кучных
показаний свидетелей.
   Через пару дней после отъезда Эвелин Ховард я получил от нее  письмо,
в котором она сообщила, что работает медсестрой в  большом  госпитале  в
городке Миддинхэм, расположенном милях в пятнадцати от Стайлз. Она очень
просила сообщить, проявляет ли миссис  Инглторп  хоть  малейшее  желание
уладить ссору.
   Единственное,  что  отравляло  мое  безоблачное  существование,  было
постоянное, и для меня  необъяснимое,  желание  миссис  Кавендиш  видеть
Бауэрстайна. Ума не приложу, что можно было в  нем  найти,  но  она  все
время приглашала его в дом, и они часто совершали длительные  совместные
прогулки.  Должен  признаться,  что  я   не   находил   в   нем   ничего
привлекательного.
   Понедельник, шестнадцатого июля, был очень суматошным днем. В субботу
состоялся большой благотворительный базар, а  в  понедельник  вечером  в
честь его завершения планировался концерт, на  котором  миссис  Инглторп
собиралась прочесть стихотворение о  войне.  Целое  утро  мы  провели  в
большом деревенском зале,  оформляя  и  подготавливая  его  к  вечернему
концерту. Пообедав позднее обычного, мы до вечера  отдыхали  в  саду.  Я
заметил, что Джон в тот день выглядел странно. Он был очень возбужден и,
казалось, не мог найти себе места.
   После  чая  миссис  Инглторп  решила  прилечь  перед  своим  вечерним
выступлением, а я предложил миссис Кавендиш партию в теннис.
   Примерно без четверти семь  миссис  Инглторп  крикнула  нам,  что  мы
рискуем опоздать на ужин, который был раньше обычного.
   Все очень торопились, и еще до того, как ужин  завершился,  к  дверям
подали автомобиль.
   Концерт имел большой успех, а  выступление  миссис  Инглторп  вызвало
настоящую бурю оваций. Было показано также несколько сценок, в них  была
занята и Цинция. Подруги, с которыми она  участвовала  в  представлении,
пригласили ее на ужин, и она осталась ночевать в деревне.
   На следующее утро миссис Инглторп не  вставала  до  самого  завтрака,
отдыхая после вчерашнего концерта,  но  уже  в  12.30  она  появилась  в
прекрасном настроении и потребовала, чтобы мы с  Лоуренсом  сопровождали
ее на званый обед.
   - Это весьма почетно, что миссис Роллстон приглашает нас к себе.  Она
ведь сестра леди Тэдминстер, ни больше, ни меньше. Род  Роллстонов  один
из старейших в  Англии,  о  них  упоминается  уже  во  время  Вильгельма
Завоевателя.
   Мэри с нами не поехала, поскольку должна была встретиться с  доктором
Бауэрстайном.
   Обед удался  на  славу,  и,  когда  мы  возвращались  домой,  Лоуренс
предложил заехать к Цинции в Тэдминстер, тем  более  что  госпиталь  был
всего в миле от нас. Миссис Инглторп  нашла  эту  идею  замечательной  и
предложила подбросить нас до госпиталя. Ей, однако, надо  было  написать
еще несколько писем, поэтому она сразу уехала, а  мы  решили  дождаться,
когда Цинция освободится, и возвратиться в экипаже.
   Охранник в госпитале наотрез отказался впустить посторонних, пока  не
появилась Цинция и не провела нас  под  свою  ответственность.  В  белом
халате она  выглядела  еще  свежей  и  прелестней!  Мы  проследовали  за
девушкой в ее комнату, и она познакомила нас со своей коллегой, довольно
величественной дамой, которую, смеясь, представила как "наше светило".
   - Господи, сколько здесь склянок! - воскликнул я, оглядывая  комнату.
- Неужели вы знаете содержание каждой?
