о  быть,
существовали какие-то препятствия. Какие же? Может  быть,  у  вас  уже  есть
жена? Но никто никогда об этом не  заикался.  Все  считали  вас  холостяком.
Возможно, вы женились в ранней юности, еще  до  того,  как  стали  известным
актером, спрашивал я себя.
   Что же случилось с вашей женой? Если она жива, то почему никто  ничего  о
ней не знает? Если вы живете врозь, то почему не развелись? Может быть, ваша
жена католичка или она просто не одобряет разводов. Во  всяком  случае,  все
равно было бы известно, что у вас есть жена и что она живет отдельно от вас.
   Бывают, однако,  трагические  обстоятельства,  когда  развод  невозможен.
Скажем, вашу жену приговорили к пожизненному заключению в  тюрьме,  или  она
находится в психиатрической больнице.  Правда,  если  вы  вступили  в  брак,
будучи совсем молодым, об этом может никто не знать.
   А если никому ничего не известно, то можно жениться на мисс  Литтон  Гор.
Однако допустим, что старый друг  вашего  детства  сэр  Бартоломью  Стрендж,
почтенный доктор и честный человек, посвящен в вашу тайну.  Он  глубоко  вам
сочувствует, снисходительно смотрит на ваши любовные связи  и  беспорядочную
жизнь, но вы понимаете, что он не станет молчать, глядя, как  вы  при  живой
жене вступаете в брак с ничего не подозревающей юной девушкой.
   Стало быть, чтобы жениться на мисс Литтон Гор, необходимо устранить  сэра
Бартоломью Стренджа.
   Сэр Чарлз засмеялся.
   - А старый Беббингтон? По-вашему, он тоже все знал?
   - Именно так я и  подумал  вначале.  Но  потом  выяснилось,  что  никаких
подтверждений этому нет. К тому же все равно  никуда  не  деться  от  одного
неоспоримого обстоятельства: у вас не могло быть никакой уверенности, что яд
попадет мистеру Беббингтону. Почему вы его убили? На этот вопрос я никак  не
мог ответить. И  вдруг  случайное  замечание,  брошенное  мисс  Литтон  Гор,
открыло мне глаза.
   Яд был предназначен не Стивену Беббингтону. Он был предназначен любому из
присутствующих, за исключением троих:  мисс  Литтон  Гор,  которой  вы  сами
заботливо подали стакан, вас самого и сэра Бартоломью Стренджа, который, как
известно, не пил коктейлей.
   - Что за чепуха! Должен же быть какой-то  повод!  А  я  его  не  вижу!  -
вскричал мистер Саттертуэйт.
   - Тем не менее он есть, - торжествующе сказал Пуаро. - Повод необычный..,
весьма необычный. Убийство Стивена Беббингтона не что иное, как  генеральная
репетиция.
   - Что?
   - Да, ведь сэр Чарлз актер. Его  ведет  актерская  привычка.  Прежде  чем
совершить убийство, надо его отрепетировать. Никаких  подозрений  возникнуть
не может. Он ведь не получает никакой выгоды, кто бы  из  присутствующих  ни
умер. Кроме этого,  как  мы  знаем,  доказать,  что  он  собирался  отравить
какое-либо определенное лицо,  невозможно.  Итак,  друзья  мои,  генеральная
репетиция проходит успешно. Мистер Беббингтон умирает, но никому и в  голову
не приходит, что это убийство. Сэр Чарлз вынужден  сам  наталкивать  нас  на
мысль о преступлении, и он весьма доволен тем, что мы не  принимаем  всерьез
его подозрений. Стаканы подменить ему тоже  удается  довольно  легко.  И  он
убеждается, что во время настоящего представления все сойдет без  сучка  без
задоринки.
   Как вам известно, события развивались немного  иначе.  На  обеде  у  сэра
Бартоломью среди гостей был доктор,  который  сразу  заподозрил  отравление.
Теперь сэру Чарлзу не остается  ничего  другого,  как  всячески  подогревать
интерес к смерти Беббингтона. Надо, чтобы все поверили, будто убийство  сэра
Бартоломью - естественное следствие той смерти. Надо, чтобы  все  задумались
над вопросом - почему убит Стивен Беббингтон,  а  не  доискивались,  кому  и
зачем понадобилось устранять сэра Бартоломью.
