ден, что иной раз Ричарду Кэри стоило большого труда
удержаться  и  не  ударить  изо  всей  силы  по  этому   прекрасному   лицу,
околдовавшему его.
   С самого начала я был уверен, что убийство  Луизы  Лайднер  -  это  crime
passionnel . Мистер Кэри, на мой взгляд, идеально подходил на роль убийцы.
   И наконец, у нас остается еще один кандидат на эту роль -  отец  Лавиньи.
Он сразу привлек мое внимание - уж  очень  по-разному  они  с  мисс  Ледерен
описывали араба, заглядывавшего в окно к  миссис  Лайднер.  В  свидетельских
показаниях всегда имеют место некоторые расхождения, но в данном случае  они
были  просто  кричащими.  Более  того,  отец  Лавиньи  настаивал  на   очень
характерном  признаке  -  косоглазии,  которое  значительно   упростило   бы
опознание.
   Вскоре стало очевидно,  что  описание,  данное  мисс  Ледерен,  было,  по
существу, точным, чего не скажешь о показаниях отца Лавиньи. Казалось, будто
он специально вводит нас в заблуждение.., не хочет, чтобы  тот  человек  был
пойман.
   В таком случае он, должно быть,  с  ним  знаком.  Их  видели,  когда  они
разговаривали. Но о  чем  была  беседа,  мы  знаем  только  со  слов  самого
преподобного отца.
   Что делал араб, когда мисс Ледерен и миссис Лайднер его увидели?  Пытался
заглянуть в окно. В окно к миссис Лайднер, как подумали они тогда. Но,  став
на то место, где стоял араб, я понял,  что  он  мог  заглядывать  и  в  окно
?музея?.
   В эту же ночь была поднята тревога. Кто-то пробрался  в  ?музей?.  Однако
оказалось, что ничего не украдено. Меня заинтересовало одно  обстоятельство.
Когда доктор Лайднер вбежал в ?музей?, отец Лавиньи уже был там. Он говорит,
что увидел в комнате свет. И снова мы полагаемся только на  его  собственные
слова.
   Я начал присматриваться к отцу Лавиньи. Когда я предположил, что он может
оказаться  Фредериком  Боснером,  доктор  Лайднер  отнесся  к  этому  весьма
скептически. Сказал, что отец  Лавиньи  -  личность  известная.  Я  высказал
соображение, что Фредерик Боснер за двадцать лет вполне мог сделать  карьеру
под новым именем. Почему бы ему не стать известным? Правда, мне не верилось,
что он мог провести эти годы в религиозной общине.
   Мне представлялось, что все объясняется куда проще.
   Знал ли кто-нибудь отца Лавиньи в лицо  до  того,  как  он  сюда  прибыл?
Очевидно, нет. Значит, не исключается,  что  под  именем  преподобного  отца
скрывается  кто-то  другой.  Я  выяснил,  что  в  Карфаген  была  отправлена
телеграмма с сообщением о внезапной болезни доктора  Бирда,  который  должен
был сопровождать экспедицию. Перехватить телеграмму легче  легкого.  Что  до
работы, то в экспедиции же других эпиграфистов нет.  Нахватавшись  кое-каких
знаний, способный человек вполне может провести кого угодно, тем  более  что
табличек и  надписей  было  немного.  Кстати,  некоторые  высказывания  отца
Лавиньи мне показались немного странными.
   Многое указывало на то, что он самозванац.
   Но может ли он быть Фредериком Боснером?
   Тут у меня что-то не вытанцовывалось. Очевидно, следовало идти  совсем  в
ином направлении.
   У меня состоялась продолжительная беседа с отцом Лавиньи. Я и сам католик
и знаком со многими святыми отцами и членами религиозных общин.  Уж  слишком
фальшиво отец Лавиньи играл свою роль. Поразила меня и его осведомленность в
совсем иной области. Я частенько встречал людей такого типа, но они не  были
членами религиозных общин. Совсем напротив!
   Я принялся рассылать телеграммы.
   И тут, вдруг совершенно случайно, мисс Ледерен дала мне в руки  ценнейший
ключ. Мы рассматривали в ?музее? золотые изделия, и она упомянула  о  каплях
воска на золотой чаше. ?Воск?? - переспросил я. ?Воск?? - вырвалось  у  отца
Лавиньи. Его тон мне все сказал! Я тотчас понял, что он здесь делал ночью.
