На мрачном лице Анджелы на секунду появилась улыбка.
   - Мисс Уильямс? Чтобы гувернантка совершила  убийство  -  в  такое  и
поверить нельзя. Мисс Уильямс была человеком высоких моральных устоев.
   Помолчав минуту, она продолжала:
   - Она была предана Кэролайн. Готова на все  ради  нее.  И  ненавидела
Эмиаса. Она была страстной феминисткой и презирала мужчин. Но разве ради
этого люди идут на убийство?
   - Пожалуй, нет, - сказал Пуаро.
   - Филип Блейк? - продолжала Анджела. Несколько  секунд  она  молчала.
Потом тихо сказала:
   - Знаете, если говорить о том, кто наиболее подходит, то  это  именно
он.
   - Очень интересно, мисс Уоррен, - заметил Пуаро. - Позвольте спросить
почему?
   - Ничего определенного сказать не могу. Но из того,  что  мне  о  нем
помнится, я бы назвала его человеком с ограниченным воображением.
   - А разве это непременное качество убийц?
   -  Нет,  но  человек  с   ограниченным   воображением,   решая   свои
затруднения, часто прибегает к насилию. Такие люди получают удовольствие
от жестокости. А убийство - это проявление жестокости, правда?
   - Да, конечно... Во всяком случае, такая точка зрения тоже может быть
принята в расчет. Тем не менее,  мисс  Уоррен,  это  еще  не  повод  для
убийства. Какой мотив мог быть у Филипа Блейка?
   Анджела Уоррен ответила не сразу. Она стояла, нахмурившись и  опустив
глаза.
   - Он был самым близким другом Эмиаса Крейла, верно? - спросил Пуаро.
   Она кивнула.
   - У вас есть еще какая-то мысль, мисс Уоррен? Которую вы мне так и не
высказали.  Были  ли  эти  друзья  одновременно  и  соперниками   из-за,
например, Эльзы?
   Анджела Уоррен покачала головой.
   - О нет, только не Филип.
   - В чем же тогда дело? Анджела задумчиво сказала:
   - Знаете, как бывает, когда вдруг вам вспоминается то, что  произошло
много лет назад? Я объясню, что я имею в виду. Однажды, когда  мне  было
одиннадцать лет, я услышала историю. Никакого смысла в ней в ту  пору  я
не уловила. Эта история меня не обеспокоила, и я ее тотчас забыла. Мне и
в голову не приходило, что когда-нибудь я снова ее припомню. Но года два
назад, присутствуя на каком-то концерте, я вдруг припомнила эту  историю
и так удивилась, что даже произнесла вслух: "Вот теперь я  поняла  смысл
этой глупой истории про рисовый пудинг", хотя в актерской  реплике  -  а
это была какая-то шутка на грани приличия - ничего общего с той историей
не было.
   - Я понимаю вас, мадемуазель, - сказал Пуаро.
   - Значит, вы поймете и то, что я собираюсь вам рассказать. Однажды  я
остановилась в гостинице. Когда  я  шла  по  коридору,  одна  из  дверей
открылась, и из номера вышла знакомая мне женщина. Это был не ее  номер,
что сразу отразилось на ее лице, когда она меня увидела.
   Точно такое же выражение лица было у Кэролайн,  когда  однажды  ночью
она вышла из комнаты Филипа Блейка в Олдербери.
   Она наклонилась вперед, жестом опередив слова,  готовые  сорваться  с
губ Пуаро.
   - В ту пору я этого, конечно, не поняла. Я во многом уже  разбиралась
-  в  моем  возрасте  девочки  все   знают,   -   но   связать   это   с
действительностью не  сумела.  Кэролайн,  выходящая  из  комнаты  Филипа
Блейка, была просто Кэролайн, выходящая из  комнаты  Филипа  Блейка,  не
более того. С таким же успехом она могла выйти из комнаты  мисс  Уильямс
или из моей комнаты. Но зато я заметила выражение ее лица, ибо оно  было
странным - я никогда ее такой не видела и поэтому ничего не поняла. Я не
понимала ничего до тех пор, пока, как я уже сказала вам, ночью в  Париже
не увидела то же самое выражение на лице совсем другой женщины.
   - То, что вы рассказали мне, мисс Уоррен, - задумчиво заметил  Пуаро,
- уже само по себе удивительно. Сам Филип Блейк дал мне понять,  что  он
всегда недолюбливал вашу сестру.
   - Я знаю, - сказала Анджела.  -  Но  так  или  иначе,  я  видела  это
собственными глазами.
