ли вернулась в Кале.  А  затем?  Преступление  было
совершено  в  ночь  на  вторник.  В  четверг  утром  она  снова  была  в
Мерлинвиле. Уезжала ли она вообще из Франции? Я очень сомневался в этом.
Что ее удерживало здесь? Надежда увидеть Жака Рено? Я сказал ей,  как  в
то время мы  сами  думали,  что  он  был  в  открытом  море  на  пути  в
Буэнос-Айрес. Возможно, она знала, что "Анзора" не  отплыла.  Но,  чтобы
знать это, она должна была увидеться с  Жаком.  Не  за  этим  ли  гнался
сейчас Пуаро? Не встретился ли Жак Рено, вернувшись, чтобы увидеть Марту
Добрейль, лицом к лицу с Беллой Дювин, которую бессердечно бросил?
   Передо мной забрезжил свет. Если так было на самом деле, у Жака может
быть алиби, в котором он нуждается. И все же при  таких  обстоятельствах
его молчание было труднообъяснимо.  Почему  бы  ему  не  рассказать  все
смело? Боялся ли  он,  что  его  прежний  роман  дойдет  до  ушей  Марты
Добрейль? Я отрицательно покачал головой. Его увлечение Беллой Дювин, по
всей вероятности, было кратковременным и несерьезным. Я цинично подумал,
что вряд ли бы  сын  миллионера  получил  из-за  этого  отказ  от  Марты
Добрейль - французской девчонки без гроша за душой, которая  к  тому  же
безумно его полюбила.
   Проанализировав все, я нашел эту историю запутанной  и  неясной.  Мне
было крайне неприятно участвовать с Пуаро в охоте за девушкой, но  я  не
видел никакой возможности избежать этого, не открыв ему всего.  А  этого
по некоторой причине я ни за что не хотел делать.
   В Дувре Пуаро сошел с парохода бодрым и улыбающимся. Наше  дальнейшее
путешествие до Лондона прошло  без  всяких  событий.  Мы  прибыли  после
девяти, и я предполагал, что мы поедем на  нашу  квартиру  и  ничего  не
будем предпринимать до утра. Но у Пуаро были другие планы.
   - Мы не должны терять времени, мой друг, - отрезал он.
   Я не вполне понимал ход его  рассуждений  и  прямо  спросил,  как  он
собирается искать девушку.
   - Вы помните Джозефа Ааронса,  театрального  агента?  Нет.  Я  как-то
помог ему разобраться в маленьком вопросе, касавшемся  японского  борца.
Это было короткое, но приятное знакомство. Я как-нибудь расскажу  вам  о
нем. Аароне, без сомнения, направит нас туда, где мы  сможем  обнаружить
то, что ищем.
   Было  уже  за  полночь,  когда  мы  разыскали  мистера  Ааронса.   Он
приветствовал Пуаро и заверил, что будет рад услужить нам.
   - На свете  есть  мало  такого,  чего  бы  я  не  знал  об  актерской
профессии, - заявил он с добродушной улыбкой.
   - Ну хорошо, мистер Аароне, я хочу отыскать молодую девушку по  имени
Белла Дювин.
   - Белла Дювин. Я знаю это имя, но сразу не могу вспомнить,  кто  она.
Какой у нее жанр?
   - Этого я не знаю, но вот ее фотография. Минуту мистер Аароне  изучал
фотографию, затем его лицо просияло.
   - Вспомнил! - он стукнул себя по бедру. - Крошки Далсибелла,  клянусь
богом?
   - Крошки Далсибелла?
   - Конечно. Они сестры. Акробатки, танцовщицы  и  певицы.  Дают  очень
милое небольшое представление. Мне помнится, они сейчас выступают где-то
в провинции, если не уехали отдыхать. Хорошо знаю, что последние две-три
недели сестры были в Париже.
   - Можете ли вы уточнить их теперешнее местонахождение?
   - Проще пареной репы. Идите домой, а я пришлю вам эти сведения завтра
утром.
   Получив обещание, мы покинули мистера Ааронса. Он сдержал свое слово.
На следующий день около одиннадцати часов мы получили  краткую  записку:
"Сестры  Далсибелла  выступают  в  передвижном  театре  Ковентри.  Желаю
удачи".
   Без лишних проволочек  мы  отправились  в  Ковентри.  Пуаро  не  стал
наводить никаких справок в театре, а удовлетворился покупкой двух кресел
в партере на вечернюю программу варьете.
