, изображения сильно увеличены: причем  третья
фотография вышла менее четкой, чем первые две. Я не буду объяснять,  как
получены снимки - это довольно сложный процесс. Достаточно того, что они
перед вами.  Остается  только  сказать,  с  какого  предмета  сняты  эти
отпечатки.
   - Пуаро, я сгораю от любопытства.
   - Хастингс,  -  торжественно  провозгласил  Пуаро,  -  отпечатки  под
номером три обнаружены на бутылочке с ядом, которая хранится в  шкафу  в
госпитале Красного Креста в Тэдминстере!
   - Господи, как на склянке с ядом  оказались  отпечатки  Лоуренса?  Он
ведь даже не подходил к шкафу.
   - Хастингс, он подходил!
   - Вы ошибаетесь, Пуаро, мы все время были вместе.
   - Это вы ошибаетесь, Хастингс. Если вы все время были  вместе,  зачем
же мисс Цинция звала его, когда вы с ней вышли на балкон?
   - Да, верно. Но все равно, Лоуренс находился  в  комнате  одни  всего
несколько мгновений.
   - Этого вполне достаточно.
   - Для чего?
   - Для того,  чтобы  удовлетворить  любопытство  человека,  изучавшего
когда-то медицину.
   Наши глаза встретились. Пуаро снова улыбнулся. Он встал и, подойдя  к
окну, стал что-то весело насвистывать.
   - Пуаро, - я почувствовал,  что  голос  мой  дрожит,  -  что  было  в
склянке?
   - Гидрохлорид стрихнина, - спокойно ответил мой друг.
   - Боже, - произнес я почти шепотом.
   - Учтите, Хастингс,  что  гидрохлорид  стрихнина  применяется  крайне
редко  -  лишь  для  приготовления  нескольких  типов  лекарств.  Обычно
используется другой  раствор.  Вот  почему  отпечатки  пальцев  Лоуренса
сохранились до сих пор - он был последним, кто держал в руках склянку.
   - Как вы смогли сделать эту фотографию?
   - Я вышел на  балкон  и  случайно  обронил  шляпу.  Несмотря  на  мои
возражения, коллега мисс Цинции сама спустилась за ней вниз.
   - Так вы знали, что искать?
   - Нет. Просто из вашего рассказа  следовало,  что  мсье  Лоуренс  мог
взять  яд.  И  это  предположение  следовало  либо   подтвердить,   либо
опровергнуть.
   - Пуаро, вы  не  обманете  меня  своим  беспечным  тоном.  Обнаружена
чрезвычайно важная улика!
   - Возможно. Но есть одна вещь, которая меня  действительно  поражает.
Думаю, и вас тоже.
   - Какая?
   - Что-то часто в этом деле  встречается  стрихнин.  Вам  не  кажется,
Хастингс? Стрихнин содержался  в  лекарстве  миссис  Инглторп.  Стрихнин
купил человек, выдававший себя за Инглторпа. И вот  теперь  снова  -  на
склянке со стрихнином обнаружены отпечатки пальцев  мсье  Лоуренса.  Тут
какая-то путаница, друг мой, а я терпеть этого не могу.
   Дверь отворилась, и появившийся на пороге бельгиец сказал, что  Пуаро
внизу дожидается какая-то дама.
   Мы быстро спустились и увидели стоявшую в дверях миссис Кавендиш.
   - Я навещала одну старушку в деревне, -  сказала  Мэри,  -  и  решила
зайти за мистером Хастингсом - вместе возвращаться веселее. Лоуренс  мне
сказал, что он у вас, мистер Пуаро.
   - Жаль, мадам, - воскликнул мой друг,  -  а  я-то  надеялся,  что  вы
оказали мне честь своим визитом!
   - Не знала, что это такая честь! - сказала Мэри с улыбкой.  -  Обещаю
оказать ее в ближайшие дни, мсье Пуаро.
