маю, почему вы сказали,  что  будет  лучше,  если  она
никогда не узнает правды, - откликнулась мисс Уильямс. - Тем не менее  я
остаюсь при своем мнении.  Конечно,  желание  удостовериться,  что  мать
невиновна, мне представляется вполне естественным, и, хотя ей  предстоит
убедиться,  что  ее  надежды  напрасны,  судя  по  вашим  словам,  Карла
достаточно отважна, чтобы узнать правду и не дрогнуть.
   - Вы уверены, что это правда?
   - Я вас не понимаю.
   - У вас нет никаких сомнений в вине миссис Крейл?
   - По-моему, это обстоятельство даже не подлежит сомнению.
   - Даже если она сама настаивала на версии о самоубийстве?
   - Бедняжке надо же было хоть что-то сказать,  -  сухо  заметила  мисс
Уильямс.
   - Известно ли вам, что перед смертью  миссис  Крейл  написала  дочери
письмо, в котором торжественно клялась в своей невиновности?
   Мисс Уильямс уставилась на Пуаро.
   - Она поступила крайне неразумно, - резко заметила она.
   - Вы так считаете?
   -   Да.   Боюсь,   что   вы,   как   большинство   мужчин,    человек
сентиментальный...
   - Мне чужда сентиментальность, - возмущенно перебил ее Пуаро.
   - Существует и такая штука, как ложь во спасение.  Но  к  чему  лгать
перед лицом смерти? Чтобы избавить от боли  собственное  дитя?  Да,  так
поступают многие женщины. Но миссис Крейл, на мой взгляд, не  могла  так
поступить. Она была  отважной  и  очень  искренней  женщиной.  Я  бы  не
удивилась, если бы она  завещала  своей  дочери  не  судить  ее  слишком
строго.
   - Значит, вы не верите, что Кэролайн Крейл написала правду? - спросил
несколько озадаченный Пуаро.
   - Не верю.
   - И тем не менее утверждаете, что любили ее?
   - Я в самом деле ее любила. Я была к ней очень привязана и глубоко ей
симпатизировала.
   - В таком случае...
   Мисс Уильямс окинула его каким-то странным взглядом.
   - Вы не совсем понимаете, мсье Пуаро. Поскольку прошло уже так  много
времени, я могу кое в чем признаться. Видите ли, случайно  мне  довелось
узнать, что Кэролайн Крейл виновна!
   - Что?
   - Это правда. Не уверена, правильно ли я поступила, но я  скрыла  это
от суда. Поверьте мне, Кэролайн Крейл виновна, я это знаю твердо.
 
Глава X 
А ПЯТЫЙ, ПЛАЧА, ПОБЕЖАЛ ДОМОЙ... 
 
   Окна квартиры Анджелы Уоррен выходили на Риджентс-парк. Здесь в  этот
весенний день легкий ветерок проникал в открытое окно, и, если бы не рев
мчавшихся внизу машин, можно было подумать, что находишься за городом.
   Пуаро отвернулся от окна, когда дверь отворилась и  в  комнату  вошла
Анджела Уоррен.
   Он уже видел ее.  Воспользовался  возможностью  побывать  на  лекции,
которую она читала в Королевском географическом обществе. По его мнению,
лекция была превосходной. Быть может, прочитана в  несколько  сдержанной
манере, если принять во внимание желание всех лекторов быть понятыми как
можно большим числом публики. Мисс Уоррен отлично знала свой предмет, не
запиналась, не повторялась и за словом в карман не лезла.  Голос  у  нее
был звонкий и довольно мелодичный.  Она  не  пыталась  увлечь  аудиторию
романтичностью  своей  профессии  или   привить   слушающим   любовь   к
приключениям. Она кратко и немногословно излагала факты, сопровождая  их
отменно выполненными слайдами, а потом  из  этих  фактов  делала  весьма
интересные выводы. Сухо, педантично, ясно, четко и на высочайшем уровне.
   Эркюль Пуаро всей душой порадовался за нее. Разумная особа!
   Теперь, увидев ее вблизи, он понял, что Анджела Уоррен могла бы стать
очень красивой женщиной. У нее были правильные, хотя и несколько суровые
черты лица, ровно очерченные темные брови, ясные и  умные  карие  глаза,
матово-белая кожа". Плечи, правда, были  чуть  шире,  чем  следовало,  и
походка больше похожая на мужскую.