   Представление было невыразимо скучным и утомительным.  Правда,  может
быть, мое настроение делало его таким. Семейство  японцев  балансировало
на канате с опасностью для жизни, какие-то светские  на  вид  мужчины  в
слегка заплесневелых фраках и с изысканно прилизанными волосами  болтали
всякую чушь и безукоризненно танцевали, толстая примадонна пела на очень
высоких нотах, едва доступных для  человеческого  голоса,  а  комический
имитатор пытался изобразить мистера Джорджа Роби и оскандалился.
   Наконец, объявили номер: "Крошки Далсибелла". Сердце у меня  учащенно
забилось. Вот и  они:  одна  с  льняными  волосами,  другая  с  темными,
одинакового роста, в  коротеньких  пышных  юбочках  и  огромных  бантах.
Сестры выглядели как пара крайне пикантных детей. Они  начали  петь.  Их
голоса казались свежими и звучными, несколько высокими, но приятными.
   Это было очень милое маленькое представление. Они изящно танцевали  и
сделали несколько  замысловатых  акробатических  фигур.  В  их  песенках
содержалось множество шуток  на  злобу  дня.  Когда  занавес  опустился,
раздались заслуженные аплодисменты. Несомненно, Крошки Далсибелла  имели
успех.
   Внезапно я почувствовал себя неважно. Мне необходимо  было  выбраться
на свежий воздух. Я предложил Пуаро уйти.
   - Конечно, идите, мой друг. Мне программа нравится, и я побуду  здесь
до конца. Разыщу вас после представления.
   От театра до отеля было всего несколько шагов. Я поднялся в гостиную,
заказал виски с содовой и сидел, потягивая эту смесь, задумчиво глядя  в
пустой камин. Я слышал, как отворилась дверь,  но  не  повернул  головы,
полагая, что вошел Пуаро. Затем какое-то шестое чувство подняло меня  на
ноги, и  я  обернулся.  На  пороге  стояла  Синдерелла.  Она  заговорила
запинаясь, дыхание ее было порывистым.
   - Я видела вас в партере. Вас  и  вашего  друга.  Когда  вы  пошли  к
выходу, я тоже вышла на улицу и последовала за вами. Почему вы здесь,  в
Ковентри? Что вы делали в театре? А мужчина, который был с  вами,  он  -
детектив?
   Она растерянно стояла передо мной.  Накидка,  которую  она  набросила
поверх театрального наряда, сползла с ее плеч. Я видел, как белы ее щеки
под румянами, и слышал страх в голосе. И в этот момент я  понял,  почему
Пуаро ее искал, чего она боялась, и  понял,  наконец,  свое  собственное
сердце.
   - Да, - сказал я нежно.
   - Он ищет меня? - почти прошептала она.
   И тогда, так как я ответил утвердительно, она рухнула  на  пол  возле
большого кресла и разразилась отчаянными, горькими рыданиями.
   Я опустился на колени возле нее, обнял и убрал с лица прядь волос.
   - Не плачь, крошка, не плачь, ради бога. Ты здесь в  безопасности.  Я
позабочусь о тебе. Не плачь, дорогая. Я знаю все.
   - О нет, вы не знаете.
   - Думаю, что знаю. - И через минуту, когда ее рыдания стали затихать,
я спросил:
   - Это ты взяла нож?
   - Да.
   - Вот  почему  ты  хотела,  чтобы  я  показал  тебе  все  вокруг!  Ты
притворилась, что упала в обморок?
   Она кивнула. Странная мысль пришла мне на ум. Я внезапно почувствовал
радость оттого, что ее поведение объяснялось какой-то другой причиной, а
не праздным и кровожадным любопытством, в котором я  обвинил  ее  тогда.
Как самоотверженно она сыграла свою роль в  тот  день,  хотя  внутри  ее
терзали страх и волнение.
   - Зачем ты взяла нож? - спросил я через некоторое время.
   Она ответила просто, как ребенок:
   - Я боялась, что на нем могли быть отпечатки пальцев.
   - Но разве ты не помнишь, что на тебе были перчатки?
   Она покачала головой как бы в удивлении, а потом медленно сказала:
   - Вы хотите выдать меня.., полиции?
   - Боже мой, конечно, нет!
   Ее взгляд, честный и открытый, впился в мое лицо, затем она  спросила
тихим голосом с затаенным испугом.
   - А почему бы и нет?
   Это было странное место и странное время для признания  в  любви,  и,
видит бог, я никогда не воображал, что любовь может прийти  ко  мне  так
неожиданно. Но я ответил просто и естественно:
   - Потому что я люблю тебя, Синдерелла.
   Она наклонила  голову,  как  будто  стыдясь,  и  пролепетала  упавшим
голосом:
   - Вы не можете... Вы не можете.., ведь вы не знаете... - И  вслед  за
этим, как бы овладела собой, она повернулась лицом ко мне и спросила:
   - Что же вы тогда знаете?
