ас есть дорогой старинный кофейный  сервиз,  которым  никогда  не
пользуются. Если  бы  вы  его  видели.  Хастингс!  Настоящая  вустерская
работа! Вы любите старинные вещи?
   Я пожал плечами.
   - О, вы столького себя лишаете! Нет ничего приятней,  чем  держать  в
руках старинную фарфоровую чашку! Даже смотреть на нее - наслаждение!
   - И все-таки, что мне сказать Пуаро?
   - Передайте ему, что я  не  имею  ни  малейшего  понятия,  о  чем  он
говорит.
   - Хорошо, я так и скажу.
   Попрощавшись, я пошел в сторону  дома,  как  вдруг  Лоуренс  окликнул
меня:
   - Подождите, Хастингс! Повторите, пожалуйста, еще конец  фразы.  Нет,
лучше даже всю целиком.
   - Найдите еще  одну  кофейную  чашку,  и  все  будет  в  порядке.  Вы
по-прежнему  не  понимаете,  о  чем  идет  речь?  -  спросил  я,   снова
прищурившись.
   Лоуренс пожал плечами.
   - Нет, но я бы хотел это понять.
   Из дома раздался звон колокольчика, возвещающего приближение обеда, и
мы с Лоуренсом отправились в усадьбу.  Пуаро,  которого  Джон  пригласил
остаться на обед, уже сидел за столом.
   Во время застольной  беседы,  все  тщательно  избегали  упоминания  о
недавней трагедии.
   Мы обсуждали ход военных действий и прочие нейтральные темы. Но когда
Доркас,  подав  сыр  и  бисквит,  вышла  из  комнаты,  Пуаро  неожиданно
обратился к миссис Кавендиш:
   -  Простите,  мадам,  что  вновь  напоминаю  о  страшном   несчастье,
постигшем вашу семью,  но  мне  в  голову  пришла  одна  небольшая  идея
(вступление по поводу "небольшой идеи" было  излюбленным  приемом  моего
друга!), и я хотел бы задать вам несколько вопросов.
   - Мне? Что ж, извольте.
   - Благодарю, мадам. Меня интересует следующее:  вы  утверждаете,  что
дверь, ведущая в комнату миссис Инглторп из комнаты мадемуазель  Цинции,
была закрыта на засов, не так ли?
   - Да, она действительно была закрыта, - удивленно сказала Мэри.  -  Я
уже говорила об этом на дознании.
   - Закрыта на засов?
   - Д-да, - произнесла Мэри теперь уже неуверенно.
   - Вы точно знаете, что  она  была  закрыта  на  засов,  а  не  просто
заперта?
   - Ах, вот о чем вы! Нет,  в  этом  я  не  уверена.  Просто  я  хотела
сказать, что дверь не открывалась. Но, кажется, все двери  были  заперты
на засов. Зайдя в комнату миссис Инглторп, мы это увидели сами.
   - И все же, именно эта дверь могла быть просто заперта на ключ?
   - Возможно. Я не знаю точно.
   -  Оказавшись  в  комнате  миссис  Инглторп,  вы  лично  не  обратили
внимания, как она была закрыта?
   - Мне кажется… да, мне кажется, она была закрыта на засов.
   - Ну, тогда все в порядке.
   Несмотря  на  свою  последнюю  реплику,  Пуаро   выглядел   несколько
обескуражено. Честно говоря, я был даже доволен тем,  что  одна  из  его
"небольших идей" оказалась ложной.
   После обеда Пуаро попросил меня проводить  его  до  дома.  Я  холодно
согласился.
   - Вы злитесь на меня? - спросил он, когда мы вошли в парк.
   - Нисколько, - процедил я сквозь зубы.
   - Вот и хорошо. А то я очень боялся, что ненароком обидел вас.
   Я ожидал услышать не это, ведь  холодная  сдержанность  моего  ответа
была совершенно очевидной. Но дружелюбие и искренность его слов  сделали
свое дело, и мое раздражение вскоре прошло.
