Что? Пучеглазик в парламенте? Это замечательно! Откинув  голову,  Гарри
захохотал  -  безудержно,  громко.  Его  раскатистый  хохот  казался   таким
неуместным в этой утонченно-изящной комнате, таким грубым... Пилар судорожно
втянула в себя воздух. Лидия чуть съежилась.
   Внезапно  Гарри  умолк,  словно   почувствовав   позади   себя   какое-то
движение... Он резко обернулся. Он не слышал шагов, но теперь увидел, что  в
дверях стоял Альфред.  Стоял  и  смотрел  на  Гарри,  и  лицо  у  него  было
очень-очень странное.
   Гарри некоторое время молча выжидал, потом на его губах заиграла  улыбка.
Он сделал шаг вперед.
   - Господи, да это Альфред! - воскликнул он.
   - Привет, Гарри, - кивнул Альфред.
   Они снова принялись друг друга разглядывать. Лидия затаила дыхание.
   "Как нелепо! Точно два пса - смотрят, смотрят, того и гляди, сцепятся", -
подумала она.
   Глаза Пилар расширились еще больше.
   "Как глупо они оба выглядят... Обнялись бы, что ли? Нет, у  англичан  это
не принято. Хоть сказали бы что-нибудь. Что без  толку  глазеть?"  -  думала
она.
   - Ну и ну, - произнес наконец Гарри. - До чего же забавно очутиться здесь
снова!
   - Наверное. Прошло много лет, с тех пор как ты , исчез.
   Гарри вскинул голову и провел пальцем по подбородку. Это был  характерный
его жест, означающий, что он настроен по-боевому.
   - Да, - отозвался он. - Я очень рад, что наконец-то приехал..,  домой,  -
помолчав, с нажимом сказал он.

