженным
снобам.
   Он неприязненно поглядывал на яркую рубашку и галстук бабочкой.
   - Я работаю, - сказал Пуаро в ответ на этот взгляд, - у  меня  работа
умственная, и я не стыжусь этого.
   - Чем  вы  зарабатываете  на  пропитание?  Бьюсь  об  заклад,  ничем.
Вероятно, вы именуете себя мелким буржуа.
   - Нет, я не мелкий  буржуа.  Я  -  человек,  принадлежащий  к  высшей
категории! - заявил Пуаро не без гордости.
   - Кто же вы такой?
   - Я детектив, - сказал Пуаро скромно, но так, как если бы он  сказал:
я король.
   - Вот так раз, - молодой человек казался всерьез озадаченным.
   - Так значит эта  птичка  действительно  опасается,  что  ее  вот-вот
подстрелят? Вот как эта красотка дрожит за свою дорогую шкуру!
   - Я не имею ни малейшего отношения ни к мадам Дойль, ни к ее мужу,  -
ответил Пуаро надменно, - я здесь отдыхаю.
   - И как вам нравится отдыхать, а?
   - А вам? Разве вы не проводите здесь каникулы?
   - Каникулы?
   - Фергюсон презрительно фыркнул и добавил загадочно:
   - Я изучаю обстановку.
   - Чрезвычайно интересно, - проговорил Пуаро и вышел на палубу.
   Здесь он почти столкнулся с яркой брюнеткой в скромном черном платье,
которая   испуганно   повернулась   к   нему.   Очевидно,    она    была
латиноамериканка. Она разговаривала с грузным высоким парнем  в  морской
форме. "Один из механиков экипажа", - подумал Пуаро. Почему-то оба  были
насторожены или испуганы.
   "О чем они могли говорить и что их напугало?" - подумал Пуаро.
   Он прошел вдоль кормы и пошел по бортовой палубе. Дверь одной из кают
распахнулась, и миссис Оттерборн в атласном алом  халате  упала  ему  на
руки.
   - Ах, простите, - извинилась она, - мне ужасно стыдно,  дорогой  мсье
Пуаро. Извините, простите меня. Качка, понимаете, качка, все дело в ней.
Я не выношу воды. Ах, когда же остановится этот проклятый пароход!
   - Она вцепилась в его рукав.
   - Качает, меня не держат ноги... Мне всегда плохо в  море.  И  я  все
время совсем одна. Ах, эта дрянная девчонка, ни жалости, ни  сочувствия;
она не понимает свою бедную мать. А я столько для нее сделала.
   - Миссис Оттерборн начала всхлипывать.
   - Я надрываюсь ради нее, как рабыня, до изнеможения, до  изнеможения!
Я могла бы  стать  великой  писательницей,  да,  могла  бы!  Но  я  всем
пожертвовала ради нее, всем - ради нее! И никакой  благодарности.  Но  я
расскажу им, сию же минуту расскажу - пусть все знают, как  она  бросила
меня, какая она жестокая, затащила меня сюда и я умираю  от  скуки...  Я
расскажу...
   Она рванулась вперед. Пуаро мягко остановил ее.
   - Я найду вашу дочь и пошлю к вам, мадам.  Ступайте  обратно  в  свою
каюту. Так лучше, поверьте.
   - Нет. Я хочу всем рассказать, всем, всем на корабле.
   - Не рискуйте мадам, это опасно, море волнуется. Вас может снести  за
борт.
   Миссис Оттерборн посмотрела на него недоверчиво.
   - Правда, мне грозит опасность?
   - Да, конечно.
   Его хитрость удалась. Она  покачнулась,  споткнулась  и  вернулась  в
каюту.
   Пуаро постоял  немного,  поглаживая  усы,  и  отправился  разыскивать
Розали. Она сидела на палубе, беседуя с Тимом и миссис Аллертон.
   - Вас зовет ваша мать, мадемуазель.
   Только  что  она  весело,  беззаботно  смеялась,  и  сразу  лицо   ее
помрачнело. Она подозрительно взглянула на него  и  торопливо  пошла  по
палубе.
   - Не могу разгадать этого ребенка, - сказала миссис Аллертон.
   - Она так быстро меняется.  Сегодня  -  приветлива,  завтра  -  вдруг
начинает грубить.