   - Я передал Лоуренсу то, что вы просили.
   - И что он сказал? Наверное, был очень удивлен?
   - Да. Я уверен, что он даже не понял, о чем идет речь
   Я ожидал,  что  Пуаро  будет  разочарован,  но  он,  напротив,  очень
обрадовался моим словам и сказал, что надеялся именно на  такую  реакцию
Лоуренса.
   Гордость не позволяла мне задавать  никаких  вопросов,  а  Пуаро  тем
временем переключился на другую тему.
   - Почему мадемуазель Цинция отсутствовала сегодня за обедом?
   - Она в госпитале. С сегодняшнего дня мисс Мердок снова работает.
   - Какое трудолюбие!  Хастингс,  берите  пример!  А  какая  красавица!
Мадемуазель Цинция словно сошла с одной из тех картин, которые я видел в
Италии. Кстати, мне бы хотелось посмотреть ее госпиталь. Как вы думаете,
это удобно?
   - Уверен, что она обрадуется  вашему  приходу.  Вы  получите  большое
удовольствие, это очень интересное место.
   - Мисс Цинния ездит в госпиталь ежедневно?
   - Нет, по средам она отдыхает, а по субботам успевает  приехать  сюда
на обед. Остальные дни Цинция полностью проводит в госпитале.
   - Постараюсь не забыть ее расписание. Да, Хастингс,  женщинам  сейчас
приходится много работать.  Между  прочим,  она  производит  впечатление
очень умной девушки, как вы считаете?
   - Безусловно, к тому же мисс Мердок пришлось сдать  довольно  сложный
экзамен.
   - Конечно,  ведь  у  нее  очень  ответственная  работа.  Наверное,  в
госпитале много сильнодействующих ядов?
   - Да, я их даже видел. Они  хранятся  в  маленьком  шкафчике.  Цинции
приходится быть очень осторожной, и каждый раз, выходя из кабинета,  она
забирает ключ от шкафчика с собой.
   - Этот шкафчик стоит возле окна?
   - Нет, у противоположной стены, а что?
   - Да ничего, просто интересно. Мы подошли к коттеджу Листвэйз.
   - Вы зайдете? - спросил Пуаро.
   - Нет, уже поздно. К тому же  я  хочу  возвратиться  другой  дорогой,
через лес, а она немного длиннее.
   Стайлз окружали удивительно красивые леса. После широких аллей  парка
так приятно было  шагать  по  узкой  дорожке,  прислушиваться  к  шороху
деревьев и тихому щебетанью птиц. В эти минуты  все  люди  казались  мне
добрыми и праведными, я  даже  простил  Пуаро  его  глупую  конспирацию.
Гармония  мира  переливалась  в  меня.  А  может,  не   было   страшного
преступления? Вдруг  завтра  мы  очнемся  и  освободимся  от  кошмарного
наваждения...
   Я очень устал в тот день. Хотелось  спать,  я  все  время  зевал,  но
мужественно  продолжал  свой  путь.  Странные  видения  одно  за  другим
проносились в моем сонном мозгу.
   Мне вдруг  почудилось,  что  миссис  Инглторп  жива,  а  убийцей  был
Лоуренс, который размозжил голову Альфреду крокетным молотком. Но  зачем
же тогда Джон поднял такой шум?
   Я решил отдохнуть и присел под огромным старым буком. "Да, непонятно,
зачем поднимать такой шум вокруг смерти этого негодяя? -  подумал  я.  -
Зачем Джону кричать? Я не потерплю этого!"
   Неожиданно меня разбудил какой-то шум, и  сразу  стало  ясно,  что  я
попал в очень щекотливое положение. Футах в двенадцати  от  меня  стояли
Джон и Мэри. Они о чем-то  яростно  спорили.  Совершенно  очевидно,  что
супруги не подозревали о моем присутствии,  поскольку  до  того,  как  я
успел произнести хотя бы слово, Джон громко повторил фразу, которая меня
разбудила:
   - Запомни, Мэри, я не потерплю этого!
