оставлять  ее  одну.  И  лишь  после  этого,   так   он
распорядился, Фантора должен привести к нему врача.
   Мадемуазель Робсон и мсье Фантора уводят мадемуазель де Бельфорт и  в
течение последующих пяти минут заняты ею.
   Каюты мадемуазель Бауэрс, доктора Бесснера и мадемуазель де  Бельфорт
расположены по левой стороне. Симону Дойлю требуется всего  две  минуты.
Он достает пистолет из-под банкетки, снимает  башмаки  и  бесшумно,  как
заяц, мчится по правой палубе в каюту своей жены.  Та  крепко  спит,  он
крадется к ее постели и убивает выстрелом в висок.  Затем  оставляет  на
туалетном столике бутылочку из-под чернил и возвращается в салон.  Здесь
через бархатную накидку мисс Ван Скулер,  которую  накануне  спрятал  за
креслом, он пускает пулю себе в ногу. От боли он падает на стул, который
стоит у окна. Он находит в себе силы открыть  окно  и  выбросить  в  Нил
пистолет, завернутый в бархатную накидку, и предательский платок.
   - Невероятно! - воскликнул Рэйс.
   - Да, мой  друг,  это  звучит  не  правдоподобно.  Однако,  вспомните
показания Тима Аллертона. Он слышал звук откупориваемой бутылки и  вслед
за ним всплеск. Он также слышал, как кто-то пробежал по палубе мимо  его
каюты. Но никто не мог бежать по правой стороне  палубы,  в  это  время.
Никто, кроме Симона Дойля.
   - И все-таки это невозможно, - сказал Рэйс.
   - Один человек не в состоянии в момент продумать такую массу деталей,
тем более Дойль, ведь мы знаем, что он медленно соображает.
   - Но очень быстро и точно действует!
   - Это да. Все равно сам он не смог бы придумать такого.
   - А он и не придумал этого сам. Тут-то мы с вами и  запутались,  друг
мой.  Нам  представлялось,  что  это  преступление  было  совершено  под
влиянием момента, на самом же деле это было совсем не так. Как я вам уже
сказал, преступление было очень точно спланировано и продумано  заранее.
Бутылка красных чернил оказалась у Дойля  не  случайно.  Нет,  так  было
задумано. И не случайно у него был простой носовой  платок.  Жаклина  де
Бельфорт не случайно отшвырнула пистолет так,  чтобы  он  закатился  под
банкетку, где валялся незамеченным до тех пор, пока не понадобился.
   - Жаклина?
   - Конечно, Симон и Жаклина - две половины  одного  яблока.  Что  дало
Симону алиби? Выстрел Жаклины. Что дало алиби  Жаклине?  Симон,  который
настаивает, чтобы ее не оставляли одну.  В  них  двоих  вы  найдете  все
качества, необходимые для такого сложного дела:  холодный,  расчетливый,
трезвый ум Жаклины и способность действовать точно  и  быстро,  присущую
Симону.
   И, наконец, спектакль,  разыгранный  в  салоне.  Там  тоже  все  было
отлично выверено по времени. Я  получаю  дозу  снотворного.  В  качестве
свидетеля выбирают мисс Робсон. Мисс де  Бельфорт  закатывает  истерику,
