это отрицать?
   Она криво улыбнулась:
   - Конечно. Раз вы разоблачили меня, мне ничего другого не остается.
   - Что ж, по крайней мере, вы откровенны, мадемуазель.
   - Похоже, что мне ничего другого опять же не остается.
   - Вот именно. А теперь, мадемуазель, могу ли я спросить у вас, почему
вы скрыли от нас истину?
   - По-моему, это самоочевидно, мсье Пуаро.
   - Но не для меня, мадемуазель.
   - Мне приходится самой зарабатывать на жизнь, - ответила она ему ров-
ным и спокойным тоном, однако в голосе ее проскользнула жесткая нотка.
   - Вы хотите сказать...
   Мэри Дебенхэм посмотрела ему прямо в глаза!
   - Знаете ли вы, мсье Пуаро, как трудно найти приличное место и  удер-
жаться на нем? Как вы думаете, захочет ли  обыкновенная  добропорядочная
англичанка нанять к своим дочерям  гувернантку,  замешанную  в  деле  об
убийстве, гувернантку, чьи имя и фотографии мелькают во всех  английских
газетах?
   - Почему бы и нет, если вы ни в чем не виноваты?
   - Виновата не виновата... Да дело вовсе не в этом, а  в  огласке!  До
сих пор, мсье Пуаро, мне везло. У меня была хорошо оплачиваемая,  прият-
ная работа. И я не хотела рисковать своим положением без всякой  необхо-
димости.
   - Осмелюсь предположить, мадемуазель, что мне лучше  судить,  была  в
том необходимость или нет.
   Она пожала плечами.
   - Например, вы могли бы помочь мне опознать некоторых людей.
   - Кого вы имеете в виду?
   - Возможно ли, мадемуазель, чтобы вы не узнали в графине Андрени вашу
ученицу, младшую сестру миссис Армстронг?
   - В графине Андрени? Нет, не узнала, - она покачала головой. - Хотите
- верьте, хотите - нет, но я действительно ее не узнала. Видите ли, тог-
да она была еще подростком. С тех пор прошло больше трех лет. Это  прав-
да, что графиня мне кого-то напомнила, но кого, я не могла вспомнить.  И
потом у нее такая экзотическая внешность, что я ни за что  на  свете  не
признала бы в ней ту американскую школьницу. Правда, я взглянула на  нее
лишь мельком, когда она вошла в ресторан. К тому же  я  больше  внимания
обратила на то, как она одета, чем на ее лицо, - улыбка тронула ее губы.
- С женщинами это случается. А потом... Потом мне было не до нее.
   - Вы не откроете мне вашу тайну, мадемуазель? - мягко, но  настойчиво
сказал Пуаро.
   - Я не могу. Не могу, - еле слышно сказала она. И вдруг закрыла  лицо
руками и, уронив голову на стол, зарыдала так, будто у  нее  разрывается
сердце.
   Полковник вскочил, неловко наклонился к девушке:
   - Я... э-э... послушайте... - Он  запнулся  и,  повернувшись,  метнул
свирепый взгляд на Пуаро: - Я вас сотру в порошок, грязный вы человечиш-
ка.
   - Мсье! - возмутился мсье Бук.
   Арбэтнот повернулся к девушке:
   - Мэри, ради Бога...
   Она встала:
   - Пустяки. Я успокоилась. Я вам больше не нужна, мсье Пуаро?  Если  я
вам понадоблюсь, вы знаете, где меня найти. О Господи, я веду  себя  как
последняя идиотка! - и выбежала из вагона. Арбэтнот последовал за ней не
сразу.
   - Мисс Дебенхэм не имеет никакого отношения к этому делу,  решительно
никакого, слышите? - накинулся он на Пуаро. - Если вы будете ее  пресле-
довать, вам придется иметь дело со мной, - он поспешил вслед за девушкой
и, гордо подняв голову, вышел из вагона.
