..  -  Тут  Оте  стушевался  и,
приложив руку к груди, продолжил:
   - Ну, короче, здесь не должно быть никакой скрытности.
   Стонор уставился на него, постепенно уясняя, что от него хотят.
   - Я не совсем понимаю вас, - начал он мягко.  -  При  чем  тут  мадам
Рено? У меня действительно огромное уважение и симпатии к  ней.  Это  во
всех отношениях порядочная  женщина.  Но  я  не  вполне  понимаю,  каким
образом моя скрытность может отразиться на ней.
   - Ну, например, если окажется, что эта Белла Дювин была для  ее  мужа
не просто другом, а чем-то большим...
   - Ах! - воскликнул Стонор.  -  Теперь  я  вас  понимаю.  Но  я  готов
поставить свой последний доллар на то, что вы ошибаетесь. Старик никогда
и  взгляда  не  кинул  на  какую-нибудь  юбку.  Он  просто  обожал  свою
собственную жену. Они были самой любящей парой, какую я когда-либо знал.
   Оте слегка покачал головой.
   - Месье Стонор, у нас имеется неоспоримое  подтверждение  -  любовное
письмо Беллы к месье Рено, обвиняющее его в том, что он охладел  к  ней.
Более того, у нас есть еще одно доказательство того, что  у  месье  Рено
была любовная связь с француженкой -  некой  мадам  Добрейль,  снимающей
соседнюю виллу. И  это  человек,  который,  согласно  вашему  заявлению,
никогда на юбки не глядел!
   Глаза секретаря сузились.
   - Подождите, месье следователь,  вы  находитесь  на  ложном  пути.  Я
прекрасно  знал  Поля  Рено.  То,  что  вы  сейчас  говорите,  абсолютно
невозможно. Здесь должно быть какое-то  другое  объяснение.  Следователь
пожал плечами.
   - Какое другое объяснение здесь может быть?
   - Что заставляет вас думать, что это была любовная история?
   - У мадам Добрейль была привычка посещать его здесь  вечерами.  Кроме
того, с тех пор, как месье Рено  приехал  на  виллу  "Женевьева",  мадам
Добрейль внесла в банк наличными четыре тысячи английских фунтов.
   - Я думаю, что так могло быть, - сказал Стонор спокойно. - Я  перевел
месье Рено эти деньги по его  просьбе.  Но  они  были  не  для  любовных
интриг.
   - Э! Боже мой! А для чего же тогда?
   - Шантаж, - резко сказал Стонор, ударяя рукой по  столу.  -  Вот  для
чего.
   - Ах, вот так идея! - вскричал следователь, потрясенный услышанным.
   - Шантаж, - повторил Стонор. - Старику пустили кровь и довольно лихо.
Четыре тысячи за пару месяцев. Вот это  да!  Я  говорил  вам,  что  Рено
окружала тайна. Очевидно, эта мадам Добрейль  знала  о  ней  достаточно,
чтобы завернуть гайки.
   - Это возможно! - воскликнул следователь взволнованно. -  Определенно
это возможно.
   - Возможно? - загремел Стонор. - Это - точно! Скажите мне, спрашивали
ли вы мадам Рено об этой вашей выдумке с любовной историей?
   - Нет, месье. Нам не хотелось причинять ей беспокойство.
   - Беспокойство? Да вы что? Она бы рассмеялась вам в лицо. Уверяю вас,
они были самой дружной супружеской парой, какие только я знал.
   - Это напомнило мне другой момент, - сказал Оте. -  Посвящал  ли  вас
месье Рено в свои планы в отношении завещания?
   - Я знаю о завещании все, так как возил его адвокату после того,  как
Рено его написал. Я  могу  назвать  нам  его  юристов,  если  вы  хотите
посмотреть завещание. Оно находится у них. Оно совсем простое.  Половина
- жене пожизненно, другая половина - его  сыну.  Мне  помнится,  что  он
оставил и мне тысячу. Затем указал  несколько  лиц,  которым  ничего  не
завещается.
