и вам, мадам.  Я  всегда  приношу  дань  почтения  красоте.  -  Он
поклонился.
   Она засмеялась - чуть-чуть смущенно.
   - Ну к чему такие комплименты!
   Вслед за ней он направился к открытой стеклянной двери.
   - Я встречался с вашим дядей в сорок четвертом году.
   - Он, бедненький, очень одряхлел. И, боюсь, совсем оглох.
   - О, со времени наших встреч прошло столько времени! Вполне возможно,  он
успел меня забыть. Наши встречи, знаете ли, были связаны, связаны.., мм.., с
разведкой и дальнейшей разработкой некоего  изобретения.  А  этим  важнейшим
изобретением мы обязаны талантам сэра Родрика. Надеюсь, он все-таки  захочет
меня увидеть.
   - Не сомневаюсь, что он будет очень доволен, - сказала миссис Рестарик. -
Теперь ему живется.., ну в общем, скучновато. Мне часто приходится уезжать в
Лондон - мы подыскиваем там подходящий дом. - Она вздохнула.  -  С  пожилыми
людьми иногда бывает так трудно!
   - О, я знаю, - сказал Пуаро. - Со мной тоже, порою, нелегко договориться.
   Она засмеялась.
   - Ну, нет, мосье Пуаро, пожалуйста, не изображайте из себя старика.
   - Иногда меня называют именно так. - Пуаро вздохнул. -  Юные  девушки,  -
скорбно добавил он.
   - Очень бестактно с их стороны. Совсем в духе нашей дочери.
   - О, у вас есть дочь?
   - Да. То есть мне она падчерица.
   - Буду счастлив с нею познакомиться, - учтиво сказал Пуаро.
   - Боюсь вас огорчить, но ее здесь нет. Она в Лондоне. Она там, знаете ли,
работает.
   - Современные девушки все теперь работают. Даже совсем молоденькие.
   - Работать следует всем, - сказала миссис Рестарик неопределенно. -  Даже
когда они выходят замуж, их призывают вернуться на производство или в  школу
- учить детей.
   - А вас, мадам, тоже убеждали куда-нибудь вернуться?
   - Нет. Я выросла в Южной Африке. И приехала сюда с мужем совсем  недавно.
Все это.., для меня очень.., непривычно.
   Она посмотрела вокруг - без всякого  энтузиазма,  как  показалось  Пуаро.
Комната была обставлена великолепно, но шаблонно. В ней  ощущалась  какая-то
безликость, которую нарушали только два больших портрета на стене. На  одном
была изображена тонкогубая дама в  вечернем  платье  из  серого  бархата.  С
противоположной стены на нее  смотрел  мужчина  лет  тридцати  с  небольшим,
лучащийся сдерживаемой энергией.
   - Вашей дочери, я полагаю, жизнь за городом кажется скучной?
   - Да, ей гораздо приятней жить в Лондоне. Тут ей не нравится. - Она вдруг
умолкла, но затем  продолжила,  но  так,  словно  слова  из  нее  вытягивали
клещами:
   - И ей не нравлюсь я.
   - Это невозможно! - воскликнул Пуаро с галльской любезностью.
   - Еще как возможно. Такое часто случается. Девочкам непросто свыкнуться с
мачехой.
   - А она очень любила свою родную мать?
   - Ну, наверное. У  нее  трудный  характер.  Впрочем,  девочек  с  легкими
характерами почти не бывает.
   Пуаро с сочувственным вздохом заметил:
   - Теперь у родителей нет над дочерьми почти никакой власти. Не то  что  в
добрые старые времена.
   - Да, теперь они весьма своевольны.
   - Об этом не принято говорить, мадам, но, признаться,  я  очень  сожалею,
что нынешние девушки столь неразборчивы в выборе.., как это сказать?., своих
дружков...
   - Да, в этом отношении Норма доставляет своему  отцу  массу  тревог.  Но,
думаю, наши сожаления никого не  интересуют.  Все  учатся  только  на  своих
ошибках. Однако я должна проводить вас наверх к дяде Родди. Его  комнаты  на
втором этаже.
