тличаться особой наблюдательностью. Вы
наверняка многое замечаете, так сказать, сами того не замечая.
   Полковник снова подумал и покачал головой.
   - Не могу сказать. Не помню, чтобы кто-нибудь  проходил  мимо,  разве
что проводник. Нет, погодите, кажется, проходила какая-то женщина.
   - Вы ее видели? Какая женщина - молодая, старая?
   - Я не видел ее. Не смотрел в ту сторону. Просто до меня донесся  шо-
рох и запах духов.
   - Духов. Хороших духов?
   - Да нет, скорее плохих. Такой, знаете ли, запах, что издалека шибает
в нос. Но учтите, - торопливо продолжал полковник, - это  могло  быть  и
раньше. Видите ли, как вы сами сказали, такие вещи замечаешь,  сам  того
не замечая. И вот в течение вечера я отметил про себя: "Женщина... Ну  и
духи!" Но когда она прошла, точно не могу сказать, хотя... скорее всего,
после Виньковцов.
   - Почему?
   - Помню, я почуял этот запах, как раз когда мы заговорили о  пятилет-
ке. Знаете, как бывает, запах духов навел меня на мысль о женщинах, а  с
женщин я перекинулся на положение женщин в России. А  я  помню,  что  до
России мы добрались уже к концу разговора.
   - Вы можете определить, когда это было, более точно?
   - Н-нет. Где-то перед концом нашего разговора, примерно за полчаса.
   - После того как поезд остановился?
   Полковник кивнул:
   - Да. Я почти в этом уверен.
   - Что ж, перейдем к другому вопросу. Вы бывали в Америке, полковник?
   - Никогда. И не имею ни малейшей охоты туда ехать.
   - Вы были знакомы с полковником Армстронгом?
   - Армстронг... Армстронг... Я знал двух или трех Армстронгов. В  шес-
тидесятом полку служил Томми Армстронг - вы не о нем спрашиваете?  Потом
я знал Селби Армстронга - его убили на Сомме.
   - Я спрашиваю о полковнике Армстронге. О том, что женился  на  амери-
канке. О том, чью дочь похитили и убили.
   - А, припоминаю, читал об этом в  газетах,  чудовищное  преступление.
Нет, я не знаком с ним. Хотя, конечно, слышал  о  нем.  Тоби  Армстронг.
Славный малый. - Общий любимец. Отлично служил. Награжден крестом Викто-
рии.
   - Человек, которого убили прошлой ночью, был виновен в гибели ребенка
Армстронгов.
   Лицо Арбэтнота посуровело:
   - Я считаю, что этот негодяй получил по заслугам, хотя лично я  пред-
почел бы, чтобы его повесили по приговору суда. Хотя в Америке, кажется,
сажают на электрический стул?
   - Следовательно, полковник Арбэтнот, вы за правосудие и против личной
мести?
   - Разумеется, не можем же мы поощрять кровную месть или  пырять  друг
друга кинжалами, как корсиканцы или мафия, - сказал полковник. - Говори-
те что хотите, а, по-моему, суд присяжных - система вполне разумная.
   Пуаро минуту-другую задумчиво глядел на полковника.
   - Да, - сказал он, - я так и думал, что вы придерживаетесь такой точ-
ки зрения. Ну что ж, полковник, у меня больше нет вопросов.  Скажите,  а
вы не помните ничего такого, что показалось бы вам прошлой ночью  подоз-
рительным или, скажем так, кажется вам подозрительным теперь, ретроспек-
тивно. Ну, хоть сущий пустяк?
   Полковник Арбэтнот задумался.
   - Нет, - сказал он. - Ничего. Вот разве... - и он замялся.
   - Пожалуйста, продолжайте, умоляю вас.
   - Это же абсолютная чепуха, - сказал полковник неохотно, - но раз  уж
вы сказали - хоть сущий пустяк...
   - Да, да, продолжайте.