   - Люблю смотреть, как англичане сердятся, - сказал Пуаро. - Они такие
забавные! Когда они гневаются, они перестают выбирать выражения.
   Но мсье Бука не интересовали эмоциональные реакции англичан.  Он  был
полон восхищения своим другом.
   - Друг мой, вы неподражаемы! - восклицал он. - Еще  одна  потрясающая
догадка. Это просто невероятно!
   - Уму непостижимо! - восхищался доктор Константин.
   - На сей раз это не моя заслуга. Мне и не пришлось догадываться: гра-
финя Андрени сама рассказала мне практически все.
   - Каким образом? Не может быть!
   - Помните, я просил графиню описать ее гувернантку или компаньонку? Я
уже решил для себя, что, если Мэри Дебенхэм причастна к  делу  Армстрон-
гов, она должна была фигурировать в этом доме скорее всего в  таком  ка-
честве.
   - Пусть так, но ведь графиня Андрени описала вам  женщину,  ничем  не
напоминающую мисс Дебенхэм.
   - Вот именно. Рослую, рыжеволосую женщину, средних лет -  словом,  до
того не похожую на мисс Дебенхэм, что это уже само по себе весьма знаме-
нательно. А потом ей потребовалось срочно придумать фамилию этой  гувер-
нантке, и тут она окончательно выдала себя благодаря подсознательной ас-
социации. Она, как вы помните, назвала фамилию Фрибоди.
   - Ну и что?
   - Так вот, вы этого можете и не знать, но в Лондоне есть магазин,  до
недавних пор называвшийся "Дебенхэм и Фрибоди". В голове графини крутит-
ся фамилия Дебенхэм, она лихорадочно подыскивает другую фамилию,  и  ес-
тественно, что первая фамилия, которая приходит ей  на  ум,  -  Фрибоди.
Тогда мне все стало ясно.
   - Итак, она снова нам солгала? Почему она это сделала?
   - Опять-таки из верности друзьям, очевидно. Должен сказать,  что  это
усложняет все дело.
   - Ну и ну! - вскипел мсье Бук. - Неужели здесь все лгут?
   - А вот это, - сказал Пуаро, - мы сейчас узнаем.
 
 
   Глава восьмая
   НОВЫЕ УДИВИТЕЛЬНЫЕ ОТКРЫТИЯ
 
   - Теперь меня уже ничем не удивишь, - сказал мсье  Бук.  -  Абсолютно
ничем. Даже если все пассажиры  поезда  окажутся  чадами  и  домочадцами
Армстронгов, я и то нисколько не удивлюсь.
   - Весьма глубокое замечание, - сказал Пуаро. - А вам бы хотелось  ус-
лышать, что может нам сообщить итальянец - самый, по вашему мнению,  по-
дозрительный пассажир?
   - Вы собираетесь преподнести нам еще одну из своих  знаменитых  дога-
док?
   - Вы не ошиблись.
   - Поистине просто сверхъестественное дело, - сказал  доктор  Констан-
тин.
   - Ничуть, вполне естественное.
   Мсье Бук в комическом отчаянии развел руками:
   - Ну если уж оно кажется вам естественным, друг мой... -  он  осекся:
Пуаро попросил официанта пригласить Антонио Фоскарелли.
   Огромный итальянец с настороженным видом вошел в вагон. Он  озирался,
как затравленный зверь.
   - Что вам от меня нужно? - сказал он. - Я уже все сказал... Слышите -
все! - и он ударил кулаком по столу.
   - Нет, вы сказали нам далеко не все! - решительно оборвал его  Пуаро.
- Вы не сказали правды!
   - Правды? - итальянец кинул на Пуаро встревоженный взгляд.  Он  сразу
сник, присмирел.
   - Вот именно. Не исключено, что она мне и без того известна. Но  если
вы поговорите со мной начистоту, это сослужит вам добрую службу.
   - Вы разговариваете точь-в-точь  как  американская  полиция.  От  них
только и слышишь: "Выкладывай все начистоту, выкладывай все  начистоту",
- знакомая музыка.