   - Когда было составлено это завещание?
   - О, приблизительно полтора года назад.
   - Очень ли вас удивит, месье Стонор, если мы вам  скажем,  что  месье
Рено написал новое завещание менее чем две недели назад?
   Стонор был явно удивлен.
   - Я не имею об этом ни малейшего представления. Каково же оно.
   - Все это огромное состояние оставлено безоговорочно жене.  Сын  даже
не упоминается.
   Стонор протяжно свистнул.
   - Я бы сказал, что это довольно  жестоко  по  отношению  к  парнишке.
Конечно, мать обожает его, но для  окружающего  мира  это  выглядит  как
недостаток доверия со стороны отца и будет ударом  по  гордости.  Однако
это еще раз подтверждает, что Рено  и  его  жена  были  в  самых  лучших
отношениях.
   - Вполне возможно, - сказал Оте. Нам придется пересмотреть  некоторые
свои догадки. Мы, конечно, телеграфировали в Сантьяго и  ждем  ответа  с
минуты на минуту. По всей вероятности,  это  внесет  ясность.  С  другой
стороны, если ваше предположение о шантаже  окажется  правильным,  мадам
Добрейль должна будет дать нам ценную информацию.
   Пуаро, молчавший до сих пор, спросил:
   - Месье Стонор, шофер Мастере давно служит у месье Рено?
   - Больше года.
   - Не знаете ли вы, был он когда-либо в Южной Америке?
   - Я совершенно уверен, что не был. До того, как стать шофером у месье
Рено, он много лет служил в Глочестершире  у  людей,  которых  я  хорошо
знаю.
   - Значит, вы можете поручиться за него как  за  человека  вне  всяких
подозрений?
   - Совершенно верно.
   Пуаро казался несколько расстроенным. Между  тем  следователь  вызвал
Маршо.
   - Передайте мое почтение  мадам  Рено  и  скажите,  что  я  хотел  бы
побеседовать с ней несколько минут.  Попросите  ее  не  беспокоиться.  Я
поговорю с ней наверху.
   Маршо козырнул и исчез.
   Мы  ждали  несколько  минут,  а  затем,  к  нашему  удивлению,  дверь
отворилась, и мадам Рено, смертельно бледная, вошла в комнату.
   Следователь Оте пододвинул ей стул, бормоча  извинения,  за  что  она
поблагодарила его улыбкой. Стонор взял ее руку и долго  держал,  выражая
этим свое сочувствие. Говорить он не мог. Мадам Рено повернулась к Оте.
   - Вы хотели о чем-то спросить меня, господин следователь?
   - С вашего позволения, мадам. Известно, что ваш муж  был  французским
канадцем по происхождению. Можете ли  вы  рассказать  что-нибудь  о  его
юности или семье?
   Она покачала головой.
   - Мой муж всегда был очень  скрытным  в  отношении  своего  прошлого,
месье. Мне кажется, у него было тяжелое детство, так  как  он  не  любил
говорить о тех временах. Наша жизнь протекала исключительно в  настоящем
и будущем.
   - Не было ли в  его  прошлом  какой-нибудь  тайны?  Мадам  Рено  чуть
улыбнулась и покачала головой.
   - Ничего такого романтичного не было, уверяю вас, месье следователь.
   Оте тоже улыбнулся.
   - Право, мы не должны впадать в мелодраматический тон.  Но  есть  еще
кое-что... - он заколебался.
   Стонор прервал его поспешно.
   - У них в голове возникла сверхъестественная идея, мадам Рено. Они не
больше и не меньше вообразили,  что  месье  Рено  завел  роман  с  мадам
Добрейль, которая, кажется, живет по соседству.