   - Да нет, это действительно пустяк. Но раз уж вас так интересуют пус-
тяки, скажу. Возвращаясь к себе, я заметил, что дверь купе через одно от
моего, да вы знаете, последняя дверь по коридору...
   - Знаю, дверь купе номер шестнадцать.
   - Ну, так вот, эта дверь была неплотно прикрыта. И сквозь щель украд-
кой выглядывал какой-то человек. Увидев меня, он тут же захлопнул дверь.
Конечно, это абсолютная чепуха, но меня это удивило. Я хочу сказать, все
открывают дверь и высовывают голову, когда им нужно выглянуть в коридор,
но он делал это украдкой, как будто не хотел, чтобы его заметили. Поэто-
му я и обратил на него внимание.
   - Мд-да, - сказал Пуаро неуверенно.
   - Я же вам говорил, это абсолютная чепуха, - виновато  сказал  Арбэт-
нот. - Но вы знаете, раннее утро, тишина, и мне почудилось в этом что-то
зловещее - настоящая сцена из  детективного  романа.  Впрочем,  все  это
ерунда.
   Он встал.
   - Что ж, если я вам больше не нужен...
   - Благодарю вас, полковник, у меня все.
   Полковник ушел не сразу. Он  явно  перестал  гневаться  на  паршивого
французишку, посмевшего допрашивать британца.
   - Так вот, что касается мисс Дебенхэм... - сказал он неловко. - Може-
те мне поверить: она тут ни при чем. Она настоящая pukka sahib, - вспых-
нул и ушел.
   - Что значит pukka sahib? - полюбопытствовал доктор Константин.
   - Это значит, - сказал Пуаро, - что отец и братья мисс Дебенхэм  обу-
чались в тех же школах, что и полковник.
   - Только и всего... - доктор Константин был явно разочарован. -  Зна-
чит, это не имеет никакого отношения к преступлению?
   - Ни малейшего, - сказал Пуаро.
   Он ушел в свои мысли, рука его машинально постукивала по столу.
   - Полковник Арбэтнот курит трубку, - вдруг сказал он. - В  купе  Рэт-
четта я нашел ершик для трубки. А мистер Рэтчетт курил только сигары.
   - И вы думаете...
   - Пока он один признался, что курит  трубку.  И  он  знал  полковника
Армстронга понаслышке и, не исключено, что знал его лично, хотя и  отри-
цает это.
   - Значит, вы считаете возможным...
   Пуаро затряс головой:
   - Нет, нет, это невозможно... никак невозможно... Чтобы добропорядоч-
ный, недалекий, прямолинейный англичанин двенадцать раз кряду  вонзил  в
своего врага нож! Неужели вы, мой друг,  не  чувствуете,  насколько  это
неправдоподобно?
   - Это все психологические выкрутасы, - сказал мсье Бук.
   - Психологию надо уважать. У нашего преступления свой почерк,  и  это
никоим образом не почерк полковника Арбэтнота. А теперь, - сказал Пуаро,
- допросим следующего свидетеля.
   На этот раз мсье Бук не стал называть итальянца. Но он  хотел,  чтобы
вызвали именно его.
 
 
   Глава девятая
   ПОКАЗАНИЯ МИСТЕРА ХАРДМАНА
 
   Последним, из пассажиров первого класса вызвали  мистера  Хардмана  -
здоровенного, огненно-рыжего американца, обедавшего за  одним  столом  с
итальянцем и лакеем.
   Он вошел в вагон, перекатывая во рту жевательную резинку. На нем  был
пестрый клетчатый костюм и розовая рубашка, в галстуке сверкала огромная
булавка. Его большое мясистое лицо с грубыми чертами казалось  добродуш-
ным.
   - Привет, господа, - сказал он. - Чем могу служить?
   - Вы уже слышали об убийстве, мистер э... Хардман?
   - Ага, - и он ловко перекатил резинку к другой щеке.
   - Так вот, нам приходится беседовать со всеми пассажирами.