   Нет, она никак  не  была  тем  поросенком,  который,  плача,  побежал
домой... Но на правой щеке, уродуя ее и морща кожу, был  давно  заживший
шрам, чуть оттягивающий вниз угол правого глаза - никому и в  голову  бы
не пришло, что этим глазом она не видит. Эркюлю  Пуаро  было  совершенно
ясно, что она уже настолько привыкла к  своему  физическому  недостатку,
что совершенно его не замечает. Кроме того, из тех пятерых, которыми  он
заинтересовался в ходе расследования, наибольшего  успеха  и  счастья  в
жизни  добились  вовсе  не   те,   кто,   казалось,   поначалу   обладал
преимуществом. Эльза, на руках у  которой  были  все  козыри  -  юность,
красота, богатство, - преуспела меньше всех. Она была похожа на  цветок,
прихваченный морозом,  а  потому  не  успевший  распуститься.  У  Сесили
Уильямс  вроде  не  было  особых  достоинств,  которыми  можно  было  бы
хвастаться. Тем не менее, на взгляд  Пуаро,  она  не  пала  духом  и  не
сетовала на неудачи. Мисс Уильямс нравилась ее собственная жизнь  -  она
по-прежнему интересовалась людьми и событиями. Она обладала умственным и
моральным потенциалом, обеспеченным строгим  викторианским  воспитанием,
которого мы нынче лишены, - она выполняла свой  долг  на  том  жизненном
посту, который был предопределен ей свыше, и это  заковало  ее  в  латы,
неуязвимые для камней и стрел зависти, недовольства и жалости. Она  жила
воспоминаниями, маленькими удовольствиями, которые позволяла себе в силу
строжайшей экономии, это помогало ей, сохранившей физическое здоровье  и
энергию, по-прежнему интересоваться жизнью.
   Что же касается Анджелы Уоррен, то в ней, с детства обезображенной и,
должно быть, страдающей от этого,  Пуаро  увидел  человека,  наделенного
силой духа, что воспитала постоянная борьба с собой и  обстоятельствами.
Недисциплинированная  когда-то   школьница   превратилась   в   волевую,
честолюбивую женщину, наделенную живым умом  и  огромной  энергией.  Это
была женщина, чувствовал Пуаро, преуспевающая и счастливая. Она получала
огромное удовольствие от своей кипучей деятельности.
   Правда, она не  принадлежала  к  тому  типу  женщин,  который  Пуаро,
безусловно, одобрял. Несмотря на ее интеллектуальность, в ней было нечто
от femme formidable , что его как мужчину порядком пугало. Ему больше по
вкусу были яркие и экстравагантные особы.
   Изложить Анджеле Уоррен цель  своего  визита  не  составило  никакого
труда. Не надо  было  ничего  придумывать.  Он  просто  пересказал  свой
разговор с Карлой Лемаршан.
   Суровое лицо Анджелы Уоррен осветила радостная улыбка.
   - Малышка Карла? Она здесь? Я бы с удовольствием ее повидала.
   - Вы не поддерживали с ней связь?
   - Весьма нерегулярно. Я была школьницей в ту пору, когда ее увезли  в
Канаду, и думала, что через год-другой она меня забудет. А  в  последнее
время вся наша связь заключалась только в том, что время  от  времени  я
посылала ей подарки. Я была уверена, что она станет настоящей канадкой и
свяжет свое будущее с этой страной. Это было бы ей только на пользу...
   - Да, конечно. Новое имя - новое место жительства.  Новая  жизнь.  Но
все оказалось не так просто.
   И он рассказал Анджеле о помолвке Карлы, о том, что ей стало известно
в день совершеннолетия, и о причине ее приезда в Англию.
   Анджела Уоррен слушала молча, подложив руку под  изуродованную  щеку.
Пока он говорил, ее лицо было бесстрастным. Но когда закончил, сказала:
   - Молодец Карла.
   Пуаро удивился. Впервые он встретился с такой реакцией.
   - . Вы одобряете, мисс Уоррен? - спросил он.
   - Конечно! И желаю ей  всяческого  успеха.  Если  я  могу  чем-нибудь
помочь, я к вашим услугам. Жаль, я caмa до этого не додумалась.
   - По-вашему, она, возможно, права в своих предположениях?
   - Разумеется, права, - твердо отозвалась Анджела Уоррен.  -  Кэролайн
ничего не совершала. Я всегда это знала.
   - Вы крайне удивляете меня, мадемуазель, - пробормотал Пуаро.  -  Все
остальные, с кем я беседовал...
   - Забудьте про них, - перебила его  она.  -  Я  знаю,  что  косвенных
доказательств в избытке. Мое же собственное  убеждение  основывается  на
знании - знании моей сестры. Я просто знаю, что Кэро не быта способна на
убийство.
   - Можно ли быть настолько уверенным в другом человеке?