   Щеки мадам Рено залились алой краской.  Она  вскинула  голову,  потом
закусила губу, лицо ее дрожало. Стонор смотрел на  нее,  пораженный,  но
комиссар Бекс наклонился вперед и осторожно спросил:
   - Мы не хотели бы причинять  вам  боль,  мадам,  но  были  ли  у  вас
основания думать, что мадам Добрейль была любовницей вашего мужа?
   С мучительным рыданием мадам  Рено  закрыла  лицо  руками.  Ее  плечи
судорожно вздрагивали. Наконец, она подняла голову и произнесла разбитым
голосом:
   - Она могла ею быть.
   Никогда за всю жизнь я не видел такого неописуемого удивления,  какое
выражало лицо Стонора. Он был абсолютно ошеломлен.
 
Глава 11 
Жак Рено 
 
   Трудно сказать, как бы дальше развивался разговор, потому что  в  эту
минуту дверь резко  распахнулась  и  в  комнату  широкими  шагами  вошел
высокий молодой мужчина.
   В первое мгновение у меня мелькнула  несуразная  мысль,  что  мертвый
ожил. Потом я разглядел  у  бесцеремонно  ворвавшегося  к  нам  человека
темные волосы, не тронутые сединой. В действительности это был  довольно
интересный юноша. Он бросился прямо к мадам Рено, не обращая внимания на
присутствующих.
   - Мама!
   - Жак! - она обняла его. - Дорогой мой! Но почему  ты  здесь?  Ты  же
должен был отплыть из Шербура  на  "Анзоре"  два  дня  назад?  -  Потом,
внезапно  вспомнив  о  присутствующих,  она  с   чувством   собственного
достоинства обернулась:
   - Мой сын, месье.
   - Очень приятно, - сказал Оте, отвечая на поклон юноши. - Значит,  вы
не отплыли на "Анзоре"?
   - Нет, месье. Отплытие "Анзоры" было отложено на двадцать четыре часа
из-за неполадок в двигателе. Я должен был отплыть прошедшей ночью вместо
предыдущей, но, случайно купив вечернюю газету, я  увидел  сообщения  об
ужасной трагедии, которая нас постигла.  -  Его  голос  прервался,  и  в
глазах появились слезы. - Бедный отец, бедный отец.
   Уставившись на него как во сне, мадам Рено повторила:
   - Так ты не отплыл? - И затем с  жестом  безграничной  усталости  она
будто себе самой прошептала:
   - В конце концов, теперь это не имеет значения.
   - Садитесь, месье Рено, прошу вас, - сказал Оте, указывая на стул.  -
Я глубоко вам сочувствую. Должно быть, это ужасный  удар  -  узнать  обо
всем так, как узнали вы. Однако, видимо, к лучшему, что вам не  пришлось
отплыть. Я надеюсь, что вы сможете сообщить нам именно то,  что  поможет
прояснить тайну.
   - Я в вашем распоряжении, месье. Задавайте какие угодно вопросы.
   - Прежде всего, эта  поездка  совершалась,  по-видимому,  по  просьбе
вашего отца?
   - Совершенно верно, месье.  Я  получил  телеграмму,  в  которой  отец
просил меня без отлагательств отправиться в Буэнос-Айрес,  оттуда  через
Анды в Вальпараисо и дальше в Сантьяго.
   - Так. И какова же цель этой поездки?
   - Не имею никакого представления.
   - Неужели?
   - Да. Посмотрите,  вот  телеграмма.  Следователь  взял  ее  и  громко
прочитал:
   -  "Отправляйся  немедленно  Шербур,  садись  "Анзору",   отплывающую
сегодня Буэнос-Айрес. Конечный  пункт  Сантьяго.  Дальнейшие  инструкции
ждут тебя Буэнос-Айресе. Не опоздай. Дело  крайней  важности.  Рено".  А
раньше вы не разговаривали об этом?
   Жак Рено покачал головой.
   - Нет. Конечно, я знал, что мой отец долго жил в Южной  Америке  и  у
него есть капиталовложения.  Но  раньше  он  никогда  не  предлагал  мне
поехать туда.