   - Ну придумайте вы что-нибудь поновее, - сказала Цинция,  вздыхая.  -
Каждый, кто сюда заходит, произносит именно  эти  слова.  Мы  собираемся
присудить приз первому, кто не воскликнет: "Сколько  здесь  склянок!"  Я
даже знаю, что вы скажете дальше: "И сколько же народа вы отравили?"
   Я улыбнулся, признавая свое поражение.
   - Если бы вы все только знали, как легко по ошибке отравить человека,
то не шутили бы над этим. Ладно, давайте лучше выпьем чаю. У нас  тут  в
шкафу припрятано множество разных лакомств. Нет, не здесь, Лоуренс,  это
шкаф с ядами. Я имела в виду вот тот большой шкаф.
   Чаепитие прошло очень весело, после чего  мы  помогли  Цинции  вымыть
посуду. Едва были убраны чайные принадлежности, как в  дверь  постучали.
Лица хозяек сразу сделались строгими и непроницаемыми.
   - Войдите, - сказала Цинция резким официальным голосом.
   На  пороге  появилась  молоденькая,  немного  испуганная   медсестра,
которая   протянула,   "светилу"   какую-то   бутылочку.   Та,   однако,
переадресовала ее Цинции, сказав при этом довольно загадочную фразу: "На
самом деле меня сегодня нет в госпитале". Цинция взяла  бутылочку  и  со
строгостью судьи начала ее рассматривать.
   - Это лекарство должны были отправить еще утром.
   - Старшая медсестра просит извинить ее, но она забыла.
   - Скажите ей, что надо внимательнее  читать  правила,  вывешенные  на
дверях.
   По лицу медсестры было видно, что  она  не  испытывает  ни  малейшего
желания  передавать  эти  слова  старшей  медсестре,  которую  она  явно
побаивалась.
   - Теперь препарат не отправить раньше  завтрашнего  дня,  -  добавила
Цинция.
   - Может быть, вы попытаетесь приготовить его до вечера?
   - Ладно, попробуем, - милостиво согласилась Цинция, - хотя мы  ужасно
заняты, и я не уверена, что у нас будет на это время.
   Цинция подождала, пока медсестра вышла, затем взяла с  полки  большую
бутыль, наполнила из нее склянку и поставила ее на стол  в  коридоре.  Я
рассмеялся: "Дисциплина прежде всего?"
   - Вот именно. А теперь прошу на балкон, оттуда видно весь госпиталь.
   Я  проследовал  за  Циннией  и  ее  подругой,  и  они  показали   мне
расположение всех корпусов. Лоуренс остался было в  комнате,  но  Цинция
сразу же позвала его на балкон, затем она взглянула на часы.
   - Ну что, "светило", есть еще работа на сегодня?
   - Нет.
   - Ладно, тогда запираем двери и пошли.
   В то утро я впервые по-настоящему разглядел Лоуренса. По сравнению  с
Джоном разобраться в нем было куда труднее. Застенчивый и замкнутый,  он
почти во всем являлся полной противоположностью брата.
   Однако в его манерах чувствовалось  внутреннее  благородство,  и  мне
казалось, что тот,  кто  может  действительно  хорошо  узнать  Лоуренса,
должен испытывать к нему глубокую привязанность. Я не мог отделаться  от
впечатления, что в его отношении к Цинции чувствовалась  сдержанность  и
что она тоже в присутствии Лоуренса выглядит немного смущенной. Но в  то
утро они были веселыми и беспрестанно болтали между собой.
   Когда мы проезжали через деревню, я вспомнил,  что  собирался  купить
несколько марок, и мы заехали на почту.
   Выходя, я столкнулся в дверях с каким-то маленьким человечком и начал
было извиняться, как вдруг он радостно  вскрикнул  и,  заключив  меня  в
объятия, жарко расцеловал:
   - Хастингс, друг мой, - воскликнул он, - неужели это вы?
   - Пуаро! - вырвалось у меня. Мы пошли к экипажу.