   - В большинстве случаев, вероятно, нет. От людей можно  ожидать  чего
угодно. Но в случае с Кэролайн были особые причины, и я тут кое-что знаю
лучше других.
   Она дотронулась до своей изуродованной щеки.
   - Видите? Вы об этом уже, наверное, слышали? - Пуаро  кивнул.  -  Это
сделала Кэролайн. Вот почему я так уверена, что она не  могла  совершить
убийство.
   - Для многих это вряд ли покажется убедительным.
   - Да, я знаю. Для них это,  скорее,  будет  доказывать  обратное.  И,
по-моему, в суде именно это  стало  подтверждением  того,  что  Кэролайн
обладала бешеным и неукротимым нравом! Из-за того, что она  нанесла  мне
увечье, когда я была ребенком, наши  законники  сочли,  что  она  вполне
способна отравить своего неверного мужа.
   - Я, во всяком случае, понимаю вот что, - сказал Пуаро,  -  внезапная
вспышка ярости вовсе не означает, что человек, укравший яд,  обязательно
должен найти ему применение на следующий день.
   - Я не это имела в виду, - замахала руками Анджела Уоррен, - попробую
объяснить вам еще раз. Предположим,  вы,  человек  по  натуре  добрый  и
приветливый, подвержены чувству ревности. И предположим, в те годы вашей
жизни, когда особенно трудно  сдерживать  себя,  вы  в  приступе  ярости
совершаете поступок, который мог  окончиться  убийством.  Какое  ужасное
потрясение,  раскаяние  и  наконец   страх   испытываете   вы!   Человек
впечатлительный, каким была Кэролайн, не способен забыть  этот  страх  и
раскаяние. Не способна была и она.  Не  думаю,  что  в  ту  пору  я  это
понимала, но, оглядываясь, отчетливо вижу, что это было именно так. Кэро
постоянно преследовал и мучил тот факт,  что  она  нанесла  мне  увечье.
Раскаяние не давало ей покоя. Его след лежит на всех ее поступках.  Этим
объясняется и ее отношение ко мне. Для меня она ничего не жалела.  В  ее
глазах первой была я. Половина ее ссор с Эмиасом происходила из-за меня.
Я к нему ревновала и делала ему всякие мелкие пакости. Утащила  кошачьей
настойки, чтобы налить ему в пиво, а один раз сунула ему в постель  ежа.
Но Кэролайн всегда меня защищала.
   Мисс Уоррен, помолчав, снова принялась за рассказ:
   - Разумеется, я вела себя отвратительно. Я была ужасно избалована. Но
дело вовсе не в этом. Мы ведь говорим с  вами  о  Кэролайн.  Та  вспышка
ярости оставила у нее на всю оставшуюся  жизнь  отвращение  к  подобного
рода действиям. Кэро всегда следила за собой, жила в постоянном  страхе,
как бы не случилось чего-либо подобного. И предпринимала придуманные  ею
самой меры предосторожности. Так, например, она позволяла себе,  как  ни
странно, быть несдержанной на язык. Она решила  (и  мне  представляется,
что  с  точки  зрения  психологии  она  была  совершенно  права),   что,
выговариваясь,  сумеет  выплеснуть  накопившийся  гнев.   И   из   опыта
убедилась, что этот метод вполне срабатывает. Вот почему мне  доводилось
слышать, как Кэро говорила: "Я бы с удовольствием разорвала его на куски
и жарила их в кипящем  масле  на  медленном  огне".  А  мне  или  Эмиасу
грозила: "Если будешь действовать мне на нервы,  я  тебя  прикончу"  Она
часто ссорилась с людьми и всегда переходила на крик. Она понимала,  что
легко возбудима, и намеренно давала этому возбуждению  выход.  У  них  с
Эмиасом были фантастические по накалу ссоры.
   - Да, об этом  многие  свидетельствуют,  -  кивнул  Эркюль  Пуаро.  -
Говорят, что они жили как кошка с собакой.
   - Именно,  -  подтвердила  Анджела  Уоррен.  -  Что  было  совершенно
несправедливым  и  сбило  с  толку  присяжных.  Конечно,  Кэро  и  Эмиас
ссорились! Кричали  во  весь  голос,  оскорбляя  друг  друга  последними
словами. Но никто не замечал, что они получают  от  этого  удовольствие.
Поверьте  мне!  Им  обоим  были  по  душе  такие  драматические   сцены.
Большинство людей этого не переносят. Люди предпочитают мир и тишину. Но
Эмиас был художником. Он любил кричать, угрожать, грубить. Выпускал, так
сказать, пар. Он был из тех мужчин, которые, потеряв запонку,  вопят  на
весь дом. Я понимаю, это звучит странно, но Эмиас и  Кэролайн  по-своему
развлекались такой жизнью с беспрерывными ссорами, а потом примирениями.