   - А есть ли у тебя хоть  малейшее  право  осуждать  мои  действия?  -
спокойно ответила миссис Кавендиш.
   - Мэри, начнутся сплетни! Маму только в субботу похоронили, а ты  уже
разгуливаешь под ручку с этим типом.
   Она пожала плечами.
   - Ну, если тебя беспокоят только сплетни, тогда все в порядке!
   - Нет, ты меня не поняла. Я сыт по горло этим типом.  К  тому  же  он
польский еврей!
   - Примесь еврейской крови еще не самая плохая вещь. Во всяком случае,
она мне нравится больше, чем чистая кровь, текущая  в  жилах  породистых
англосаксов и делающая их, - она многозначительно посмотрела на Джона, -
вялыми и бесстрастными тупицами.
   Глаза Мэри сверкали, но голос  был  совершенно  спокоен.  Джон  густо
покраснел.
   - Мэри!
   - Что, мой дорогой Джон? - ответила она так же спокойно.
   - Ты хочешь сказать, что будешь и впредь встречаться с  Бауэрстайном,
несмотря на то, что я это запрещаю?
   - Буду... если сочту нужным.
   - Ты издеваешься надо мной.
   - Нет, просто у тебя нет никакого права выбирать моих друзей. В твоем
окружении тоже есть кое-кто, чье присутствие не доставляет мне  большого
удовольствия.
   Джон, вздрогнул.
   - Что ты хочешь сказать? - спросил он каким-то виноватым голосом.
   - Ты сам прекрасно знаешь, - ледяным тоном ответила Мэри, - и поэтому
не можешь ничего требовать от меня.
   Джон умоляюще взглянул на жену.
   - Не могу? Мэри, неужели наша... - Голос его задрожал, и он попытался
притянуть Мэри к себе. - Мэри!
   Мне показалось, что на  мгновение  в  ее  глазах  появилась  какая-то
нерешительность.  Лицо  миссис  Кавендиш  смягчилось,   но   она   резко
отстранилась от Джона.
   - Нет!
   Она повернулась и хотела уйти, но Джон схватил ее за руку.
   - Мэри, неужели  ты  любишь  этого...  Бауэрстайна?  Миссис  Кавендиш
молчала. Лицо ее в этот миг было неповторимо прекрасно. Вечная молодость
и в то же время величественное, древнее как мир спокойствие светилось  в
ее глазах. "Это похоже на  улыбку  египетского  сфинкса",  -  подумал  я
восхищенно.
   Она высвободила руку и,  надменно  бросив  через  плечо:  "Возможно",
быстро зашагала прочь.
   Потрясенный этими словами, Джон не мог сдвинуться с места.
   Я сделал неосторожный шаг, и под ногой хрустнула  ветка.  Джон  резко
обернулся. К счастью, он подумал, что я просто проходил мимо.
   - Привет, Хастингс! Ну что, ты проводил  своего  забавного  приятеля?
Чудной он какой-то! Неужели коротышка и правда знает толк в своем деле?
   - Он считался одним из лучших детективов Бельгии.
   -  Ладно,  будем  надеяться,  что  это  действительно  так.   Знаешь,
Хастингс, у меня очень тяжело на душе.
   - А что случилось?
   - И ты  еще  спрашиваешь?  Зверское  убийство  мамы!  Полицейские  из
Скотланд Ярда, которые шныряют по усадьбе, словно голодные  крысы!  Куда
ни зайди - они тут как тут. А кричащие заголовки  газет!  Я  бы  повесил
этих чертовых журналистов. Сегодня утром у ворот усадьбы собралась целая
толпа зевак. Для них это вроде  бесплатного  музея  мадам  Тюссо.  И  ты
считаешь, что ничего не случилось?
   - Успокойся, Джон, так не может продолжаться вечно.
   - Мы сойдем с ума раньше, чем закончится следствие!
   - Ты слишком сгущаешь краски.