   Она направилась  к  двери.  Пуаро  оглянулся  через  плечо.  Да,  комната
совершенно безликая - если исключить  те  два  портрета.  По  фасону  серого
платья Пуаро заключил, что написаны они  довольно  давно.  Если  это  первая
миссис Рестарик, подумал Пуаро, то лично ему она не нравится.
   Вслух же он произнес:
   - Прекрасные портреты, мадам.
   - Да. Написаны Лансбергером.
   Это была фамилия знаменитого и  очень  дорогого  портретиста,  гремевшего
двадцать лет назад. Его педантичный натурализм  успел  совершенно  выйти  из
моды, и  после  его  смерти  о  нем  забыли.  Тех,  кого  он  писал,  иногда
презрительно называли  "портновскими  манекенами",  но  Пуаро  придерживался
иного мнения. В зализанное? лиц и фигур, с такой легкостью выходивших из-под
кисти Лансбергера, он подозревал умело скрытую насмешку.
   Поднимаясь по лестнице впереди него, Мэри Рестарик заметила:
   -  Их  только   что   повесили.   Хранились   в   подвале,   и   пришлось
реставрировать...
   Она внезапно умолкла и резко остановилась, держась одной рукой за перила.
   Выше на площадке появилась фигура и начала спускаться им навстречу. В ней
было что-то странно неуместное.  Словно  кто-то  надел  маскарадный  костюм,
кто-то безусловно чуждый этому дому.
   Впрочем, подобный типаж был Пуаро хорошо знаком, но  он  встречал  его  в
другой  обстановке  -  на  лондонских  улицах  и  даже  на  званых  вечерах.
Представитель современной молодежи: черный пиджак, вышитый бархатный  жилет,
не в меру облегающие брюки, буйные каштановые кудри, До самых плеч. Выглядел
он на редкость живописно и был весьма пригож, так что в нем не  сразу  можно
было распознать мужчину.
   - Дэвид! - резко сказала Мэри Рестарик. - Что вы тут делаете?
   Молодой человек ничуть не смутился.
   - Я вас напугал? - спросил он. - Прошу прощения.
   - Что вы здесь делаете? Тут, в доме? Вы.., вы приехали вместе с Нормой?
   - С Нормой? Нет. Я рассчитывал найти ее здесь.
   - Найти здесь? Как так? Она в Лондоне.
   - Но ее там нет, дорогуша. Во всяком случае, в квартире шестьдесят семь в
Бородин-Меншенс.
   - Как так - нет?
   - А так. И поскольку она не вернулась в воскресенье, я решил, что она все
еще у вас. И приехал узнать, что это ей взбрело в голову.
   - Она уехала вечером в воскресенье, как обычно. - Голос  миссис  Рестарик
стал гневным. - Почему вы не позвонили в дверной звонок,  почему,  почему..,
не дали знать, что вы здесь? И с какой стати вы бродите по дому?
   - Право, дорогуша, вы как будто боитесь, что я  подбираюсь  к  серебряным
ложкам. Почему бы не войти в дом? Тем более днем. Что тут такого?
   - Мы люди старомодные, и нам это не нравится.
   - Боже, Боже! - вздохнул Дэвид. - Сколько шума из-за  всякой  ерунды.  Но
раз на радушный прием мне надеяться нельзя и  раз  вы,  дорогуша,  знать  не
знаете, где ваша падчерица, то мне, пожалуй, лучше удалиться. Не угодно  ли,
я выверну карманы?
   - Не говорите глупостей, Дэвид.
   - В таком случае, пока! - Молодой человек  прошел  мимо  них,  приветливо
помахал рукой, спустился с лестницы и вышел в открытую входную дверь.
   - Отвратительный тип! - сказала Мэри Рестарик с  такой  ядовитой  злобой,
что Пуаро даже вздрогнул. - Я его не выношу. И почему Англия  теперь  просто
кишит такими, как он?
   - О, мадам, не расстраивайтесь! Это всего лишь мода. А капризы моды  были
во все века. В деревне, конечно, фокусничают  меньше,  но  в  Лондоне  таких
экземпляров полным-полно.