   - У нее плохой характер и дурное воспитание, - ответил Тим.
   Она покачала головой.
   - Нет. Дело не в этом. По-моему, она очень несчастна.
   - Возможно, - жестко и отрывисто проговорил Тим, - но  у  каждого  из
нас свои неурядицы.
   Раздался удар гонга.
   - Обед! - обрадовалась миссис Аллертон.
   - Я умираю от голода.
   В этот же день вечером Пуаро заметил, что миссис Аллертон беседует  с
мисс Ван Скулер. Когда он проходил  мимо,  миссис  Аллертон  весело  ему
подмигнула. Она говорила:
   - Ну, разумеется, замок Калфрис, дорогая... Корнелия, которая была не
нужна, гуляла по палубе с доктором Бесснером, он нудно излагал  ей  свои
познания в египтологии, почерпнутые  из  Бедекера.  Она  слушала  его  с
жадным вниманием. Тим и Розали стояли, облокотившись на поручни.
 
9 
 
   В  понедельник  утром  на  борту   "Карнака"   слышались   оживленные
восторженные  голоса.  В  нескольких  ярдах   от   причала,   освещенный
восходящим солнцем, высился храм, высеченный в скале. Четыре  гигантские
каменные фигуры спокойно и величаво  взирали  на  мир.  Корнелия  Робсон
задыхалась от восхищения.
   -  О,  мсье  Пуаро,   как   удивительно,   какие   они   огромные   и
величественные, глядя на них, ты сам становишься  таким  крошечным,  как
насекомое.
   Мистер Фантора, стоявший рядом, пробормотал:
   - Гм, чрезвычайно... впечатляет...
   - Грандиозно, - подхватил Симон Дойль. Он отвел Пуаро в сторону.
   -  Знаете,   я   не   очень-то   разбираюсь   в   храмах   и   всяких
достопримечательностях, но такое и на меня подействовало. Все эти старые
фараоны были, должно быть, толковые парни.
   Остальные пассажиры начинали сходить на берег. Симон понизил голос.
   - Ужасно рад, что мы сюда  поехали.  Здесь  как-то  все  прояснилось,
непонятно почему, но прояснилось. Линнет вдруг  успокоилась.  Когда  она
увидела Джекки на борту, ей стало худо,  просто  худо,  но  потом  вдруг
произошел перелом, теперь ей безразлично, тут Джекки или нет. Мы  решили
больше не избегать ее. Она поступает глупо, а нам наплевать. Она  думала
засадить нас в ловушку, но не вышло. И мы ей это докажем.
   - Да, - задумчиво проговорил Пуаро.
   - Так что все прекрасно.
   - Да, да.
   По палубе шла Линнет. На ней было льняное  платье  нежно-абрикосового
цвета. Она улыбалась. Пуаро она  словно  и  не  заметила,  лишь  холодно
кивнула и увела мужа.
   Он осмелился критиковать Линнет и попал в немилость. Она  привыкла  к
безоговорочному восхищению, и Пуаро оказался грешником, который  нарушил
закон всеобщего обожания. К нему подошла миссис Аллертон.
   - Сегодня миссис Дойль совсем  другая,  -  проговорила  она,  понизив
голос.
   - Все эти дни в Асуане она была  такая  печальная  и  озабоченная.  А
сегодня вся светится от счастья. Даже страшно, будто бы она...
   Пуаро собрался ответить, но  драгоман  попросил  группу  собраться  и
повел их в храм Абу-Симбель.
   Пуаро оказался рядом с Эндрью Пеннингтоном.
   - Вы впервые в Египте? - спросил Пуаро.
   - Нет, я уже бывал здесь, но давно. Правда, только в Каире. Я никогда
не ездил по Нилу.
   - Я слышал, вы прибыли на "Корманике" - так мне сказала мадам Дойль.
   Пеннингтон настороженно взглянул на него.
   - Да, совершенно верно.
   - Вам не встретились супруги по фамилии Смит, это мои друзья, которые
плыли тем же пароходом.
   - Нет, не припоминаю. Пароход был  переполнен  и  погода  всю  дорогу
скверная. Большинство пассажиров даже не выходило из кают. Поездка такая
короткая - со всеми не успеешь познакомиться.