   - Я знаю, что в ту ночь вы приходили, чтобы встретиться с отцом Рено.
Он предложил вам чек, который вы с презрением разорвали. Потом  вы  ушли
из дома... - Я остановился.
   - Продолжайте, что дальше?
   - Я не уверен, знали ли вы, что Жак Рено приедет той  ночью,  или  вы
просто остались, надеясь на случай, что увидите его, но вы действительно
остались  ждать,  неподалеку.  Возможно,  вы  просто  чувствовали   себя
несчастной и бродили без цели, но, во всяком  случае,  около  двенадцати
ночи вы все еще были поблизости, и  вы  увидели  человека  на  поле  для
гольфа...
   Я снова остановился. Трагедия представилась  мне  в  тот  миг,  когда
Синдерелла вошла в комнату, но сейчас она возникла у меня перед  глазами
еще более убедительно. Я отчетливо видел оригинальный покров плаща  Жака
и вспомнил то поразительное сходство,  которое  на  мгновение  заставило
меня поверить, что мертвец воскрес из мертвых, когда его сын ворвался  в
гостиную, где мы держали совет.
   - Продолжайте, - повторила девушка решительно.
   - Я представляю, что он стоял спиной к вам,  но  вы  узнали  его  или
думали, что узнали. Его походка и манера держать себя были вам  известны
так же, как и покрой его плаща. - Я помедлил. - В  поезде  вы  говорили,
что у вас в жилах течет итальянская кровь  и  что  вы  однажды  чуть  не
попали в беду из-за нее. Вы угрожали в одном из писем Жаку  Рено.  Когда
вы увидели его там, ваш гнев и ревность свели вас с ума,  и  вы  нанесли
удар! Я ни на минуту не верю, что вы хотели убить человека.  Но  вы  его
все-таки убили, Синдерелла.
   - Вы правы... Вы правы… эта картина возникает у меня  перед  глазами,
когда вы говорите. - Вдруг она резко повернулась ко мне:
   - И вы любите меня? Зная все это, как вы можете меня любить?
   - Не знаю, - ответил я устало. - Думаю, в любви так и бывает,  с  ней
ничего нельзя поделать. Я борюсь с ней с самого первого дня, как  увидел
вас. Но любовь оказалась сильнее меня.
   И тогда неожиданно, отчаяние вновь овладело ею, она бросилась на  пол
и страшно разрыдалась.
   - О, я не могу! - кричала она. - Я не знаю,  что  мне  делать!  Я  не
знаю, куда мне  броситься!  О,  пожалейте  меня,  пожалейте  меня,  хоть
кто-нибудь, и скажите, что делать!
   Снова я опустился возле нее на колени, успокаивая, как только мог:
   - Не бойтесь меня, Белла! Ради бога, не бойтесь! Я люблю вас,  правда
люблю, и ничего  ре  хочу  взамен.  Только  разрешите  мне  помочь  вам.
Продолжайте его любить, если хотите, но разрешите мне  помочь  вам,  так
как он не может этого сделать.
   От моих слов Синдерелла как  будто  окаменела.  Она  подняла  голову,
отняла руки от лица и смотрела на меня неподвижным взглядом.
   - Вы так думаете? - прошептала она. - Вы думаете, что  я  люблю  Жака
Рено?
   Затем, полусмеясь-полуплача, она бросилась мне  на  шею  и  прижалась
милым мокрым личиком к моей щеке.
   - Но не так, как люблю вас, - прошептала она.
   Ее губы скользнули по моей щеке, встретились с моими губами и осыпали
градом  поцелуев,  невообразимо  нежных  и  горячих.  Неистовость  их..,
неожиданность.., я не забуду никогда, до конца своей жизни!
   Шорох у двери заставил нас обернуться.  Там  стоял  Пуаро  и  смотрел
удивленно.
   Одним прыжком я очутился около него и прижал ему руки по бокам.
   - Скорее, - крикнул я девушке. - Бегите отсюда как можно  быстрее.  Я
его удержу.
   Взглянув на меня, она бросилась из комнаты. Я держал  Пуаро  железной
хваткой.
   - Друг мой, - заметил Пуаро, - у вас  очень  хорошо  это  получается.
Сильный мужчина сжимает меня в своих руках, и я становлюсь  беспомощным,
как ребенок. Но все это очень неудобно и слегка смешно. Давайте присядем
и успокоимся.
   - Так вы не будете преследовать ее?
   - Бог мой, нет! Что я - Жиро? Отпустите меня, мой друг.