   - Ужасно, - сказала Мэри. - Просто  ужасно.  Это  их  женоподобие.  Такая
безвкусица.
   - И в то же время что-то от ван-дейковских  портретов,  вы  не  находите,
мадам? В золоченой раме, с широким кружевным воротником он не  показался  бы
вам ни женоподобным, ни безвкусным.
   - Посмел пробраться сюда! Эндрю был бы вне себя. Он и так  все  время  на
пределе. От дочерей можно с ума сойти. И к тому же Эндрю не  так  уж  хорошо
знает свою дочь. Он уехал из Англии, когда  она  была  совсем  маленькой.  И
предоставил матери воспитывать ее, а теперь.., а теперь  она  ставит  его  в
тупик. И меня тоже. Она кажется мне очень странной. На нынешних девушек  нет
никакой управы. И нравятся им самые невозможные  молодые  люди.  Этот  Дэвид
Бейкер совсем ее заворожил. Ничто не помогает.  Эндрю  запретил  ему  бывать
здесь, и что же: входит в дом, как  хозяин.  Пожалуй..,  я  лучше  не  скажу
Эндрю. Он и так уже весь извелся. Не  сомневаюсь,  она  встречается  с  этим
типом в Лондоне, да и не только с ним.  Ведь  есть  еще  и  хуже  него.  Те,
которые не моются, не бреются - козлиные бородки, засаленная одежда.
   - Ах, мадам, не нужно так огорчаться, - подбодрил ее Пуаро.  -  Безумства
молодости преходящи.
   - Хотелось бы верить. Норма очень трудная девочка.  Иногда  мне  кажется,
что у нее не все дома. Она такая странная. Иногда  у  нее  такой  отрешенный
вид. А эти вспышки агрессивности!
   - Агрессивности?
   - Она же ненавидит меня. Да-да, именно так. И я не могу понять, зачем она
так себя настраивает. Наверное, она очень любила  свою  мать,  но,  в  конце
концов, что такого необычного, если ее отец женится во второй раз?
   - Вы полагаете, что она вас действительно ненавидит?
   -  Да,  мне  ли  этого  не  знать.  Могу  привести  сколько  угодно  тому
доказательств. Вы не представляете, как я была  рада,  когда  она  уехала  в
Лондон. Мне не хотелось выяснять отноше...  -  Она  умолкла,  словно  только
сейчас осознав, что перед ней совершенно посторонний человек.
   Пуаро обладал способностью вызывать людей на откровенность. Казалось, они
переставали  замечать,  с  кем   разговаривают.   Мэри   Рестарик   смущенно
усмехнулась.
   - Бог мой! - сказала она. - Не понимаю, зачем я вам рассказываю все  это.
В каждой семье, наверное, есть свои проблемы. А  нам,  злополучным  мачехам,
особенно достается... Вот мы и пришли.
   Она остановилась перед дверью и постучала.
   - Входите! Входите! - донесся изнутри хриплый рык.
   - К вам гость, дядя, - сказала Мэри Рестарик, распахивая дверь.
   По  комнате  расхаживал  широкоплечий  краснощекий  старик  с  квадратным
подбородком и, видимо, очень раздражительный. Он тяжело шагнул им навстречу.
В глубине комнаты за столом сидела девушка и разбирала письма  и  документы,
низко склонив голову - темноволосую, очень гладко причесанную.
   - Дядя Родди, это мосье Эркюль Пуаро, - представила Мэри Рестарик.
   Пуаро  непринужденно  сделал  шаг  вперед   и   заговорил   тоже   вполне
непринужденно:
   - Сэр Родрик! С тех пор, как я имел удовольствие  познакомиться  с  вами,
прошло немало лет, увы, немало. Мы не виделись с самой войны. Последний раз,
если не ошибаюсь, в Нормандии. Я прекрасно помню. Там были  полковник  Рейс,
генерал Аберкромби и,  да,  маршал  авиации  сэр  Эдмунд  Коллингсби.  Какие
ответственные решения нам пришлось принимать! И как сложно было обеспечивать
полную  секретность.  Что  ж,  теперь   мы   уже   имеем   право   предаться
воспоминаниям. Помните того шпиона, который так долго и искусно маскировался
- капитана Николсона, как мы его выводили на чистую воду?