   - Лично я не против. Наверное, без этого не обойтись.
   Пуаро посмотрел на лежащий перед ним паспорт:
   - Вы - Сайрус Бетман Хардман, подданный  Соединенных  Штатов,  сорока
одного года, коммивояжер фирмы по продаже лент для пишущих машинок?
   - Так точно, это я.
   - Вы едете из Стамбула в Париж?
   - Верно.
   - Причина поездки?
   - Дела.
   - Вы всегда ездите в первом классе, мистер Хардман?
   - Да, сэр, - подмигнул американец, - мои путевые издержки  оплачивает
фирма.
   - А теперь, мистер Хардман, перейдем к событиям прошлой ночи.
   Американец кивнул.
   - Что вы можете рассказать нам о них?
   - Решительно ничего.
   - Очень жаль. Но, может быть, вы сообщите нам, мистер Хардман, что вы
делали вчера после обеда?
   Похоже, американец в первый раз не нашелся с ответом.
   - Извините меня, господа, - сказал он наконец, -  но  кто  вы  такие?
Введите меня в курс дела.
   - Это мсье Бук, директор компании спальных вагонов. А этот господин -
доктор, он обследовал тело.
   - А вы?
   - Я Эркюль Пуаро. Компания пригласила меня расследовать убийство.
   - Слышал о вас, - сказал мистер Хардман. Минуту, от силы две он коле-
бался. - Я думаю, - сказал он наконец, - лучше выложить все начистоту.
   - Разумеется, вы поступите весьма благоразумно, изложив нам все,  что
вам известно, - сухо сказал Пуаро.
   - Да я бы много чего вам наговорил, если б что знал. Но я  ничего  не
знаю. Ровным счетом ничего, как я уже и говорил вам. А ведь мне  полага-
ется знать. Вот что меня злит. Именно мне и полагается все знать.
   - Объяснитесь, пожалуйста, мистер Хардман.
   Мистер Хардман вздохнул, выплюнул резинку, сунул ее в карман.  В  тот
же момент весь его облик переменился. Водевильный американец  исчез,  на
смену ему пришел живой человек. Даже гнусавый акцент и  тот  стал  более
умеренным.
   - Паспорт поддельный, - сказал он, - а на самом деле я вот кто,  -  и
он перебросил через стол визитную карточку.
   Пуаро долго изучал карточку, и мсье Бук в нетерпении  заглянул  через
плечо.
   "Мистер Сайрус Б. Хардман. Сыскное агентство Макнейла. Нью-Йорк".
   Пуаро знал агентство Макнейла - одно из самых известных  и  уважаемых
частных агентств Нью-Йорка.
   - А теперь, мистер Хардман, - сказал он, - расскажите  нам,  что  сие
означает.
   - Сейчас. Значит, дело было так. Я приехал в Европу -  шел  по  следу
двух мошенников, никакого отношения к этому убийству они не имели. Пого-
ня закончилась в Стамбуле. Я телеграфировал шефу,  получил  распоряжение
вернуться и уже было собрался в Нью-Йорк, как получил вот это.
   Он протянул письмо. На фирменном листке отеля "Токатлиан".
   "Дорогой сэр, мне сообщили, что вы представитель  сыскного  агентства
Макнейла. Зайдите, пожалуйста, в мой номер сегодня в четыре часа дня". И
подпись: С. Э. Ретчетт.
   - Ну и что?
   - Я явился в указанное время, и мистер Рэтчетт посвятил меня  в  свои
опасения, показал парочку угрожающих писем.
   - Он был встревожен?
   - Делал вид, что нет, но, похоже, перепугался насмерть. Он  предложил
мне ехать в Париж тем же поездом и следить, чтобы его не пристукнули.  И
я, господа. поехал вместе с ним, но, несмотря на это, его все-таки прис-
тукнули. Крайне неприятно. Такое пятно на моей репутации.