   - Буду счастлив, мадам. И помните - если вам  захочется  исповедаться
(Мэри вздрогнула), то "отец Пуаро" всегда к вашим услугам!
   Миссис Кавендиш внимательно посмотрела в глаза Пуаро, словно  пытаясь
постигнуть истинный смысл услышанных слов, затем улыбнулась и сказала:
   - Мсье Пуаро, может, вы тоже пойдете с нами в усадьбу?
   - С удовольствием, мадам.
   По дороге Мэри все время  что-то  рассказывала,  шутила  и  старалась
казаться совершенно  беззаботной.  Однако  я  заметил,  что  она  сильно
взволнована.
   Едва зайдя в усадьбу, мы  почувствовали  что-то  неладное.  Навстречу
выбежала заплаканная Доркас.
   - Мадам, мадам! Горе у нас! Не знаю, как и  сказать  вам.  Тут  такое
случилось! За что же такие напасти одна за другой?
   - Да говорите же, что произошло, -  нетерпеливо  прервал  я  излияния
Доркас.
   - Это все проклятые полицейские из  Скотланд  Ярда!  Арестовали  его,
мадам, арестовали мистера Кавендиша!
   - Как! Лоуренс арестован?! - воскликнул я, пораженный этой вестью.
   Глаза Доркас на мгновение вспыхнули.
   - Нет,  сэр.  Арестован  мистер  Джон  Кавендиш!  Мэри  вскрикнула  и
пошатнулась. Я повернулся,  чтобы  поддержать  ее,  и  заметил  странную
улыбку на устах Пуаро.
 
10 
Суд 
 
   Предварительное судебное разбирательство состоялось через два месяца.
Мэри делала все возможное, чтобы доказать невиновность своего мужа.
   Когда  я  поделился  с  Пуаро  своим  восхищением  преданностью  этой
женщины, он кивнул и сказал:
   - Да, Хастингс, миссис  Кавендиш  как  раз  из  тех  друзей,  которые
познаются в беде. Случилось  несчастье,  и  она  забыла  о  гордости,  о
ревности...
   - О ревности?
   - Конечно. Разве вы не заметили, что миссис Кавендиш ужасно  ревнива?
Но теперь, когда над Джоном нависла  опасность,  она  думает  только  об
одном - как его спасти.
   Мой друг говорил с таким  чувством,  что  я  невольно  вспомнила  его
колебания - "говорить  или  не  говорить",  когда  на  карту  поставлено
"счастье женщины". Слава богу, что теперь решение примут другие!
   - Пуаро, мне даже сейчас не верится, что Джон - убийца,  я  почти  не
сомневался, что преступник - Лоуренс.
   Пуаро улыбнулся.
   - Я знаю, друг мой.
   - Как же так?! Джон, мой старый друг Джон, и вдруг - убийца!
   - Каждый убийца чей-то друг, - глубокомысленно изрек Пуаро. -  Но  мы
не должны смешивать разум и чувства.
   - Но вы могли хотя бы намекнуть, что мой друг Джон...
   - Я не делал этого как раз потому, что Джон ваш старый друг. J
   Я смутился, вспомнив, как доверчиво рассказывал Джону  о  подозрениях
Пуаро. Ведь я был уверен, что речь шла о Бауэрстайне!  Кстати,  на  суде
его оправдали - доктор  очень  ловко  сумел  доказать  несостоятельность
обвинений в шпионаже, - но карьера его, безусловно, рухнула.
   - Пуаро, неужели Джона признают виновным?
   - Нет, друг мой, я почти уверен, что его оправдают.  Я  же  постоянно
твержу вам, что улик против него пока нет. Одно дело - не сомневаться  в
виновности преступника и совсем другое - доказать это на суде.  Здесь-то
и заключается основная трудность. Кстати, я могу кое-что и доказать,  но
в цепочке не хватает последнего звена, и  пока  оно  не  отыщется,  увы,
Хастингс, меня никто не будет слушать.
   Он печально вздохнул.