   - Вот как, значит, вы уже имели дело с нью-йоркской полицией?
   - Нет, нет, что вы! Им не удалось найти никаких улик против меня, хо-
тя, видит Бог, они очень старались.
   - Вы имеете в виду дело Армстронгов, не так ли? - спросил Пуаро  спо-
койно. - Вы служили у них шофером?
   Его глаза встретились с глазами итальянца. С  Фоскарелли  бахвальство
как рукой сняло - казалось, из него выпустили весь воздух.
   - Если вы и так все знаете, зачем спрашивать меня?
   - Почему вы солгали нам сегодня утром?
   - Из деловых соображений. Кроме того, я не доверяю югославской  поли-
ции. Они ненавидят итальянцев. От них справедливости не жди.
   - А может быть, как раз наоборот, вы получили бы по справедливости?
   - Нет, нет, я не имею никакого отношения к вчерашнему убийству. Я  не
выходил из купе. Зануда англичанин подтвердит мои  слова.  Я  не  убивал
этого мерзавца Рэтчетта. У вас нет никаких улик против меня.
   Пуаро, писавший что-то на клочке бумаги, поднял глаза и спокойно ска-
зал:
   - Отлично. Вы можете идти.
   Фоскарелли тревожно переминался с ноги на ногу и не уходил:
   - Вы же понимаете, что это не я... Что я не мог иметь никакого  отно-
шения к убийству.
   - Я сказал, вы можете идти.
   - Вы все сговорились. Хотите пришить мне дело изза какого-то  мерзав-
ца, по которому давно электрический стул плачет. Просто  позор,  что  он
тогда избежал наказания. Вот если б я очутился на его  месте...  если  б
меня арестовали...
   - Однако арестовали не вас. Вы же не участвовали в похищении ребенка.
   - Да что вы говорите! На эту малышку все нарадоваться не  могли.  Она
звала меня Тонио. Залезет, бывало, в машину и держит руль, будто правит.
Все ее обожали, весь дом! Даже до полиции под конец это дошло. Прелесть,
что за девчушка!
   Голос его задрожал. На глаза навернулись слезы. Фоскарелли круто  по-
вернулся на каблуках и быстро вышел из вагона.
   - Пьетро! - позвал Пуаро.
   Официант подбежал к нему.
   - Позовите шведскую даму - место десятое.
   - Слушаюсь, мсье.
   - Еще одна? - воскликнул мсье Бук. - Ах  нет,  это  невероятно.  Нет,
нет, и не говорите! Это просто невероятно.
   - Друг мой, мы должны все узнать. Даже если  в  результате  окажется,
что у всех без исключения пассажиров были причины желать смерти  Рэтчет-
та, мы должны их узнать. Ибо это единственный путь разгадать убийство.
   - У меня голова идет кругом, - простонал мсье Бук.
   Бережно поддерживая ее под руку, официант доставил  плачущую  навзрыд
Грету Ольсон. Рухнув на стул напротив Пуаро, она зарыдала  еще  сильней,
сморкаясь в огромный носовой платок.
   - Не стоит расстраиваться, мадемуазель, - потрепал ее по плечу Пуаро.
- Скажите нам правду - вот все, что нам требуется. Ведь  вы  были  няней
Дейзи Армстронг.
   - Верно... - сквозь слезы проговорила несчастная шведка.  -  Это  был
настоящий ангелочек - такая доверчивая, такая ласковая Она знала в жизни
только любовь и доброту, а этот злодей похитил ее...  и  мучил...  А  ее
бедная мать... и другая малышка, которая так и не появилась на свет. Вам
этого не понять... вы не видели... Ах, если бы вы тогда были там... если
бы вы пережили эти ужасы. Нужно было сказать вам утром всю правду...  Но
я побоялась. Я так обрадовалась, что этот злодей уже мертв... что он  не
может больше мучить и убивать детей. Ах, мне трудно говорить... я не на-
хожу слов...