   - Легко  тебе  говорить!  Еще  бы,  тебя  не  осаждает  стадо  орущих
журналистов. На тебя не пялится каждый болван на  улице.  Но  и  это  не
самое страшное! Хастингс, тебе не приходило в голову,  что  вопрос,  кто
это сделал, стал для меня настоящим  кошмаром?  Я  все  пытаюсь  убедить
себя, что произошёл несчастный случай,  поскольку...  поскольку  теперь,
когда Инглторп вне подозрений, получается, что преступник - один из нас.
Да, от таких мыслей можно и правда сойти с  ума!  Выходит,  что  в  доме
живет убийца, если только...
   И тут мне  в  голову  пришла  любопытная  мысль.  Да,  все  сходится!
Становятся понятными действия Пуаро и его загадочные намеки. Как же я не
догадался раньше! На зато теперь я смогу рассеять эту гнетущую атмосферу
подозрительности.
   - Нет, Джон, среди нас нет убийцы!
   - Я тоже надеюсь на это. Но кто тогда убийца?
   - А ты не догадываешься?
   - Нет.
   - Я опасливо оглянулся вокруг и тихо, но  торжественно  провозгласил:
"Доктор Бауэрстайн".
   - Это невозможно!
   - Напротив, все улики сходятся.
   - Но на кой черт ему понадобилась смерть моей матери?
   - Не знаю, - честно признался я, - но Пуаро тоже его подозревает.
   Я  рассказал  Джону,  как  взволновало  Пуаро  известие,  что  доктор
Бауэрстайн приходил в усадьбу в тот роковой вечер.
   - К тому же, - добавил я, -  он  дважды  повторил:  "Это  меняет  все
дело". Ты сам подумай - Инглторп утверждает, что оставил чашку в  холле.
Как раз в этот момент туда заходил  Бауэрстайн.  Проходя  мимо,  он  мог
незаметно подсыпать в кофе яд.
   - Но это было бы очень рискованно.
   - Зато становится понятным все остальное!
   - А откуда он мог узнать, что это мамина чашка?  Нет,  Хастингс,  тут
концы с концами не сходятся.
   Но я не собирался сдаваться:
   - Да, я немного увлекся. Зато теперь мне все ясно. Слушай.
   И я рассказал Джону о том, как Пуаро решил сделать  повторный  анализ
какао.
   - Ничего не понимаю, - перебил  меня  Джон.  -  Бауэрстайн  ведь  уже
сделал анализ!
   - В том-то и дело! Я сам сообразил это только сейчас. Неужели  ты  не
понимаешь? Если Бауэрстайн убийца, то для него было  бы  проще  простого
подменить отравленное какао  обычным  и  отправить  его  на  экспертизу.
Теперь понятно, почему там не обнаружили  яд.  И  главное,  никому  и  в
голову не придет заподозрить в м-то Бауэрстайна - никому, кроме Пуаро!
   Лишь сейчас я оценил в полной  мере  проницательность  своего  друга!
Однако Джон, кажется, все еще сомневался.
   - Но ведь он  утверждает,  что  какао  не  может  замаскировать  вкус
стрихнина!
   - И ты ему веришь? К тому же наверняка можно как-то  смягчить  горечь
яда.  Бауэрстайн  в  этом  деле  собаку  съел:  как-никак  -  крупнейший
токсиколог!
   - Крупнейший кто? Я никогда не слышал о такой профессии.
   - Он досконально знает все, что связано с ядами, - пояснил я Джону. -
Видимо,  Бауэрстайн   нашел   способ,   позволяющий   сделать   стрихнин
безвкусным. Вдруг вообще не было никакого стрихнина? Он мог использовать
какой-нибудь редкий яд, вызывающий похожие симптомы.
   - Допустим, ты прав, только как он подсыпал яд, если какао, насколько
мне известно, все время находилось наверху?
   Я пожал плечами и вдруг... вдруг я с ужасом понял все! В эту  секунду
у меня было только одно  желание  -  чтобы  Джон  подольше  оставался  в
неведении. Стараясь не показывать вида, я внимательно посмотрел на него.