   - Пуаро, когда вы впервые начали подозревать Джона?
   - А разве вы вообще не допускали мысли, что он убийца?
   - Нет.
   - Даже после услышанного вами разговора между миссис Инглторп и Мэри?
Даже после, мягко говоря, неоткровенного выступления Мэри на дознании?
   - Я не придавал этому большого значения.
   - Неужели  вы  не  думали,  что,  если  ссора,  подслушанная  Доркас,
происходила не между миссис Инглторп и ее  мужем  -  а  он  это  начисто
отрицает, - значит, в комнате  находился  один  из  братьев  Кавендишей?
Допустим, там был Лоуренс. Как тогда объяснить поведение Мэри  Кавендиш?
Если же допустить, что там находился Джон, то  все  становится  на  свои
места.
   - Вы хотите сказать, что ссора происходила между  миссис  Инглторп  и
Джоном?
   - Конечно.
   - И вы это знали?
   - Разумеется. Как иначе можно объяснить поведение миссис Кавендиш?
   - Но, тем не менее, вы уверены, что его оправдают!
   -  Несомненно  оправдают!   Во   время   предварительного   судебного
разбирательства мы услышим  только  речь  прокурора.  Адвокат  наверняка
посоветует Джону повременить со своей защитой до суда - когда  на  руках
козырный туз, выкладывать  его  следует  в  последнюю  очередь!  Кстати,
Хастингс, мне нельзя появляться на судебном разбирательстве.
   - Почему?
   - Потому что официально я не имею  никакого  отношения  к  следствию.
Пока в цепочке  доказательств  отсутствует  последнее  звено,  я  должен
оставаться в тени. Пусть миссис Кавендиш думает, что я на стороне Джона.
   - Пуаро, это нечестная игра! - воскликнул я негодующе.
   - Мы  имеем  дело  с  очень  хитрым  и  изворотливым  противником.  В
средствах он не стесняется,  поэтому  и  нам  надо  сделать  все,  чтобы
преступник не ускользнул из рук правосудия. Пускай все лавры  -  пока  -
достанутся Джеппу, а я тем временем доведу дело до конца.  Если  меня  и
вызовут для дачи показаний, - Пуаро  улыбнулся,  -  то  я  выступлю  как
свидетель защиты. Мне показалось, что я ослышался!
   - Я хочу быть объективным, - пояснил Пуаро, - и поэтому отклоню  один
из пунктов обвинения.
   - Какой?
   - По поводу сожженного завещания. Джон здесь ни при чем.
   Пуаро оказался настоящим пророком. Боюсь  утомить  читателя  скучными
деталями и скажу лишь, что  во  время  предварительного  разбирательства
Джон не произнес ни слова, и дело передали в суд.
   Сентябрь  застал  нас  в  Лондоне.  Мэри  сняла  дом  в   Кэнсингтоне
<Фешенебельный район в центральной части Лондона.>, Пуаро тоже поселился
поблизости, и я имел возможность часто их видеть, поскольку устроился на
работу в том же районе - в министерство обороны.
   Чем меньше времени оставалось до начала суда, тем  сильнее  нервничал
Пуаро. Он так и не мог разыскать "последнее звено".  В  глубине  души  я
этому даже радовался, так как не представлял,  что  будет  делать  Мэри,
если Джона признают виновным.
   15 сентября Джон  предстал  перед  судом  в  Олд  Бейли  <Центральный
уголовный суд,  расположенный  на  улице  Олд  Бейли.>  по  обвинению  в
"преднамеренном убийстве  Эмили  Агнес  Инглторп"  и  наотрез  отказался
признать  себя  виновным.  Его  защищал  знаменитый  адвокат  сэр  Эрнст
Хэвивезер.