   Рыдания душили ее.
   Пуаро снова ласково потрепал ее по плечу:
   - Ну, ну... успокойтесь, пожалуйста... я понимаю... я все  понимаю...
право же, все Я больше ни о чем не буду вас спрашивать  Мне  достаточно,
что вы признали правду. Я все понимаю, право же.
   Грета Ольсон, которой рыдания мешали говорить, встала и,  точно  сле-
пая, стала ощупью пробираться к выходу. Уже в дверях она  столкнулась  с
входившим в вагон мужчиной.
   Это был лакей Мастермэн.
   Он подошел к Пуаро и, как обычно, спокойно и невозмутимо обратился  к
нему:
   - Надеюсь, я вам не помешал, сэр. Я решил, что лучше прямо  прийти  к
вам и поговорить начистоту. Во время войны  я  был  денщиком  полковника
Армстронга, потом, служил у него лакеем в  Нью-Йорке.  Сегодня  утром  я
сказал вам неправду. Я очень сожалею об этом, сэр, и поэтому решил прий-
ти к вам и повиниться. Надеюсь, сэр, вы не подозреваете  Тонио.  Старина
Тонио, сэр, он и мухи не обидит. Я действительно  могу  поклясться,  что
прошлой ночью он не выходил из купе. Так что, сами  понимаете,  сэр,  он
никак не мог этого сделать. Хоть Тонио и иностранец, но он сама  доброта
- он вовсе не похож на тех итальянских головорезов, о  которых  пишут  в
газетах.
   Мастермэн замолчал. Пуаро посмотрел на него в упор:
   - Это все, что вы хотели нам сказать?
   - Все, сэр.
   Он еще минуту помедлил, но, видя, что Пуаро молчит, сконфуженно  пок-
лонился и, секунду поколебавшись, вышел из вагона так же незаметно и ти-
хо, как вошел.
   - Просто невероятно! - сказал доктор Константин.  -  Действительность
оставляет позади детективные романы, которые мне довелось прочесть.
   - Вполне согласен с вами, - сказал мсье Бук, - из двенадцати пассажи-
ров девять имеют отношение к делу Армстронгов. Что же дальше, хотел бы я
знать? Или, вернее, кто же дальше?
   - А я, пожалуй, могу ответить на ваш вопрос, - сказал Пуаро. -  Смот-
рите, к нам пожаловал американский сыщик мистер Хардман.
   - Неужели он тоже идет признаваться?
   Пуаро еще и ответить не успел, а американец уже стоял у стола. Он по-
нимающе подмигнул присутствующим и, усаживаясь, протянул:
   - Нет, вы мне объясните, что здесь происходит? Настоящий  сумасшедший
дом.
   Пуаро хитро на него посмотрел:
   - Мистер Хардман, вы случайно не служили садовником у Армстронгов?
   - У них не было сада, - парировал мистер Хардман, буквально  истолко-
вав вопрос.
   - А дворецким?
   - Манеры у меня неподходящие для дворецкого. Нет, я никак не связан с
Армстронгами, но сдается мне, я тут единственное исключение. Как вы  это
объясните? Интересно, как вы это объясните?
   - Это, конечно, несколько странно, - невозмутимо сказал Пуаро.
   - Вот именно, - поддакнул мсье Бук.
   - А как вы сами это объясняете, мистер Хардман? - спросил Пуаро.
   - Никак, сэр. Просто ума не приложу. Не может же так быть, чтобы  все
пассажиры были замешаны в убийстве: но кто из  них  виновен,  ей-ей,  не
знаю. Как вы раскопали их прошлое - вот что меня интересует.
   - Просто догадался.
   - Ну и ну. Да я теперь про вас на весь свет растрезвоню.
   Мистер Хардман откинулся на спинку стула и  восхищенно  посмотрел  на
Пуаро.
   - Извините, - сказал он, - но поглядеть на вас, в жизни такому не по-
веришь. Завидую, просто завидую, ей-ей.