   Пуаро  медленно  кивнул.  Еще  в  разговоре  с  Филипом  Блейком   он
почувствовал какую-то фальшивую ноту. Эта преувеличенная враждебность  к
Кэролайн - она казалась какой-то неестественной.
   Ему припомнились слова Мередита Блейка: "Очень был  недоволен,  когда
Эмиас женился, не бывал у них больше года..."
   Значит, Филип давно любил  Кэролайн?  А  когда  она  вышла  замуж  за
Эмиаса, его любовь к ней превратилась в ожесточение и ненависть?
   Да, Филип был чересчур резок, чересчур предубежден. Пуаро  видел  его
перед собой -  бодрый,  преуспевающий  делец,  обладатель  площадки  для
гольфа и дома в ультрасовременном  стиле.  Какие  же  чувства  испытывал
Филип Блейк шестнадцать лет назад?
   - Может, я чего-то не понимаю, - говорила Анджела  Уоррен.  -  Видите
ли, у меня нет опыта в  любовных  делах  -  со  мной  ничего  такого  не
случалось. Я рассказала вам про Кэролайн и Филипа на  тот  случай,  если
вдруг эго может оказаться полезным и иметь прямое отношение к делу.
 
КНИГА II 
 
РАССКАЗ ФИЛИПА БЛЕЙКА 
Предваряющее письмо 
 
   Уважаемый мсье Пуаро!
   Выполняю свое  обещание  и  посылаю  Вам  описание  событий,  имевших
отношение к смерти Эмиаса Крейла. Должен предупредить, поскольку  прошло
много лет, я мог кое-что подзабыть, но  я  старался  написать  все,  что
сохранилось у меня в памяти.
   Искренне Ваш,
   Филип Блейк.
 
   Изложение событий, которые привели к убийству Эмиаса Крейла:
   19 сентября...
   Моя дружба с покойным началась еще в детстве. Мы жили по соседству, и
наши родители были в очень хороших отношениях. Эмиас  Крейл  был  старше
меня на два с лишним года. Мальчишками мы в каникулы играли вместе, хотя
учились в разных школах.
   Если исходить из того, что я так давно знал  убитою,  я  считаю  себя
вправе дать квалифицированные свидетельские показания  в  отношении  его
характера и взгляда на жизнь в  целом.  А  посему  прежде  всего  должен
заявить всем кто хорошо знал Эмиаса Крейла, что мысль о его самоубийстве
совершенно абсурдна. Крейл никогда бы не стал покушаться на  собственную
жизнь. Он слишком ее любил! Утверждения защиты во время процесса о  том,
что Крейла мучили угрызения совести и что в припадке раскаяния он  выпил
яд, представляются  смехотворными  для  всех,  кто  его  знал.  Избытком
совести Крейл, я бы сказал, не отличался,  равно  как  и  склонностью  к
меланхолии. Более того, он и его жена были в плохих отношениях, а потому
не думаю, что он терзался сомнениями по поводу развода, ибо считал  свой
брак крайне неудачным. Он был готов взять на себя финансовое обеспечение
жены и ребенка и, я уверен,  ни  в  коем  случае  не  позволил  бы  себе
скупиться.  Он  вообще  был  человеком  щедрым,  а  также  отзывчивым  и
мягкосердечным. Он был не только великим  художником,  но  и  человеком,
который имел много верных друзей Насколько мне известно, врагов  у  него
не было.
   С Кэролайн Крейл я тоже был знаком  много  лет.  Я  знал  ее  еще  до
замужества, когда она приезжала в Олдербери в гости. В ту пору она  была
довольно  привлекательной  девицей  несколько  неврастеничного   склада,
отличавшейся несдержанностью  и,  безусловно,  нелегкой  для  совместной
жизни.
   Свои интерес к Эмиасу она с самого  начала  не  стала  скрывать.  Он,
по-моему, не был особенно в нее влюблен. Но им часто приходилось  бывать
вместе,  а  поскольку  она  была,  как  я  уже  сказал,  внешне   весьма
привлекательной, то в конце концов состоялась помолвка.
   Близкие друзья Эмиаса Крейла отнеслись к идее его женитьбы  несколько
настороженно, ибо считали, что Кэролайн ему не пара.
   Это вызвало некоторую натянутость отношений между женой Крейла и  его
друзьями, но Эмиас был верен друзьям и не собирался расставаться с ними.
Через несколько лет мы возобновили с ним прежние  отношения,  и  я  стал
частым гостем в Олдербери. Должен добавить, что я даже  согласился  быть
крестным отцом его дочери Карлы. Это  доказывает,  я  думаю,  что  Эмиас
считал меня своим лучшим другом, и дает  мне  право  говорить  от  имени
человека, который уже не может высказаться сам.