   Первым взял слово прокурор Филипс, заявивший, что убийство  совершено
расчетливо и хладнокровно. Мистер Кавендиш отравил женщину, любившую его
как родного сына, женщину, которая дала ему  образование,  заботилась  о
нем и безгранично ему доверяла.  Свидетельские  показания  подтверждают,
продолжал прокурор, что подсудимый вступил в  предосудительную  связь  с
некоей миссис Райкес, женой  фермера  Райкеса,  живущего  неподалеку  от
Стайлз.  Подсудимый  растранжирил  все  деньги,  полученные  от   миссис
Инглторп, и оказался в крайне стесненном материальном положении.
   Миссис Инглторп узнала о постыдной связи своего сына, и  за  день  до
убийства между ними произошел крупный скандал,  часть  которого  слышала
прислуга. В тот  же  день  подсудимый,  переодевшись  в  костюм  мистера
Инглторпа, купил в деревенской аптеке стрихнин. Несомненно,  он  пытался
навлечь на него подозрения в убийстве миссис Инглторп - ни для  кого  не
секрет, что подсудимый ненавидел мужа своей мачехи. Мистер  Инглторп,  к
счастью, смог предъявить неопровержимое алиби.
   Семнадцатого июля, сразу после ссоры с  подсудимым,  миссис  Инглторп
составила новое завещание. Обуглившиеся остатки этого документа были  на
следующее утро найдены в камине, но можно с уверенностью утверждать, что
завещание  было  в  пользу  мистера  Инглторпа.  Существует   завещание,
составленное накануне свадьбы,  где  покойная  объявляла  его  же  своим
наследником, но подсудимый (мистер Филипс многозначительно поднял палец)
ничего не знал об этом. Трудно сказать, что  заставило  миссис  Инглторп
составить новое завещание, в то время как предыдущее  еще  оставалось  в
силе. Возможно, она  просто  забыла  о  нем  или,  что  более  вероятно,
считала, что после замужества оно стало недействительным.  Женщины,  тем
более в таком возрасте, не  слишком  хорошо  разбираются  в  юридических
тонкостях.
   За год до этого она составляла еще одно завещание -  на  этот  раз  в
пользу подсудимого.
   Свидетели утверждают, продолжал мистер Филипс, что именно  подсудимый
отнес кофе наверх в тот злополучный вечер. Ночью он пробрался в  спальню
матери и уничтожил завещание, составленное накануне,  после  чего  -  по
мысли подсудимого - вступало  в  силу  завещание  в  его  пользу.  Арест
последовал после того, как инспектор Джепп обнаружил в  комнате  мистера
Кавендиша флакон со стрихнином, который был продан  в  аптеке  человеку,
выдававшему себя за  мистера  Инглторпа.  Теперь  пусть  присяжные  сами
решат, требуются ли еще какие-нибудь доказательства вины этого человека.
   Этими словами мистер Филипс закончил свое выступление, вытер  пот  со
лба и не спеша, сохраняя достоинство, удалился.
   Поначалу  свидетелями  выступали  те,  кто  уже  давал  показания  на
дознании.
   Первым вызвали доктора Бауэрстайна.
   Все знали, что сэр Хэвивезер никогда не церемонится  со  свидетелями,
выступающими против его подзащитных.
   Вот и на этот раз он задал всего два вопроса - но каким тоном!
   - Доктор Бауэрстайн,  если  не  ошибаюсь,  стрихнин  действует  очень
быстро?
   - Да.
   - Тем не менее, вы  не  можете  объяснить,  почему  смерть  наступила
только утром?
   - Не могу.
   - Спасибо.
   Мистеру Маису был предъявлен  флакон  с  ядом,  найденный  в  комнате
Джона, и он подтвердил, что продал его "мистеру  Инглторпу".  Стараниями
сэра Эрнста мистер Мэйс вскоре признал, что не  знал  мистера  Инглторпа
лично, никогда с ним не разговаривал, а видел всего несколько раз, и  то
мельком.
   Выступивший затем мистер Инглторп утверждал, что не покупал яд и  тем
более не ссорился со своей женой. Несколько свидетелей  подтвердили  его
показания.