преувеличенно кается. Все это очень шумно и не  случайно  -  шум  должен
заглушить звук выстрела. Жаклина утверждает, что она стреляла  в  Дойля.
То же говорят и мисс  Робсон  и  Фантора.  Доктор  осматривает  Дойля  и
обнаруживает, что нога действительно прострелена. Придраться не к  чему!
У обоих прекрасные алиби, правда, добытые ценой риска и боли для Симона.
Но тут уж ничего не сделаешь, рана должна была быть убедительной, такой,
при которой он и в самом деле не мог передвигаться.
   Но в этот момент появляется неожиданная помеха. Луиза Бурже не спала,
она поднялась по трапу и увидела, как Симон вбежал в каюту  Линнет.  То,
что произошло на следующий день, представить себе легко.  Луиза  требует
денег и тем самым подписывает свой смертный приговор.
   - Но мистер Дойль не мог ее убить! - возразила Корнелия.
   - Нет, это убийство совершено вторым партнером.
   Симон просит свидания с Жаклиной. Он даже  просит  меня  оставить  их
наедине.  Он  сообщил  ей  о  новой   угрозе.   Необходимо   действовать
немедленно. Симон знал, где доктор держит свои скальпели. После убийства
Луизы скальпель вернули на  место,  а  Жаклина  де  Бельфорт  с  большим
опозданием является к обеду.
   Но опять неудача: мадам Оттерборн видела, как Жаклина входила в каюту
Луизы Бурже. Пылая от гнева, она является к Симону  с  этим  сообщением.
Жаклина - убийца. Вспомните, каким злобным криком встретил Симон  бедную
женщину. Мы тогда подумали: нервы. Но дверь была открыта,  и  Симон  тем
самым предупреждал свою подругу о новой опасности. Она услышала,  поняла
и,  как  молния,  ринулась  на  защиту.  Она  вспомнила  про   револьвер
Пеннингтона, и вот револьвер у нее. Притаившись за дверью,  она  слушает
разговор в каюте и в решающий момент стреляет. Жаклина отлично стреляет,
она сама мне однажды похвасталась и не напрасно.
   После  третьего  убийства  я  обратил  внимание  присутствующих,  что
преступник мог скрыться тремя способами. Он мог обогнуть корму (в  таком
случае убийцей был  Тим  Аллертон),  пойти  вдоль  палубы  (менее  всего
вероятно) или просто нырнуть в свою каюту.  Каюта  Жаклины  всего  через
одну от каюты доктора. Ей нужно было только бросить револьвер,  войти  в
каюту и лечь на постель. Рискованно, но иного выхода не было.
   Наступило молчание. Первым заговорил Рэйс:
   - Куда же делась первая пуля, которую Жаклина пустила в Дойля?
   - Я думаю, она попала в стол. В столе есть свежая царапина. Наверное,
Дойль успел вытащить пулю перочинным ножом и выкинуть ее в окно.
   Корнелия шумно вздохнула.
   - Они все учли! Ужасно.
   Пуаро молчал. Но глаза его говорили:  "Вы  ошибаетесь.  Они  не  учли
Эркюля Пуаро!" Вслух он сказал:
   - А сейчас, доктор, нам надо побеседовать с вашим пациентом.
 
