ь  замешана  в  убийстве
собственной матери - ей было тогда всего пять лет.
   - Они все эти годы могли скрывать, что она умерла. В конце-концов нам  же
неизвестно, когда она на самом деле умерла.
   - Известно, - возразил Эркюль Пуаро. - Я  навел  справки.  Первая  миссис
Рестарик умерла четырнадцатого апреля шестьдесят третьего года.
   - Откуда вы знаете?
   - Поручил кое-кому проверить факты. Умоляю вас, мадам, не  стройте  столь
маловероятные предположения.
   - А по-моему, они не столь уж маловероятные, - упрямилась миссис  Оливер.
- В своем романе я все так бы и  закрутила.  А  убийцей  сделала  бы  именно
маленькую девочку. Она, естественно, не хотела убивать. Это  папа  велел  ей
дать маме лекарство, настоянное на ягодах самшита.
   - Norn d'un nom d'un nom!
   - воскликнул Пуаро.
   - Ну, ладно, ладно, - сказала миссис Оливер. - Теперь  вы  изложите  свой
вариант.
   - Увы! В том-то и штука, что мне нечего излагать. Сколько я ни  старался,
не нашел ничего стоящего.
   - Даже после того, как Мэри Рестарик занемогла и слегла в  больницу?  Там
ее подлечили,  но,  вернувшись  домой,  она  снова  занемогла.  Да  если  бы
хорошенько поискали, непременно нашли бы мышьяк или какой-нибудь другой  яд,
припрятанный Нормой.
   - Именно мышьяк и нашли.
   - Нет, право, мосье Пуаро, что же вам еще нужно?
   - Мне нужно,  чтобы  вы  были  повнимательней.  Эта  девушка  в  точности
повторила мне то, что перед этим сказала Джорджу, когда он открыл ей  дверь.
Ни ему, ни мне она не сказала: "Я пыталась убить  одного  человека"  или  "Я
пыталась убить мою мачеху". В обоих случаях она говорила о том, что уже было
совершено, о том, что  уже  случилось.  Несомненно  случилось.  В  прошедшем
времени.
   - Я отступаюсь, - сказала миссис Оливер. - Вы просто не  желаете  верить,
что Норма покушалась на жизнь мачехи.
   - Да нет же! Я считаю вполне возможным, что  Норма  могла  покушаться  на
жизнь мачехи. Возможно, так оно и было - такой поступок вполне согласуется с
ее душевным состоянием. Но ведь никаких доказательств. Согласитесь, спрятать
мышьяк среди вещей Нормы мог кто угодно. Даже мистер Рестарик.
   - Ясно. Вы твердо убеждены, что женщин в первую очередь убивают их мужья.
   - У мужа больше всего причин и возможностей, а потому его и  подозреваешь
в первую очередь, - сказал Пуаро. - Спрятать мышьяк у себя в комнате могла и
сама Норма, а также кто-нибудь из слуг, или секретарша сэра Родрика, или сэр
Родрик, или даже.., миссис Рестарик.
   - Вздор! С какой стати?
   - Ну мало ли. У нее  могли  быть  какие-то  свои  причины.  Их,  конечно,
довольно трудно представить, но наверняка вполне объяснимые.
   - Однако, мосье Пуаро, нельзя же подозревать всех!
   - Mais oui , можно. Я подозреваю всех. Сначала я  подозреваю,  потом  ищу
причины.
   - Но какая причина может быть у этой молоденькой иностраночки?
   - Все зависит от того, чем она занимается в этом доме.
   Еще неизвестно, зачем она приехала в Англию, равно как и многое другое.
   - Нет, вы определенно сошли с ума!
   - Или Дэвид. Ваш Павлин.
   - Ну, уж это вы хватили чересчур. Его там не было. Он и близко к дому  не
подходил.
   - Да нет, подходил - и не просто подходил, а разгуливал по нему,  как  по
своему собственному. Во всяком случае, в тот день, когда я там был.
   - Но яд в комнату Нормы все-таки подбросил не он!
   - Откуда вы знаете?
   - Так они же влюблены друг в друга. Норма и этот.., жуткий тип.
   - Да, выглядит это именно так.
   - Нет, вы всегда создаете трудности на  ровном  месте.  Когда  все  яснее
ясного... - страдальческим голосом проговорила миссис Оливер.
   - Отнюдь. Мне  кажется,  что  это  мне  их  нарочно  создают.  Мне  нужна
информация, и получить я ее могу только от одного человека. И  этот  человек
исчез.
   - Вы говорите о Норме?
   - Да, о Норме.
   - Но ведь мы ее нашли - вы и я.
