тившись с Эллен, Пуаро повернулся ко мне. Вид у него  был  до-
вольно озабоченный.
   - Вот интересно: слышала она выстрелы? По-моему, да. Она их услыхала,
открыла кухонную дверь. А когда Ник побежала по лестнице и  выскочила  в
сад, Эллен вышла в прихожую узнать, в чем дело. Все это  вполне  естест-
венно. Но почему она не пошла глядеть на фейерверк? Вот что я  хотел  бы
узнать.
   - Зачем вы стали спрашивать ее о тайнике?
   - Так, чистая фантазия. Мне подумалось, что мы, возможно, не раздела-
лись еще с "К".
   - С "К"?
   - Ну да. Он стоит последним в моем списке. Наш  вымышленный  незнако-
мец. Допустим, что вчера он - я полагаю, мы имеем дело с мужчиной - при-
шел сюда, чтобы встретиться с Эллен. Он прячется в  тайнике.  Мимо  него
проходит девушка, которую он принимает за Ник. Он идет следом за  ней  и
стреляет. Нет, это абсурд. К тому же тайника не существует. То, что  Эл-
лен не захотела уйти из кухни, - чистая случайность.  Полно,  давайте-ка
лучше поищем завещание.
   В гостиной не оказалось, никаких документов Мы перешли в  библиотеку,
полутемную комнату, выходящую окнами на подъездную аллею. В ней  стояло,
большое старинное бюро орехового дерева.
   Мы довольно долго изучали его содержимое. Там царила полная  неразбе-
риха. Счета,  перемешанные  с  долговыми  расписками.  Письма  пригласи-
тельные, письма с требованиями вернуть долг, письма друзей.
   - Сейчас мы наведем здесь идеальный порядок,  -  непререкаемо  заявил
Пуаро.
   Через полчаса он с удовлетворенным видом откинулся на спинку стула  и
оглядел дело наших рук. Все было  аккуратно  рассортировано,  надписано,
разложено по местам.
   - Ну, теперь все в порядке. Нет худа без добра. Нам  так  внимательно
пришлось их разбирать, что мы, конечно, ничего не пропустили.
   - Ваша правда. Хотя, впрочем, ничего и не нашли.
   - Разве что это.
   Он перебросил мне письмо. Оно  было  написано  крупным,  размашистым,
очень неразборчивым почерком.
   "Милочек!
   Вечеринка была - прелесть. Но сегодня мне что-то не по себе. Ты умни-
ца, что не притрагиваешься к этой дряни: никогда  не  начинай,  дорогая.
Бросить потом чертовски трудно. Приятелю я написала, чтоб  поскорей  во-
зобновил запас. Какая гнусность наша жизнь!
   Твоя Фредди".
   - Февраль этого года, - задумчиво заметил Пуаро. - Я с первого взгля-
да понял, что она принимает наркотики.
   - Да что вы? Мне и в голову не приходило!
   - Этого трудно не заметить. Достаточно взглянуть ей в  глаза.  А  эта
удивительная смена настроений! То она взвинчена,  возбуждена,  то  вдруг
безжизненная, вялая.
   - Пристрастие к наркотикам влияет ведь и на  нравственность,  не  так
ли? - сказал я.
   - Неизбежно. Но я не считаю мадам Раис настоящей наркоманкой. Она  из
начинающих.
   - А Ник?
   - Не вижу ни малейших признаков. Если она и посещает иногда такие ве-
черинки, то не для того, чтобы принимать наркотики, а лишь ради забавы.
   - Рад слышать.
   Я вдруг вспомнил, как Ник сказала, что Фредерика иногда бывает  не  в
себе. Пуаро кивнул и постучал пальцами по письму.
   - Вне всякого сомнения, она имела в виду именно это. Ну что ж,  здесь
мы вытащили пустой номер, как у вас говорят. Теперь поднимемся в комнату
мадемуазель.