   Пуаро помолчал, потом обратился к доктору Лайднеру:
   - Вынужден огорчить вас, мосье, но золотая чаша, золотой кинжал,  золотые
головные украшения и некоторые другие предметы -  не  подлинные.  Это  очень
искусные подделки, изготовленные методом гальванопластики. Отец Лавиньи, как
я узнал из последнего ответа на мои телеграммы, не кто иной как Рауль Менье,
один  из  самых  талантливых  воров,  известных  французской   полиции.   Он
специализируется на краже  предметов  искусства  из  разных  музеев  и  тому
подобных вещах. С ним на пару работает некий  Али  Юсуф,  наполовину  турок,
первоклассный ювелир. Впервые я услышал о Менье, когда в Лувре  обнаружились
подделки. Так случалось всякий раз, когда какой-нибудь  известный  археолог,
которого директор не знал в  лицо,  посещал  музей.  На  следствии  все  эти
выдающиеся археологи отрицали, что наносили визиты в Лувр в указанное время.
   Я выяснил, что Менье был в Тунисе, готовил  ограбление  монастыря,  когда
туда пришла ваша телеграмма. Отец Лавиньи занемог и вынужден был отказаться,
но  Менье  удалось  перехватить  ответную  телеграмму  и  подменить  ее.  Он
чувствовал себя в полной безопасности. Даже если монахи и прочтут  в  газете
(хотя это само по себе маловероятно), что отец Лавиньи в Ираке, -  не  беда.
Газеты, как всегда, врут, подумают они.
   Вот так Менье с сообщником и появились тут. Сообщника  видели,  когда  он
заглядывал в ?музей? через окно. По плану,  отец  Лавиньи  снимает  восковые
слепки, Али изготавливает  точные  копии.  Всегда  находятся  коллекционеры,
готовые заплатить за подлинники хорошую цену, не  задавая  при  этом  лишних
вопросов.  Отец  Лавиньи  -  предпочтительно  ночью  -  заменяет   оригиналы
подделками.
   Именно этим он и занимался, когда миссис Лайднер услышала шум  и  подняла
тревогу. Что ему оставалось? Он наскоро сочинил историю о  том,  как  увидел
в ?музее? свет.
   Все ?сошло?, как у вас говорят, очень удачно. Но миссис Лайднер далеко не
глупа. Она могла вспомнить о восковых каплях, которые видела раньше, а затем
сложить два и два. Как она поступит  потом?  Разве  не  dans  son  caractere
ничего не предпринимать сгоряча,  но  растянуть  удовольствие,  смущая  отца
Лавиньи намеками? Она могла дать ему понять, что подозревает.., но не знает.
Возможно, это - опасная игра, но она любила опасные игры.
   Вероятно, она слишком долго играла в эту игру. Отец Лавиньи все  понял  и
нанес удар прежде, чем она догадалась, что он замышляет.
   Отец Лавиньи - Рауль Менье - вор. И убийца.
   Пуаро прошелся по комнате.  Вынул  носовой  платок,  вытер  лоб  и  снова
заговорил:
   - Таково было положение  вещей  сегодня  утром.  У  меня  имелось  десять
версий, и я не знал, какой отдать предпочтение.  Я  все  еще  не  знал,  кто
убийца.
   Но убийство входит в привычку. Человек, убивший  однажды,  будет  убивать
снова.
   Этим вторым убийством он отдал себя мне в руки.
   Все это время я не забывал о том, что кто-то из вас,  возможно,  скрывает
какие-то сведения, изобличающие преступника.
   Тогда этот человек в опасности.
   Больше всего я тревожился о мисс Ледерен. Она энергична, и у  нее  острый
проницательный ум. Я страшно боялся, что она  обнаружит  нечто  такое,  чего
лучше не знать ради собственной безопасности.
   Как вам известно, произошло второе убийство. Жертвой  оказалась  Не  мисс
Ледерен, а мисс Джонсон.
   Мне приятно было сознавать, что я могу  решить  задачу  путем  логических
построений, но убийство мисс Джонсон ускорило ход событий.
   Начать с того, что один подозреваемый - мисс Джонсон - исключался, ибо  я
ни на минуту не допускал, что это самоубийство.
   Рассмотрим обстоятельства второго убийства.
   Факт первый: в воскресенье вечером мисс Ледерен застает мисс Джонсон  всю
в слезах, и в тот же вечер мисс Джонсон сжигает клочок письма,  написанного,
по словам мисс Ледерен, тем же почерком, что и анонимные письма.
   Факт второй: вечером накануне второго убийства мисс  Ледерен  видит  мисс
Джонсон, стоящую на крыше в состоянии, по выражению мисс Ледерен, недоумения
и ужаса. На вопрос мисс Ледерен она отвечает: ?Я поняла, как  можно  попасть
сюда так, что никто никогда не догадается?. Больше она ничего не говорит.  В
это время через двор идет отец Лавиньи  и  мистер  Рейтер,  стоит  в  дверях
фотолаборатории.
