ни на минуту
об этом не подозревая.  Но,  согласно  общему  мнению,  такое  действие  ?не
вступает в  противоречие  с  намерениями  больного,  когда  он  находится  в
бодрствующем состоянии?.
   Доктор пустился в рассуждения об эпилепсии, а я, признаться, окончательно
запутался, что нередко случается, если  ведешь  беседу  со  знатоком  своего
дела.
   - Однако я не согласен с тем, что Сист  совершал  свои  преступления,  не
зная об этом. Эта теория была бы приемлемой, если бы не письма.  Его  письма
полностью опровергают  эту  идею.  Они  указывают  на  преступный  умысел  и
тщательную подготовку.
   - А письма пока так и остались без объяснения, - промолвил Пуаро.
   - Они вас интересуют?
   - Естественно - ведь получал их я. Но по поводу писем Сист упорно молчит.
Пока  я  не  пойму,  почему  он  писал  эти  письма,  я  буду  считать  дело
незаконченным.
   - Да, это  понятно,  если  встать  на  вашу  точку  зрения.  Нет  никаких
оснований думать, что этот человек когда-нибудь с вами сталкивался?
   - Решительно никаких.
   - У меня есть гипотеза. Дело в вашем имени!
   - В моем имени?
   - Да. Сист - очевидно, по прихоти своей  матери,  и  тут  я  вижу  истоки
эдипова комплекса, - так вот, Сист носит  в  высшей  степени  пышные  имена:
Элекзандер и Бонапарт. Вы понимаете, о чем это говорит? Элекзандер, то  есть
Александр, - величайший полководец. Бонапарт - великий император  французов,
мечтавший завоевать весь мир.  Систу  нужен  противник  -  противник,  можно
сказать, его весовой категории. И вот он, пожалуйста - Эркюль, то есть силач
Геркулес.
   - В ваших словах что-то есть, доктор. Они будят мысль...
   - Ну, это всего лишь гипотеза. Ладно,  мне  пора.  Доктор  Томпсон  ушел.
Джепп остался.
   - Вас смущает его алиби? - спросил Пуаро.
   - В общем, да, - признался инспектор. - Не подумайте, что я в него верю -
я-то знаю,  что  алиби  ложное.  Но  доказать  это  чертовски  трудно.  Этот
свидетель, Стрейндж, - крепкий орешек.
   - Расскажите мне о нем.
   - Ему лет сорок. Горный инженер,  человек  твердый,  убежденный  в  своей
правоте. Кажется, он сам настоял, чтобы его допросили. Он собирается  уехать
в Чили и хотел бы до отъезда уладить это дело.
   - Редко случается видеть людей, которые бы так четко давали показания,  -
вставил я.
   - Люди этого типа не любят признавать свои ошибки, - задумчиво проговорил
Пуаро.
   - Он держится за свою версию, и с места его не  сдвинешь.  Клянется,  что
познакомился с Систем в гостинице ?Уайткросс? в  Истборне  вечером  двадцать
четвертого июля. Стрейнджу было скучно, и он хотел с  кем-нибудь  поболтать.
Насколько я  понимаю,  Сист  -  идеальный  слушатель.  Слушал  Стрейнджа  не
перебивая! После ужина они сели играть в домино. Похоже, Стрейндж  -  мастер
этого дела. Но, к его удивлению, выяснилось, что и  у  Систа  голова  варит.
Странная игра это домино. Люди из-за него чуть с ума не сходят. Могут играть
часами. Вот и Стрейнджа с  Систем  было  не  оторвать  от  стола.  Сист  уже
собрался спать, но Стрейндж и слышать об  этом  не  желал.  Сказал,  что  не
отпустит его до полуночи. Так оно и вышло.  Они  разошлись  в  десять  минут
первого. Но если в десять минут первого двадцать пятого июля Сист  находился
в гостинице в Истборне, то он никак не мог задушить Бетти Барнард на пляже в
Бексхилле между полуночью и часом ночи.