   В комнате Ник стоял письменный стол, но в нем было довольно пусто.  И
снова никаких признаков завещания. Мы нашли паспорт на машину  и  оформ-
ленный по всем правилам сертификат месячной давности на получение  диви-
денда. Иными словами, ничего интересного для нас.
   Пуаро вздохнул - он был возмущен.
   - Молодые девицы! Как их воспитывают нынче? Не учат  ни  порядку,  ни
методичности! Она очаровательна, наша мадемуазель Ник, но ведь она  вет-
рогонка. Право же, ветрогонка.
   Он знакомился теперь с содержимым комода.
   - Но, Пуаро, - сказал я с некоторым  замешательством,  -  это  нижнее
белье.
   - Ну и что ж, мой друг?
   - А вам не кажется, что мы, так сказать, не имеем...
   Он рассмеялся.
   - Нет, право же, мой бедный Гастингс, вы человек викторианской эпохи.
Будь здесь мадемуазель, она сказала бы то же самое. Наверное, она бы за-
метила, что у вас мозги набекрень. В наши дни молодые леди  не  стыдятся
своего белья. Лифчики и панталоны перестали быть постыдной  тайной.  Изо
дня в день на пляже все эти одеяния сбрасываются в двух шагах от нас. Да
почему бы и нет?
   - Я все-таки не понимаю, зачем вы это делаете?
   - Послушайте, мой друг. Можно не сомневаться, что мадемуазель Ник  не
держит свои сокровища под замком. А где же ей прятать то, что  не  пред-
назначено для посторонних глаз, как не под  чулками  и  нижними  юбками?
Ого! А это что такое?
   Он показал мне пачку писем, перевязанную выцветшей розовой ленточкой.
   - Если не ошибаюсь, любовные письма мосье Майкла Сетона.
   Он хладнокровно развязал ленточку и начал раскрывать конверты.
   Мне стало стыдно за него.
   - Нет, так не делают, Пуаро! - воскликнул я. - Что это вам, игра?
   - А я ведь не играю, мой друг. -  Его  голос  стал  вдруг  жестким  и
властным. - Я выслеживаю убийцу.
   - Да, но читать чужие письма...
   - Может быть, бесполезно, а может быть, и нет. Я ничем не должен пре-
небрегать, мой друг. Между прочим, мы могли бы читать вместе.  Две  пары
глаз увидят больше, чем одна. И пусть вас утешает мысль,  что  преданная
Эллен, возможно, знает их наизусть.
   Все это мне было не по душе. Однако я понимал, что в положении  Пуаро
нельзя быть щепетильным. Я постарался заглушить голос совести,  вспомнив
в утешение прощальные слова Ник: "Можете осматривать все, что угодно".
   Письма были написаны в разное время, начиная с прошлой зимы.
   1 января
   Ну, вот и Новый год, родная, и я полон самых лучших замыслов.  Я  так
счастлив, что ты меня любишь, я просто поверить  боюсь  своему  счастью.
Вся моя жизнь стала другой. Мне кажется, мы оба знали это - с той  самой
первой встречи. С Новым годом, хорошая моя девочка.
   Навсегда твой Майкл.
   8 февраля
   Любимая моя!
   Как мне хотелось бы видеть тебя чаще. Идиотское положение, правда?  Я
ненавижу эти мерзкие уловки, но я ведь рассказал тебе, как обстоят дела.
Я знаю, как тебе противно лгать и скрытничать. Мне тоже. Но мы и в самом
деле могли бы все погубить. У дяди Мэтью настоящий пунктик насчет ранних
браков, которые губят мужскую карьеру. Как будто ты  могла  бы  погубить
мою карьеру, ангел мой милый!
   Не падай духом, дорогая. Все будет хорошо.
   Твой Майкл.
   2 марта
   Я знаю, что не должен был писать тебе два дня  подряд.  Но  не  могу.
Вчера в самолете я думал о тебе. Я пролетал над Скарборо. Милое,  милое,
милое Скарборо, самое чудесное место на свете. Родная моя, ты и не  зна-
ешь, как я люблю тебя.