   - Вы очень любезны, мистер Хардман.
   - Любезен не любезен, а никуда не денешься, - вы меня обскакали.
   - И тем не менее, - сказал Пуаро, - вопрос окончательно не решен  Мо-
жем ли мы с уверенностью сказать, что знаем, кто убил Рэтчетта?
   - Я пас, - сказал мистер Хардман, - я в этом деле не участвую. Восхи-
щаюсь вами, что да, то да, но и все тут. А насчет двух остальных вы  еще
не догадались? Насчет пожилой американки и  горничной?  Надо  надеяться,
хоть они тут ни при чем.
   - Если только, - улыбаясь сказал  Пуаро,  -  мы  не  определим  их  к
Армстронгам, ну, скажем, в качестве кухарки и экономки.
   - Что ж, меня больше ничем не удивишь, - сказал мистер Хардман, поко-
ряясь судьбе. - Настоящий сумасшедший дом, одно слово!
   - Ах, друг мой, вы слишком увлеклись совпадениями, - сказал мсье Бук.
- Не могут же все быть причастны к убийству.
   Пуаро смерил его взглядом.
   - Вы не поняли, - сказал он. - Совсем не  поняли  меня.  Скажите,  вы
знаете, кто убил Рэтчетта?
   - А вы? - отпарировал мсье Бук.
   - Да, - кивнул Пуаро. - С некоторых пор - да. И это настолько очевид-
но, что я удивляюсь, как вы не догадались. - Он перевел взгляд на  Хард-
мана и спросил: - А вы тоже не догадались?
   Сыщик покачал головой. Он во все глаза глядел на Пуаро.
   - Не знаю, - сказал он. - Я ничего не знаю. Так кто же из них  укоко-
шил старика?
   Пуаро ответил не сразу.
   - Я попрошу вас, мистер Хардман, - сказал он, чуть помолчав, -  приг-
ласить всех сюда. Существуют две версии этого преступления. Я хочу, ког-
да все соберутся, изложить вам обе.
 
 
   Глава девятая
   ПУАРО ПРЕДЛАГАЕТ ДВЕ ВЕРСИИ
 
   Пассажиры один за другим входили в вагон-ресторан и занимали места за
столиками. У всех без исключения на лицах были написаны тревога и ожида-
ние. Шведка все еще всхлипывала, миссис Хаббард ее утешала.
   - Вы должны взять себя в руки, голубушка. Все обойдется. Не надо  так
расстраиваться. Если даже среди нас есть этот ужасный убийца, всем ясно,
что это не вы. Надо с ума сойти, чтобы такое на вас  подумать!  Садитесь
вот сюда, а я сяду рядышком с вами, и успокойтесь, ради Бога.
   Пуаро встал, и миссис Хаббард замолкла.
   В дверях с ноги на ногу переминался Пьер Мишель:
   - Разрешите остаться, мсье?
   - Разумеется, Мишель.
   Пуаро откашлялся:
   - Дамы и господа, я буду говорить по-английски, так как полагаю,  что
все вы в большей или меньшей степени  знаете  этот  язык.  Мы  собрались
здесь, чтобы расследовать убийство Сэмьюэла Эдуарда  Рэтчетта  -  он  же
Кассетти.
   Возможны две версии этого преступления. Я изложу  вам  обе  и  спрошу
присутствующих здесь мсье Бука и доктора Константина, какую  они  сочтут
правильной.
   Все факты вам известны. Сегодня утром мистера Рэтчетта нашли убитым -
он был заколот кинжалом. Нам известно, что вчера в 12.37  пополуночи  он
разговаривал изза двери с проводником и, следовательно, был жив.
   В кармане его пижамы нашли разбитые часы - они  остановились  в  чет-
верть второго. Доктор Константин - он обследовал  тело  -  говорит,  что
смерть наступила между двенадцатью и двумя часами пополуночи. В половине
первого, как все вы знаете, поезд вошел в полосу  заносов.  После  этого
покинуть поезд было невозможно.