29 
 
   Поздно вечером Эркюль Пуаро подошел к двери каюты и постучал.
   - Войдите, - ответили ему.
   Жаклина де Бельфорт была не одна, высокая красивая стюардесса следила
за ней. Жаклина задумчиво смотрела на Пуаро, показала на стюардессу:
   - Можно, она уйдет.
   Пуаро кивнул женщине, и та удалилась.  Он  подвинул  стул  поближе  к
Жаклине и сел. Оба молчали. Пуаро был грустен. Первой нарушила  молчание
девушка:
   - Что ж, - сказала она, - вот и конец Вы оказались слишком  умны  для
нас, мсье Пуаро.
   Он вздохнул, сел поудобнее, хрустнул пальцами и молчал.
   - Но все-таки, -  задумчиво  заговорила  она,  -  у  вас  не  хватает
доказательств. Вы, разумеется, правы,  но  если  бы  мы  попытались  вас
запутать...
   - Нет, мадемуазель, вам бы это не удалось. Все могло произойти только
так.
   - Да, и это понятно человеку, мыслящему  логично,  но  для  присяжных
ваша  версия  не  прозвучит  убедительно.  Ах,  теперь  уже  ничего   не
поделаешь! Вы обрушились на Симона, и он тотчас же раскололся, как орех.
Он потерял голову, бедная моя овечка, и во всем сознался.
   - Она покачала головой.
   - Он не умеет проигрывать.
   - Зато вы, мадемуазель, умеете.
   Она вдруг засмеялась, странно, вызывающе и весело.
   - О да, терять я умею.  Не  надо,  мсье  Пуаро,  не  огорчайтесь,  не
грустите обо мне. Ведь вы грустите, вам жаль меня, правда?
   - Да, мадемуазель.
   - Но вы не отпустите меня? Вам такое даже не пришло в голову.
   Эркюль Пуаро спокойно ответил:
   - Нет.
   - Хотите, я расскажу все с самого начала?
   - Если вы можете, мадемуазель.
   - Да, мне хочется. Знаете, все очень просто. Мы с Симоном любили друг
друга...
   - Она проговорила это будничным тоном, но Пуаро почувствовал, как это
ей важно.
   - И для вас, - подсказал он, - было  достаточно  просто  любить,  для
него же этого оказалось мало.
   - Да, но вы не до конца  понимаете  Симона.  Он  всегда  хотел  иметь
деньги, безнадежно хотел. Ему нравится все то, что  достается  вместе  с
деньгами - лошади, яхты, машины, красивые вещи. Но ему не  суждено  было
их иметь. А Симон такой простодушный. Он,  как  ребенок,  понимаете,  уж
если что захочет, то до смерти. Но все равно, никогда ему  в  голову  не
приходило жениться на богатой. А потом мы встретились, и все было решено
" между нами. Мы только не представляли себе, каким образом нам  удастся
пожениться. У него была приличная работа, но он ее потерял. Он попытался
что-то там подделать, и его сразу уличили. Он остался без работы, и  тут
я подумала о Линнет и новом поместье. Я бросилась к ней. Поверьте,  мсье
Пуаро, я любила Линнет,  по-настоящему  любила.  Она  была  моим  лучшим
другом, и я представить себе  не  могла,  что  между  нами  когда-нибудь
вспыхнет вражда. Она была богата, и я думала: какая она счастливая.  Для
нас с Симоном было очень важно получить для него это место.  И  она  так
мило согласилась и велела привезти его к ней. В тот вечер вы  и  увидели
нас в ресторане "Шезматант". Мы устроили пир, хотя нам это  было  совсем
не по карману, - она вздохнула, помолчала, а потом снова заговорила:
   - То, что я  сейчас  скажу,  чистейшая  правда,  мсье  Пуаро.  Линнет
умерла, но это ничего не меняет.  Поэтому  мне  даже  не  жаль  ее.  Она