   Твой Майкл.
   16 апреля
   Любимая!
   Все решено. Окончательно. Если я выйду победителем (а я им буду),  то
с дядей Мэтью можно будет ваять твердую линию, а не понравится - его де-
ло. Ты прелесть, что интересуешься моим длинным описанием "Альбатроса".
   Как я мечтаю полетать с тобой на нем. Дай срок. Бога  ради,  не  тре-
вожься обо мне. Все это и вполовину не так опасно, как кажется. Я просто
не могу погибнуть теперь, когда знаю, что ты меня любишь. Все будет  хо-
рошо, голубонька, поверь мне.
   Майкл.
   20 апреля
   Ты ангел, я верю каждому твоему слову  и  вечно,  буду  хранить  твое
письмо. Я не стою такого счастья. Как не похожа ты на всех остальных!  Я
обожаю тебя!
   Твой Майкл. На последнем письме не было даты.
   Ну все, любимая, метра в полет. Жду не дождусь, волнуюсь и  абсолютно
убежден в успехе. Мой "Альбатрос" в полной готовности.  Старик  меня  не
подведет.
   Не падай духом, дорогая, и не тревожься. Конечно. я иду на  риск,  но
ведь вся наша жизнь - риск. Между прочим, кто-то сказал, что мне  следо-
вало бы написать завещание. (Тактичный парень, что и говорить, но у него
были хорошие намерения.) Я  написал  завещание  на  половинке  почтового
листка и отослал старому Уитфилду. Заходить в контору  у  меня  не  было
времени. Мне как-то рассказали, что один  человек  написал  в  завещании
всего три слова: "Все моей матери", и оно была признано вполне законным.
Мое не очень отличается от этого, но я был ум" ник и запомнил, что  твое
настоящее имя Магдала. Двое ребят засвидетельствовали завещание.
   Не принимай все эти мрачные разговоры по поводу  завещаний  близко  к
сердцу, ладно? Я буду цел и невредим. Пошлю тебе телеграмму из Индии, из
Австралии и т.д. Будь мужественной.  Все  кончится  благополучно.  Ясно?
Спокойной ночи и да благословит тебя Бог.
   Майкл.
   Пуаро снова сложил письма в лачку.
   - Видите, Гастингс? Мне надо было их прочесть,  чтоб  убедиться.  Все
оказалось так, как я предсказывал.
   - А вы не могли убедиться как-нибудь иначе?
   - Нет,  мой  дорогой,  чего  не  мог,  того  не  мог.  Я  использовал
единственный путь. И мы получили очень ценное свидетельство.
   - Какое же?
   - Теперь мы убедились, что Майкл оставил все своей невесте, и это на-
писано на бумаге и может быть известно каждому, кто прочитал  письмо.  А
когда письма прячут так небрежно, их может прочитать любой.
   - Эллен?
   - Почти наверняка. Мы проведем с ней маленький эксперимент перед ухо-
дом.
   - А завещания нет как нет.
   - Да, странно. Впрочем, скорей всего оно заброшено  на  книжный  шкаф
или лежит в какой-нибудь китайской вазе. Надо будет  заставить  мадемуа-
зель порыться в памяти. Во всяком случае, здесь больше нечего искать.
   Когда мы сошли вниз, Эллен стирала пыль в прихожей.
   Проходя мимо, Пуаро весьма любезно с ней простился.
   В дверях он обернулся и спросил:
   - Я полагаю, вам известно, что мисс Бакли была помолвлена  с  пилотом
Майклом Сетоном?
   Она изумилась.
   - Что? С тем самым, о котором так шумят в газетах?
   - Да, с ним.
   - Вот уж не думала. И в мыслях не было. Помолвлен с мисс Ник!
   - Полнейшее и искреннее удивление, - заметил я, когда мы вышли из до-
му.
   - На вид вполне.
   - Возможно, так оно и есть, - предположил я.