   - Вы, конечно много раз бывали в Южной Америке, месье Рено?
   - Я был там еще ребенком. Учился в Англии и  потом  проводил  в  этой
стране большую часть свободного времени. Поэтому  в  действительности  я
знаю о Южной Америке гораздо меньше, чем это можно было бы предположить.
Видите ли, война началась, когда мне было семнадцать.
   - Вы служили в английских летных частях?
   - Да, месье.
   Оте кивнул и продолжил  допрос,  задавая  уже  хорошо  известные  нам
вопросы. В ответ Жак Рено совершенно определенно заявил, что  он  ничего
не знает о врагах,  которые  могли  появиться  у  отца  в  Сантьяго  или
где-нибудь еще в Южной Америке, что за последнее  время  он  не  заметил
никаких изменений в поведении отца и что он никогда не слышал, чтобы тот
упоминал о каких-то "секретных бумагах". Он считал, что поездка в  Южную
Америку была обусловлена причиной чисто делового характера.
   Когда следователь Оте на минуту замолчал,  раздался  спокойный  голос
Жиро:
   - Со своей стороны,  я  бы  тоже  хотел  задать  несколько  вопросов,
господин следователь.
   - Разумеется, месье Жиро, - холодно произнес следователь.
   Жиро подвинул свой стул поближе к столу,
   - Вы были в хороших отношениях с вашим отцом, месье Рено? -  Конечно,
- с гордостью ответил юноша.
   - Вы положительно это утверждаете? - Да.
   - У вас не было никаких споров?
   Жак пожал плечами, невольно смутившись.
   - У всех людей иногда возникают разногласия во мнениях.
   - Именно, именно. Но если кто-нибудь стал бы утверждать, что  в  день
вашего отъезда в Париж у вас с отцом была жестокая ссора, то он бы,  без
сомнения, солгал?
   Я не мог не восхититься изобретательностью Жиро. Его хвастовство:  "я
знаю все" - не было пустым. Жак Рено был явно смущен вопросом.
   - Мы.., мы поспорили, - признался он.
   - Так, значит, был спор! А в ходе спора вы произнесли  фразу:  "Когда
ты умрешь, я смогу делать что захочу"?
   - Может быть, - пробормотал Жак, - не помню.
   - Сказал ли ваш отец в ответ на это: "Но я еще не умер!" - на что  вы
ответили: "Я бы этого хотел!"?
   Юноша не ответил. Его руки нервно перебирали  предметы,  лежавшие  на
столе.
   - Пожалуйста, месье Рено, я должен попросить вас  ответить,  -  резко
сказал Жиро.
   Потеряв самообладание, юноша сделал неосторожный жест  и  смахнул  на
пол костяной нож для разрезания бумаги.
   - Какое это имеет значение?! - воскликнул он. - Вы и так все  знаете.
Да, у нас с отцом действительно произошла ссора. Должен признаться,  что
говорил все это. Я был так зол,  что  даже  не  могу  вспомнить,  что  я
говорил! Я был в бешенстве, в этот момент  я  чуть  было  не  убил  его.
Делайте свои выводы! - Весь красный от  возбуждения,  Жак  откинулся  на
спинку стула.
   Жиро улыбнулся, потом, немного отодвинув стул, сказал:
   - Это все. Месье Оте, вы, без сомнения, хотите продолжить допрос?
   - О да, именно так, - сказал Оте.  -  И  какова  была  причина  вашей
ссоры?
   - Я отказываюсь отвечать. Оте выпрямился.
   - Месье Рено, с законом нельзя шутить! - загремел его голос. - Какова
была причина ссоры?
   Молодой Рено продолжал молчать. Он сидел злой и мрачный. Но  спокойно
и невозмутимо прозвучал другой голос, голос Эркюля Пуаро:
   - Если хотите, я сообщу вам это, месье.