сделала все, чтобы отобрать у меня Симона.  Это  чистейшая  правда!  Мне
кажется, она даже не подумала обо мне. Я была  ей  другом,  но  ей  было
наплевать. Она очертя голову ринулась к Симону.  А  ему  она  ничуть  не
нравилась. Я говорила вам про блеск и ореол. Это  все  чепуха.  Ему  она
была не нужна. Он находил ее  хорошенькой,  но  очень  высокомерной.  Он
терпеть не может высокомерных женщин. Ему  было  жутко  неловко  с  нею.
Однако мысль о ее деньгах появилась у него.
   Я все поняла, разумеется... и однажды предложила: почему  бы  ему  не
расстаться со мной и не жениться на Линнет.  Сначала  он  и  слушать  не
хотел. Ему нужны деньги, но не от богатой жены, которая станет  выдавать
ему на расходы. А кроме того, сказал он, ему не нужен никто, кроме меня.
Но однажды я почувствовала, как у него в  уме  зародилась  эта  идея,  в
глазах появился странный блеск, и он сказал: "Если бы мне повезло и я бы
женился на  ней,  а  потом  бы  она  умерла  и  оставила  мне  все  свои
денежки..."
   И он все чаще говорил об этом,  то  так,  то  этак,  и  как  бы  было
здорово, если бы Линнет умерла. Я возмутилась, и он замолчал. Но однажды
я увидела у него книжку про отравления, он засмеялся и сказал, что такая
возможность бывает только раз и  что,  может  быть,  больше  никогда  не
удастся ему даже увидеть столько денег.
   Он принял решение, а я испугалась. Понимаете, он ведь не сумел бы. Он
совсем дитя, и никакого воображения. Он бы просто отравил  ее.  Ведь  он
привык, что ему все сходит с рук. Ну и мне пришлось вмешаться в это дело
и помочь ему. Я стала думать и думать и  придумывать  план.  Нужно  было
найти такой ход, чтобы получилось двойное алиби, то есть Симон и я -  мы
обвиним друг друга, и тем самым реабилитируем себя.
   Мы очень тщательно все продумали, но он вдруг  проявил  инициативу  и
написал кровью на стене эту дурацкую букву "Ж". Вот  такая  мелодрама  в
его вкусе.
   - Да,
   - Пуаро кивнул головой, - не  ваша  вина,  что  у  Луизы  Бурже  была
бессонница... А дальше, мадемуазель.
   Она прямо посмотрела ему в глаза.
   - Да, - сказала она.
   - Дальше страшно, не правда ли? Самой не верится - неужели это я? Вот
это как - открыть сердце злу...
   Луиза дала понять Симону, что ей все известно. По просьбе  Симона  вы
привели меня. Как только мы остались одни, он  объяснил  мне,  что  надо
делать. Если бы вы знали, как мне было  страшно,  смертельно  страшно...
Значит, вот она, расплата за убийство. Мы с Симоном были в безопасности,
в полной безопасности, и вдруг эта проклятая шантажистка.
   Я прикинулась покорной,  униженной  и  понесла  их  ей,  все  деньги,
которые нам удалось собрать. Но когда она стала их пересчитывать, я...
   И опять неудача! Меня заметила миссис Оттерборн. Она  с  победоносным
видом выкатилась на палубу и отправилась разыскивать  вас.  Мне  некогда
было раздумывать. Я метнулась за ней, как ветер. Опять мы  оказались  на
волоске от гибели, у меня не было другого выхода...
   - Она снова замолкла, потом добавила:
   -  Очевидно,  стюардесса  следит,  чтобы  я  не  повесилась  или   не
проглотила яд, как это делается в  романах.  Не  волнуйтесь.  Я  так  не
поступлю. Пуаро встал.
 