   Однако сэр Чарлз не учел необычайную наблюдательность и деловитость  мисс
Милрей. Во-первых,  она  знала,  что  ее  хозяин  любит  иногда  производить
химические опыты в полуразрушенной башне в саду.  Во-вторых,  она  заметила,
что никотин,  который  она  заказывала  для  опрыскивания  роз,  расходуется
необъяснимо быстро. Когда мисс Милрей прочла в газете, что мистер Беббингтон
отравлен никотином, она с ее острым умом сразу поняла, чем занимался у  себя
в лаборатории сэр Чарлз.
   Он добывал из раствора для опрыскивания роз чистый алкалоид.
   Мисс Милрей не знала, как ей поступить. Она  с  детства  была  знакома  с
мистером Беббингтоном, и в то же время  глубоко  и  преданно  любила  своего
неотразимо-обаятельного хозяина, любила  так,  как  способна  любить  только
дурнушка.
   В конце концов она решается уничтожить приборы в лаборатории сэра Чарлза.
Сам он столь уверен в своей безопасности, что и не помышляет об этом.
   Итак, мисс Милрей отправляется в Корнуолл, я следую за ней.
   Сэр Чарлз снова засмеялся.
   Сейчас, более чем когда-либо, он выглядел настоящим аристократом. На лице
его выражалась брезгливость, точно он увидел крысу.
   - Значит, эти старые химические приборы и  есть  все  ваши  улики  против
меня? - с презрением спросил он.
   - Нет, - возразил Пуаро. - Еще ваш паспорт, где указано, когда вы  уехали
из Англии и когда вернулись.  И  Глэдис  Мэри  Бидон,  жена  Чарлза  Бидона,
находящаяся в психиатрической лечебнице в графстве Харвертон.
   До этой минуты Мими не проронила ни  звука  и  сидела,  не  шелохнувшись,
точно статуя. Но тут она встрепенулась. У  нее  вырвался  негромкий  вскрик,
похожий скорее на стон.
   Сэр  Чарлз  повернулся  к  ней  -  движения  его   были   неторопливы   и
величественны.
   - Мими, вы ведь не верите ни единому его слову, правда?
   Сэр Чарлз с улыбкой простер к девушке руки.
   И Мими медленно двинулась к нему, будто он ее гипнотизировал. Ее глаза, в
которых застыла мучительная  мольба,  неотрывно  смотрели  на  него.  Сделав
несколько неверных шагов, она вдруг опустила глаза, дрогнула, не зная,  куда
идти, у кого искать поддержки.
   Внезапно она вскрикнула и упала на колени перед Пуаро.
   - Это правда? Правда?
   Пуаро движением, исполненным  доброты  и  сочувствия  и  в  то  же  время
твердым, положил руки ей на плечи.
   - Правда, мадемуазель.
   В полной тишине слышались только рыдания Мими.
   Сэр Чарлз будто сразу постарел.
   Теперь у него было лицо старика, на  котором  пагубные  страсти  оставили
свой след.
   - Будь ты проклят! - хрипло сказал он. За всю свою долгую жизнь на  сцене
он не произнес реплики, в которой звучала  бы  такая  неподдельная  и  такая
бессильная злоба.
   С этими словами сэр Чарлз повернулся и бросился вон из комнаты.
   Мистер Саттертуэйт вскочил со стула, но Пуаро покачал головой,  продолжая
нежно гладить по волосам рыдающую Мими.
   - Он сбежит! - кричал мистер Саттертуэйт.
   - Нет, ему осталось одно - уйти. Медленно удалиться на глазах  у  публики
или сразу исчезнуть со сцены.
   В это время дверь бесшумно отворилась, и кто-то  вошел.  Это  был  Оливер
Мендерс.  Его  лицо  утратило  столь   привычное,   презрительно-насмешливое
выражение. Он побледнел, осунулся, и вид у него был несчастный.
   - Посмотрите, мадемуазель, - мягко сказал Пуаро, наклоняясь к девушке.  -
Вот ваш друг. Он отвезет вас домой.
   Мими поднялась с колен. Она молча смотрела на Оливера, точно  не  узнавая
его, потом, споткнувшись, неуверенно сделала шаг к нему навстречу.
   - Оливер... Отвези меня домой. О, пожалуйста, отвези меня поскорее домой.
Он обнял ее и повел к двери.
   - Да, дорогая, пойдем. Пойдем. Ноги у  девушки  подкашивались,  она  едва
шла. Оливер и мистер Саттертуэйт с двух сторон поддерживали ее. У двери она,
казалось, взяла себя в руки, выпрямилась и вскинула голову.
   - Благодарю. Мне уже лучше.
   Пуаро поманил Оливера Мендерса, и молодой человек вернулся в комнату.
   - Будьте с ней как можно деликатнее, - сказал Пуаро.