Джон что-то напряженно обдумывал, и я вздохнул с облегчением  -  похоже,
он не догадывался о том, в чем я  уже  не  сомневался:  Бауэрстайн  имел
сообщника!
   Нет, этого не может быть! Не верю, что такая очаровательная  женщина,
как миссис Кавендиш, способна убить  человека!  Впрочем,  история  знает
немало подобных примеров. Внезапно я вспомнил тот первый разговор с Мэри
в день моего приезда. Она утверждала, что яд - это оружие женщин. А  как
объяснить ее волнение во вторник вечером? Может  быть,  миссис  Инглторп
узнала о связи Мэри с  Бауэрстайном  и  собиралась  рассказать  об  этом
Джону? Неужели миссис Кавендиш  выбрала  такой  страшный  способ,  чтобы
заставить ее замолчать?
   Я вспомнил загадочный  разговор  между  Пуаро  и  мисс  Ховард.  Так,
значит, они имели в виду  Мэри!  Вот,  оказывается,  во  что  не  хотела
поверить Эвелин! Да, все сходится. Неудивительно, что Эвелин  предложила
замять дело. Теперь стала понятной и ее последняя фраза: "Но  ведь  сама
Эмили..." Эви  права,  действительно,  миссис  Инглторп  сама  предпочла
смерть позору, который угрожал ее семье.
   Голос Джона отвлек меня от этих мыслей.
   - Есть еще одно обстоятельство, доказывающее, что ты не прав.
   - Какое? - спросил я, обрадовавшись, что он уводит разговор в сторону
от злополучного какао.
   - Зачем Бауэрстайн потребовал  провести  вскрытие?  Ведь  Уилкинс  не
сомневался, что мама умерла от сердечного приступа. Непонятно,  с  какой
стати Бауэрстайн стал бы впутываться в это дело.
   - Не знаю, - проговорил я задумчиво, -  возможно,  чтобы  обезопасить
себя  в  дальнейшем.  Он  же  понимал,  что  поползут  разные  слухи,  и
министерство  внутренних  дел  все  равно  могло  потребовать   провести
вскрытие. В этом случае Бауэрстайн оказался бы в  очень  затруднительном
положении, поскольку трудно поверить,  что  специалист  его  уровня  мог
спутать отравление стрихнином с сердечным приступом.
   - Пускай ты прав, но я, хоть убей, не понимаю, зачем ему понадобилась
смерть моей матери.
   Я вздрогнул - только бы он не догадался!
   - Я могу и ошибаться, поэтому  очень  прошу  тебя,  Джон,  чтобы  наш
разговор остался в тайне.
   - Можешь не беспокоиться.
   Тем временем мы подошли к усадьбе. Поблизости раздались голоса,  и  я
увидел, что под старым платаном, как и в день моего приезда, был  накрыт
чай.
   Я подсел к Цинции и сказал, что Пуаро  хотел  бы  побывать  у  нее  в
госпитале.
   - Буду очень рада. Надо договориться, чтобы он приехал  в  то  время,
когда мы устраиваем наши замечательные чаепития. Мне очень нравится  ваш
друг, он такой забавный! Представляете,  на  днях  заставил  меня  снять
брошку и затем сам ее приколол,  утверждая,  что  она  висела  чуть-чуть
неровно.
   Я рассмеялся. - Это на него похоже!
   - Да, человек он своеобразный.
   Несколько минут мы сидели молча, затем Цинция украдкой  взглянула  на
миссис Кавендиш, сказала шепотом:
   - Мистер Хастингс, после чая я хотела бы поговорить с вами наедине.
   Ее взгляд в сторону Мэри  вселил  в  меня  подозрение,  что  эти  две
женщины, похоже, недолюбливали друг друга. "Печально,  -  подумал  я,  -
неизвестно, что ждет Цинцию в будущем. Ведь миссис Инглторп не  оставила
ей ни пенни. Надеюсь, Джон и Мэри предложат девушке остаться  в  Стайлз,
по крайней мере до конца войны. Джон очень привязан к Цинции, и,  думаю,
ему будет нелегко с ней расстаться".