   - Действительно, возникают непреодолимые трудности, - задумчиво  произнес
Пуаро. - Это следует хорошенько обдумать.
   - Вот Кроум и обдумывает, - сказал Джепп.
   - Этот Стрейндж настаивает на своем?
   - Да, он чертовски упрям. А где тут ошибка  -  никак  не  ухватишь.  Если
Стрейндж ошибается и это был не Сист, то чего же ради его партнер по  домино
назвался Систем? А запись в гостиничной книге  в  полном  ажуре.  Сообщником
Стрейндж тоже быть не может - у маньяков сообщников не бывает!  Может  быть,
девушку убили позже? Но  врач  высказался  очень  определенно,  да  и  Систу
потребовалось бы некоторое время, чтобы добраться от гостиницы  в  Истборне,
да еще незамеченным, в Бексхилл - там ведь миль четырнадцать...
   - Да, трудная задача, - сказал Пуаро.
   - Конечно, строго говоря, это роли не играет. На  донкастерском  убийстве
Сист попался: кровавые пятна на пальто, нож  -  тут  все  сходится.  Никаких
присяжных не уговоришь его оправдать. Но история с  Бексхиллом  все  портит.
Убийство в Донкастере - его рук дело. Убийство в Сирстоне - тоже. Убийство в
Эндовере - опять он. Так, черт возьми, значит, и Бексхилл - его  работа.  Но
здесь ничего не выходит!
   Джепп покачал головой и встал.
   - Теперь дело за вами, мосье Пуаро, - сказал он. - Кроум сбился  с  пути.
Заставьте-ка свои серые клеточки, о которых я столько слышал, поработать как
следует. Объясните нам, как Сист все это проделал.
   С этими словами Джепп удалился.
   - Так как же, Пуаро? - спросил я, - Справятся ваши серые клеточки с  этой
задачкой? Пуаро ответил мне вопросом на вопрос:
   - Скажите, Гастингс, дело, по-вашему, закончено?
   - Ну, практически, конечно, да.  Преступник  схвачен.  Улики  в  основном
налицо. Не хватает только гарнира.
   Пуаро покачал головой:
   - Дело закончено? Дело? Но дело - это человек, Гастингс.  И  пока  мы  не
узнали о человеке всего, тайна остается тайной. Посадить его  за  решетку  -
это еще не победа.
   - Мы знаем о нем очень много.
   - Да мы ничего о нем не знаем! Мы знаем, где он родился.  Знаем,  что  он
был на войне, был ранен в голову и уволен из армии  в  связи  с  эпилепсией.
Знаем, что почти два года он  жил  у  миссис  Марбери.  Знаем,  что  жил  он
спокойно, не привлекая к себе внимания, - таких  людей  никто  не  замечает.
Знаем, что он  придумал  и  осуществил  необыкновенно  изобретательный  план
систематических убийств. Знаем, что он совершил несколько невероятно  глупых
ошибок. Знаем, что убивал он без жалости и сострадания. Знаем  еще,  что  он
позаботился, чтобы в его преступлениях не обвинили никого другого.  Если  бы
он хотел продолжать безнаказанно убивать, ему ничего бы не стоило  отправить
за решетку кого-то другого. Неужели вы не знаете, Гастингс, что этот человек
- клубок противоречий? Тупой и хитрый, безжалостный и  великодушный.  Должна
существовать какая-то причина, примиряющая эти противоречия.
   - Конечно, должна, если вы подходите к делу как к психологическому этюду,
- начал я.
   - А чем иным было это дело  с  самого  начала?  Я  делал  шаг  за  шагом,
стремясь понять убийцу. И должен признать, Гастингс, что  я  так  его  и  не
понял! Я в тупике.
   - Но жажда власти... - начал я.
   - Да, это могло бы служить объяснением... Но мне  этого  недостаточно.  Я
хочу кое-что понять. Почему он  совершил  эти  убийства?  Почему  он  избрал
жертвами именно этих людей?