   Не спуская с него глаз,  я  отпустил  его.  Он  опустился  в  кресло,
осторожно ощупывая руки.
   - Вы становитесь сильным, как бык, если вас разозлить,  Гастингс.  Вы
думаете, что поступили хорошо со своим старым другом?  Я  показываю  вам
фотографию девушки, вы узнаете ее, но не говорите ни слова.
   - Не было необходимости что-либо говорить,  если  вы  поняли,  что  я
узнал ее, - сказал я с некоторой горечью. Так Пуаро об  этом  все  время
знал! Я не обманул его ни на мгновение.
   - Та-та! Вы ведь не  представляли,  что  я  это  знал.  И  теперь  вы
помогаете этой девушке скрыться, после того как  мы  нашли  ее  с  таким
трудом! Ну ладно, все это сводится к одному - собираетесь ли вы работать
со мной или против меня, Гастингс?
   Минуту или две я не отвечал. Разрыв с моим старым другом причинил  бы
мне большую боль. И все же я должен  был  определенно  выступать  против
него. Простит ли он меня когда-нибудь?  -  задавал  я  себе  вопрос.  До
настоящего момента он был странно спокоен, но я знал, какое удивительное
у него самообладание.
   - Пуаро, - сказал я. - Простите меня. Я признаюсь, что  вел  себя  по
отношению к вам во всей этой истории очень  плохо.  Но  бывают  моменты,
когда у человека нет выбора. И в будущем я  должен  буду  придерживаться
своей собственной линии.
   Пуаро несколько раз кивнул головой.
   - Понимаю, - сказал он. Насмешливый огонек окончательно потух  в  его
глазах, и он с искренностью и добротой, которые удивили меня, произнес:
   - Это - то самое, мой друг, не правда ли? Пришла любовь, не так,  как
вы воображали, - хвастливо-задорная,  в  ярких  перьях,  а  грустная,  с
кровоточащими ступнями. Ну-ну, я предупреждал вас. Когда  я  понял,  что
эта девушка могла взять нож, я предупредил вас. Может быть, вы  помните.
Но и тогда было уже слишком поздно. Скажите мне, как много вы знаете?
   Я встретился с ним взглядом не моргнув.
   - Что бы вы ни рассказали мне, Пуаро, я не удивлюсь. Поймите это.  Но
на случай, если вы вздумаете возобновить  поиски  мисс  Дювин,  я  хочу,
чтобы вы хорошо запомнили одну вещь. Если вы думаете, что она замешана в
преступлении или была той таинственной дамой, которая посетила Рено в ту
ночь, вы ошибаетесь. Я ехал с ней в поезде  из  Франции  в  тот  день  и
расстался на вокзале Виктория вечером, так что для нее  было  совершенно
немыслимо находиться в это время в Мерлинвиле.
   - Ах! - Пуаро глядел на меня задумчиво. - И вы поклянетесь,  что  все
это было именно так, в зале суда?
   - Безусловно поклянусь. Пуаро встал и поклонился.
   - Мой друг! Да здравствует любовь! Она может творить чудеса. То,  что
вы придумали, определенно гениально. Это побеждает даже Эркюля Пуаро!
 
Глава 23 
Жиро действует 
 
   После  таких  стрессов,  которые  я  только  что  описал,   неизбежно
наступает  усталость.  Вечером  я  рано   лег   спать,   чувствуя   себя
победителем, но, проснувшись утром, понял, что еще  далеко  не  во  всем
разобрался. Правда, я не нашел ни одного  слабого  места  в  том  алиби,
которое я так неожиданно придумал. Мне надо было только твердо держаться
своей легенды, и тогда я не видел  возможности  обвинения  Беллы.  Между
нами не было никакой старой дружбы, которую могли бы раскопать  и  из-за
которой меня можно было бы заподозрить в даче ложных  показаний.  Я  мог
доказать, что фактически видел девушку всего три раза. Одним  словом,  я
был доволен своей идеей.  Даже  сам  Пуаро,  услышав  ее,  признал  себя
побежденным.
   Но тут я осознал необходимость соблюдать  осторожность.  Могло  быть,
что мои маленький друг признал свое поражение в минуту растерянности. Но
я слишком уважал его талант, чтобы вообразить, что он останется  доволен
таким положением. Я был  весьма  скромного  мнения  о  своих  умственных
способностях в тех случаях, когда приходилось мериться силами  с  Пуаро.