30 
 
   Рано на рассвете "Карнак" подходил к Шелалу. Мрачные скалы подступали
к самой воде. "Какое мрачное место", - подумал Пуаро.
   К нему подошел Рэйс.
   - Ну вот, - сказал он.
   - Наша работа закончена.
   Я обо всем договорился. Ричетти уведут с парохода  первым.  Рад,  что
нам удалось его поймать.
   - Ничего удивительного, - сказал Пуаро.
   - Преступники такого типа  тщеславны,  как  дети,  если  их  гордость
задета, они лопаются, как мыльные пузыри.
   - Дойль заслужил виселицу, - сказал Рэйс. Пуаро покачал головой.
   - Говорят, любовь все оправдывает,  все,  но  это  неверно.  Женщины,
которые способны любить, как Жаклина, - опасны. В первый  раз,  когда  я
увидел их вместе, я подумал: "Эта малышка слишком любит его!"  -  и  был
прав.
   К ним подошла Корнелия Робсон.
   - Вот мы и приехали!
   - Она помолчала.
   - Я была у нее.
   - У мадемуазель де Бельфорт?
   - Да, я подумала, как ужасно сидеть взаперти под надзором стюардессы.
Наверное, кузина Мэри вне себя от злости.
   К ним торжественно приближалась мисс Ван Скулер.
   - Корнелия, - гневно провозгласила она, - вы поступили возмутительно.
Я немедленно отсылаю вас домой.
   - Простите меня, кузина Мэри,
   - Корнелия глубоко вздохнула.
   - Я не поеду домой, я выхожу замуж.
   - Значит, образумилась в конце концов! - проворчала старуха.
   Рядом с ними неожиданно возник Фергюсон.
   - Что я слышу, Корнелия! Неужели правда?
   - Разумеется, - ответила Корнелия.
   - Я выхожу замуж за доктора Бесснера. Вчера  вечером  он  сделал  мне
предложение.
   - Вы идете за него потому, что он богат?
   - Вовсе нет, - возмутилась Корнелия.
   - Он мне нравится, он добрый, он так много знает. Я буду помогать ему
в  клинике.  Меня  всегда  интересовала  медицина,  а  на   вас   нельзя
положиться, вы человек, с которым трудно жить.
   - Но у него такой толстый живот, и он старый!
   - Совсем он не старый, ему еще нет пятидесяти, и внешность ничего  не
значит, я и сама не красавица.
   Сказав это, она ушла.
   Пароход причалил к пристани. Там уже ожидал наряд полиции. Пассажиров
попросили не сходить на берег до особого распоряжения. Первым  по  трапу
спустился Ричетти, мрачный, с потемневшим лицом.  Его  сопровождали  два
механика. Затем по палубе пронесли на носилках Дойля, Он переменился  до
неузнаваемости: униженный, испуганный человек, в котором не  осталось  и
следа  от  былой  юношеской  самоуверенности.   Жаклина   де   Бельфорт,
осунувшаяся и бледная, догнала носилки.
   - Привет, Симон
   - Я все погубил, - сказал он
   - Совсем потерял голову и во всем сознался. Прости меня, Джекки.
   Она ласково улыбнулась ему.
   - Ничего, Симон. Глупая была затея. Мы проиграли. Только и всего.
   Носильщики подошли к трапу и остановились. Жаклина отошла в сторону и
нагнулась, завязывая шнурок на ботинке.  Потом  она  поправила  чулок  и
вдруг выпрямилась, держа что-то в руке. Раздался резкий звук выстрела.
   Симон Дойль вздрогнул и застыл. Жаклина де Бельфорт  стояла  все  там
же, сжимая в руке пистолет. Рейс бросился к ней, но она прижала к сердцу
блестящую игрушку и нажала курок.
   - Где, черт возьми, она достала пистолет? - закричал Рэйс.
   Пуаро почувствовал, как кто-то положил  руку  ему  на  плечо.  Миссис
Аллертон тихо спросила:
   - Вы знали? Он кивнул.
   - Вы сами дали ей возможность уйти  таким  путем,  -  сказала  миссис
Аллертон.
   - Да, но она не ушла  бы  одна.  Поэтому  Симон  Дойль  умер  смертью
гораздо более легкой, чем заслужил.
 
 
 



ТАИНСТВЕННОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ В СТАЙЛЗ 
 
Агата КРИСТИ 
OCR&spellchec: tymond 
 
 
 
 
 