2

   - Видимо, я всегда был большим грешником, - признался Симеон Ли.
   Он сидел, откинувшись на спинку кресла, и  задумчиво  поглаживал  пальцем
высоко вскинутый подбородок. Перед ним танцевали языки  ярко  разгоревшегося
пламени, а рядом, держа в руке  маленький  экранчик  из  папье-маше,  сидела
Пилар. Она то прикрывала им лицо от жаркого  огня,  то  обмахивалась,  точно
веером, округлым жестом изгибая руку в запястье. Симеон  смотрел  на  нее  с
удовольствием  и  продолжал  говорить,   скорее   самому   себе,   но   явно
воодушевленный ее присутствием.
   - Да, - повторил он, - я был грешником. Что ты на это скажешь, Пилар?
   -  Монахини  говорили,  что  все  мужчины  грешники,  -  пожав   плечами,
отозвалась Пилар. - Поэтому и нужно за них молиться.
   - Но я был более грешен, чем остальные. - Симеон засмеялся. -  И  знаешь,
совсем не жалею об этом. Нет, я ни о чем не жалею. Я получал удовольствие от
жизни... От каждой  ее  минуты!  Говорят,  что,  когда  становишься  старым,
приходит раскаяние. Чепуха! Я ни в чем не раскаиваюсь. Ну так вот: грешил  я
с размахом, нарушал все заповеди разом! Обманывал, воровал,  лгал...  Да!  И
женщины! Их у меня было столько... Мне кто-то рассказал на днях об  арабском
шейхе, у которого была охрана из сорока его собственных сыновей, причем  все
они были приблизительно одного возраста. Целых сорок! Насчет сорока не знаю,
но держу пари, что тоже мог  бы  составить  себе  немалую  охрану,  если  бы
разыскал всех своих незаконнорожденных отпрысков! Ну, Пилар, что ты  на  это
скажешь? Здорово я тебя ошарашил?
   - А почему это я должна быть ошарашена? -  искренне  изумилась  Пилар.  -
Мужчин всегда тянет к женщинам. И моего отца тоже тянуло. Потому-то жены так
часто несчастливы, и им ничего не остается,  как  только  ходить  в  церковь
молиться.
   Старый Симеон нахмурился.
   - Я тоже сделал Аделаиду несчастной, - еле слышно,  как  бы  самому  себе
пробормотал он. - Господи, какой она была хорошенькой, когда  я  женился  на
ней, сама беленькая, щечки розовые! А что потом? Вечно  ныла  и  плакала.  В
мужчине, когда его жена постоянно в слезах, просыпается дьявол... У Аделаиды
был слишком мягкий характер - вот в чем беда. Если бы у нее хватило духу  со
мной спорить! Но она ни разу даже не пыталась. Когда я женился  на  ней,  то
искренне верил, что угомонюсь, оставлю прежние привычки,  что  у  нас  будет
семья...
   Он умолк и долго-долго смотрел в огонь.
   - Семья... О Господи, разве это семья? - вдруг зло рассмеялся  он.  -  Ты
только на них посмотри! Ни одного внука, некому продолжить наш  род!  Что  с
ними? Ведь в их жилах течет и моя кровь, а? Ладно, внука,  но  ведь  и  сына
стоящего, не важно, законного или  незаконного,  тоже  нет.  Вот,  например,
Альфред. Господи Боже, да на  него  ведь  тошно  смотреть!  Вечно  уставится
своими по-собачьи преданными глазами.., все  готов  стерпеть,  лишь  бы  мне
угодить. Ну не дурак?! А вот его жена Лидия... Лидия  мне  нравится.  У  нее
есть характер. Но она меня не любит. Нет, не любит, хотя  и  ладит  со  мной
ради своего дурачка, - Он взглянул на  сидящую  рядом  девушку.  -  Запомни,
Пилар, на свете нет ничего более скучного, чем рабская преданность.
   Она  лукаво  улыбнулась.  А  он  продолжал,  согретый  присутствием  этой
воплощенной юности и женственности:
   -  Ну  а  Джордж?  Что  такое  Джордж?  Ничтожество!  Холодный   слизняк!
Напыщенный пустозвон, безмозглый, да к тому же скупой! Дэвид?  Дэвид  всегда
был глупцом. Глупцом и фантазером. Сын своей  матери.  Не  отходил  от  нее.
Единственный разумный его поступок - это  женитьба  на  степенной  и  вполне
приятной женщине. - Он стукнул кулаком по ручке кресла. - Лучший  из  них  -
Гарри. Бродяга и неудачник! Но в нем, по крайней мере, чувствуется жизнь!
   - Да, он славный, - согласилась Пилар. - Он здорово смеется - громко  так
и откидывая голову назад. Да, мне он очень нравится.
   - Правда нравится?  -  посмотрел  на  нее  старик.  -  Гарри  знает,  как
понравиться женщине. Это ему передалось от меня. - И он  засмеялся  натужным
хриплым смехом. - Нет, я неплохо пожил на свете, совсем неплохо. Много  чего
повидал. И попробовал.
   - У нас в Испании есть поговорка, которая звучит примерно так: "Бери, что
хочешь, но помни о расплате, говорит Господь".
   Симеон одобрительно стукнул по ручке кресла.
   - Отлично сказано, девочка. Бери, что хочешь... Я всю жизнь так и  делал.
Брал, что хотел...
   - И расплачивались за это? - вдруг звонким голоском спросила Пилар.
   Симеон перестал смеяться. Он выпрямился и внимательно посмотрел на нее.