   Садовники рассказали, как подписались под завещанием. Затем выступила
Доркас.
   Верная своим хозяевам, она категорически отрицала,  что  из-за  двери
доносился  голос  Джона.  Напротив,  она  могла  поклясться  -   хозяйка
разговаривала со своим мужем Альфредом Инглторпом.
   Услышав это,  Джон  чуть  заметно  улыбнулся.  Он-то  знал,  что  зря
старается верная Доркас -  защита  не  будет  отрицать  его  разговор  с
матерью.
   Слово взял мистер Филипс.
   - Скажите,  в  июле  на  имя  мистера  Лоуренса  Кавендиша  приходила
бандероль из фирмы Парксон?
   - Не помню, сэр. Может, и приходила, но мистер Лоуренс в  июле  часто
уезжал из усадьбы.
   - Если бы бандероль пришла в его отсутствие, что бы с ней сделали?
   - Ее бы оставили в комнате мистера Лоуренса, либо отправили вслед  за
ним.
   - А что бы сделали вы?
   - Я? Наверное, положил бы на стол в холле. Только это не мое дело, за
почтой следит мисс Ховард.
   Эвелин как раз выступала вслед за Доркас. Ее спросили, помнит ли  она
о бандероли на имя Лоуренса.
   - Может и была какая-то. Много почты приходит. Всего не упомнишь.
   - Значит, вы не знаете, послали бандероль мистеру  Лоуренсу  в  Уэллс
или оставили в его комнате?
   - В Уэллс ничего не посылали? Я бы запомнила.
   - Допустим, во время отсутствия мистера Лоуренса на его имя  приходит
бандероль, которая впоследствии исчезает. Вы бы вспомнили  о  ней  через
некоторое время?
   - Вряд ли. Я бы подумала, что ее кто-нибудь убрал. Чтоб  на  виду  не
лежала.
   - Кажется, именно вы нашли этот документ (мистер Филипс  показал  уже
знакомый нам с Пуаро листок), не так ли?
   - Я.
   - Как это произошло?
   - Полицейский из Бельгии, который помогает  следствию,  попросил  его
поискать.
   - И где он лежал?
   - Э...Э... на шкафу.
   - В комнате подсудимого?
   - Да, кажется.
   - Вы сами его там обнаружили?
   - Да.
   - Тогда вы должны все помнить точно.
   - Да, в комнате подсудимого.
   - Так-то лучше.
   Служащий фирмы Парксон подтвердил, что от мистера Лоуренса  Кавендиша
приходил чек и письмо, в котором он просил выслать ему накладную  черную
бороду, что и было сделано 29 июня. К сожалению, письмо не  сохранилось,
но есть соответствующая запись в регистрационном журнале.
   Сэр Эрнст подскочил к свидетелю и спросил, глядя ему в глаза:
   - А откуда, молодой человек, пришло письмо?
   - Из Стайлз Корт.
   - Почему вы так считаете?
   - Я... я вас не понимаю.
   - Как вы можете утверждать, что письмо  отправлено  из  Стайлз  Корт?
Может быть, вы специально изучали почтовый штемпель?
   - Нет, но...
   - Значит, вы не знаете, откуда отправлено письмо!
   - Сэр, мне кажется...
   - Молодой человек, вы обязаны говорить не то, что вам кажется, а  то,
в чем вы уверены! Письмо могли отправить  откуда  угодно,  например,  из
Уэллса, не так ли?
   Свидетель обескуражено кивнул, и мистер Хэвивезер с видом  победителя
возвратился на место.
   Затем была вызвана служанка Элизабет Вэллз. По ее словам, уже лежа  в
кровати, она вспомнила, что закрыла входную дверь  на  засов,  а  не  на
ключ, как просил  мистер  Инглторп.  Спускаясь  вниз  по  лестнице,  она
услышала шум в западном крыле здания. Мисс Вэллз прошла  по  коридору  и
увидела мистера Джона Кавендиша,  стоящего  у  двери  в  комнату  миссис
Инглторп.