ONLINE БИБЛИОТЕКА  
 
 
http://www.bestlibrary.ru 
 
1 
Я приезжаю в Стайлз 
 
   Необычайный интерес, вызванный нашумевшим в свое время  "убийством  в
Стайлз", сегодня уже заметно поутих. Однако вся история  получила  в  те
дни такую широкую огласку, что мой друг Пуаро  и  сами  участники  драмы
попросили меня подробно изложить обстоятельства  этого  дела.  Надеемся,
что это положит конец скандальным слухам, до  сих  пор  витающим  вокруг
этой истории.
   Постараюсь коротко изложить обстоятельства, благодаря которым я  стал
свидетелем тех событий.
   Я был ранен на фронте и отправлен в тыл, где провел несколько месяцев
в довольно неприглядном госпитале, после чего получил месячный отпуск. И
вот, когда я раздумывал, где его провести (поскольку не имел ни  друзей,
ни близких знакомых), случай свел меня с Джоном Кавендишем. Виделся я  с
ним крайне редко, да мы никогда не были особыми друзьями. Он  на  добрых
пятнадцать лет старше меня, хотя выглядел гораздо  моложе  своих  сорока
пяти. В детстве я часто бывал в Стайлз, в поместье его матери в Эссексе,
и мы долго болтали, вспоминая то далекое время. Разговор закончился тем,
что Джон предложил мне провести отпуск в Стайлз.
   - Это будет просто великолепно, если ты снова приедешь  к  нам.  Ведь
прошло столько лет! - воскликнул он.
   - А как поживает твоя мать? - спросил я.
   - Прекрасно. Надеюсь, ты знаешь, что она снова вышла замуж?
   - Боюсь, что я не сумел скрыть своего удивления.  Отец  Джона,  после
смерти первой жены, оказался один с двумя  детьми,  и  миссис  Кавендиш,
которая вышла за него замуж, была, насколько я помню,  женщиной  хотя  и
привлекательной, но уже в возрасте. Сейчас ей, видимо,  было  не  меньше
семидесяти. Я помнил, что она  была  натурой  энергичной,  властной,  но
весьма щедрой и к тому же обладала довольно большим  личным  состоянием.
Постоянная помощь бедным и участие  в  многочисленных  благотворительных
базарах даже принесли ей определенную известность.
   Усадьбу Стайлз Корт мистер Кавендиш приобрел еще в  самом  начале  их
совместной жизни. Находясь полностью под влиянием жены, он перед смертью
завещал  ей  поместье  и  большую  часть  состояния,  что  было   весьма
несправедливо по отношению к двум его  сыновьям.  Впрочем,  мачеха  была
исключительно добра к ним, и братья всегда считали ее родной матерью.  К
тому же они были  еще  совсем  детьми,  когда  мистер  Кавендиш  женился
вторично.
   Младший из братьев, Лоуренс, был чувствительным  юношей.  Он  получил
медицинское образование,  но  вскоре  оставил  практику  и  поселился  в
поместье. Лоуренс решил посвятить себя литературе,  хотя  его  стихи  не
имели ни малейшего успеха.
   Джон  занимался  некоторое  время  адвокатской  практикой,  но  жизнь
сельского сквайра была ему больше по нутру, и вскоре он  тоже  поселился
под родительским кровом. Два года назад он женился и теперь жил в Стайлз
вместе с супругой,  хотя  я  сильно  подозреваю,  что  он  предпочел  бы
получить от матери большее содержание и обзавестись  собственным  домом.
Однако миссис Кавендиш была из породы людей,  которые  строят  жизненные
планы не только для себя, но и для окружающих,  и  имела  все  основания
предполагать, что не встретит с их стороны никаких  возражений:  ведь  у
нее был самый сильный аргумент - деньги.
   Джон заметил мое  удивление  по  поводу  замужества  матери  и  уныло
усмехнулся.
   - На редкость гнусный проходимец, - резко выпалил он. -  Поверь  мне,
Хастингс, наша жизнь стала просто невыносимой. Что же касается Эви... Ты
ведь помнишь ее?
   - Нет.
   - Да, видимо, ее еще тогда у нас не  было.  Она  компаньонка  матери,
скорее, даже ее советчица во всех делах. Все знает, все умеет!  Эта  Эви
для нас просто находка. Конечно, не красавица и не первой молодости,  но
в доме она буквально незаменима.
   - Ты говорил о...
   - Да, я говорил об этом типе. В один прекрасный  день  он  неожиданно
свалился к нам на голову и заявил, что он троюродный брат Эви или что-то
в  этом  роде.  Она  не  выглядела  особенно  счастливой  от  встречи  с
родственничком. Было сразу видно, что этот  тип  ей  абсолютно  чужд.  У
него, кстати, огромная черная борода, и в любую погоду он носит  одни  и
те же