Он не мог так легко смириться  с  поражением.  Меня  тревожило,  что  он
постарается взять реванш, притом таким образом и в такой момент, когда я
меньше  всего  буду  этого  ожидать.  Мы  встретились  за  завтраком  на
следующее утро, как будто ничего  не  случилось.  Пуаро  был  в  хорошем
настроении, и все же мне показалось, что я заметил легкую сдержанность в
его манерах, что было необычным. После завтрака я  объявил  о  намерении
пойти прогуляться. В глазах Пуаро мелькнул коварный огонек.
   - Если вы нуждаетесь в информации, то вам не надо чересчур  утруждать
себя. Я могу рассказать вам все, что вы хотите знать. Сестры  Далсибелла
расторгли контракт и уехали из Ковентри в неизвестном направлении.
   - Это действительно так, Пуаро?
   - Можете мне поверить, Гастингс. Я навел  справки  сегодня  утром.  В
конце концов, чего еще вы ожидали?
   Откровенно говоря, ничего больше и не приходилось ожидать  при  таких
обстоятельствах. Синдерелла воспользовалась небольшим отрезком  времени,
который  я  ей  смог  предоставить  и,  конечно,  не  теряя  ни  минуты,
ускользнула от рук преследователя. Это было как раз то,  чего  я  хотел.
Однако тут присутствовали и отрицательные моменты.
   У меня прервался контакт с Синдереллой в  то  время,  когда  ей  было
совершенно необходимо знать, как я решил ее защищать. Конечно, она могла
попытаться послать мне весточку тем или иным путем, но  я  на  это  мало
надеялся. Она великолепно знает,  какому  риску  подвергнется,  если  ее
записку перехватит Пуаро и вновь устремится по ее следам. Было ясно, что
лучше всего ей бесследно исчезнуть на некоторое время.
   Но что же  замышляет  Пуаро?  Я  внимательно  посмотрел  на  него.  С
абсолютно  невинным  видом  он  задумчиво  смотрел  в  пространство.  Он
выглядел слишком безмятежным и ленивым, чтобы я в это поверил. Я  изучил
его повадки и знал, что чем невиннее он  выглядит,  тем  опаснее  он  на
самом деле. Его спокойствие встревожило меня. Заметив мой  обеспокоенный
взгляд, он приветливо улыбнулся.
   - Вы заинтригованы, Гастингс? Вас волнует, почему  я  не  пускаюсь  в
преследование?
   - Ну.., нечто в этом роде.
   - Это как раз то, что сделали бы вы на моем месте. Я понимаю. Но я не
из тех, кому нравится бегать вдоль и поперек страны, разыскивая иголку в
стоге сена, как вы, англичане, говорите. Нет,  пусть  мадемуазель  Белла
Дювин скрывается. Без сомнения, я смогу ее найти, когда наступит  время.
А до тех пор я согласен ждать.
   Я смотрел на него недоверчиво. Пытался ли он сбить меня  с  толку?  Я
испытывал  неприятное  ощущение,  что  даже  теперь  он   был   хозяином
положения. Чувство  благодушия  постепенно  начало  угасать  во  мне.  Я
устроил побег девушки и  придумал  блестящий  план,  как  спасти  ее  от
последствий необдуманного поступка.  Но  это  не  создавало  внутреннего
спокойствия. Абсолютное бездействие Пуаро пробуждало  тысячу  неприятных
предчувствий.
   - Я полагаю, Пуаро, - сказал я безразличным тоном, -  что  не  должен
спрашивать о ваших планах? Я утратил на это право.
   - Нисколько. В них нет ничего секретного. Мы возвращаемся во  Францию
без промедления.
   - Мы?
   - Так точно - мы! Вы прекрасно знаете, что не можете  разрешить  себе
упустить из вида папу Пуаро. Разве  это  не  так,  мой  друг?  Но,  если
хотите, пожалуйста, оставайтесь в Англии.
   Я затряс головой. Он попал в точку. Я не мог позволить себе  потерять
его из виду. Хотя я и не ожидал, что он будет со мной откровенным  после
того, что произошло. Я все же смогу следить за его действиями.
   Единственная опасность, которая грозила Белле, заключалась  в  Пуаро.
Жиро и французская полиция не знали о ее существовании.  Любой  ценой  я
должен был держаться вблизи Пуаро.
   Он внимательно наблюдал за мной, пока эти соображения мелькали у меня
в голове, и удовлетворенно кивнул.
   - Я прав, не так ли? Вы, конечно, можете  следить  за  мной,  изменив
внешность каким-нибудь нелепым  образом.  Например,  привязав  фальшивую
бороду, которая скорее всего никого не обманет.  Поэтому  я  предпочитаю
путешествовать вместе. Меня очень  расстроит,  если  над  вами  кто-либо
будет потешаться.
   -  Очень