   - Еще бы, сэр! Она самое дорогое, что  есть  у  меня  на  свете,  вы  это
знаете. Любовь к ней причинила мне так много страданий, так меня ожесточила.
Но теперь я стану другим. Я буду для нее  надежной  опорой.  И  может  быть,
когда-нибудь...
   - Верю, так и будет,  -  сказал  Пуаро.  -  По-моему,  в  ее  сердце  уже
пробуждались  нежные  чувства  к  вам,  но  тут  явился  он  и  поразил   ее
воображение. Эти знаменитости, которым все поклоняются, как они  опасны  для
юной девушки! В один прекрасный день Мими вас полюбит, и вы построите здание
своего счастья на прочном фундаменте.
   Оливер вышел из комнаты, и Пуаро проводил его ласковым взглядом.
   Вскоре вернулся мистер Саттертуэйт.
   - Мосье Пуаро, - сказал он, - вы самый удивительный человек,  которого  я
когда-либо знал. Пуаро напустил на себя скромный вид.
   - Вздор, право, вздор. Трагедия в трех актах. И вот занавес падает.
   - Извините меня... - нерешительно начал мистер Саттертуэйт.
   - Наверное, хотите, чтобы я что-то вам объяснил?
   - Да, мне хотелось бы знать...
   - Пожалуйста, спрашивайте.
   - Почему вы иногда  говорите  по-английски  безупречно,  а  иногда..,  не
совсем? Пуаро засмеялся.
   - О, охотно объясню!  Я  и  впрямь  умею  хорошо  говорить  по-английски.
Однако, мой друг, ломаный  английский  дает  неоценимые  преимущества.  Люди
начинают вас немного презирать. "Иностранец! - говорят они. -  И  сказать-то
по-английски ничего толком не умеет". Я не люблю нагонять на людей страх,  я
предпочитаю выглядеть в их глазах немного смешным. А еще обожаю  хвастаться!
"Э-э, приятель, - думает англичанин, - уж слишком ты о себе возомнил! Видно,
не многого стоишь!"  Так  обычно  думают  англичане.  А  ведь  это  неверно.
Понимаете, я таким образом усыпляю их бдительность. К тому же это уже  стало
привычкой...
   - Господи! - воскликнул мистер Саттертуэйт. - Сколько мудрости! Прямо как
у змеи! Он задумался, затем огорченно сказал:
   - А я вот, кажется, отнюдь не блестяще проявил себя в этом деле.
   - Напротив. Вы  первый  обратили  внимание  на  чрезвычайно  существенное
обстоятельство - на то, как сэр Бартоломью говорил с дворецким. Вы заметили,
что мисс Уиллс необычайно наблюдательна и проницательна. Право, вы могли  бы
сами обо всем догадаться, если бы не были падки, как всякий заядлый театрал,
на сценические эффекты.
   Мистер Саттертуэйт заметно приободрился. Внезапно его  поразила  какая-то
мысль, у него даже челюсть отвисла.
   - Боже  мой!  -  вскричал  он.  -  До  меня  только  сейчас  дошло!  Ведь
отравленный коктейль мог выпить любой из нас! Это мог быть я!
   - Нет, друг мой, все могло обернуться куда хуже.
   - Как?!
   - Это мог быть я, - сказал Эркюль Пуаро.



   Агата Кристи
   Собака, которая не лает


   Перевод Е. Крупкиной, Л. Обуховой, Г. Костиной


   Лили Маргрейв с излишней старательностью разглаживала
перчатки, лежащие у нее на коленях. Несомненно, она
нервничала. Искоса взглядывала на человека, который сидел
напротив в глубоком кресле. Она много слышала об Эркюле
Пуаро, знаменитом детективе, но впервые видела его перед
собой. Комичный, почти нелепый вид совсем не соответствовал
тому представлению, которое у нее сложилось заранее. Каким
образом этот забавный человечек с яйцевидной головой и
чудовищными усами распутывал те необычные дела, разгадку
которых ему предписывали? Даже игра, которой он забавлялся,
слушая Лили, поразила ее своим невероятным ребячеством. Он
громоздил один на другой маленькие разноцветные деревянные
кубики и, казалось, больше был увлечен пирамидкой, чем ее
рассказом.
   Она обиженно замолчала. Он сразу поднял голову.
   - Продолжайте, мадемуазель, прошу вас. Не опасайтесь,
что я рассеян. Напротив, я слушаю вас с величайшим
вниманием.
   Он вновь принялся за свои конструкции, а Лили принудила
себя продолжить рассказ. Это была волнующая история, но
излагалась она столь лаконично, таким нарочито невозмутимым
голосом, что весь душераздирающий подтекст как бы терялся.