   - По алфавиту... - начал я.
   - Да разве Бетти Барнард - единственный человек в Бексхилле на эту букву?
Бетти Барнард... Была у меня одна идея... Может быть, я  и  прав.  Наверное,
прав. Но если так...
   Пуаро замолчал, а мне не хотелось перебивать его.
   - Честно говоря, я задремал. Проснулся я от того, что Пуаро  потряс  меня
за плечо.
   - Mon cher Гастингс! - ласково сказал он. - Вы мой добрый гений.
   Эта неожиданная сердечность повергла меня в смущение.
   - Но это действительно так! - продолжал настаивать Пуаро.  -  Вы  всегда,
всегда помогаете мне, вы приносите мне счастье. Вы вдохновляете меня.
   - Как же я вдохновил вас на этот раз? - спросил я.
   - Обдумывая  некоторые  проблемы,  я  припомнил  одно  ваше  замечание  -
замечание, потрясшее меня проницательностью. Разве не говорил я вам,  что  у
вас дар высказывать самоочевидные истины? Очевидностью-то я и пренебрегал.
   - Что же это за мудрое замечание? - осведомился я.
   - Благодаря ему все приобретает хрустальную прозрачность. Я  нашел  ответ
на все мои вопросы. Я понял, почему  была  избрана  миссис  Эшер  (об  этом,
впрочем, я уже  давно  догадывался),  почему  -  сэр  Сирил  Сислей,  почему
произошло убийство в Донкастере и, что важнее всего, почему писались  письма
Эркюлю Пуаро.
   - Может быть, вы объясните почему? - спросил я.
   - Не сейчас. Сперва мне нужно собрать кое-какие сведения. Их я  получу  у
наших добровольцев. А потом, потом, когда я узнаю ответ на  один  вопрос,  я
найду  Эй-би-си.  Мы,  противники,  Эй-би-си  и  Эркюль  Пуаро,   наконец-то
посмотрим друг другу в глаза.
   - А потом? - спросил я.
   - А потом, - сказал Пуаро, - потом мы поговорим! Гастингс, для того, кому
есть, что скрывать, нет ничего опаснее, чем заговорить! Речь, как сказал мне
когда-то один мудрый старый француз, изобретена человеком, чтобы не  думать.
Она,  кроме  того,  отличное  средство  установить,  что  человек  скрывает.
Человеческое  существо,  Гастингс,  не  может  устоять  перед   возможностью
раскрыться и выразить себя - а  именно  эту  возможность  предоставляет  ему
речь. И так человек выдает себя.
   - Что же вы собираетесь услышать от Систа? Эркюль Пуаро улыбнулся.
   - Я жду лжи, - ответил он. - И по ней я узнаю правду!
 
Глава 32 
 
Поймаем лисицу! 
 
   Несколько дней подряд Пуаро был очень занят.  Он  то  и  дело  исчезал  в
неизвестном направлении, мало говорил, часто хмурился и наотрез  отказывался
удовлетворить мое естественное любопытство насчет того, как  же  я,  по  его
собственным словам, умудрился блеснуть.
   Мне было особенно неприятно, что, пропадая неизвестно куда,  он  не  брал
меня с собой.
   К концу недели, однако, он объявил, что намерен посетить Бексхилл  и  его
окрестности и пригласил меня сопровождать  его.  Надо  ли  говорить,  что  я
поспешно согласился!
   Как выяснилось, приглашение распространялось  не  только  на  меня.  Были
приглашены и члены нашей бригады.
   Пуаро заинтриговал их не меньше, чем меня. Тем не менее под вечер мне, по
крайней мере, стало ясно, в каком направлении развивается мысль Пуаро.