   Факт третий: мисс Джонсон находят умирающей. Единственные слова,  которые
ей удается произнести - ?окно.., окно?.
   Таковы факты. А вот вопросы, на которые необходимо ответить:  кем  и  для
чего написаны письма; что мисс Джонсон  увидела  с  крыши;  что  она  хотела
сказать словами ?окно.., окно?. Eh bien, рассмотрим  вначале  второй  вопрос
как более легкий. Мы с мисс Ледерен поднялись на  крышу,  туда,  где  стояла
мисс Джонсон. Ей был виден двор, ворота,  северное  крыло  дома  и  двое  ее
коллег. Имеют ли ее слова отношение к мистеру Рейтеру или отцу Лавиньи?
   Почти тотчас же мне в голову пришел возможный ответ.  Если  кто-то  хотел
проникнуть во двор, он мог сделать это только переодевшись. Есть только один
человек, чьим внешним видом может воспользоваться самозванец. Отец  Лавиньи!
Тропический шлем, солнцезащитные очки, черная борода, длинная шерстяная ряса
- в таком виде незнакомец легко мог пройти мимо слуг, которые ничего  бы  не
заподозрили.
   Это ли имела в виду мисс Джонсон? Или она пошла еще дальше?  Может  быть,
она поняла, что отец Лавиньи не тот, за кого себя выдает?
   Узнав правду об отце Лавиньи, я был склонен считать, что  раскрыл  тайну.
Рауль Менье - убийца. Убил миссис  Лайднер,  чтобы  заставить  ее  замолчать
прежде, чем она успела его выдать. Затем мисс Джонсон дает ему  понять,  что
проникла в его тайну. Значит, ее тоже необходимо убрать.
   Итак,  все  объясняется!   Второе   убийство.   Бегство   отца   Лавиньи,
расставшегося со своей рясой и бородой (он со своим сообщником мчится сейчас
что есть мочи по  Сирии  с  великолепно  выправленными  документами  на  имя
торговых посредников). Окровавленную ступку  он  прячет  под  кроватью  мисс
Джонсон.
   Повторяю, я был удовлетворен, но  не  совсем.  Ибо  окончательная  версия
должна объяснить решительно все. А моя версия не объясняет, например, почему
мисс Джонсон, умирая, сказала ?окно, окно?. Почему она  так  горько  плакала
вечером в конторе? Что повергло ее в  ужас  и  отчаяние  на  крыше,  где  ее
застала  мисс  Ледерен?  Что  она  заподозрила  или  узнала  такого,  о  чем
отказалась сообщить мисс Ледерен?
   В мою версию хорошо укладывались все чисто внешние  факты,  но,  с  точки
зрения психологии, она объясняла далеко не все.
   И вот, стоя на крыше и в который раз мысленно повторяя одно  и  то  же  -
письма, крыша, окно - я понял то, до чего додумалась и мисс Джонсон.
   Моя новая версия объясняла все!
 
Глава 28 
 
Конец путешествия 
 
   Пуаро огляделся.
   Все взоры были устремлены на него.
   В какой-то момент мы немного успокоились,  напряжение  спало,  но  теперь
вдруг оно снова сковало нас.
   Что-то надвигалось.., но что?..
   Пуаро продолжал говорить ровным, бесстрастным голосом:
   - Письма, крыша, ?окно? - да, теперь все объяснялось..,  все  становилось
на свои места.
   Я уже говорил вам, что три человека имеют алиби. Потом показал,  что  два
из этих трех алиби доверия не заслуживают. Теперь я вижу, как  глубоко,  как
непростительно заблуждался.  Третье  алиби  тоже  ничего  не  стоит.  Доктор
Лайднер не только мог совершить убийство, но, я убежден,  действительно  его
совершил.
   Наступило молчание. Все  сидели,  сбитые  с  толку,  потрясенные.  Доктор
Лайднер не произнес ни звука. Казалось, он все еще  погружен  в  свой  такой
далекий,  недоступный  для  нас  мир.  Наконец  Дэвид   Эммет   взволнованно
задвигался:
   - Не знаю, что вы имеете в виду, мосье  Пуаро.  Я  же  говорил  вам,  что
доктор Лайднер не спускался с крыши, по крайней мере, до без  четверти  три.
Это истинная правда. Готов поклясться. Я не  лгу.  Он  никак  не  мог  этого
сделать. Я бы видел.
   Пуаро кивнул.