   - Да, верно. Вы, должно быть, очень обрадовались и  удивились,  когда
вдруг случайно встретили Линнет Дойль с мужем? Вы ведь не знали, что она
вышла замуж?
   - Нет. Миссис Дойль написала мне письмо, но письмо мне переслали, и я
получил его лишь спустя несколько дней после нашей неожиданной встречи в
Каире.
   - Вы ведь знакомы с ней уже много лет?
   - Да, мсье Пуаро, много лет. Я знал Линнет Риджуэй,  когда  она  была
забавной маленькой крошкой вот такой вышины, - он показал  рукой  вышину
тогдашней Линнет.
   - Мы были ближайшими друзьями с ее отцом. Мелуш Риджуэй был человеком
выдающимся. К тому же ему чертовски везло.
   - Так что дочери  осталось  большое  состояние?  Простите,  если  мой
вопрос показался вам бестактным. Эндрью Пеннингтон улыбнулся.
   - Нет, отчего же?  Всем  известно,  что  Линнет  очень  состоятельная
женщина.
   - А вы не  беспокоитесь,  что  надвигающееся  повышение  цен  понизит
стоимость акций, пусть даже и самых надежных.
   Пеннингтон задумался.
   - Конечно, в какой-то мере опасения могут  быть  Оправданы.  Ситуация
сейчас весьма сложная.
   - Но мадам Дойль женщина, разбирающаяся в делах.
   - Да, совершенно верно. Совершенно  верно.  Линнет  девочка  умная  и
практичная.
   Они  подошли  ко  входу  в  храм.  Гид  начал  рассказывать   историю
строительства храма и жизни великого Рамзеса.  На  маленьких  потерянных
людей спокойно взирали четыре гиганта, высеченные из камня.
   Синьор Ричетти, не слушая  объяснения  драгомана,  изучал  барельефы,
изображающие негров и сирийцев у подножия колоссов.
   В храме царили покой и тишина, притихли и наши  путешественники.  Гид
показывал фрески, сохранившиеся на одной стене, но никто не слушал  его,
и вся группа разбрелась кто куда. Доктор Бесснер громко читал  Бедекера,
останавливаясь время от времени, чтобы объяснить  прочитанное  Корнелии.
Она слушала его, как школьница учителя. Однако вскоре появилась мисс Ван
Скулер, которую вела под руку флегматичная мисс Бауэрс.
   - Ко мне, Корнелия, - последовал приказ, и изучение храма по Бедекеру
закончилось.
   Доктор Бесснер рассеянно взглянул ей вслед  из-под  толстых  очков  и
поклонился.
   - Корнелия превосходная девица, - сказал он Пуаро, - глядя на нее, не
скажешь, что она умирает от голода, как эти современные красотки. Нет, у
нее  такие  приятные  линии  тела.  И  слушает  она  внимательно,  очень
интеллигентно. Учить ее одно удовольствие.
   У внутреннего входа в  святилище  расположились  еще  четыре  фигуры,
странные далекие существа из другого мира. Взявшись за руки, перед  ними
стояли  Линнет  и  Симон.  Она  запрокинула  лицо,  умное,   любопытное,
равнодушное к прошлому, как бы олицетворяя новую цивилизацию у  подножия
старой.
   - Пойдем отсюда, - неожиданно предложил Симон, - не нравятся мне лица
этих парней, особенно того, в высокой шляпе.
   - Это, по-моему, бог Амон, а вот  тот  Рамзес.  Почему  тебе  они  не
нравятся? По-моему, они очень выразительные.
   - Они чертовски выразительные, ну их, в них есть  что-то  непонятное.
Пошли на свежий воздух.
   Линнет засмеялась и сдалась.
   Они вышли из храма, и солнце ярко ударило им в лицо, песок под ногами
был желтый и теплый. Им  не  хотелось  возвращаться  на  корабль,  а  от
экскурсий они устали. Они забрались на отвесную скалу и грелись в жарких
лучах солнца.
   "Как прекрасно солнце, - думала Линнет, - как мне тепло  и  спокойно,
как хорошо быть мною, мною, мною, как хорошо быть Линнет..."
   Она закрыла глаза - то ли спала, то ли нет, покачиваясь