   Сперва он посетил Барнардов и выяснил  у  миссис  Барнард,  когда  именно
заходил к ней мистер Сист и что он ей  говорил.  Затем  Пуаро  отправился  в
гостиницу, где останавливался Сист, и в подробностях разузнал, как  и  когда
оттуда выехал обвиняемый. Насколько я  могу  судить,  никаких  новых  фактов
Пуаро не обнаружил, однако он был вполне удовлетворен.
   Затем мой друг направился на побережье -  туда,  где  было  найдено  тело
Бетти Барнард. Здесь он некоторое время петлял, внимательно  изучая  гальку.
Мне это петляние показалось напрасным, поскольку место преступления дважды в
сутки заливает приливной волной.
   Тем не менее к этому времени я уже убедился, что поступки  Пуаро,  какими
бы бессмысленными они ни казались, обычно основываются на какой-то идее.
   От пляжа Пуаро дошел до ближайшей  точки,  где  можно  было  припарковать
машину. Оттуда он отправился на стоянку автобусов,  едущих  из  Бексхилла  в
Истборн.
   Наконец он повел нас всех в ?Рыжего кота?, где мы выпили безвкусного чая,
поданного нам пухленькой официанткой Милли Хигли.
   Официантке Пуаро отпустил комплимент  относительно  формы  ее  лодыжек  в
красноречивом галльском стиле.
   - Ножки у англичанок всегда тонковаты! Но ваши ноги, мадемуазель, -  само
совершенство! Какая форма! Какие лодыжки!
   Милая Хигли прыснула и попросила Пуаро остановиться. Ей-то известно,  что
за ухажеры французские джентльмены.
   Пуаро не потрудился исправить ее ошибку насчет его национальности. Вместо
этого он состроил ей глазки, да так, что я смутился и даже испугался.
   - Voila! - сказал Пуаро. - С Бексхиллом я  разобрался.  Теперь  я  еду  в
Истборн. Маленькое дельце там - и все. Вам всем нет нужды меня сопровождать.
А пока давайте вернемся в гостиницу и выпьем по коктейлю. Здешний чай просто
ужасен!
   Когда мы принялись за коктейли, Франклин Сислей с любопытством произнес:
   - Думаю, мы верно угадали, чем вы заняты. Вы хотите  опровергнуть  алиби.
Не пойму только, чем вы так довольны. Ведь вы не  обнаружили  никаких  новых
фактов.
   - Да, вы правы.
   - В чем же причина?
   - Терпение! Со временем все устроится само собой.
   - Однако вы как будто бы довольны...
   - Все дело в том, что пока ничто не противоречит моей идее.
   Пуаро посерьезнел.
   - Однажды мой друг Гастингс рассказал мне, что в молодости играл  в  игру
под названием ?Только правду?. В этой игре каждому  по  очереди  задают  три
вопроса: на два из них человек обязан  ответить  правду.  На  третий  вопрос
можно не отвечать. Естественно, вопросы были самого нескромного свойства. Но
в начале игры все должны были дать клятву, что будут говорить правду, только
правду и ничего, кроме правды.
   Пуаро помолчал.
   - И что же? - спросила Меган.
   -  Eh  bien,  я  хочу  сыграть  в  эту  игру.  Но  в  трех  вопросах  нет
необходимости. Одного будет достаточно. По одному вопросу каждому из вас.
   - Прекрасно, - нетерпеливо  заговорил  Сислей.  -  Мы  ответим  на  любые
вопросы.
   - Да, но я хочу, чтобы игра была серьезной.  Вы  все  клянетесь  говорить
правду?
   У  Пуаро  был  столь  торжественный  вид,  что  остальные   удивились   и
посерьезнели. Все поклялись, как того требовал Пуаро.
   - Воn! - воскликнул Пуаро. - Тогда начнем.
   - Я готова, - сказала Тора Грей.
   - Да, но в этой игре пропускать дам вперед еще не значит  быть  вежливым.
Начнем с кого-нибудь еще. Он повернулся к Франклину Сислею.
   - Mon cher мистер Сислей, какого вы мнения о шляпках, которые дамы носили
в этом году в Аскоте?