   Мистер Хардман - а он сыщик Нью-Йоркского сыскного агентства  (многие
воззрились на мистера Хардмана) - утверждает, что никто  не  мог  пройти
мимо его купе (купе номер шестнадцать в дальнем конце коридора)  незаме-
ченным. Исходя из этого, мы вынуждены заключить, что убийцу следует  ис-
кать среди пассажиров вагона СТАМБУЛ-КАЛЕ. Так  нам  представлялось  это
преступление.
   - То есть как? - воскликнул изумленный мсье Бук.
   - Теперь я изложу другую версию, полностью исключающую эту. Она  пре-
дельно проста. У мистера Рэтчетта был враг, которого он  имел  основания
опасаться. Он описал мистеру Хардману своего врага и сообщил, что  поку-
шение на его жизнь, если, конечно, оно произойдет, по всей  вероятности,
состоится на вторую ночь по выезде из Стамбула.
   Должен вам сказать, дамы и господа, что Рэтчетт знал гораздо  больше,
чем говорил. Враг, как и ожидал мистер Рэтчетт, сел на поезд в  Белграде
или в Виньковцах, где ему удалось пробраться в вагон через дверь,  кото-
рую забыли закрыть полковник Арбэтнот и мистер  Маккуин,  выходившие  на
перрон в Белграде.
   Враг этот запасся формой проводника спальных вагонов,  которую  надел
поверх своего обычного платья, и вагонным ключом, который  позволил  ему
проникнуть в купе Рэтчетта, несмотря на то, что его дверь была заперта.
   Мистер Рэтчетт не проснулся - он принял на ночь  снотворное.  Человек
набросился на Рэтчетта с кинжалом, нанес ему дюжину ударов и, убив, ушел
из купе через дверь, ведущую в купе миссис Хаббард...
   - Да, да, это так... - закивала головой миссис - Хаббард.
   - Мимоходом он сунул кинжал в умывальную сумочку миссис Хаббард.  Сам
того не подозревая, он обронил в купе пуговицу с формы проводника. Затем
вышел из купе и пошел по коридору. Заметив пустое купе, он поспешно ски-
нул форму проводника, сунул ее в чужой сундук и через  несколько  минут,
переодетый в свой обычный костюм, сошел с поезда прямо перед его отправ-
лением через ту же дверь рядом с вагоном-рестораном.
   У пассажиров вырвался дружный вздох облегчения.
   - А как быть с часами? - спросил мистер Хардман.
   - Вот часы-то все и объясняют. Мистер Рэтчетт забыл перевести  их  на
час назад, как ему следовало бы сделать в Царьброде. Часы его по-прежне-
му показывают восточноевропейское время, а оно на час опережает  средне-
европейское. А следовательно, мистера Рэтчетта убили в четверть первого,
а не в четверть второго.
   - Это объяснение никуда не годится! - закричал мсье Бук. - А чей  го-
лос ответил проводнику из купе Рэтчетта в 12.37, как вы  это  объясните?
Говорить мог только Рэтчетт или его убийца.
   - Необязательно. Это могло быть... ну, скажем... какое-то третье  ли-
цо. Предположим, что человек этот приходит к Рэтчетту поговорить  и  ви-
дит, что он мертв. Нажимает кнопку, чтобы вызвать проводника, но  тут  у
него, как говорится, душа падает в пятки, он пугается, что его обвинят в
преступлении, и отвечает так, как если бы это говорил Рэтчетт.
   - Возможно, - неохотно признал мсье Бук.
   Пуаро посмотрел на миссис Хаббард:
   - Вы что-то хотели сказать, мадам?
   - Я и сама не знаю, что я хотела сказать. А как вы  думаете,  я  тоже
могла забыть перевести часы?
   - Нет, мадам. Я полагаю, вы слышали сквозь сон, как этот человек про-
шел через ваше купе, а позже вам приснилось, что у вас кто-то в купе,  и
вы вскочили