   - Она ушла из кафе и вновь исчезла.
   - И вы позволили ей уйти? - с горьким упреком сказала миссис Оливер.
   - Увы!
   - Вы позволили ей уйти? И даже не пытались ее снова отыскать?
   - Последнего я не говорил.
   - Но пока еще не нашли! Мосье Пуаро, вы меня разочаровываете!
   - Во всем этом есть система, - произнес Эркюль  Пуаро  задумчиво.  -  Да,
есть система. Но не хватает  одного-единственного  факта.  А  без  него  все
рассыпается. Вы видите эту систему, так ведь?
   - Ничего я не вижу, - ответила миссис Оливер, у которой  все  усиливалась
головная боль.
   Пуаро продолжал  говорить,  пожалуй,  больше  для  себя,  чем  для  своей
слушательницы - впрочем, нельзя сказать, что миссис Оливер его слушала:  она
кипела негодованием. Нет, похоже, Норма, была права  -  Пуаро  действительно
слишком стар! Это она отыскала девушку,  позвонила  ему  и  пошла  по  следу
Павлина. Да, девочку она оставила на Пуаро  -  и  что  же!  Этот  хвастливый
старикашка ее потерял. А что вообще он сделал за  эти  дни?  Ничего,  ровным
счетом ничего. Нет, она определенно в нем разочаровалась. Когда  он  наконец
замолкнет, она все ему выскажет.
   Но Пуаро замолкать не  собирался,  с  совершенно  невозмутимым  видом  он
методично объяснял, что он подразумевал под системой.
   - Все соединяется в звенья,  в  том-то  и  трудность.  Одно  смыкается  с
другим. Но тут оказывается, что оно смыкается и с чем-то еще, что  вроде  бы
находится вне системы. Но оно вовсе не вне. Короче, в конце концов,  в  круг
подозреваемых втягиваются все новые и новые действующие лица.  Подозреваемых
в чем? Опять-таки неизвестно. Мы начали  с  девушки,  а  потом  образовалась
целая сеть связанных между собой, противоречащих одна другой  систем.  И  во
всей этой путанице мне нужно найти ответ на самый важный из вопросов: кто же
все-таки Норма? Жертва,  и  ей  грозит  опасность?  Или  ловкая  интриганка,
притворяющаяся  несчастной,  ради   каких-то   своих   определенных   целей?
Истолковать можно и так и эдак. Но чтобы разобраться, мне  требуется  точное
указание, и оно наверняка есть, Я уверен, что где-то оно есть.
   Миссис Оливер рылась у себя в сумочке.
   - Не понимаю, куда все время исчезает мой аспирин,  -  произнесла  она  с
досадой.
   - У нас есть одна система: отец, дочь,  мачеха.  Их  жизни  переплетаются
между собой. Но еще имеется престарелый и не совсем адекватно воспринимающий
действительность дядюшка, у которого они живут. Мало того,  еще  есть  Соня,
которая связана с дядюшкой. Она выполняет все его поручения. Соня, у которой
приятные манеры и привлекательная внешность. Старик от  нее  в  восторге.  У
него, скажем, к ней слабость. Но что ей нужно в этом доме?
   - Наверное, хочет научиться поприличней говорить по-английски, - вставила
миссис Оливер.
   - И для чего она встречается с сотрудником рутландского  посольства..,  в
садах Кью? - словно не слыша ее, продолжал Пуаро. - Встречается,  чтобы,  по
всей видимости, передать ему какую-то информацию.., при этом  они  соблюдают
определенные меры предосторожности: она оставляет на скамье книгу, а  он  ее
забирает...
   - О чем вы? - спросила миссис Оливер.
   - Есть ли здесь какая-нибудь связь с нашей первой системой? Это нам  пока
еще неизвестно. На первый взгляд маловероятно. Но в  действительности  связь
может быть, и самая прямая. Вдруг Мэри Рестарик, сама того не зная, случайно
наткнулась на что-то опасное для этой девушки?
   - Только не говорите мне, будто тут замешан еще и шпионаж!
   - Я этого не говорю, я только анализирую возможности.
   - Но вы же сами сказали, что сэр Родрик уже совсем в маразме.
   - В маразме он или  нет,  не  суть  важно.  Во  время  войны  он  занимал
ответственный пост. Через его руки проходили важные  документы.  Ему  писали
важные письма - письма, которые он получил разрешение хранить у себя,  когда
они утратили важность.
   - Так война же давным-давно кончилась!