   - А эта пачка писем, несколько месяцев провалявшаяся под бельем? Нет,
мой Друг.
   "Ну да, конечно, - подумал я. - Однако не каждый из нас Эркюль Пуаро.
Не все суют нос, куда их не просят".
   Но я промолчал.
   - Эта Эллен - какая-то загадка, - говорил Пуаро. - Мне это не нравит-
ся. Я здесь чего-то не могу понять.
 
 
   Глава четырнадцатая
   ИСЧЕЗНУВШЕЕ ЗАВЕЩАНИЕ
 
   Мы тут же вернулись в лечебницу.
   Ник посмотрела на нас с некоторым удивлением.
   - Да, да, мадемуазель, - сказал Пуаро, отвечая на  ее  вопросительный
взгляд. - Я словно попрыгунчик. Хоп - и снова выскочил. Ну-с, для начала
я сообщу вам, что разобрал ваши бумаги. Теперь они в образцовом порядке.
   - Пожалуй, это уже почти необходимо, - сказала Ник, не удержавшись от
улыбки. - А вы очень аккуратны, мосье Пуаро?
   - Пусть вам ответит мой друг Гастингс.
   Девушка вопросительно взглянула на меня.
   Я рассказал о некоторых маленьких причудах Пуаро -  вроде  того,  что
тосты следовало бы делать из квадратных булочек, а яйца должны быть оди-
наковой величины, о его нелюбви к гольфу, как  к  игре  "бесформенной  и
бессистемной", с которой его примиряло только существование  лунок!  Под
конец припомнил то знаменитое дело,  которое  Пуаро  распутал  благодаря
своей привычке выстраивать в симметричном порядке безделушки на каминной
доске.
   Пуаро улыбался.
   - Он тут состряпал целую историю, - заметил он, когда я кончил. -  Но
в общем это правда. Вы представляете, мадемуазель, никак не могу убедить
его делать пробор не сбоку, а посередине. Взгляните, что у него за  вид,
какой-то кособокий, несимметричный.
   - Так, значит, вы и меня не одобряете, мосье Пуаро? - сказала Ник.  -
У меня ведь тоже пробор сбоку.
   А Фредди, которая делает его посередине,  наверно,  пользуется  вашим
расположением.
   - На днях он ею просто восхищался, - коварно вставил я.  -  Теперь  я
понял, в чем причина.
   - Довольно, - проговорил Пуаро. - Я здесь по  серьезному  делу.  Ваше
завещание, мадемуазель. В доме его не оказалось.
   - О! - Ник нахмурилась. - Но разве это так уж важно? Я  все-таки  еще
жива. А завещания играют роль лишь после смерти человека, верно?
   - Зерно-то верно. Но все-таки оно меня интересует. У меня с ним  свя-
заны некоторые идейки. Подумайте, мадемуазель. Попробуйте вспомнить, ку-
да вы его положили или где видели его в последний раз?
   - Едва ли я его положила в какое-то  определенное  место,  -  сказала
Ник. - Я никогда не кладу вещи на место. Наверное, сунула в какой-нибудь
ящик.
   - А вы не могли случайно положить его в тайник?
   - Куда, куда?
   - Ваша горничная Эллен говорит, что у вас в гостиной или в библиотеке
есть какой-то тайник за панелью.
   - Чушь, - ответила Ник. - Впервые слышу. Эллен так говорила?
   - Ну, конечно. Она, кажется, служила в Эндхаузе, когда  была  молодой
девушкой, и кухарка показывала ей тайник.
   - Впервые слышу. Я думаю, что дедушка не мог не знать о  нем,  но  он
мне ничего не говорил. А он бы обязательно рассказал. Мосье Пуаро, а  вы
убеждены, что она не сочинила всю эту историю?
   - Отнюдь не убежден, мадемуазель!  Мне  кажется,  в  ней  есть  нечто
странное, в этой вашей Эллен.