   - Что ты сказала?
   - Я спросила вас, расплатились ли вы за то, что брали?
   - Не знаю... - тихо произнес Симеон Ли. И вдруг,  теперь  уже  с  яростью
ударив по ручке кресла, сердито воскликнул:
   - Почему ты спросила меня об этом, девочка? Что заставило тебя?
   - Интересно ведь, - ответила Пилар.
   Экранчик в ее руке замер. Темные глаза  загадочно  мерцали.  Она  сидела,
откинув голову, в полной мере сознавая свою женскую неотразимость.
   - Ты дьявольское отродье... - пробормотал Симеон.
   - Но я же нравлюсь вам, дедушка, - вкрадчивым голосом сказала она. -  Вам
приятно, что я здесь, рядом с вами.
   - Да, приятно, - согласился Симеон, - Давненько я не  беседовал  с  таким
юным и красивым созданием... Это  идет  мне  на  пользу,  греет  мои  старые
кости... И ведь ты моя плоть и кровь...  Молодец  Дженнифер,  она  оказалась
самой стоящей из всех моих детей!
   Пилар молча улыбалась.
   - Меня не обманешь, запомни, - продолжал Симеон, - Я знаю, почему ты  так
терпеливо высиживаешь здесь, слушая  мои  россказни.  Из-за  денег.  Или  ты
хочешь сказать, что любишь своего старого дедушку?
   - Нет, я не люблю вас, - ответила Пилар. - Но  вы  мне  нравитесь.  Очень
нравитесь. Это правда, поверьте. Я знаю, что вы много грешили,  но  это  мне
тоже нравится. Вы - настоящий, ну то есть.., более живой, чем все  другие  в
этом доме. И вам есть что  рассказать.  Ведь  вы  много  путешествовали,  и,
вообще, у вас было столько приключений... Будь я мужчиной, я  бы  тоже  была
такой.
   - Да, уж наверное... - кивнул Симеон. - Говорят, в нас есть  и  цыганская
кровь, а она всегда дает себя знать. Правда, в моих  детях,  за  исключением
Гарри, она не проявилась, но в тебе она сразу видна. А еще, когда  нужно,  я
умею быть и терпеливым. Один раз  я  прождал  целых  пятнадцать  лет,  чтобы
расквитаться с одним своим обидчиком. Это еще одна фамильная черта Ли. Мы не
забываем! Мы всегда мстим за нанесенное нам оскорбление - даже по прошествии
многих лет. Тот человек обманул меня.  Я  прождал  целых  пятнадцать  лет  и
только тогда нанес удар. Я разорил его! Обчистил до последнего пенни!  -  Он
удовлетворенно ухмыльнулся.
   - Это было в Южной Африке? - спросила Пилар.
   - Да. Великая это страна.
   - Вы туда возвращались, да?
   - В последний раз я был там через пять лет после женитьбы.
   - А до женитьбы? Вы много лет прожили там?
   - Да.
   - А какая она, Африка?
   Он принялся рассказывать. Пилар, прикрыв лицо маленьким экранчиком, молча
слушала.
   Устав, он заговорил медленнее, а потом вдруг сказал:
   - Погоди-ка, я тебе кое-что покажу.
   С трудом поднявшись на ноги и опираясь на палку, он, прихрамывая,  прошел
к сейфу и, открыв его, подозвал Пилар к себе.
   - Вот, смотри. Возьми их в ладошку, а теперь пропусти сквозь пальцы.
   Взглянув на ее недоумевающее лицо, он засмеялся.
   - Ты хоть знаешь, что это такое? Брильянты, дитя мое, брильянты.
   Глаза Пилар расширились. Она нагнулась, чтобы рассмотреть получше.
   - Брильянты? Но ведь это просто  камешки,  -  сказала  она  Симеон  снова
засмеялся.
   - Это алмазы. Необработанные. Вот такими их находят.
   - И из них,  если  их  отполировать,  получатся  настоящие  брильянты?  -
недоверчиво спросила Пилар - Точно.
   - И тогда они заискрятся и засверкают?
   - Заискрятся и засверкают.
   - Нет, не может быть, - с чисто детским упрямством заявила Пилар.
   Он был доволен.
   - Но это так.
   - И они дорогие?
   - Довольно дорогие. Трудно сказать до обработки. Во  всяком  случае,  вот
эта горсть стоит несколько тысяч фунтов.
   - Несколько.., тысяч.., фунтов? - еле слышно переспросила Пилар.
   - Тысяч девять или десять. Тут довольно крупные камни, как видишь.
   - А почему вы их не продадите? - спросила Пилар, округлив глаза.
   - Потому что мне нравится иметь их при себе.
   - Но за такие деньги...
   - Мне не нужны деньги.
   - А, понятно. - На Пилар это произвело впечатление. - Тогда почему бы вам
не отдать их ювелиру, чтобы он сделал их красивыми?
   - Потому что мне они больше нравятся такими. - Его  лицо  помрачнело.  Он
отвернулся и стал говорить уже самому себе:
   - Прикосновение к ним, то ощущение, которое  я  испытываю,  пропуская  их
сквозь пальцы, возвращает меня в прошлое. Я вспоминаю солнечный свет,  запах
вельда, волов.., я вспоминаю  старика  Эба,  всех  своих  приятелей,  теплые
вечера...
   В дверь осторожно постучали.
   - Положи их обратно в сейф и захлопни дверцу, -  приказал  Симеон.  Потом
крикнул:
   - Войдите.
   Мягкими шагами вошел невозмутимый Хорбери.
   - Внизу подан чай, - почтительно доложил он.