   Что касается событий, о которых меня просили написать, то я приехал в
Олдербери, как свидетельствует мой  старый  дневник,  за  пять  дней  до
случившегося. То  есть  13  сентября.  И  тотчас  же  почувствовал,  что
атмосфера в доме напряженная. У  них  также  гостила  мисс  Эльза  Грир,
портрет которой Эмиас в это время писал.
   Я увидел мисс Грир впервые, хотя уже слышал о ее существовании. Эмиас
целый месяц восторженно рассказывал мне  о  ней.  Он  встретил,  по  его
словам, необыкновенную девушку. Он говорил о ней  с  таким  энтузиазмом,
что я, шутя, сказал ему: "Берегись, старина, не то  ты  снова  потеряешь
голову". Он ответил, чтобы я не говорил глупостей. Он  просто  пишет  ее
портрет. А она лично  его  мало  интересует.  "Расскажи  это  другим!  -
ответил я. - Я уже не первый раз слышу от тебя такое". "На этот раз  все
будет иначе", - возразил он, и я  несколько  цинично  заметил:  "У  тебя
всякий   раз   по-другому".   Тогда   Эмиас   почему-то   забеспокоился,
заволновался и сказал: "Ты не понимаешь. Она еще совсем  молодая.  Почти
ребенок". И добавил, что у нее  очень  современные  взгляды  и  что  она
совершенно лишена устарелых представлений. "Она откровенна,  естественна
и абсолютно бесстрашна", - сказал он.
   Я подумал про себя, не обмолвившись ему ни словом, что  на  этот  раз
Эмиас серьезно влип.  Через  несколько  недель  я  услышал,  как  кто-то
сказал: "Эта Грир совсем потеряла голову". А  кто-то  еще  добавил,  что
Эмиас, принимая во внимание юный возраст девицы, ведет  себя  неразумно,
на что с усмешкой было замечено,  что  Эльза  Грир  отлично  знает,  что
делает.  Еще  было  сказано,  что  девица  купается  в  деньгах,   умеет
добиваться того, что хочет, а также что "она всегда берет инициативу  на
себя". Прозвучал вопрос, о чем думает жена  Крейла,  на  что  последовал
ответ, что она, должно быть, уже привыкла к такого рода делам, но кто-то
возразил, заявив, что слышал, будто она чертовски ревнива  и  заставляет
Крейла вести такую жизнь, что любого мужчину можно  оправдать,  если  он
при такой жене иногда заводит романы на стороне.
   Я пишу обо всем этом, потому что считаю важным дать представление  об
общем положении дел перед моей поездкой в Олдербери.
   Мне было интересно посмотреть на эту девицу  -  она  и  вправду  была
очень интересной и обаятельной, - и я от души и, признаться, с некоторой
долей злорадства  позабавился  тем,  как  реагировала  на  происходившее
Кэролайн.
   Сам Эмиас Крейл на сей раз выглядел менее беззаботным, нежели обычно.
Человеку, который плохо его знал, его поведение показалось бы таким  же,
как всегда. Но я, его закадычный друг, тотчас приметил  в  нем  признаки
нервозности, вспыльчивости, несдержанности и раздражительности.
   Хотя ему вообще было свойственно пребывать в дурном настроении, когда
он писал очередную картину, на этот раз вовсе не  работа  была  причиной
его раздражительности. Он обрадовался моему приезду  и,  как  только  мы
остались наедине, сказал: "Слава богу, что ты появился, Фил. С ума можно
спятить в доме с четырьмя бабами. Из-за них я вот-вот угожу в психушку"
   И в самом деле атмосфера в доме была тяжелой.  Кэролайн,  как  я  уже
сказал,  реагировала  на  все   крайне   болезненно.   Своей   вежливой,
воспитанной манерой обращения, не произнося при этом ни единого бранного
слова, она выказывала такую неприязнь к Эльзе, какую и представить  себе
было трудно. Эльза в свою очередь была  откровенно  дерзка  с  Кэролайн.
Позабыв о хорошем воспитании, она явно давала ей и остальным понять, что
она хозяйка положения. В результате чего Крейл  большую  часть  времени,
когда не писал, цапался с Анджелой. Вообще-то они очень нежно относились
друг к другу, хотя часто бранились и были не в ладах. Но на этот раз  во
всем, что Эмиас говорил или делал, сквозило раздражение, и они буквально
теряли самообладание. Еще в  доме  была  гувернантка.  "Фурия  с  кислой
физиономией, - сказал про нее Эмиас. - Пылает ко мне ненавистью.  Сидит,
поджав губы, всем своим видом порицая меня".