   - О, я верю вам. Доктор Лайднер и в самом деле не спускался с крыши.  Это
бесспорный факт. Сейчас я вам скажу, что  понял  я,  а  еще  раньше  -  мисс
Джонсон: доктор Лайднер убил свою жену, не спускаясь с крыши.
   Мы все в недоумении смотрели на него.
   - Окно! - вскричал Пуаро. - Окно в ее комнате! Вот ключ к разгадке.  Окно
в комнате миссис Лайднер выходит наружу, а не во двор. Доктор Лайднер был на
крыше один, без свидетелей. И эти тяжеленные каменные ступки и жернова - тут
же у него под рукой. Все так просто, так до ужаса просто! При  условии,  что
убийца имеет возможность перенести тело до того,  как  его  увидят.  Это  же
поразительно - до чего просто!
   Вот как было дело.
   Доктор Лайднер на крыше сортирует керамику. Он зовет вас, мистер Эммет, и
начинает вам что-то говорить. Потом  он  замечает,  что  бой,  как  водится,
воспользовавшись вашим отсутствием,  бросил  работу  и  улизнул  за  ворота.
Доктор Лайднер удерживает вас еще десять минут, а затем позволяет вам  уйти.
Вы спускаетесь во двор и зовете боя, а он приступает к осуществлению  своего
плана.
   Достает из кармана маску, намазанную нлатилином, - с ее  помощью  он  уже
однажды до полусмерти напугал миссис Лайднер, - опускает ее за парапет  так,
чтобы она стукнула в стекло.
   Не забудьте, что окно выходит не во двор, а наружу.
   Миссис Лайднер лежит на кровати и  дремлет.  Она  спокойна  и  счастлива.
Внезапно маска начинает постукивать по стеклу и привлекает  внимание  миссис
Лайднер. Но сейчас не сумерки, как тогда. За окном  солнечный  день,  вокруг
ничего таинственного. Теперь она понимает  -  это  чья-то  злая  шутка!  Она
совсем не испугана, она просто возмущена  и  делает  то,  что  на  ее  месте
сделала бы всякая другая женщина.  Вскакивает  с  постели,  открывает  окно,
просовывает голову сквозь решетку и смотрит вверх,  стараясь  увидеть  того,
кто это проделывает.
   Доктор Лайднер уже ждет. У него в  руках  тяжелая  ступка  с  отверстием,
сквозь которое он пропустил веревку. Он наготове. И вот момент наступил.  Он
роняет ступку.
   Со слабым криком (который слышит  мисс  Джонсон)  миссис  Лайднер  падает
замертво на коврик у окна.
   Теперь доктору Лайднеру надо только потянуть за веревку и втащить  ступку
обратно наверх. Он ставит ее на пол, окровавленной стороной вниз. И вот  она
уже затерялась  среди  других,  подобных  ей  предметов,  во  множестве  тут
наваленных.
   Час с лишним он еще остается на крыше. Затем  наступает  второй  акт.  Он
спускается по лестнице, разговаривает с мистером  Эмметом  и  мисс  Ледерен,
идет по двору, отворяет  дверь  комнаты  миссис  Лайднер.  Вот  как  он  сам
рассказывает об этом:
   "Я увидел, что она лежит на полу у кровати. Я замер от ужаса не  в  силах
пошевелиться.  Потом  наконец  приблизился  к  ней,  опустился  на   колени,
приподнял ей голову. Она была  мертва...  Встал.  Голова  шла  кругом.  Меня
качало, как пьяного. Кое-как мне удалось добраться до  двери  и  позвать  на
помощь?.
   Вполне убедительный рассказ человека, убитого горем. А теперь послушайте,
как все было в действительности. Доктор Лайднер входит в комнату,  бросается
в окну и, натянув перчатки, затворяет и запирает его, потом поднимает тело и
кладет его возле кровати. На коврике у окна  он  замечает  небольшое  пятно.
Тогда он меняет его местами с тем ковриком, что лежит под умывальником. Если
пятно  обнаружат,  его  свяжут  с  умывальником,  а  не  с  окном  -  весьма
существенное обстоятельство. Ни у кого не должно возникнуть и мысли об окне.
Потом он идет к двери и играет роль убитого горем мужа, кстати сказать,  ему
это нетрудно. Ибо он и в самом деле любил свою жену.
   - Позвольте, любезнейший мосье Пуаро!  -  нетерпеливо  воскликнул  доктор
Райли. - Если он любил ее, зачем бы он стал ее убивать? Где  же  логика?  Да
объяснитесь же, Лайднер! Скажите ему, что он сошел с ума.
   Доктор Лайднер даже не пошевелился.