   - Представляете, мисс Цинция, я только что случайно  встретил  своего
старого друга мсье Пуаро, с которым мы не виделись уже много лет.
   - Надо же, а ведь мы хорошо знаем мсье Пуаро, но мне и  в  голову  не
приходило, что вы с ним друзья.
   -  Да,  -  серьезно  произнес  Пуаро,  -  мы  с  мадемуазель  Цинцией
действительно знакомы. Ведь я  оказался  в  этих  краях  лишь  благодаря
исключительной доброте миссис Инглторп.
   Я удивленно взглянул на него.
   -  Да,  друг  мой,  она  великодушно  пригласила   сюда   семь   моих
соотечественников, которые, увы, вынуждены были покинуть  пределы  своей
страны. Мы, бельгийцы, всегда будем вспоминать о ней с благодарностью.
   Пуаро обладал весьма необычной внешностью. Ростом он был не выше пяти
футов и четырех дюймов, однако держался всегда с огромным  достоинством.
Свою яйцеобразную голову он обычно клонил немного набок,  а  пышные  усы
придавали  ему  довольно  воинственный  облик.  Внешний  вид  Пуаро  был
абсолютно безупречен;  казалось,  заметь  и  пятнышко  на  костюме,  оно
причинит ему больше страданий, чем пулевое ранение. И в то же время этот
изысканный щеголь (который, как я с сожалением  отметил,  теперь  сильно
прихрамывал), считался  в  свое  время  одним  из  лучших  детективов  в
бельгийской полиции. Благодаря своему  невероятному  чутью  он  блестяще
распутывал самые загадочные преступления.
   Он показал мне маленький дом, в  котором  жили  все  бельгийцы,  и  я
обещал навестить его в самое ближайшее  время.  Пуаро  изящно  приподнял
свою шляпу, прощаясь с Цинцией, и мы тронулись в путь.
   - Какой он милый, этот Пуаро, - сказала Цинция. - Надо  же,  я  и  не
думала, что вы знакомы.
   - Да, Цинция, а вы, значит, сами того  не  подозревая,  общаетесь  со
знаменитостью! - И весь остаток пути я рассказывал им о  былых  подвигах
моего друга.
   В прекрасном настроении мы  возвратились  домой.  На  пороге  спальни
показалась миссис Инглторп. Она была чем-то очень взволнована.
   - А, это вы!
   - Что-нибудь случилось, тетя Эмилия? - спросила Цинция.
   - Нет, все в порядке, - сухо ответила миссис Инглторп, -  что  у  нас
может случиться?
   Увидев экономку Доркас, которая шла в столовую, она попросила занести
ей несколько почтовых марок.
   - Слушаюсь, мадам.
   Затем, "чуть помедлив, Доркас неуверенно добавила: "Может  быть,  вам
лучше не вставать с кровати: вы выглядите очень усталой".
   - Возможно, ты  и  права,  впрочем  нет,  мне  все-таки  надо  успеть
написать несколько писем до прихода почтальона. Кстати,  ты  не  забыла,
что я просила разжечь камин в моей комнате?
   - Все сделано, мадам.
   - Хорошо. Значит, после ужина я смогу сразу лечь. Она затворила дверь
в спальню, и Цинция в недоумении посмотрела на Лоуренса.
   - Ничего не понимаю. Что здесь происходит? Казалось, он не слышал  ее
слов. Не проронив ни звука, развернулся и вышел из дома.
   Я предложил Цинции  поиграть  немного  в  теннис  перед  ужином.  Она
согласилась, и я побежал наверх за ракеткой.  Навстречу  мне  спускалась
миссис Кавендиш. Возможно, это были  мои  фантазии,  но  похоже,  и  она
выглядела необычайно взволнованной. /
   - Прогулка с  доктором  была  приятной?  -  спросил  я  с  наигранной
беспечностью.
   - Я никуда не ходила, - ответила она резко. - Где миссис Инглторп?