   - Он вам сказал, что вы должны делать?
   - Еще бы! Он все заранее обмозговал. Он хотел, чтобы я занял соседнее
с ним купе, но с этим делом ничего не вышло. Мне удалось достать  только
купе номер шестнадцать, да и то с огромным трудом.  По-моему,  проводник
хотел попридержать его. Но не будем отвлекаться. Осмотревшись, я  решил,
что шестнадцатое купе - отличный  наблюдательный  пункт.  Впереди  стам-
бульского спального вагона шел только вагон-ресторан, переднюю дверь  на
платформу ночью запирали на засов, так что, если  б  кому  и  вздумалось
пробраться в вагон, он мог выйти только через  заднюю  дверь  или  через
другой вагон, а значит, в любом случае ему не миновать меня.
   - Вам, по всей вероятности, ничего не известно о личности предполага-
емого врага мистера Рэтчетта?
   - Ну, как он выглядит, я знал. Мистер Рэтчетт мне его описал.
   - Что? - спросили все в один голос.
   - По описанию старика, это  мужчина  небольшого  роста,  -  продолжал
Хардман, - темноволосый, с писклявым голосом. И еще старик  сказал,  что
вряд ли этот парень нападет на него в первую ночь пути. Скорее, на  вто-
рую или на третью.
   - Значит, кое-что он все-таки знал, - сказал мсье Бук.
   - Во всяком случае, он знал куда больше того, чем сообщил твоему сек-
ретарю, - сказал Пуаро задумчиво. - А он  вам  что-нибудь  рассказал  об
этом человеке? Не говорил, к примеру, почему тот угрожал его жизни?
   - Нет, об этом он умалчивал. Сказал просто, что этот парень  гоняется
за ним - хочет во что бы то ни стало его прикончить.
   - Мужчина невысокого роста, темноволосый, с писклявым голосом, -  за-
думчиво повторил Пуаро, направив пытливый взгляд на Хардмана, - вы,  ко-
нечно, знали, кто он был на самом деле?
   - Кто, мистер?
   - Рэтчетт. Вы его узнали?
   - Не понимаю.
   - Рэтчетт - это Кассетти, убийца ребенка Армстронгов.
   Мистер Хардман присвистнул:
   - Ну и ну! Вы меня ошарашили! Нет, я его не узнал. Я был  на  Западе,
когда шел процесс. Его фотографии в газетах я, конечно, видел, но на них
и родную мать не узнаешь. Не сомневаюсь, что многие хотели бы разделать-
ся с Кассетти.
   - А вы не знаете никого, имеющего отношение к делу  Армстронгов,  кто
отвечал бы этому описанию - невысокого роста, темноволосый, с  писклявым
голосом?
   Хардман думал минуты две.
   - Трудно сказать. Ведь почти все, кто имел отношение  к  этому  делу,
умерли.
   - Помните, в газетах писали о девушке, которая выбросилась из окна?
   - Ага. Тут вы попали в точку. Она была иностранка. Так что, может,  у
нее и были родственники итальяшки. Но не  забывайте,  что  за  Рэтчеттом
числились и другие дела, кроме ребенка Армстронгов.  Он  довольно  долго
занимался похищением детей. Так что не стоит сосредоточиваться на  одном
этом деле.
   - У нас есть основания полагать, что это преступление связано с делом
Армстронгов.
   Мистер Хардман вопросительно прищурил глаз. Пуаро промолчал. Америка-
нец покачал головой.
   - Нет, я ничего такого не припоминаю, - сказал он наконец. - Но учти-
те: я не принимал участия в этом деле и мало что о нем знаю.
   - Что ж, продолжайте, мистер Хардман.
   - Мне, собственно, нечего рассказывать. Я высыпался днем, а ночью ка-
раулил. В первую ночь ничего подозрительного не произошло. Прошлой ночью
- тоже, так, по крайней мере, мне казалось. Я оставил дверь  приоткрытой
и держал коридор под наблюдением. Никто чужой не проходил мимо.