   Закончив, Лили сказала с легким вызовом:
   - Надеюсь, я передала все достаточно ясно?
   Пуаро кивнул головой, раскидал по столу деревянные кубики
и, сцепив пальцы, выпрямился в кресле. Он методично
повторил:
   - Сэр Рьюбен Аствелл был убит десять дней назад. Затем в
среду, то есть позавчера, полиция арестовала его племянника
Чарльза Леверсона. Улики против него следующие (поправьте
меня, если я ошибусь): десять дней назад, в ночь
преступления, мистер Леверсон вернулся домой очень поздно.
Он отомкнул дверь своим ключом. Сэр Рьюбен еще работал.
Один в башне, которую он прозвал своим святилищем. - Он
писал за письменным столом. Дворецкий, комната которого
находится прямо под кабинетом в башне, слышал, как Леверсон
ссорился со своим дядюшкой. Ссора завершилась глухим шумом,
будто с грохотом опрокинули стул, а затем приглушенным
криком. Обеспокоенный и взволнованный дворецкий хотел было
подняться, посмотреть, что произошло. Но спустя несколько
секунд мистер Леверсон вышел из кабинета, весело
насвистывая. Дворецкий успокоился и больше не придавал
значения тому, что услышал. Однако на следующее утро
горничная нашла сэра Рьюбена мертвым рядом с его письменным
столом. Он был убит каким-то тяжелым предметом.
   - Если я правильно понял, дворецкий сначала ничего не
сказал полиции. Это было вполне естественно, вы не
находите, мадемуазель?
   Вопрос заставил Лили вздрогнуть.
   - Простите? - пробормотала она.
   - В таком деле, как это, всегда ищешь что-нибудь чисто
житейское. Слушая ваш замечательный и столь сдержанный
пересказ, я подумал, что актеры этой драмы всего лишь
автоматы, марионетки. Но я всегда ищу человеческую природу
и думаю, что у этого дворецкого... как вы сказали его
зовут?
   - Парсонс.
   - Да, у этого Парсонса наверняка в психике есть черты его
класса. Он с традиционным недоверием относится и к полиции
и к полицейским, стараясь по возможности держать язык за
зубами. Прежде всего он будет избегать сболтнуть то, что
сможет повредить кому-то из членов семьи его хозяев.
Случайный грабитель - да, это отличная идея, и он станет
цепляться за нее со всей энергией, на которую только
способен. Видите ли, формы, которые способна принимать
преданность старых слуг, изучать весьма любопытно!
   Пуаро с удовольствием откинулся на спинку высокого
кресла.
   - Тем временем, - продолжал он, - все обитатели дома,
леди и джентльмены, успели изложить свои версии
преступления. Мистер Леверсон в том числе. По его словам,
он вернулся поздно и пошел спать, не поднимаясь к своему
дядюшке.
   - Он сказал именно так.
   - И никто не подумал усомниться в этом, исключая,
разумеется, Парсонса, - продолжал Пуаро задумчиво. - Тут
появляется инспектор из Скотланд-Ярда. Инспектор Миллер,
кажется? Я его знаю, мы с ним встречались один или два
раза. Это дотошный малый, типичный полицейский проныра. И
вот этот проницательный инспектор Миллер сразу видит то,
чего инспектору местной полиции разнюхать было не под силу.
Он замечает, что Парсонс явно не в своей тарелке, очевидно,
он знает нечто, о чем пока не сообщил. Миллер быстренько
заставляет Парсонса разговориться. К этому моменту было уже
точно установлено, что никто посторонний не проникал в дом.
Убийцу следует искать на месте. Несчастный перепуганный
Парсонс испытал подлинное облегчение, когда у него выудили
тайну! Он старался избежать скандала, но все имеет границы.
Итак, инспектор Миллер выслушивает Парсонса, задает
несколько наводящих вопросов, проводит собственные
наблюдения и строит крайне убедительное обвинение. В
кабинете, находящемся в башне, на углу сейфа находят следы
окровавленных пальцев. Отпечатки оказываются принадлежащими
Чарльзу Леверсону. Горничная сознается, что, убирая комнату
мистера Леверсона на следующий день после преступления, она
выплеснула из умывального таза воду, окрашенную кровью. Он
объяснил ей, что порезал палец, но этот порез едва заметен.
Манжет рубашки, которая была на нем накануне вечером, грубо
застиран, но с изнанки одного из рукавов пиджака нашли
свежие следы крови. Н-да... Он испытывал денежные
затруднения и рассчитывал получить после смерти сэра Рьюбена
крупное состояние. Все это очень убедительно... И тем не
менее вы пришли ко мне?