   Сэру Эрнсту понадобилось  всего  несколько  минут,  чтобы  совершенно
запутать бедную служанку. Казалось, она была готова  отречься  от  своих
показаний, лишь бы не отвечать на вопросы этого ужасного человека!
   Последней в тот день выступала Анни. Она сказала,  что  еще  накануне
воскового пятна на полу в спальне не было, и  подтвердила,  что  видела,
как Джон взял кофе и отправился наверх.
   После окончания судебного заседания я вызвался  проводить  Мэри.  Она
возмущалась речью прокурора, который, по ее словам,  специально  исказил
все факты, чтобы оболгать ни в чем не повинного Джона.
   - Ничего, - попытался я успокоить Мэри, - завтра будет иначе.  Джона,
несомненно, оправдают.
   Миссис Кавендиш о чем-то задумалась и вдруг тихо сказала:
   - Но в таком случае... нет, нет, это не Лоуренс... не может быть!
   Я промолчал, но слова Мэри навели меня на грустные мысли.
   Встретившись с Пуаро, я спросил, к чему, по его мнению, клонит мистер
Хэвивезер.
   Пуаро улыбнулся.
   - Да, ловко этот Хэвивезер выгораживает своего подзащитного.
   - Вы думаете, он действительно верит, что убийца - Лоуренс?
   - Хэвивезер? Да он вообще ни во что не верит! Его задача  -  запугать
свидетелей и присяжных с тем, чтобы в создавшейся неразберихе подозрение
пало на обоих братьев. Тогда станет трудно решить, кто же из них убийца.
   На следующий день первым давал показания инспектор Джепп.
   - На основании полученной информации, - деловито начал Джепп, -  мною
и лейтенантом Саммерхэем был произведен обыск в комнате  подсудимого.  В
комоде  под  кипой  нижнего  белья  обнаружили  две  улики.   Во-первых,
позолоченное пенсне, похожее на  пенсне  мистера  Инглторпа.  Во-вторых,
флакон с ядом.
   Далее мистер Джепп  рассказал  еще  об  одной  находке,  сделанной  в
комнате миссис Инглторп. Он показал полоску  промокательной  бумаги,  на
которой с помощью зеркала легко можно  было  прочесть:  "...все,  чем  я
обладаю, завещается моему любимому мужу Альфреду Инг..."
   - Отпечаток совсем свежий, - заявил Джепп, - поэтому теперь мы  знаем
точно,  что  и  в  последнем  завещании  наследником  объявлялся  мистер
Инглторп. У меня все.
   Мистер Хэвивезер сразу бросился в атаку.
   - Когда производился обыск в комнате подсудимого?
   - Во вторник, 24 июля.
   - То есть через неделю после убийства?
   - Да.
   - Ящик комода, в котором найдены пенсне и флакон, был заперт?
   - Нет.
   - А вам не кажется странным, что убийца держит компрометирующие улики
у себя в комнате, да еще в незапертом ящике?
   - Возможно, он их засунул туда в спешке. Наверное, ящик был выдвинут.
   - Но  ведь  прошла  целая  неделя.  Как  вы  думаете,  этого  времени
достаточно, чтобы уничтожить улики?
   - Возможно.
   - Что значит "возможно"? Да или нет?
   - Да.
   - Кипа белья, о которой вы говорили, была тяжелой?
   - Да, весьма.
   - Значит, речь идет о теплом зимнем белье. Вас не удивляет,  что  был
выдвинут ящик с зимним бельем, ведь стояла страшная жара?
   - Не знаю...
   - Извольте, пожалуйста, ясно ответить на мой вопрос.
   - Да, это странно.
   - Следовательно, если  пенсне  и  яд  кто-то  подкинул  в  комод,  то
подсудимый вряд ли бы это обнаружил.
   - Сомневаюсь, что яд и пенсне подкинули.