   - Вы в этом уверены, мистер Хардман?
   - Железно. Никто не входил в вагон снаружи, и никто  не  проходил  из
задних вагонов. За это я ручаюсь.
   - А из вашего укрытия вам виден был проводник?
   - Конечно. Ведь его скамеечка стоит почти впритык к моей двери.
   - Он покидал свое место после Виньковцов?
   - Это последняя остановка? Ну как же: его  пару  раз  вызывали  сразу
после того, как поезд застрял. Потом он ушел в афинский вагон  и  пробыл
там этак минут пятнадцать. Но тут кто-то стал названивать, и он примчал-
ся назад. Я вышел в коридор посмотреть, в чем дело, - сами понимаете,  я
несколько встревожился, - но оказалось, что звонила американка. Она  за-
катила скандал проводнику - уж не знаю из-за чего. Я посмеялся и вернул-
ся к себе. Потом проводник пошел в другое купе,  понес  кому-то  бутылку
минеральной. Потом уселся на скамеечку и сидел там, пока его не  вызвали
в дальний конец вагона стелить постель. Потом он до пяти часов  утра  не
вставал с места.
   - Он дремал?
   - Не могу сказать. Не исключено, что и дремал.
   Пуаро кивнул. Руки его механически складывали бумаги на столе в акку-
ратные стопочки. Он снова взял в руки визитную карточку.
   - Будьте любезны, поставьте здесь свои инициалы, - попросил он.
   Хардман расписался.
   - Я полагаю, здесь, в поезде, никто не может подтвердить ваши показа-
ния и засвидетельствовать вашу личность, мистер Хардман?
   - В поезде? Пожалуй, что нет. Вот разве молодой Маккуин. Я этого пар-
ня хорошо помню - часто встречал в кабинете его  отца  в  Нью-Йорке,  но
вряд ли он меня выделил из множества других сыщиков и запомнил  в  лицо.
Нет, мистер Пуаро, придется вам подождать и, когда мы  пробьемся  сквозь
заносы, телеграфировать в Нью-Йорк. Но вы не беспокойтесь, я вам не вру.
До скорого, господа. Приятно было с вами познакомиться, мистер Пуаро.
   Пуаро протянул Хардману портсигар:
   - Впрочем, вы, возможно, предпочитаете трубку?
   - Нет, трубка - это не про нас.
   Он взял сигарету и быстро вышел. Мужчины переглянулись.
   - Вы думаете, он и в самом деле сыщик? - спросил доктор Константин.
   - Безусловно. Он типичный сыщик, я их много повидал  на  своем  веку.
Потом такую историю ничего не стоит проверить.
   - Очень интересные показания, - сказал мсье Бук.
   - Еще бы!
   - Мужчина невысокого роста, темноволосый, с писклявым голосом, -  за-
думчиво повторил мсье Бук.
   - Описание, которое ни к кому в поезде не приложимо, - сказал Пуаро.
 
 
   Глава десятая
   ПОКАЗАНИЯ ИТАЛЬЯНЦА
 
   - А теперь, - сказал Пуаро, хитро улыбаясь, - порадуем  мсье  Бука  и
призовем итальянца.
   Антонио Фоскарелли влетел в вагон-ресторан мягкой и неслышной, как  у
кошки, поступью. Лицо его сияло. У него было характерное лицо  итальянца
- смуглое, веселое.
   По-французски он говорил правильно и бегло, с очень небольшим  акцен-
том.
   - Вас зовут Антонио Фоскарелли?
   - Да, мсье.
   - Вы, как я вижу, приняли американское подданство?
   - Да, мсье. Так лучше для моих дел, - ухмыльнулся итальянец.
   - Вы агент по продаже фордовских автомобилей?