3

   - Вот ты где, Дэвид. А я тебя повсюду ищу. Не сиди в этой комнате.  Здесь
ужасно холодно.
   Дэвид ответил не сразу. Он смотрел на низкое кресло с выцветшей  шелковой
обивкой.
   - Это ее кресло, - проглотив комок  в  горле,  сказал  он.  -  Кресло,  в
котором она всегда сидела... То самое.  Оно  все  такое  же,  только  обивка
выцвела.
   Небольшая морщинка прорезала широкий лоб Хильды.
   - Я прекрасно тебя понимаю. Только  давай  выйдем  отсюда,  Дэвид.  Здесь
ужасно холодно. Но Дэвид будто ее не слышал.
   - Она очень любила сидеть в нем, - оглянувшись, продолжал он. - Я  помню,
как она, сидя в нем, читала мне про Джека - Победителя  Великанов  <"Джек  -
Победитель Великанов" - герой  одноименной  кельтской  сказки  Схожий  сюжет
встречается в  сказках  многих  народов  мира.>.  Да,  именно  про  Джека  -
Победителя Великанов. Мне было тогда лет шесть.
   Хильда твердо взяла его за руку.
   - Давай вернемся в гостиную, милый. Эта комната не отапливается.
   Он покорно повернулся, но она почувствовала, что он весь дрожит.
   - Все как прежде, - пробормотал он. - Как прежде. Словно это было  вчера.
Хильда забеспокоилась.
   - Интересно, где все остальные? - нарочито бодрым голосом спросила она. -
Уже пора подавать чай.
   Дэвид высвободил руку и распахнул дверь в соседнюю комнату.
   - Тут стоял рояль... Смотри-ка,  он  до  сих  пор  здесь.  Интересно,  он
настроен?
   Дэвид сел, откинул крышку и легко пробежал пальцами по клавишам.
   - Да, по-видимому, за ним следят. - Он начал играть. У него было  хорошее
туше, мелодия так и лилась.
   - Что это? - спросила Хильда. - Что-то знакомое,  но  не  могу  вспомнить
что.
   - Я столько лет уже это не играл, - сказал он. - Она  часто  это  играла.
Это одна из "Песен без слов" <"Песни  без  слов"  -  цикл  произведений  для
фортепиано  немецкого  композитора  Феликса  Мендельсона  (1809  -   1847).>
Мендельсона. Чарующая мелодия наполнила комнату.
   - Сыграй, пожалуйста, что-нибудь из Моцарта, - сказала Хильда.
   Но Дэвид, покачав головой, начал другую песню Мендельсона.
   Внезапно он резким аккордом оборвал игру и встал. Он весь дрожал.
   - Дэвид! Дэвид! - бросилась к нему Хильда.
   - Ничего... Ничего... - успокоил ее он.