   Она нетерпеливо дернула рукой.
   - Если бы только меня не убрали из зала суда, не выслушав до конца, я
бы им все это объяснила. - Она пожала плечами. - Правда, не  думаю,  что
мне бы поверили. И кроме того, тогда я  не  представляла  себе  все  так
ясно, как  нынче.  Я  всегда  об  этом  знала,  но  всерьез  никогда  не
задумывалась и, уж конечно, не собиралась предавать огласке.
   Она посмотрела на Пуаро.
   - Вы, разумеется, понимаете, о чем я  говорю?  Он  энергично  закивал
головой.
   - Конечно, мадемуазель. Есть люди, которым скучно, когда все вокруг с
ними согласны. Чтобы жизнь была полноценной, им требуется возражение.
   - Именно.
   - Позвольте мне спросить вас, мисс Уоррен, а какие чувства испытывали
вы в ту пору?
   Анджела Уоррен вздохнула.
   - В основном смятение и беспомощность. Мне все это казалось кошмаром.
Кэролайн вскоре арестовали - дня через три. Я до сих пор  помню,  как  я
негодовала, возмущалась и  по-детски  надеялась,  что  все  это  нелепая
ошибку, которая тотчас будет исправлена. Кэро же в основном  волновалась
за меня - она требовала, чтобы меня по возможности держали  подальше  от
всего этого. Она почти  сразу  заставила  мисс  Уильямс  увезти  меня  к
каким-то родственникам.  Полиция  не  возражала.  А  затем,  когда  было
решено, что моих  показаний  не  требуется,  меня  постарались  поскорее
отправить за границу. Я ужасно не хотела ехать. Но  мне  объяснили,  что
этого хочет Кэро и что если я уеду,  то  тем  самым  только  помогу  ей.
Помолчав, она добавила:
   - И вот я уехала в Мюнхен. Я была там, когда огласили приговор.  Меня
ни разу не допустили к Кэро. Она сама не хотела меня  видеть.  Это  был,
по-моему, один-единственный случай, когда она отказалась  выполнить  мое
желание.
   - Я не разделяю вашего мнения, мисс Уоррен. Посещение горячо любимого
человека в тюрьме могло бы произвести тяжкое впечатление на юную  чуткую
душу.
   - Возможно. Анджела Уоррен встала.
   - После вынесения приговора, когда мою сестру признали виновной,  она
написала мне письмо. Я никогда его никому не показывала. Мне кажется,  я
должна показать его вам. Оно поможет вам понять что  представляла  собой
Кэролайн. Если хотите, можете показать его и Карле.
   Она пошла к дверям, затем, остановившись, сказала:
   - Пойдемте со мной. У меня в комнате есть портрет Кэролайн.
   Секунду Пуаро стоял, не сводя глаз с портрета.
   Написан  он  был  весьма  средне.  Но  Пуаро  смотрел   на   него   с
любопытством. Разумеется, его мало интересовала художественная  ценность
портрета.
   Он видел чуть удлиненное,  овальной  формы  лицо  с  округлой  линией
подбородка. Кроткое, даже  робкое  выражение  лица  свидетельствовало  о
натуре неуверенной в себе, эмоциональной, наделенной душевной  красотой.
Не было в нем той энергичности и  жизненной  силы,  которая  была  у  ее
дочери, той силы и радости жизни, которые  Карла  Лемаршан,  несомненно,
унаследовала от своего  отца.  Женщина  на  портрете  была  существом  с
комплексами. Тем не менее, глядя на  нее,  Эркюль  Пуаро  понял,  почему
одаренный воображением Квентин Фогг был не в состоянии ее забыть.
   Появилась Анджела Уоррен - на этот раз с письмом в руке.
   - Теперь, когда вы увидели ее,  -  тихо  сказала  она,  -  прочитайте
письмо.
   Он осторожно развернул письмо и  прочел  то,  что  написала  Кэролайн
Крейл шестнадцать лет назад.
   "Моя любимая малышка Анджела!
   Тебе скоро станут известны дурные новости, и ты  огорчишься,  плакать
не стоит. Я никогда тебе не лгала, не лгу и сейчас, когда говорю, что  я
по-настоящему счастлива, ибо испытываю истинную радость и  покой,  каких
не знала до сих пор. Все хорошо, родная, все хорошо.  Постарайся  забыть
прошлое, ни о чем не жалей, живи и будь счастлива. Ты  сумеешь  добиться
многого, я знаю. Все хорошо, моя родная,  я  ухожу  к  Эмиасу  Мы  будем
вместе, я не сомневаюсь. Без него я все равно не могла бы жить...  прошу
тебя - из любви ко мне будь счастлива. Я тебе уже сказала,  я  счастлива
Долги всегда нужно возвращать. Как хорошо, когда на душе покой.