   Лили слегка пожала плечами.
   - Как я вам уже сказала, меня послала леди Аствелл.
   - А по своей воле вы бы не пришли?
   Низкорослый бельгиец взглянул ей прямо в лицо. Она
молчала.
   - Вы не отвечаете на мой вопрос? Почему?
   Лили снова принялась разглаживать свои перчатки.
   - Мне довольно трудно ответить. Я стараюсь быть
беспристрастной по отношению к леди Аствелл. Я всего лишь
компаньонка на жалованье, а она всегда обращалась со мною
скорее как с дочерью или племянницей, чем как со служащей.
Она постоянно была добра ко мне... Я не хотела бы осуждать
ее образ действий... или вызывать у вас предубеждение,
которое помешало бы вам заинтересоваться этим делом.
   - Эркюль Пуаро недоступен предубеждениям, - заявил с
апломбом знаменитый детектив. - Мне кажется, я угадал: вы
находите леди Аствелл немного странной? Признайтесь в этом.
   - Если быть откровенной...
   - Говорите без опасений, мадемуазель.
   - Я нахожу ее просьбу просто абсурдной!
   - Именно такова ваша точка зрения?
   - Не мое дело осуждать леди Аствелл...
   - Понимаю, понимаю, - подбодрил девушку Пуаро, взглядом
приглашая ее продолжать.
   - Это на самом деле необыкновенное существо, редкой
доброты, но она не... как бы это сказать?.. У нее
отсутствует всякое образование. Вы знаете, что она была
актрисой, когда сэр Рьюбен женился на ней? Она полна
мелочных предрассудков, суеверий. Если в чем-нибудь
упрется, ей напрасно было бы возражать. Она даже не хочет
слушать, что ей говорят. Инспектор был не очень тактичен,
он вывел ее из себя. Теперь она упрямо твердит, что глупо
подозревать мистера Леверсона, что это чистый идиотизм,
который как свойствен полиции, и что, конечно, милый Чарльз
не может быть виновным.
   - Но никакого убедительного аргумента?
   - Никакого. Я ей повторяла, что бесполезно идти к вам с
утверждением, которое не подкреплено фактами.
   - Вы ей так сказали? Это интересно.
   Мгновенным взглядом Пуаро окинул свою собеседницу.
Черный костюм хорошего покроя. Маленькая траурная шляпка
очень ей к лицу. Он отметил ее элегантность, красивое лицо
с немного заостренным подбородком, голубые глаза, опушенные
длинными ресницами. Незаметно для себя он ощутил, что его
отношение к ней меняется. Теперь его, пожалуй, больше
интересовала сама молодая женщина, чем дело, которое привело
ее к нему.
   - Я охотно поверил бы мадемуазель, что Аствелл чересчур
эмоциональна и не совсем уравновешенна.
   Лили Маргрейв с готовностью кивнула.
   - Именно так. Как я уже говорила, она обезоруживающе
добра, но с ней невозможно спорить или заставить
рассматривать вещи с точки зрения логики.
   - Видимо, у нее имеются собственные подозрения и они
достаточно нелепы?
   - Совершенно верно! - пылко воскликнула Лили. - Она
невзлюбила несчастного секретаря сэра Рьюбена. И теперь
утверждает, что она ЗНАЕТ, будто именно он убийца. Хотя
было точно доказано, что Оуэн Трефузиус не мог совершить
этого преступления.
   - Значит, нет оснований обвинять его?
   - Никаких. Но для нее существует только своя интуиция, -
добавила Лили пренебрежительно.
   - А вот вы, мадемуазель, не верите в интуицию, - заметил
Пуаро улыбаясь.
   - Для меня это просто глупость.
   Пуаро выпрямился в своем кресле.
   - О, женщины, - пробормотал он. - Им очень нравится
воображать, что господь бог наградил их особым прозрением.
Но в девяти случаях из десяти интуиция приводит к
заблуждению.
   - Вполне согласна, - подхватила Лили. - Я уже описала
вам леди Аствелл. Совершенно немыслимо заставить ее внять
доводам рассудка.
   - И поэтому вы, мадемуазель, такая рассудительная и
тактичная, пришли ко мне, как она велела вам, и постарались
добросовестно ввести меня в курс событий.
   Лили резко вскинула голову, удивленная странным тоном
Пуаро. Она принялась извиняться.
   - Разумеется, я сознаю, как ценны ваши минуты...
   -