4

   Опять настойчиво заливался звонок. Тресилиан  встал  со  своего  места  в
буфетной и медленно направился к дверям.
   Кого это  там  несет....  Тресилиан  нахмурился.  Сквозь  матовое  стекло
виднелся силуэт мужчины в шляпе с опущенными полями.
   Тресилиан провел рукой по лбу. О Господи, ведь все это уже было...
   Ну да, точно такой же силуэт. Что за наваждение... Он отодвинул  задвижку
и распахнул дверь. Наваждение рассеялось, когда стоящий  перед  ним  мужчина
спросил:
   - Здесь живет мистер Симеон Ли?
   - Да, сэр.
   - Мне хотелось бы повидаться с ним.
   Что-то смутно-знакомое послышалось Тресилиану в его голосе... Ну да, этот
человек говорил с такой же интонацией, которая была поначалу у  мистера  Ли,
когда тот только-только появился в Англии.
   Тресилиан с сомнением покачал головой.
   - Мистер Ли болен, сэр. Он почти никого не принимает. Если вы...
   Незнакомец движением руки остановил его и вытащил из кармана конверт.
   - Передайте это, пожалуйста, мистеру Ли.
   - Хорошо, сэр.

5

   Симеон Ли взял конверт и вынул из него листок бумаги. Брови его  взлетели
вверх от удивления, но он тут же улыбнулся.
   - Чудеса, да и только! - воскликнул он. И сразу распорядился:
   - Приведи мистера Фарра сюда, Тресилиан.
   - Да, сэр.
   -  Стоило  мне  вспомнить  старого  Эбенезера  Фарра,  который  был  моим
партнером еще там, в Кимберли, как его сын тут как тут.
   Тресилиан появился снова.
   - Мистер Фарр, - доложил он.
   В комнату вошел Стивен Фарр. Он явно нервничал, но  пытался  скрыть  свое
волнение несколько нарочитой степенностью. Он заговорил, и в  первый  момент
его южноафриканский акцент стал более заметен...
   - Мистер Ли?
   - Рад видеть тебя. Значит, ты сын старины Эба?
   - Я впервые в этой стране, - застенчиво улыбнулся  Стивен  Фарр.  -  Отец
всегда говорил мне, чтобы я разыскал вас, если окажусь в здешних краях.
   - И правильно. - Симеон оглянулся. - Моя внучка - Пилар Эстравадос.
   - Здравствуйте, -  сдержанно  произнесла  Пилар.  "Умеет  собой  владеть,
чертовка! - восхитился Стивен. -  Наверняка  удивилась,  но  ничем  себя  не
выдала, только чуть покраснела".
   - Рад познакомиться с вами, мисс Эстравадос, - со значением сказал он.
   - Спасибо, - все так же сдержанно поблагодарила его Пилар.
   - Садись и расскажи о себе, - сказал Симеон Ли. - Ты надолго в Англию?
   - Не  буду  спешить,  раз  уж  оказался  здесь.  -  Он,  откинув  голову,
засмеялся.
   - Правильно, - одобрил Симеон. - Ты должен у нас погостить.
   - О нет, сэр. Нежданно-негаданно ворваться в чужой дом. Да  еще  накануне
Рождества.
   - Вот с нами его и проведешь, если у тебя, конечно, нет других планов.
   - Планов нет, но мне не хотелось бы вас трево...
   - Решено, - перебил его Симеон и, повернув голову, позвал:
   - Пилар!
   - Да, дедушка?
   - Пойди скажи Лидии, что у нас еще один гость. Попроси ее подняться сюда.
   Пилар  вышла  из  комнаты.  Стивен  проводил  ее   взглядом.   Симеон   с
удовольствием отметил этот факт.
   - Ты приехал прямо из Южной Африки?
   - Вы угадали, сэр.
   И они начали увлекательную беседу об этой благодатной стране.
   Через несколько минут вошла Лидия.
   - Это Стивен Фарр, сын моего старого приятеля и партнера Эбенезера Фарра.
Он проведет Рождество с нами, если  ты  сумеешь  найти  для  него  свободную
комнату.
   - Разумеется, - улыбнулась Лидия. Она не сводила глаз  с  незнакомца.  Ее
внимание привлекли его загорелое лицо и гордая посадка чуть откинутой  назад
головы.
   - Моя сноха, - представил ее Симеон.
   - Мне как-то неловко врываться вот так в ваш дом, - повторил Стивен.
   - Считай себя членом нашей семьи, сынок, - сказал Симеон.
   - Вы слишком добры, сэр.
   В комнату вернулась Пилар. Она тихо села у камина и, снова  взяв  в  руки
свой "веер", стала медленно обмахиваться. Ее  глаза  были  скромно  опущены,
однако было очевидно, что она что-то сосредоточенно обдумывает.