   - Совершенно справедливо. Но с прошлым, пусть и очень давним,  не  всегда
удается покончить. Возникают новые альянсы. Произносятся  речи:  от  чего-то
отрекаются, что-то отрицают, о чем-то  лгут...  И,  предположим,  существуют
письма или еще какие-то документы, которые могут представить некую  именитую
персону в совсем ином, невыгодном ему сейчас, свете? Нет, у меня нет никаких
фактов. Я только выдвигаю предположения. Предположения, опирающиеся на некие
известные мне ситуации в прошлом. Вполне возможно, что некоторые письма  или
документы  необходимо  уничтожить..,   или   с   какой-то   целью   передать
какому-нибудь иностранному правительству. Для выполнения подобной задачи кто
подойдет лучше очаровательной девушки, которая будет помогать  обремененному
годами государственному мужу  собирать  и  систематизировать  материалы  для
своих мемуаров? Сейчас ведь все взялись за мемуары! Просто как по команде. А
что, если мачехе подают суп, приправленный мышьяком именно в тот день, когда
услужливая секретарша, она же по совместительству домашняя прислуга, готовит
обед? И предположим, она же устраивает так, что подозрение падает на Норму?
   - Ну и ум у вас! - заметила миссис Оливер.  -  Просто  какие-то  кренделя
выделывает. Я хочу сказать, слишком много всяких предположений и действующих
лиц. Так не бывает.
   - В том-то  и  соль.  Слишком  много  разных  систем.  Но  какая  из  них
соответствует действительности? Но вернемся к этой  девушке,  к  Норме.  Она
уезжает из дома и поселяется в Лондоне.  В  качестве  третьей  квартирантки,
вместе с двумя другими девушками. Тут тоже складывается какая-то цепочка,  а
значит, и система. Девушки как будто ей совсем чужие. Но что я узнаю? Клодия
Риис-Холленд - личная секретарша отца Нормы. Стало быть, еще одно звено. Что
это - случайность? Или частица системы? Вторая, по вашим словам,  знакома  с
молодым человеком, которого вы называете "Павлином" и  в  которого  влюблена
Норма. Снова звено. Вернее, звенья. А какую роль играет во  всем  этом  этот
ваш Павлин? Любит ли он Норму? Как будто  да.  Ее  родителям  это  очень  не
нравится, что, впрочем, совершенно естественно.
   - А странно, что Клодия Риис-Холленд оказалась секретаршей  Рестарика,  -
задумчиво произнесла миссис Оливер. - Кстати, насколько я могу  судить,  она
великолепно справляется со всем, за что бы ни взялась. Может быть,  это  она
вытолкнула женщину из окна на седьмом этаже.
   Пуаро медленно повернулся к ней всем телом.
   - Что вы сказали? - спросил он напряженно. - Что вы сказали?
   - Она жила в их доме... Я даже фамилии  этой  женщины  не  знаю,  но  она
выпала из окна - или  выбросилась.  Из  окна  седьмого  этажа.  И  разбилась
насмерть.
   - И вы мне ни слова не сказали? - сурово произнес Пуаро.
   Миссис Оливер посмотрела на него с изумлением.
   - Не понимаю, о чем вы?
   - О чем я? О смерти, вот о чем! Я просил вас рассказывать  мне  обо  всех
известных вам смертях, хоть в какой-то мере имевших отношение к нашему делу,
и вы сказали, что ни о каких смертях не знаете. Только о попытке отравления.
А смерть есть. Смерть в.., как называются эти корпуса?
   - Бородин-Меншенс.
   - Да-да. А когда это случилось?
   - Самоубийство? Или.., в общем, она выпала... По-моему.., да.., по-моему,
за неделю до того, как я там побывала.
   - Великолепно. А как вы об этом узнали?
   - Мне сказал молочник.
   - Молочник, bon Dieu !
   - Ему просто с кем-то хотелось поговорить, - объяснила миссис  Оливер.  -
Вообще-то ужасно, да? Вот так, среди бела дня... Нет, кажется, это произошло
рано утром, очень рано.
   - Как звали эту женщину?
   - Понятия не имею. По-моему, он не называл ее имени.
   - Молодая, пожилая, старая?
   - Ну-у... - Миссис Оливер напрягла память. -  Точно  он  ее  возраста  не
упомянул. Около пятидесяти, вот что он, кажется, сказал.
   - Так-так. Ее знали все три девушки или только одна из них?
   - Понятия не имею! Об этом никто ничего не говорил.
   - Такое событие, и вы молчали!
   - Нет, право же, мосье Пуаро, я не вижу, какое это может иметь  отношение
к делу... Ну, наверное, может. Но никто ни разу ее не упоминал.  Ни  до,  ни
после.