   - О! Странной я бы ее не назвала. Уильям-слабоумный, их сын - против-
ный звереныш, однако Эллен вполне Нормальна. Она  воплощенная  респекта-
бельность.
   - Вчера вечером вы разрешили ей выйти из дому И поглядеть  на  фейер-
верк?
   - Конечно. Они всегда ходят. А убирают после.
   - Но ведь она осталась дома.
   - Да ничего подобного.
   - Откуда вам известно, мадемуазель?
   - Э... да, пожалуй, ниоткуда. Я ее отпустила, она сказала  спасибо...
Ясное дело, я решила, что она пойдет.
   - Наоборот, она осталась в доме.
   - Но... Боже мой, как странно!
   - Вам кажется, что это странно?
   - Еще бы. Я убеждена, что она  никогда  раньше  так  не  делала.  Она
объяснила вам, что случилось?
   - Ничуть не сомневаюсь, что настоящей причины она мне не открыла.
   Ник вопросительно взглянула на него.
   - А это имеет какое-то значение?
   Пуаро развел руками.
   - Право, не знаю, мадемуазель. Любопытно. Вот все, что  я  пока  могу
сказать.
   - Теперь еще новое дело с этим тайником, - задумчиво заговорила  Ник.
- Странная какая-то история... и неправдоподобная. Она вам показала  эту
нишу?
   - Она сказала, что не помнит места.
   - Уверена, что все это вздор.
   - Весьма возможно.
   - Эллен, бедняжка, должно быть, выживает из ума.
   - Да, у нее явная склонность к фантазиям. Она еще говорила, что  Энд-
хауз недобрый дом.
   Ник поежилась.
   - А вот в этом она, может быть, и права, - медленно выговорила она. -
Мне и самой по временам так кажется. В нем испытываешь какое-то странное
чувство...
   Ее глаза расширились и потемнели. В них появилось обреченное  выраже-
ние. Пуаро поспешил переменить разговор.
   - Мы уклонились от темы, мадемуазель. Завещание. Последняя воля и за-
вещание Магдалы Бакли.
   - Я так и написала, - не без гордости сказала Ник. - Я написала так и
велела уплатить все долги и издержки. Я вычитала все это в одной книге.
   - Вы, стало быть, писали не на бланке?
   - Нет, у меня не было времени. Я торопилась в  больницу,  к  тому  же
мистер Крофт сказал, что с бланками мороки не оберешься. Лучше  написать
простое завещание и не ввязываться во всякие формальности.
   - Мосье Крофт? Так он был при этом?
   - Конечно. Ведь это он меня и надоумил. Самая ни за что бы не додума-
лась. Он мне сказал, что если я умру без завещания, то государство почти
все загребет себе, а это все-таки обидно.
   - Как он любезен, этот превосходный Крофт!
   - Да, очень, - с жаром подтвердила Ник. - Ион привел Эллен и ее мужа,
чтобы, они были свидетелями. О Господи! Что я за идиотка!
   Мы удивленно посмотрели на нее.
   - Я просто законченная идиотка. Заставила вас шарить по всему Эндхау-
зу. Оно же у Чарлза! У Чарлза Вайза, моего кузена.
   - О! Вот оно в чем дело!
   - Мистер Крофт сказал, что завещании положено хранить у адвоката.
   - Он совершенно прав, этот милейший Крофт.
   - Мужчины бывают иногда полезны, - заметила Ник. - У адвоката  или  в
банке, вот что он мне сказал. И я решила, что лучше у Чарлза. Мы  сунули
его в конверт и тут же отослали.
   Со вздохом облегчения она откинулась на подушки.
   - Мне очень жаль, что я была такая дура. Но теперь, слава Богу, все в
порядке. Завещание у Чарлза, и, если вы действительно хотите с ним  поз-
накомиться, Чарлз, конечно, его покажет.
   - Если на то будет ваша санкция, - с улыбкой произнес Пуаро.
   - Какая глупость!