Часть третья

Двадцать четвертое декабря

1

   - Ты в самом деле хочешь, чтобы я остался,  отец?  -  спросил  Гарри.  Он
резко вскинул голову. - Знаешь, у меня такое ощущение,  будто  я  разворошил
осиное гнездо.
   - Что ты хочешь этим сказать? - резко спросил Симеон.
   - Я говорю про моего добродетельного братца Альфреда, - ответил Гарри.  -
Ему, позволь заметить, не нравится мое присутствие здесь.
   - Черт с ним! - выпалил Симеон. - В этом доме я хозяин.
   - Тем не менее, сэр, с ним тоже  нельзя  не  считаться.  Я  не  хотел  бы
мешать...
   - Ты будешь все делать так, как хочу я, - перебил его Симеон.
   Гарри зевнул.
   - Ты же знаешь, отец, что я не способен долго сидеть на одном месте.  Это
ведь смертная тоска для человека, который объехал весь земной шар.
   - Тебе пора бы жениться и завести семью, - сказал ему отец.
   - На ком мне жениться? - спросил Гарри. - Жаль, что  нельзя  жениться  на
собственной племяннице. Эта крошка Пилар чертовски привлекательна.
   - Ты уже заметил?
   -  Кстати  о  женитьбе...  Увалень  Джордж,  насколько  можно  судить  по
внешности его супруги, недурно устроился. Кто она?
   - Откуда мне знать? - пожал плечами Симеон. - Джордж познакомился с  ней,
по-моему, на демонстрации мод. По ее словам, отец у нее - морской  офицер  в
отставке.
   - Наверное, второй помощник капитана на каком-нибудь речном суденышке,  -
усмехнулся Гарри. - Если Джордж не будет  все  время  начеку,  она  ему  еще
устроит веселенькую жизнь.
   - Джордж всегда был глуп, - заметил Симеон Ли.
   - Почему она пошла за него? - спросил Гарри. - Из-за денег?
   Симеон опять пожал плечами.
   - Ладно, значит, ты считаешь, что сумеешь  уломать  Альфреда?  -  спросил
Гарри.
   - Я займусь этим  сейчас  же,  -  мрачно  отозвался  Симеон.  И  взмахнул
колокольчиком, который стоял на столике рядом с ним.
   Тотчас появился Хорбери.
   - Попроси ко мне мистера Альфреда, - распорядился Симеон.
   Хорбери вышел.
   - Этот малый что, подслушивает у дверей? - поинтересовался Гарри.
   - Возможно,  -  равнодушно  пробормотал  Симеон.  Быстрыми  шагами  вошел
Альфред. Лицо его передернулось, когда он увидел брата. Не обращая  на  него
внимания, он нарочито громко спросил:
   - Ты звал меня, отец?
   - Да. Сядь. Я сейчас подумал вдруг,  что  нам  следует  внести  некоторые
изменения в наш обиход, поскольку в доме появились два новых человека.
   - Два?
   - Пилар, естественно, останется жить здесь. И Гарри тоже  вернулся  домой
навсегда.
   - Гарри будет жить у нас? - спросил Альфред.
   - А почему бы нет, старина? - улыбнулся Гарри. Альфред резко обернулся  к
нему.
   - По-моему, ты сам должен понимать почему!
   - Извини, но не понимаю.
   - После всего, что случилось? После твоего недостойного поведения?  После
того срама...
   - Все это в прошлом, старина, - беспечно махнул рукой Гарри.
   - Ты вел себя недопустимо по отношению к отцу - и это после всего, что он
для тебя сделал.
   - Послушай, Альфре