   Вот тогда-то он и сказал:
   - Черт бы побрал всех этих баб! Если мужчина  хочет  жить  в  мире  и
спокойствии, ему надо начисто отделаться от женщин!
   - Тебе не следовало жениться, - заметил я. - Ты из  тех  мужчин,  кто
должен избегать семейных уз.
   Он ответил, что теперь, мол, поздно об этом  рассуждать.  И  добавил,
что Кэролайн была бы только рада отделаться  от  него.  Вот  тогда-то  я
впервые почувствовал, что в доме происходит нечто необычное.
   - О чем ты говоришь? - спросил я. - Или отношения с красавицей Эльзой
зашли настолько далеко?
   - С красавицей... - чуть ли не со стоном произнес он. - Как  было  бы
хорошо, если бы мы с ней не встретились.
   "Послушай, старина, - сказал я, возьми себя в руки  и  не  связывайся
больше ни с какими женщинами". Он посмотрел на меня и  засмеялся.  "Тебе
хорошо говорить, - сказал он - Не могу я оставить женщин в покое, просто
не могу, а если бы и мог, они бы не оставили меня в покое!" Потом, пожав
своими широченными плечами, усмехнулся и сказал: "Все  в  конце  концов,
надеюсь, вернется на круги своя. Но  ты  должен  признать,  что  картина
удалась, а?"
   Он говорил о портрете Эльзы, который в то время писал, и, хотя я мало
разбираюсь в живописи,  даже  я  понимал,  что  это  далеко  не  рядовое
произведение.
   Когда Эмиас принимался за работу,  он  становился  другим  человеком.
Хотя он рычал, стонал, хмурился,  ругался  последними  словами  и  порой
швырял кисти на пол, в эти минуты он был по-настоящему счастлив.
   Но когда он возвращался в дом к столу, рознь, которая  все  больше  и
больше разгоралась между женщинами, его подавляла. Достигла  она  апогея
17 сентября. Обед у нас происходил в крайне  неловкой  атмосфере.  Эльза
вела себя исключительно нагло - другого слова я не  могу  подобрать.  Не
обращая  никакого  внимания  на  Кэролайн,  она  умышленно  то  и   дело
обращалась к Эмиасу, как будто в комнате, кроме  них,  никого  не  было.
Кэролайн легко и весело беседовала с остальными, ловко ухитряясь сказать
что-то такое, что звучало вполне невинно, а на самом  деле  жалило,  как
оса В ней не было такого откровенного пренебрежения,  каким  оперировала
Эльза Грир Все, что  Кэролайн  говорила,  было  скорее  намеком,  нежели
решительным словоизлиянием.
   События  достигли  кульминации  в  гостиной,  куда  мы  после   обеда
удалились пить  кофе  Я  высказался  по  поводу  головы,  вырезанной  из
отполированного  до  зеркального  блеска  букового  дерева,   -   весьма
любопытной вещицы, - на что  Кэролайн  ответила:  "Это  работа  молодого
норвежского  скульптора.  Мы  с  Эмиасом  восхищены  его  творчеством  и
надеемся  следующим  летом  побывать  у  него".  Такое  столь   спокойно
высказанное предположение Эльза выслушать была не в силах.  Не  обратить
внимания на брошенный ей вызов она не могла. Подождав минуту-другую, она
громко и подчеркнуто отчетливо  заявила:  "Эта  комната  была  бы  очень
красивой, если бы ее обставить по-другому. Здесь чересчур много  мебели.
Когда я буду здесь жить, я  выкину  всю  эту  рухлядь,  оставив  две-три
приличные вещи. И повешу золотистого цвета занавеси, чтобы на них играли
лучи заходящего солнца"
   И, повернувшись ко мне, спросила: "Как по-вашему, это будет красиво?"
   Не успел я ответить, как заговорила  Кэролайн.  Ее  тихий  голос  так
шелестел, что сразу услышалась таившаяся в нем угроза.
   - Вы что, собираетесь купить наше поместье, Эльза? - спросила она.
   - Нет, в этом не будет необходимости, - ответила Эльза.
   - Тогда о чем разговор? - спросила Кэролайн, и в ее  голосе  зазвенел
металл.
   - К чему притворяться? - засмеялась Эльза -  Бросьте,  Кэролайн,  вам
хорошо известно, о чем я говорю.
   - Понятия не имею, - отозвалась Кэролайн.
   - Не будьте страусом, который сует голову в песок. Зачем делать  вид,
будто вы ничего не видите и не знаете. Мы с Эмиасом  любим  друг  друга.
Это не ваш дом. Это его дом. И после нашей свадьбы я буду жить  здесь  с
ним!