   Франклин Сислей уставился на него.
   - Это шутка?
   - Нет, конечно.
   - Вас это действительно интересует?
   - Да.
   Сислей заулыбался:
   - Ну, мосье Пуаро, в Аскоте я не был, но видел дам, которые туда ехали, -
их шляпки еще комичнее, чем те, что они обычно носят.
   - Экстравагантные шляпки?
   - В высшей степени.
   Пуаро улыбнулся и повернулся к Дональду Фрейзеру:
   - Когда у вас был отпуск в этом году, мосье? Теперь удивился Фрейзер:
   - Отпуск? В начале августа.
   Внезапно лицо его исказилось. Я понял, что этот  вопрос  напомнил  ему  о
гибели любимой.
   Пуаро, однако, не обратил особого внимания на ответ. Он обернулся к  Торе
Грей, и в голосе его я услышал другие нотки.  Вопрос  прозвучал  напряженно,
резко и ясно:
   - Мадемуазель, в случае смерти леди Спелей вы  бы  вышли  замуж  за  сэра
Сирила, если бы он вам сделал предложение?
   Девушка вскочила.
   - Как смеете вы задавать подобные вопросы?! Это.., это оскорбительно!
   - Допускаю, что так. Но вы поклялись говорить правду.  Eh  bien,  да  или
нет?
   - Сэр Сирил был ко мне очень добр. Он  обращался  со  мною  почти  как  с
дочерью. И я относилась к нему.., с любовью и благодарностью.
   - Простите, но вы, мадемуазель, не сказали - да или нет.
   Тора заколебалась.
   - Конечно нет! - произнесла она. Пуаро не стал долго распространяться.
   - Спасибо, мадемуазель.
   Он повернулся к Меган Барнард. Девушка была бледна.  Она  тяжело  дышала,
словно готовясь вынести любую пытку.
   Вопрос Пуаро прозвучал как свист кнута:
   - Мадемуазель, чего вы ждете от моего расследования? Хотите вы,  чтобы  я
установил истину, или нет?
   Меган гордо откинула голову. Я не сомневался в ее ответе - Меган,  как  я
хорошо знал, всей душой была предана правде.
   Ее ответ прозвучал ясно и поверг меня в недоумение:
   - Нет, не хочу!
   Мы все подпрыгнули от удивления. Пуаро подался вперед, вглядываясь  в  ее
лицо.
   - Мадемуазель Меган, - сказал он, - может быть, правда вам и не нужна, но
говорить правду, та foi , вы умеете!
   Он направился к дверям, но, спохватившись, подошел к Мэри Дроуер:
   - Скажите мне, дитя мое, у вас есть молодой человек?
   Мэри, которая все время была настороже, вздрогнула и покраснела.
   - Ах, мистер Пуаро, я.., я сама не знаю. Пуаро улыбнулся:
   - Ну, хорошо, дитя мое! Он взглянул на меня:
   - Пойдемте, Гастингс, нам пора в Истборн. Нас ожидала машина, и вскоре мы
уже ехали по приморской дороге, ведущей из Певенси в Истборн.
   - Можно ли задать вам вопрос, Пуаро?
   - Не сейчас. Пока что сами делайте выводы о том, чем я занят.
   Я погрузился в молчание.
   Пуаро,  вполне  довольный  собой,  напевал  какую-то  песенку.  Когда  мы
подъехали к Певенси, он предложил мне сделать остановку и осмотреть замок.
   Возвращаясь к машине,  мы  на  минуту  задержались,  чтобы  поглядеть  на
детишек, водивших хоровод и изображавших из себя гномов. Пронзительно и не в
лад они распевали песенку.
   - Что они поют, Гастингс? Я не могу разобрать. Я прислушался  и  повторил
Пуаро припев:
 
   Поймаем лисицу,
   Посадим в темницу,
   Не пустим на волю ее!
 
   -  Поймаем  лисицу,  посадим  в  темницу,  не  пустим  на  волю  ее...  -
пробормотал Пуаро.