   - Но это же звено! Ведь Норма живет в этом доме. Итак, там кто-то кончает
с собой (насколько я понял, так это выглядело со стороны). То есть  какая-то
женщина  выбрасывается  или  ее  выталкивают  из  окна  седьмого   этажа   и
разбивается насмерть. А дальше? Несколько дней спустя Норма, услышав, как вы
случайно упомянули в разговоре мою фамилию, является ко мне и  говорит,  что
она совершила убийство. Да, видимо, это оно и есть - искомое убийство.
   Миссис Оливер хотела  было  сказать  "вздор",  но  не  решилась.  Хотя  и
осталась при своем мнении.
   - Вот тот факт, которого мне не хватало. И он свяжет все воедино!  Да-да.
Я пока еще не знаю, каким образом,  но  это  так.  Мне  надо  подумать.  Мне
необходимо подумать. Я должен вернуться домой и  думать,  думать,  пока  все
звенья не образуют единого целого. Но это  звено,  несомненно,  центральное,
которое их все и соединяет. Да! Наконец-то! Наконец-то мне станет ясно,  как
следует действовать. - Он встал, добавил:
   - Adieu, chere madame! - и ринулся вон из  комнаты.  Миссис  Оливер  дала
волю своим чувствам.
   - Вздор! -  объявила  она  пустой  комнате.  -  Полнейший  вздор!  Четыре
таблетки аспирина разом - это ничего или все-таки многовато?
 
Глава 15 
 
   У локтя Эркюля Пуаро стояла чашка с ячменным отваром, который  приготовил
ему Джордж. Он прихлебывал отвар и размышлял. Размышлял он особым,  присущим
только  ему  способом:  отбирая  мысли,  как  отбирают  кусочки   затейливой
головоломки. Мало-помалу они сложатся в нужном  порядке,  и  картина  станет
ясной и законченной. Но пока надо  было  произвести  предварительный  отбор,
отделить существенное от всего ненужного. Он сделал глоток, поставил  чашку,
положил ладони на ручки кресла  и  принялся  мысленно  перебирать  пока  что
маловразумительные фрагменты своей загадочной картинки. Когда он определится
с ними со всеми, то начнет их складывать.  Кусочки  неба,  кусочки  зеленого
склона или кусочки с полосками, как шкура тигра...
   Его ноги в лакированных туфлях тогда мучительно  ныли.  Пожалуй,  следует
начать с этого. Вот он идет по  дороге,  указанной  ему  его  добрым  другом
миссис Оливер. Мачеха. Он увидел свою  руку,  открывающую  калитку.  Женщина
обернулась, женщина, срезавшая засохшие веточки с кустов роз,  обернулась  и
посмотрела на него. Что это ему дает? Абсолютно ничего. Золотистая  головка,
золотистая, как ржаное поле, с локонами и буклями,  уложенными  в  прическу,
несколько  напоминающую  прическу  миссис  Оливер.  Он  чуть  улыбнулся.  Но
прическа Мэри Рестарик была куда аккуратней прически миссис  Оливер  даже  в
самые благостные минуты. Золотая рамка, оттеняющая лицо и, пожалуй, чуть для
него великоватая. Он вспомнил слова сэра Родрика: она вынуждена носить парик
- следствие тяжелой болезни. Печально для  молодой  женщины.  Действительно,
головка Мэри Рестарик выглядела - теперь он точно это вспомнил  -  несколько
утяжеленной и слишком уж безупречно причесанной. Он поразмыслил над  париком
Мэри Рестарик (если это, конечно, был  парик:  неизвестно,  насколько  можно
полагаться на слова сэра Родрика!). Взвесил, нет ли для парика  каких-нибудь
иных причин, которые могли бы оказаться очень значимыми. Перебрал  в  памяти
их разговор. Было ли сказано что-нибудь, имеющее  важность?  И  решил,  что,
по-видимому, нет. Он вспомню! комнату, в которую она его  привела.  Безликая
комната  в  чужом  доме.  Два  портрета  на   стене.   Портрет   женщины   в
серебристо-сером платье. Узкие плотно сжатые губы.
   Каштановые волосы с проседью. Первая миссис Рестарик.  Видимо,  она  была
старше мужа. Его портрет на стене напротив.  Очень  недурственные  портреты.
Лансбергер был превосходным портретистом. Мысли Пуаро вернулись  к  мужскому
портрету. В тот день он не разглядел  его  толком,  но  потом,  в  служебном
кабинете Рестарика...