   - В своей комнате.
   Ее рука стиснула перила,  она  чуть  помедлила,  словно  собираясь  с
силами, и, быстро  спустившись,  прошла  через  холл  в  комнату  миссис
Инглторп, плотно закрыв за собой дверь.
   На пути к теннисному корту я  проходил  мимо  окна  в  спальне  Эмили
Инглторп, оно было открыто и,  помимо  своей  воли,  я  стал  свидетелем
короткого обрывка их разговора.
   - Итак, вы не хотите  мне  его  показать?  -  спросила  Мэри,  тщетно
пытаясь сохранить спокойный тон.
   - Милая Мэри, оно не имеет  никакого  отношения  к  тому,  о  чем  ты
говоришь, - раздалось в ответ.
   - Тогда покажите мне его.
   - Да говорю тебе, это совсем не то, что ты думаешь. Ты  здесь  вообще
ни при чем.
   На это Мэри воскликнула с растущим раздражением: "Конечно, я  и  сама
должна была догадаться, что вы будете его защищать".
   Цинция с нетерпением дожидалась моего прихода.
   - Вот видите, я была права! Доркас говорит, что был ужасный скандал.
   - Какой скандал?
   - Между ним и тетей Эмили. Надеюсь, она  его  наконец-то,  вывела  на
чистую воду.
   - Вы хотите сказать, что Доркас была свидетелем ссоры?
   - Нет, конечно! Просто она будто бы совершенно случайно оказалась под
дверью. Доркас утверждает, что там творилось нечто  ужасное.  Любопытно,
что же все-таки произошло?
   Я вспомнил о миссис Райкес и о предостережении  мисс  Ховард,  но  на
всякий случай промолчал, в то время как Цинция,  перебрав  все  мыслимые
варианты, весело заключила:
   - Тетя Эмили просто вышвырнет его вон и никогда больше не вспомнит.
   Я решил поговорить с Джоном, но он куда-то исчез. Было ясно, что днем
произошло что-то весьма серьезное.  Мне  хотелось  забыть  тот  случайно
услышанный разговор, но напрасно: я все  время  невольно  возвращался  к
нему,  пытаясь  понять,  какое  отношение  ко  всему  этому  имела  Мэри
Кавендиш.
   Когда я спустился к ужину, мистер Инглторп  сидел  в  гостиной.  Лицо
Альфреда, как и всегда, было  совершенно  непроницаемым,  и  меня  вновь
поразил его странный отсутствующий вид. Миссис Инглторп вошла последней.
Она была по-прежнему чем-то взволнована.  Весь  ужин  за  столом  царила
тишина. Обычно мистер Инглторп постоянно  суетился  вокруг  своей  жены,
поправлял подушечку и вообще изображал из себя  чрезвычайно  заботливого
мужа. На этот раз он сидел  совершенно  отрешенный.  Сразу  после  ужина
миссис Инглторп снова пошла к себе.
   - Мэри, пришли мой кофе сюда. Через пять минут придет почтальон, а  я
еще не закончила письма, - крикнула она из своей комнаты.
   Мы с Цинцией пересели поближе к окну. Мэри подала нам кофе. Она  явно
нервничала.
   -  Ну,  что,  молодежь,  включить  вам  свет,  или  вы  предпочитаете
полумрак? - спросила Мэри. - Цинция, я налью кофе для миссис Инглторп, а
ты отнеси его, пожалуйста, сама.
   - Не беспокойтесь, Мэри, я все сделаю, - послышался голос Альфреда.
   Он налил кофе и, осторожно держа чашечку, вышел из  комнаты.  За  ним
последовал Лоуренс, а Мэри присела рядом с нами.
   Некоторое время мы сидели молча. Обмахиваясь пальмовым листом, миссис
Кавендиш словно вслушивалась в этот теплый безмятежный вечер.