   Внезапно лицо его стало серьезным и суровым.
   - Это ведь ужасно, Гастингс, - сказал  он  и  помолчал.  -  У  вас  здесь
охотятся на лис?
   - Я не охочусь. Мне это всегда было не по карману. А в этих  местах  вряд
ли много охотятся.
   - Я имел в виду Англию вообще. Странный вид спорта. Ожидание в  засаде..,
потом раздается ?ату?, верно?.. И травля начинается..,  по  буеракам,  через
изгороди, а лисица убегает.., петляет.., но собаки...
   - Гончие!
   - ..но гончие уже взяли след, и вот они нагоняют лису, и  она  умирает..,
умирает скорой и ужасной смертью.
   - Конечно, звучит это жестоко, но на самом деле...
   - Лисе это нравится? Не говорите les betises  ,  мой  друг.  Но  tout  de
meme... скорая и жестокая смерть лучше той, о которой пели дети... Попасть в
темницу.., навеки... Нет, такая смерть не по мне.
   Он покачал головой, потом, уже другим тоном, сказал:
   - Завтра я должен встретиться с этим Систем, -  и,  обращаясь  к  шоферу,
произнес:
   - Возвращаемся в Лондон.
   - Разве мы не едем в Истборн? - воскликнул я.
   - Зачем? Мне известно все - все, что необходимо.
 
Глава 33 
 
Элекзандер Бонапарт Сист 
 
   Я не присутствовал при  разговоре  Пуаро  с  этим  странным  человеком  -
Элекзандером  Бонапартом  Систом.  Благодаря  своим  связям  с  полицией   и
особенностям  ситуации  Пуаро  без  труда  получил  разрешение  Министерства
внутренних дел на свидание, но это разрешение не распространялось на меня; в
любом случае, с точки зрения Пуаро, было важно,  чтобы  разговор  происходил
наедине и в обстановке полного доверия.
   Однако мой друг дал мне столь подробный отчет о состоявшейся беседе,  что
я записал ее, как будто сам при этом присутствовал.
   Мистер Сист, казалось, усох. Он еще сильнее сутулился. Пальцами он нервно
перебирал складки пальто.
   Некоторое время Пуаро, насколько я понимаю, молчал.
   Он сидел и смотрел на этого человека.
   Атмосфера стала спокойной, безмятежной, мирной.
   То  был,  должно  быть,  момент,  полный  напряжения,  -   встреча   двух
соперников, героев затянувшейся драмы. На месте Пуаро я бы ощутил весь накал
происходящего.
   Пуаро,  однако,  человек  деловой.  Он  стремился  определенным   образом
воздействовать на мистера Систа.
   Помолчав, он ласково спросил:
   - Вы знаете, кто я такой? Сист покачал головой:
   - Нет.., не знаю. Может, вы.., как  это  называется..,  помощник  мистера
Лукаса? Или вы от мистера Мейнарда?
   Его делом занималась адвокатская контора Мейнарда и Коула.
   Сист был вежлив, но безразличен. Казалось, он погружен в размышления.
   - Я Эркюль Пуаро.
   Пуаро произнес эти слова еле слышно и ждал, какова будет реакция.
   Мистер Сист поднял на него глаза.
   - Вот как?
   Он произнес эти слова тем же естественным тоном,  что  и  Кроум,  но  без
надменности инспектора. Помолчав, он повторил:
   - Вот как? - на этот раз  с  другой,  заинтересованной  интонацией.  Сист
поднял голову и посмотрел на Пуаро.
   Эркюль Пуаро встретил его взгляд и тихонько кивнул раз-другой.
   - Да, -  сказал  он,  -  я  тот,  кому  вы  писали  письма.  Связь  сразу
оборвалась. Мистер Сист опустил глаза и раздраженно произнес:
   - Я вам не писал. Эти письма писал не я. Я ведь уже много раз повторял.