   Любящая тебя Кэро".
   Эркюль Пуаро прочитал письмо дважды. Затем отдал ей назад.
   - Чудесное письмо, мадемуазель, и  по-своему  необыкновенное.  Весьма
необыкновенное, - сказал он.
   - Кэролайн, - откликнулась  Анджела  Уоррен,  -  была  необыкновенной
женщиной.
   -  Да,  мыслила  она  оригинально...  Вы  считаете,  что  это  письмо
свидетельствует о ее непричастности к убийству?
   - Конечно.
   - Прямо об этом в нем ничего не говорится.
   - Кэро была уверена, что я не сомневаюсь в ее невиновности.
   - Понятно... Но  его  можно  рассматривать  и  как  свидетельство  ее
виновности: очищаясь покаянием, она обретает покой.
   Что совпадало, подумалось ему, и с ее поведением в зале суда.  В  эту
минуту,  пожалуй,  он  всерьез  засомневался,  правильно  ли   поступил,
взявшись за расследование этого  дела.  До  сих  пор  все  безоговорочно
свидетельствовало о вине Кэролайн Крейл. А теперь  даже  ее  собственное
письмо служило уликой против нее.
   На другой стороне весов пока  покоилась  только  твердая  уверенность
Анджелы Уоррен. Анджела, не сомневался он, хорошо знала Кэролайн, но  ее
уверенность могла быть всего  лишь  фанатичной  преданностью  подростка,
обожавшего свою горячо любимую сестру.
   Словно прочитав его мысли, Анджела Уоррен сказала.
   - Нет, мсье Пуаро, я знаю, что Кэролайн невиновна.
   - Самому господу известно, - живо откликнулся Пуаро,  -  как  мне  не
хотелось бы уверять вас в противном Но будем практичны. Вы говорите, что
ваша сестра невиновна. Что же тогда, по-вашему, произошло?
   - Я понимаю, что согласиться с этим  трудно,  -  кивнула  Анджела.  -
Думаю, Эмиас покончил с собой, как и утверждала Кэролайн.
   - Похоже ли это на него?
   - Нет, не похоже.
   - Но в данном случае вы не утверждаете, как в случае с Кэролайн,  что
этого быть не может?
   -  Нет,  потому  что  большинство  людей  совершают  весьма  странные
поступки, порой совершенно несовместимые с их характером. Но я допускаю,
что  если  хорошо  знать  этих  людей,  то  можно  найти  объяснение  их
поступкам.
   - Вы хорошо знали мужа своей сестры?
   - Хорошо, но не так, как знала его Кэро. Мне трудно  поверить  в  то,
что Эмиас был способен убить себя, но я считаю,  что  он  мог  совершить
подобный поступок. И, наверное, совершил.
   - Других объяснений вы не допускаете? Анджела  покачала  головой,  но
вопрос чем-то ее заинтересовал.
   - Мне понятно, о чем вы спрашиваете... О такой возможности я,  честно
говоря, никогда не задумывалась. Вы хотите сказать, что  его  мог  убить
кто-то другой? Что это было умышленное хладнокровное убийство...
   - Могло такое случиться или нет?
   - Да, могло... Но вряд ли это похоже на истину.
   - Менее похоже, чем версия о самоубийстве?
   - Трудно сказать... Вроде не было основания кого-либо подозревать. Да
и сейчас эта мысль представляется мне абсурдной.
   - Тем не менее давайте рассмотрим эту версию. Кто из лиц,  причастных
к этому делу, наиболее подходит к роли убийцы?
   - Дайте подумать. Я его не убивала. И Эльза, разумеется, тоже.  Когда
он умер, она обезумела от ярости. Кто еще там  был?  Мередит  Блейк?  Он
всегда благоговел перед Кэролайн, ходил  за  ней,  как  кот  за  любимой
хозяйкой. Пожалуй, это можно было бы рассматривать как мотив.  Допустим,
он хотел убрать Эмиаса с пути, чтобы самому потом жениться на  Кэролайн.
Но он мог Добиться этого, способствуя уходу  Эмиаса  к  Эльзе,  а  потом
выступив в роли утешителя.  Кроме  того,  мне  трудно  представить  себе
Мередита в роли убийцы. Слишком мягок и осторожен. Кто еще был там?
   - Мисс Уильямс? Филип Блейк? - подсказал Пуаро.