   - Слишком душно. Наверное, будет  гроза,  -  сказала  она.  Увы,  эти
райские мгновения длились  недолго  -  из  холла  неожиданно  послышался
знакомый и ненавистный мне голос.
   - Доктор Бауэрстайн! - воскликнула Цинция. - Что  за  странное  время
для визитов?
   Я ревниво взглянул на Мэри, она казалась совершенно безучастной.
   Через несколько секунд Альфред Инглторп привел  доктора  в  гостиную,
хотя тот шутливо отбивался, говоря, что его внешний вид не подходит  для
визитов. И в самом деле, он был весь вымазан грязью и представлял  собой
довольно жалкое зрелище.
   - Что случилось, доктор? - воскликнула миссис Кавендиш.
   - Приношу тысячу извинений за свой наряд, но я  не  собирался  к  вам
заходить, - ответил тот. - Мистер Инглторп буквально затащил меня в дом.
   - Да, доктор, видок у вас замечательный, - произнес  Джон,  заходя  в
гостиную. - Выпейте кофе и поведайте нам, что же произошло.
   - Благодарю вас.
   И доктор принялся весело рассказывать, как он  обнаружил  редкий  вид
папоротника, росшего в каком-то труднодоступном месте,  и  как,  пытаясь
сорвать его, поскользнулся и свалился в грязную лужу.
   - Грязь вскоре высохла на солнце, - добавил  он,  -  однако  вид  мой
по-прежнему ужасен.
   В этот момент миссис Инглторп позвала Цинцию в холл.
   - Милая,  отнеси  мою  розовую  папку  в  спальню.  Я  уже  собираюсь
ложиться.
   Дверь в прихожую была широко распахнута, к тому же я встал  вместе  с
Цинцией. Джон тоже стоял рядом со мной. Таким образом,  как  минимум  мы
трое были свидетелями того, что миссис Инглторп сама несла свою чашку  с
кофе, не сделав к тому моменту еще ни одного глотка.
   Присутствие доктора Бауэрстайна полностью испортило мне  весь  вечер.
Казалось, что этот человек никогда не уйдет. Наконец он встал.
   - Я пойду с вами вместе в деревню, - сказал мистер  Инглторп.  -  Мне
надо уладить кое-какие хозяйственные вопросы с нашим посредником.
   Повернувшись к Джону, он добавил: "Дожидаться меня не надо: я  возьму
ключи с собой".
 
3 
Ночная трагедия 
 
   Чтобы сделать дальнейшее изложение более понятным,  я  прилагаю  план
первого этажа поместья Стайлз.
   Дверь Т ведет в комнаты прислуги. Они не соединены с  правым  крылом,
где расположены комнаты Инглторпов.
 
 
 
   Около полуночи меня разбудил  Лоуренс  Кавендиш.  Он  держал  в  руке
свечу, и по его лицу было сразу видно, что произошло нечто страшное.
   - Что случилось? - спросил я, приподнимаясь и пробуя сосредоточиться.
   - Маме очень плохо. У нее, похоже, какой-то припадок. И,  как  назло,
она заперлась изнутри.
   Спрыгнув с кровати и натянув халат, я прошел вслед за Лоуренсом через
коридор в правое крыло дома. К нам подошли Джон и  несколько  до  смерти
перепуганных служанок. Лоуренс посмотрел на брата.
   - Что будем делать?
   Никогда еще его нерешительность не проявлялась столь явно, подумал я.
Джон несколько раз сильно дернул дверную ручку. Все было напрасно: дверь
заперли изнутри. К этому моменту все обитатели дома были уже  на  ногах.
Из  комнаты  доносились  ужасные  звуки.   Надо   было   срочно   что-то
предпринять.
   - Сэр, попытайтесь пройти через комнату мистера
   Инглторпа, -  предложила  Доркас.  -  Боже  мой,  как  она  мучается,
бедняжка!