   - Вы знаете?
   - Разумеется, я знаю. Предметом ссоры была Марта Добрейль.
   Испуганный, Рено вскочил. Следователь подался вперед.
   - Это так, месье? Жак кивнул.
   - Да, - произнес он. - Я люблю мадемуазель Добрейль и  хочу  жениться
на ней. Когда я сообщил об этом отцу, он пришел в ярость. Конечно, я  не
мог слушать, как он оскорблял девушку, которую я люблю, и тоже вышел  из
себя.
   Оте посмотрел на мадам Рено.
   - Вы знали об этой.., привязанности сына, мадам?
   - Я боялась этого, - просто ответила она.
   - Мама! - закричал юноша. - И ты тоже! Марта  так  же  добра,  как  и
красива. Что ты имеешь против нее?
   - Я ничего не имею против мадемуазель Добрейль. Но  я  предпочла  бы,
чтобы ты женился на англичанке, а если и на француженке, то не на такой,
у которой мать с сомнительным прошлым!
   В ее голосе явно звучала затаенная враждебность к старшей Добрейль, и
мне стало вполне понятно,  что,  когда  она  узнала  о  влюбленности  ее
единственного сына в дочь соперницы, это явилось для нее тяжелым ударом.
   Мадам Рено продолжала, обращаясь к следователю:
   - Возможно, мне следовало  бы  поговорить  об  этом  с  мужем,  но  я
надеялась, что это только юношеский  флирт,  который  кончится  быстрее,
если не обращать на него внимания. Теперь я виню себя  за  молчание,  но
мой муж, как я вам говорила, казался таким взволнованным  и  измученным,
не похожим на самого себя, что я старалась вообще не беспокоить его.
   Оте кивнул и спросил Жака:
   - Когда вы сообщили отцу о ваших намерениях, относительно мадемуазель
Добрейль, был он удивлен?
   - Для него это  явилось  полной  неожиданностью.  Он  безапелляционно
приказал мне выбросить эту мысль из головы. Он поклялся, что никогда  не
даст согласия на наш брак. Я был уязвлен и хотел  знать,  что  он  имеет
против  мадемуазель  Добрейль.  Отец  не  мог  дать  удовлетворительного
объяснения. Он лишь ограничился какими-то намеками на тайну,  окружавшую
жизнь матери и дочери. Я ответил, что  женюсь  на  Марте,  а  не  на  ее
происхождении, но он начал кричать на меня и отказался дальше  обсуждать
этот вопрос.  Я  должен  был  забыть  эту  девушку.  Несправедливость  и
произвол взбесили меня, особенно  потому,  что  он  сам  был  необычайно
любезен с мадемуазель и мадам Добрейль и постоянно предлагал  пригласить
их к нам. Я вышел из себя, и мы всерьез поссорились. Отец напомнил  мне,
что я полностью завишу от него, и, должно быть, в ответ на это я сказал,
что смогу поступать как захочу после его смерти.
   Пуаро прервал Жака неожиданным вопросом:
   - Значит, вы знали о содержании завещания вашего отца?
   - Я знал, что он оставил  мне  половину  состояния,  другую  половину
отдал под опеку моей матери, она перейдет ко  мне  после  ее  смерти,  -
ответил юноша.
   - Продолжайте рассказ, - попросил следователь.
   - После этого мы в бешенстве кричали друг на друга до тех пор, пока я
не сообразил, что могу опоздать на парижский поезд.  Времени  оставалось
мало, и мне пришлось бежать на станцию. Я все  еще  был  вне  себя.  Но,
удаляясь от дома, я постепенно успокаивался.  Потом  написал  Марте  обо
всем, что произошло. Ее ответ утешил меня еще больше. Она писала, что мы
должны проявлять твердость и настойчивость и тогда  любое  сопротивление
будет сломлено. Нужно испытать временем наши чувства друг  к  другу,  и,
когда мои родители поймут, что это не легкое увлечение с  моей  стороны,
они, без сомнения, смягчатся.  Конечно,  я  не  сообщил  ей  подробно  о
главном возражении отца против нашего брака.  Постепенно  я  понял,  что
упрямством ничего не добьюсь.