   - О нет, простая осмотрительность, мадемуазель.
   - А по-моему, глупость. - Она взяла со  столика,  стоявшего  у  изго-
ловья, листок бумаги. - Так что же надо писать? Покажите гончей зайца?
   - Как?
   Он был так изумлен, что я невольно рассмеялся.
   Затем он начал диктовать, и Ник послушно писала под его диктовку.
   - Благодарю, мадемуазель, - сказал он, принимая у нее листок.
   - Мне совестно, что я вам задала столько хлопот. Но я правда  забыла.
Знаете, как это бывает, вдруг раз - и выскочит из головы.
   - У человека с последовательным и методическим складом ума так не бы-
вает.
   - Как бы мне не пришлось лечиться, - сказала Ник. - Вы прямо развива-
ете у меня комплекс неполноценности.
   - Ни в коем случае. До свидания, мадемуазель.  -  Он  обвел  взглядом
комнату. - Ваши цветы очаровательны.
   - Правда? Красную гвоздику принесла Фредди, розы - Джордж, а лилии  -
Джим Лазарус. А вот еще...
   Она сняла обертку с большой корзинки винограда.
   Пуаро изменился в лице.
   - Вы его уже пробовали? - спросил он, бросаясь к ней.
   - Нет. Еще нет.
   - Не трогайте его. Вы не должны есть ничего из того, что вам приносят
знакомые. Ничего. Вы поняли, мадемуазель?
   - О Господи!
   Она впилась в него глазами, и краска медленно отхлынула от ее щек.
   - Я поняла. Вы думаете... это с тем делом еще не покончено?  Вам  ка-
жется, они все еще не угомонились? - прошептала она.
   Он взял ее за руку.
   - Не думайте об этом. Здесь вы в безопасности. Только  помните  -  не
пробовать ничего.
   Мы вышли, но ее бледное испуганное лицо долго еще стояло у меня перед
глазами.
   Пуаро взглянул на часы.
   - Прекрасно. Мы как раз успеем захватить мосье Вайза в  его  конторе,
прежде чем он отправится обедать.
   Как только мы появились, нас почти сразу же провели к Чарлзу Вайзу.
   Молодой адвокат поднялся нам навстречу. Он, как  всегда,  был  сух  и
официален.
   - Доброе утро, мосье Пуаро. Чем могу служить?
   Пуаро без предисловий протянул ему записку Ник. Тот взял  ее,  прочел
и, продолжая держать в руках, растерянно уставился на нас.
   - Прошу прощения. Но я, право же, ничего не понимаю.
   - Разве мадемуазель Бакли пишет недостаточно ясно?
   - В этом письме, - он постучал по письму ногтем, -  она  просит  меня
дать вам завещание, которое в феврале сего года она  написала  и  отдала
мне на хранение.
   - Да, мосье.
   - Но, дорогой мой сэр, мне никто ничего не передавал!
   - Как?
   - Насколько мне известно, моя кузина вообще не делала  завещания.  Я,
во всяком случае, для нее такового не составлял.
   - Как я понял, мадемуазель Бакли сама написала его на листке почтовой
бумаги и отослала вам по почте.
   Адвокат покачал головой.
   - В таком случае мне остается лишь сказать, что до моей  конторы  оно
не дошло.
   - Но, право же, мосье Вайз...
   - Я не получал никакого завещания, мосье Пуаро.
   Воцарилось молчание, затем Пуаро встал.
   - Ну что ж, мосье Вайз, тогда наш разговор окончен. По-видимому, про-
изошло какое-то недоразумение.
   - Да, явное недоразумение. - Он тоже встал. -  Всего  доброго,  мосье
Вайз.
   - Всего доброго, мосье Пуаро.
   - Ну вот и все, - заметил я, когда мы снова очутились, на улице.
   - Именно так.
   - Вы думаете, он лжет?
   - Попробуй угадай. Его ничем не прошибешь, даже той кочергой, которую
он проглотил, если судить по ег