   - По-моему, вы сошли с ума, - сказала Кэролайн.
   - О нет, дорогая, и вам это хорошо известно, - откликнулась Эльза.  -
Было бы куда проще, если бы мы все вели себя честно.  Эмиас  и  я  любим
друг друга, вы это знаете. И вам остается только одно: дать ему свободу.
   - Я не верю ни единому вашему слову, - сказала Кэролайн.
   Ее реплика прозвучала неубедительно. Эльза застала Кэролайн врасплох.
   И в эту минуту в комнату вошел Эмиас Крейл.
   - Если вы мне не верше, спросите у него, - засмеялась Эльза.
   - Спрошу, - произнесла Кэролайн. И, ни  на  секунду  не  задумываясь,
повернулась к Эмиасу - Эмиас, Эльза говорит, ч го ты собираешься на  ней
жениться. Это правда?
   Бедняга Эмиас.  Мне  его  было  жаль  Мужчину  превращают  в  дурака,
заставляя участвовать в такой сцене. Он побагровел и  принялся  кричать.
Обратившись к Эльзе, он заорал на нее, почему она не придержит язык.
   - Значит, это правда? - спросила Кэролайн.
   Он ничего не ответил и стоял, засунув палец за воротник  и  оттягивая
его. Он и мальчишкой делал то  же  самое,  когда  попадал  в  неприятное
положение. Стараясь произносить  слова  с  достоинством  и  не  терпящим
возражения тоном - ничего у него, бедняги, конечно, не получалось, -  он
сказал:
   - Я не хочу об этом говорить.
   - Зато я хочу, - заявила Кэролайн. - По-моему, будет  справедливо  по
отношению к Кэролайн, - прочирикала Эльза, - если ей все сказать.
   - Это правда, Эмиас? - совсем тихо повторила Кэролайн.
   Ему было стыдно. Как обычно бывает  стыдно  мужчинам,  когда  женщины
загоняют их в угол.
   - Ответь мне, пожалуйста. Я должна знать.
   Он вскинул голову, как бык на арене, и отрезал:
   - Правда, но я не хочу об этом сейчас говорить.
   И резко повернувшись, вышел из комнаты. Я двинулся за ним вслед.  Мне
не хотелось оставаться наедине с женщинами. На террасе я догнал его.  Он
ругался. Я еще никогда не слышал такого потока ругательств.
   - Почему она не может придержать язык? - взорвался он. - Почему, черт
подери, она не может помолчать?  Теперь  быть  беде,  а  мне  еще  нужно
закончить картину, слышишь, Фил? Это - лучшее из того, что я  когда-либо
написал. Лучшее за всю мою жизнь. А эти две глупые  женщины  готовы  все
испортить!
   Потом, чуть поостыв, он заметил, что женщины лишены чувства меры.
   Я не мог сдержать улыбки.
   - Черт подери, старина, ты же сам виноват во всем этом, - сказал я.
   - А то я не знаю, - простонал он. И добавил:
   - Но согласись, Фил, что мужчину нельзя винить, если он теряет  из-за
женщины голову. Даже Кэролайн следует это понять.
   Я спросил его, что будет, если Кэролайн заупрямится  и  не  даст  ему
развода.
   Но им опять овладели его прежние мысли. Мне пришлось  повторить  свой
вопрос, на что он ответил довольно рассеянно:
   - Кэролайн никогда не станет мне поперек  дороги.  Ты  не  понимаешь,
старина.
   - Но ведь есть и ребенок, - заметил я. Он взял меня за руку.
   - Фил, старина, я понимаю, что ты действуешь из лучших побуждений, но
не надо каркать, как ворона. Я сам улажу свои дела. Все будет в порядке,
увидишь. - В этом был весь Эмиас - неунывающий оптимист. - Пошли они все
к черту! - весело заключил он.
   Не помню, говорили ли мы еще о чем-нибудь, но через  несколько  минут
на террасе появилась Кэролайн На ней была  шляпа,  нелепая,  с  большими
полями, темно-коричневого цвета, но тем не менее привлекательная на  вид
Совершенно ровным обычным голосом она сказала:
   - Сними эту заляпанную  краской  куртку,  Эмиас  Мы  идем  на  чай  к
Мередиту, ты не забыл?
   Он вытаращил глаза и, чуть заикаясь, ответил:
   - Совсем забыл. Да, да, конечно.
   - Тогда пойди и переоденься, а то ты выглядишь как старьевщик.
   И хотя произносила она слова совершенно ровным тоном, но на  него  не
смотрела. А потом спустилась к клумбе с георгинами и  принялась  срывать