   - Разве не говорил я вам  все  время,  что  это  преступление,  внушенное
страстью? - продолжал Пуаро.  -  Почему  ее  первый  муж,  Фредерик  Боснер,
угрожал ей? Да потому, что любил ее. И в конце концов, видите,  привел  свою
угрозу в исполнение. Mais oui... Mais oui... Как только я понял, что  убийца
- доктор Лайднер, все сразу встало на свои места.
   И во второй раз я начну свое путешествие с самого начала...
   Первый брак миссис Лайднер.., письма с угрозами..,  второй  брак.  Письма
препятствуют ее браку с кем бы то ни было.., кроме доктора Лайднера. Как это
все просто, если допустить, что доктор Лайднер - это Фредерик Боснер.
   Итак,  пустимся  в  наше  путешествие,  на  этот  раз  вместе  с  молодым
Фредериком Боснером.
   Начать с того, что он безумно  любит  свою  жену  Луизу,  любит  со  всей
страстью, какую способна внушить только  такая  женщина,  как  она.  Но  она
предает его. Он приговорен  к  смерти.  Бежит.  Попадает  в  железнодорожную
катастрофу... И  является  в  ином  обличье,  в  образе  молодого  шведского
археолога Эрика Лайднера, изуродованное тело которого погребено  под  именем
Фредерика Боснера.
   Как же относится Эрик Лайднер к женщине, которая обрекла его  на  смерть?
Первое, и самое главное, - он все еще любит ее. Он начинает новую  жизнь.  У
него выдающиеся способности, профессия  археолога  очень  ему  нравится,  он
преуспевает в ней. Но ни на минуту не забывает о главной своей  страсти.  Он
осведомлен обо всем, что касается его жены. Он твердо решает (вспомните, что
сказала о  нем  сама  миссис  Лайднер  -  мягкий,  добрый  и  вместе  с  тем
безжалостный), что она  будет  принадлежать  только  ему  одному.  Время  от
времени он посылает ей письма с угрозами. Он подражает ее почерку на случай,
если она вздумает передать письма в  полицию.  Женщины,  которые  сами  себе
пишут анонимные письма,  настолько  заурядное  явление,  что  в  полиции  не
возникло бы на этот счет никаких сомнений. В то же  время  он  держит  ее  в
неведении - она не может понять, жив он или нет.
   И вот наконец спустя много лет он рассудил, что время настало.  Он  вновь
появляется в ее жизни. Все идет гладко. Жене и в голову не приходит, кто  он
на самом деле.  Для  нее  он  известный  ученый.  Стройный,  красивый  юноша
превратился в мужчину  средних  лет,  сутуловатого  и  с  бородкой.  Прошлое
повторяется. Как и в первый раз, Фредерику удается покорить Луизу. Она снова
соглашается стать его  женой.  Никакого  письма  не  приходит,  и  ничто  не
препятствует их браку.
   Однако потом она снова получает письмо. Почему?
   Думаю, доктор Лайднер не хочет рисковать. А вдруг их близость пробудит  в
ней воспоминания? Он желает раз и  навсегда  утвердить  ее  во  мнении,  что
Фредерик Боснер и Эрик Лайднер - два разных человека.
   А как же иначе? Ведь из-за Эрика Лайднера она получает угрожающее  письмо
от Фредерика Боснера!
   Затем  следует  ребяческая  выходка  с  отравлением  газом,   устроенная,
несомненно, доктором Лайднером. Все с той же целью.
   Наконец он вполне удовлетворен. Письма больше не нужны.  Они  могут  жить
спокойно и счастливо.
   Потом спустя почти два года снова начинают приходить письма.
   Почему? Eh bien, думаю, что могу ответить на этот вопрос.  Потому  что  у
Фредерика Боснера слово не расходится с делом (именно по этой причине миссис
Лайднер жила в постоянном страхе. Она-то знала, какой мягкий,  но  вместе  с
тем беспощадный нрав у Фредерика). Если она будет принадлежать  другому,  он
убьет ее. А теперь ее сердцем завладел Ричард Кэри...
   Обнаружив это, доктор Лайднер стал спокойно и хладнокровно  готовиться  к
убийству.
   Теперь вы понимаете, какая важная роль уготована была для  мисс  Ледерен?
Поначалу я удивился, почему доктор Лайднер нанял ее для своей жены. А  потом
понял, сколь для него  важно,  если  заслуживающий  доверия  свидетель,  чья
профессиональная компетенция не вызывает сомнений, сможет уверенно  заявить,
что миссис Лайднер к тому времени, когда нашли  ее  тело,  была  мертва  уже
более часа, т.е. что она была убита как раз тогда, когда он сам  -  это  все
мо