   Джон, выходивший куда-то из комнаты, снова появился в дверях.
   - Чертовы полицейские! - сказал он возмущенно. -  Всю  усадьбу  вверх
дном  перевернули,  в  каждую  комнату  засунули  свой  нос  -   и   все
безрезультатно! Так  больше  продолжаться  не  может.  Сколько  еще  они
собираются болтаться по  нашему  дому?  Нет,  хватит,  я  хочу  серьезно
поговорить с Джеппом.
   - С этим Джеппом и говорить-то противно, - буркнула мисс Ховард.
   Лоуренс высказал мысль, что полицейские, возможно, создают  видимость
бурной деятельности, не зная, с чего начать настоящее расследование.
   Мэри не проронила ни слова.
   После чая  я  пригласил  Цинцию  на  прогулку,  и  мы  отправились  в
ближайшую рощу.
   - Мисс Мердок, кажется, вы хотели мне что-то сказать.
   Цинция тяжело вздохнула. Она опустилась на  траву,  сняла  шляпку,  и
упавшие ей на плечи каштановые волосы напомнили мне нашу первую встречу.
   -  Мистер  Хастингс,  вы  такой  умный,  такой  добрый,  мне   просто
необходимо поговорить с вами.
   До чего же она хороша, - подумал я  восхищенно,  -  даже  лучше,  чем
Мэри, которая, кстати, никогда не говорила мне таких слов.
   - Цинция, дорогая, я вас внимательно слушаю.
   - Мистер Хастингс, мне нужен ваш совет.
   - Относительно чего?
   - Относительно моего будущего. Понимаете, тетя Эмили всегда говорила,
что обо мне здесь будут заботиться. То ли она забыла свои слова,  то  ли
смерть произошла слишком внезапно, но я  снова  оказалась  без  гроша  в
кармане. Не знаю, что и  делать.  Может  быть,  надо  немедленно  уехать
отсюда, как вы думаете?
   - Что вы, Цинция, я уверен, что никто не желает вашего отъезда!
   Несколько секунд девушка раздумывала над моими словами.
   - Этого желает миссис Кавендиш. Она ненавидит меня!
   - Ненавидит?! Вас?! Цинция кивнула.
   - Да. Не знаю почему, но терпеть меня не может, да и он тоже.
   - Вот тут вы ошибаетесь, Джон к вам очень привязан.
   - Джон? Я имела в виду Лоуренса. Не стоит, конечно,  придавать  этому
такое большое значение, но все-таки обидно, когда тебя не любят.
   - Но, Цинция, милая, вы ошибаетесь, здесь вас очень любят. Возьмем, к
примеру, Джона или мисс Ховард...
   Цинция мрачно кивнула.
   - Да, Джон любит меня. Что касается Эви, то и она, несмотря  на  свои
грубоватые манеры, не обидит даже муху. Зато  Лоуренс  разговаривает  со
мной сквозь зубы, а Мэри вообще едва сдерживается, когда  я  рядом.  Вот
Эви ей действительно нужна, только  посмотрите,  как  она  умоляет  мисс
Ховард остаться. А я кому нужна?  Путаюсь  тут  под  ногами,  пока  меня
терпят, а когда вышвырнут за дверь - что тогда делать?
   Девушка разразилась слезами. Я  вдруг  почувствовал  какое-то  новое,
дотоле незнакомое  чувство.  Не  знаю,  что  произошло,  возможно,  меня
ослепило ее прекрасное  юное  лицо  и  радость  разговора  с  человеком,
который ни в коей мере не может быть причастным к убийству, а  возможно,
я просто почувствовал жалость к этому прелестному беззащитному существу,
словом, неожиданно для самого себя я наклонился к девушке и прошептал:
   - Цинция, выходите за меня замуж.
   Мои слова подействовали как прекрасное успокоительное -  мисс  Мердок
тотчас