   Похоже, что среди всех обитателей дома, столпившихся в  коридоре,  не
было видно только Альфреда Инглторпа.
   Джон вошел в его  комнату.  Сначала  в  темноте  ничего  нельзя  было
разобрать, затем на пороге появился Лоуренс, и  в  тусклом  свете  свечи
нашему взору предстала пустая комната и кровать, в которой явно не спали
в ту ночь. Бросившись к двери в комнату миссис Инглторп, мы увидели, что
она тоже заперта или закрыта на засов. Положение было отчаянное.
   - Господи, что же нам делать, сэр? - воскликнула Доркас.
   - Надо взламывать дверь. И вот что -  пусть  кто-нибудь  спустится  и
разбудит Бэйли, чтобы он срочно бежал  за  доктором  Уилкинсом.  Давайте
ломать дверь. Нет, постойте. Есть же еще дверь из комнаты Цинции.
   - Да, сэр, но она заперта на засов. Ее никогда не открывают.
   - Надо все-таки проверить.
   Пробежав по коридору, Джон влетел в комнату Цинции, где  увидел  Мэри
Кавендиш.  Она  пыталась  растолкать  девушку,  но  та,  однако,   спала
чрезвычайно крепко. Через несколько секунд он пробежал обратно в комнату
Инглторпа.
   - Бесполезно, она тоже заперта на засов. Будем ломать эту дверь, она,
кажется, потоньше, чем дверь в коридоре.
   Все навалились на эту проклятую дверь. Наконец она поддалась, и мы  с
оглушительным грохотом влетели  в  комнату.  При  свете  свечи,  которая
по-прежнему была в руках у Лоуренса, мы увидели на  кровати  бьющуюся  в
конвульсиях миссис Инглторп. Рядом  валялся  маленький  столик,  который
она, видимо, перевернула во время приступа. С нашим появлением ей  стало
немного легче, и несчастная опустилась на подушки.
   Джон зажег газовую  лампу  и  приказал  горничной  Анни  принести  из
столовой брэнди. Я открыл засов на двери, ведущей в коридор,  а  он  тем
временем  побежал  к  матери.  Понимая,  что  моя   помощь   больше   не
понадобится, я повернулся к Лоуренсу и хотел  было  предложить  оставить
их. Но слова замерли у меня на устах. Никогда в жизни я не  видел  более
страшного человеческого лица. Свеча дрожала в  его  трясущейся  руке,  и
воск капал прямо на ковер. Лоуренс был белый как мел,  его  неподвижный,
полный смертельного ужаса взгляд был  устремлен  куда-то  мимо  меня  на
противоположную стену. Он словно оцепенел. Я  тоже  посмотрел  туда,  но
ничего не заметил.
   Миссис Инглторп стало, видимо, немного лучше, превозмогая удушье, она
прошептала:  "Теперь  лучше...  совершенно  внезапно...   как   глупо...
закрывать комнату..."
   На кровать упала  тень.  Я  поднял  глаза  и  увидел  в  дверях  Мэри
Кавендиш, которая одной рукой поддерживала  Цинцию.  Лицо  девушки  было
очень красным, она все время зевала и вообще выглядела довольно странно.
   - Бедняжка Цинция, она так испугалась, - сказала Мэри тихо.
   На миссис Кавендиш был белый халат, в котором она работала на  ферме.
Это означало, что приближался рассвет. И действительно, тусклый утренний
свет уже слегка пробивался сквозь шторы. Часы на камине показывали около
пяти.
   Удушливый хрип заставил меня вздрогнуть. Было невыносимо видеть,  как
бедная миссис Инглторп опять начала биться в  страшных  конвульсиях.  Мы
стояли возле кровати несчастной не в силах ничем помочь. Тщетно  Мэри  и
Джон пытались влить в нее  немного  брэнди.  В  этот  момент  в  комнату
уверенной походкой вошел доктор Бауэрстайн.  На  какое-то  мгновение  он
з