   - Да, видите ли... - И тут последовала пространная речь, к концу  ко-
торой присутствующие знали в мельчайших деталях все про  деловые  методы
Фоскарелли, его поездки, доходы, его мнение об Америке и  о  большинстве
стран Европы. Из итальянца не надо было вытягивать информацию - она  ли-
лась мощным потоком. Его простодушное лицо сияло от удовольствия,  когда
он наконец остановился и красноречивым жестом вытер лоб платком.
   - Теперь вы видите, - сказал он. - Я ворочаю большими делами. У  меня
все устроено на современный лад. Уж кто-кто, а я в торговле знаю толк.
   - Значит, в последние десять лет вы часто бывали в  Соединенных  Шта-
тах?
   - Да, мсье. Как сегодня помню тот день, когда я впервые  сел  на  ко-
рабль, - я ехал за тридевять земель, в Америку. Моя мама и сестренка...
   Пуаро прервал поток воспоминаний:
   - Во время вашего пребывания в США вы не встречались с покойным?
   - Никогда. Но таких, как он, я хорошо знаю. Да, да, очень хорошо, - и
он выразительно щелкнул пальцами. - С виду они сама солидность, одеты  с
иголочки, но все это одна видимость. Мой опыт говорит,  что  убитый  был
настоящий преступник. Хотите - верьте, хотите - нет, а это так.
   - Вы не ошиблись, - сухо сказал Пуаро. - Под именем Рэтчетта скрывал-
ся Кассетти, знаменитый похититель детей.
   - А что я вам говорил? В нашем деле надо уметь с одного взгляда пони-
мать, с кем имеешь дело. Без этого нельзя. Да,  только  в  Америке  пра-
вильно поставлена торговля.
   - Вы помните дело Армстронгов?
   - Не совсем. Хотя фамилия мне знакома. Кажется, речь шла  о  девочке,
совсем маленькой, так ведь?
   - Да, трагическая история.
   Итальянец, в отличие от всех, не разделял подобного взгляда.
   - Что вы, такие вещи бывают сплошь и рядом, - сказал он философски. -
В стране великой цивилизации, такой, как Америка...
   Пуаро оборвал его:
   - Вы встречались с членами семьи Армстронгов?
   - Да нет, не думаю. Хотя, кто его знает. Приведу вам некоторые цифры.
Только в прошлом году я продал...
   - Мсье, прошу вас, ближе к делу.
   Итальянец умоляюще воздел руки:
   - Тысячу раз простите!
   - А теперь расскажите мне по возможности точнее, что вы делали  вчера
вечером после ужина.
   - С удовольствием. Я как можно дольше просидел  здесь,  в  ресторане.
Тут все-таки веселее. Говорил с американцем, соседом по столу. Он прода-
ет ленты для машинок. Потом возвратился в купе. Там пусто.  Жалкий  Джон
Будь, мой сосед, прислуживал своему хозяину. Наконец он возвратился, как
всегда, мрачный. Разговор не поддерживал, буркал только  "да"  и  "нет".
Неприятная нация - англичане, такие необщительные. Сидит в углу, прямой,
будто палку проглотил, и читает книгу. Потом приходит проводник,  разби-
рает наши постели.
   - Места четыре и пять, - пробормотал Пуаро.
   - Совершенно верно, последнее купе. Моя полка верхняя. Я забрался на-
верх, читал, курил. У этого заморыша англичанина, по-моему, болели зубы.
Он достал пузырек с каким-то вонючим лекарством. Лежал на  полке,  охал.
Скоро я заснул, а когда просыпался, всякий раз  слышал,  как  англичанин
стонал.
   - Вы не знаете, он не выходил ночью из купе?
   - Нет. Я бы услышал. Когда  дверь  открывается,  из  коридора  падает
снег. Думаешь, что это таможенный досмотр на границе, и машинально  про-
сыпаешься.
   - Он говорил с вами о хозяине? Ругал его?
   - Я уже вам сказал: он со мной ни о чем не говорил. Угрюмый тип. Мол-
чит, будто в рот воды наб