   Эндрю Рестарик и Клодия Риис-Холленд. Что тут может крыться? Являются  ли
их отношения только служебными? Пожалуй, все-таки нет. Человек  вернулся  на
родину  после  долгих  лет  отсутствия,  человек  без   близких   друзей   и
родственников, которого ставит в тупик и очень тревожит характер дочери,  ее
поведение. Вполне естественно, если он  попросит  свою  новую  секретаршу  -
чрезвычайно, кстати, толковую - помочь ему с квартирой для дочери в Лондоне.
И она оказывает  ему  дружескую  услугу,  поскольку  ей  как  раз  тогда  же
понадобилась  третья...  Третья  девушка...  Это   загадочное   понятие   из
квартирных объявлений, которое ему  растолковала  миссис  Оливер,  постоянно
приходило на ум, словно  в  нем  таилось  еще  какое-то  значение.  Пока  не
уловимое, но очень важное...
   Вошел Джордж, прикрыл за собой дверь и доложил:
   - Барышня, сэр, которая была здесь на днях.
   Пуаро даже вздрогнул: стоило ему о ней подумать, и, пожалуйста...
   - Во время завтрака?
   - Нет, сэр. Та, что приезжала за сэром Родриком.
   - А-а! - Брови Пуаро поднялись. - Пригласите ее. Где вы ее оставили?
   - Я проводил ее в комнату мисс Лемон, сэр.
   - А! Так ведите ее сюда.
   Соня не стала ждать, чтобы Джордж доложил о ней. Она вошла, опередив его,
быстрой и даже воинственной походкой.
   - Мне было трудно выбраться, но я приехала сказать вам, что я этих  бумаг
не брала. Не брала, понимаете?
   - Разве кто-нибудь сказал, что это  вы  их  взяли?  -  спросил  Пуаро.  -
Садитесь, мадемуазель.
   - Не хочу я садиться. У меня нет времени. Я просто приехала сказать  вам,
что это не правда. Я очень честная и делаю только то, что  мне  говорит  сэр
Родрик.
   - Я понимаю. Я все понимаю. Вы утверждаете, что не выносили из дома  сэра
Родрика  Хорсфилда  никаких  документов,  писем  или  бумаг?  И  никому   не
передавали никаких сведений? Так?
   - Да. И я приехала сказать вам это. Он мне верит. Он знает, что я никогда
такого не сделаю.
   - Прекрасно. Буду иметь это в виду.
   - Вы думаете, что сумеете найти эти бумаги?
   - Сейчас я занят другим  расследованием,  -  ответил  Пуаро.  -  Так  что
документам сэра Родрика придется подождать.
   - Он тревожится. Очень тревожится. Есть кое-что, о чем сказать я  ему  не
могу. А вам скажу: он все время что-то теряет. Он забывает куда что положил.
Он все кладет в.., как это?., в странные, места. Нет, знаю! Вы  подозреваете
меня. Все подозревают меня, потому что я иностранка. Потому что  я  приехала
из другой страны, и все думают..,  они  думают,  что  это  я  краду  бумаги,
которые пропадают у сэра Родрика, словно шпионка из ваших глупых  английских
книг. Но я не такая. У меня есть мозги.
   - А-а! - произнес Пуаро. -  Это  всегда  полезно  знать.  Вы  хотите  мне
сказать что-то еще?
   - Почему вы так думаете?
   - Ну, мало ли...
   - О каком другом расследовании вы говорили?
   - Не смею вас задерживать. Вероятно, у вас сегодня выходной?
   - Да. У меня сегодня выходной, и я могу делать что хочу. Могу  поехать  в
Лондон. Могу пойти в Британский музей.
   - А, да! И в музей Виктории и Альберта тоже, не так ли?
   - Да.
   - И в Национальную картинную галерею . А в хорошую погоду вы можете пойти
в Кенсингтонский сад . Или даже в сады Кью.
   Она вся напряглась и бросила на него сердитый вопросительный взгляд.
   - Почему вы говорите о садах Кью?
   - Потому что там много редких и красивых цветов и не менее  замечательных
деревьев.  О!  Непременно  побывайте  в  садах  Кью.  Плата  за  вход  чисто
символическая. Не то пенс", не то два. Так что практически задаром вы можете
полюбоваться тропическими деревьями и посидеть на  скамье  с  книгой.  -  Он
мягко ей улыбнулся и не преминул заметить, что ее тревога явно  возросла.  -
Но я злоупотребляю вашим вниманием,  мадемуазель.  Возможно,  вы  торопитесь
навестить друзей в посольстве.
   - Почему вы говорите это?
   - Да просто так. Вы ведь иностранка, и вполне вероятно, что  у  вас  есть
друзья в вашем посольстве.
   - Вам кто-то наговорил про меня! Кто-то пыт