   - Чтобы покончить еще с одним вопросом, скажите, знакомо ли  вам  имя
Дювин, месье Рено?
   - Дювин? - повторил Жак. - Дювин? - Он медленно наклонился  и  поднял
нож для разрезания бумаги, который перед этим уронил со стола. Когда  он
поднял голову, его взгляд встретился с  внимательным  взглядом  Жиро.  -
Дювин? Нет, не знаю.
   - Не прочтете ли вы это письмо, месье Рено? И скажите, имеете  ли  вы
представление, что за особа писала вашему отцу?
   Жак Рено взял письмо и прочел его от начала до  конца.  На  его  лице
появилась краска.
   - Моему отцу? - волнение и негодование в его голосе были очевидны.
   - Да, мы нашли письмо в кармане его пальто.
   - А... - он запнулся, скользнув взглядом в сторону матери.
   Следователь понял, что Жак щадит ее, и спросил:
   - Можете вы высказать предположение об авторе?
   - Не имею ни малейшего представления. Оте вздохнул.
   - Крайне таинственное дело. Ну хорошо, мы  можем  оставить  вопрос  о
письме. Итак, на чем мы остановились? О,  орудие  убийства!  Боюсь,  это
может причинить вам боль, месье Рено. Насколько  я  знаю,  это  был  ваш
подарок матери.
   Жак Рено подался вперед.  Его  лицо,  покрасневшее  во  время  чтения
письма, стало мертвенно бледным.
   - Вы хотите сказать, что именно  самодельным  ножом  из  авиационного
металла был..,  убит  мой  отец?  Но  это  невозможно!  Безделушкой  для
вскрытия конвертов!
   - Увы, месье Рено, совершенно верно! Боюсь, что это идеальное оружие.
Острое и удобное в обращении.
   - Где он? Могу я его видеть? Он все еще.., в теле?
   - О нет, он вынут. Вы хотели бы видеть  его?  Чтобы  быть  уверенным?
Возможно, это было бы хорошо, хотя мадам уже  опознала  его.  Все  же..,
месье Бекс, можно вас побеспокоить?
   - Разумеется. Я немедленно схожу за ним.
   - Не будет ли лучше, если месье Рено сам пойдет в сарай? -  вкрадчиво
предложил Жиро. - Без сомнения, ему необходимо увидеть тело отца.
   Вздрогнув, юноша сделал отрицательный  жест,  и  следователь,  всегда
склонный перечить Жиро, когда это только возможно, ответил:
   - Нет, не сейчас. Мы прибегнем к любезности месье Бекса, он  принесет
его сюда.
   Комиссар вышел из комнаты. Стонор подошел к Жаку и стиснул его  руку.
Пуаро, уже успевший встать, поправлял слегка  покосившиеся  подсвечники.
Следователь уже  в  который  раз  читал  таинственное  любовное  письмо,
отчаянно цепляясь за свою первую версию убийства на почве ревности.
   Внезапно дверь распахнулась, и в комнату вбежал комиссар.
   - Господин следователь! Господин следователь!
   - Да, да. Что случилось?
   - Нож! Его там нет!
   - Как нет?
   - Пропал. Исчез. Стеклянный кувшин, в котором он лежал, пуст!
   - Что?! - вскричал я. - Это невозможно. Ведь только сегодня  утром  я
видел... - Слова замерли у меня на языке.
   Я привлек внимание всех присутствующих.
   - Да, я видел нож там сегодня утром, - медленно сказал я.  -  Точнее,
полтора часа назад.
   - Значит, вы ходили в сарай? Где вы взяли ключ?
   - Я попросил его у полицейског