   - А, да, капитан Николсон, как же, как же!  Проклятый  мерзавец!  И  таки
вывели!
   - Меня вы, конечно, не помните. Эркюль Пуаро.
   - Нет-нет! Разумеется, помню. Да, риск был велик, очень  велик.  Вы  ведь
были представителем французов? С кем-то из них невозможно было поладить. Как
бишь его фамилия? Но садитесь же, садитесь!  Всегда  приятно  потолковать  о
старых временах.
   - Я очень боялся, что вы не вспомните меня. Меня и  моего  коллегу  мосье
Жиро.
   - Как же, как же! Прекрасно помню вас обоих. Да, славное было времечко!
   Девушка вышла из-за стола и вежливо придвинула кресло для Пуаро.
   - Умница, Соня, отлично, - похвалил сэр Родрик. -  Позвольте  познакомить
вас, - продолжал он, - с моей очаровательной малюткой-секретаршей. Благодаря
ей все пошло как по маслу. Помогает мне, знаете ли. Приводит в  порядок  мои
труды. Не понимаю, как я обходился без нее.
   Пуаро галантно поклонился.
   - Enchante , мадемуазель, - проворковал он. Девушка  пробормотала  что-то
невнятное. Она была миниатюрным созданием с коротко  подстриженными  черными
волосами. Вид у нее был очень застенчивый. Ее синие  глаза  чаще  оставались
скромно потупленными, но теперь она улыбнулась своему  нанимателю  -  робкой
благодарной улыбкой, и тот ласково потрепал ее по плечу.
   - Просто не знаю, что бы я без нее делал, - сказал он. - Да, не знаю.
   - Ну что вы! - возразила девушка. -  От  меня  так  мало  толку!  Я  даже
печатаю медленно.
   - Не скромничайте, моя милая, вы печатаете достаточно быстро.  А  еще  вы
моя память. Мои глаза, мои уши. И не только!
   Она снова ему улыбнулась.
   - Невольно вспоминаешь, - вдохновенно продолжал  Пуаро,  -  замечательные
истории, которые тогда рассказывали. Не знаю,  все  ли  тут  правда...  Вот,
например, про тот день, когда у вас украли автомобиль... - И он  пустился  в
подробности.
   Сэр Родрик пришел в восторг.
   - Ха-ха-ха! Как же, как же! Да, пожалуй, кое-что и приврали. Но  в  общем
так оно и было. Подумать только, что вы до сих пор это помните, хотя столько
воды утекло! Но я могу вам рассказать кое-что и  похлеще!  -  И  он  в  свою
очередь пустился в воспоминания.
   Пуаро слушал, не скупясь на  одобрительные  восклицания,  а  чуть  погодя
посмотрел на часы.
   - Не смею больше отнимать у вас время, - сказал  он.  -  Вы  ведь  заняты
чем-то  важным.   Однако,   оказавшись   по   соседству,   я   не   мог   не
засвидетельствовать свое почтение. Приятно видеть, что годы вам нипочем:  вы
ни на йоту не утратили своей энергии и жизнелюбия.
   - Пожалуй, что и так, пожалуй, что  и  так.  Но  вы  совсем  что-то  меня
захвалили... А почему бы вам не остаться и  не  выпить  чаю?  Конечно,  Мэри
напоит вас чаем... - Он огляделся. - А! Она вышла. Очень милая девочка.
   - О да! И настоящая красавица. Вероятно, она уже многие годы  служит  вам
утешением.
   - Да нет,  они  поженились  совсем  недавно.  Она  -  вторая  жена  моего
племянника. Буду с вами откровенен. Я никогда не был о нем высокого  мнения,
Эндрю - малый ненадежный. Все время его куда-то не  туда  тянуло.  Нет,  мне
как-то симпатичнее Саймон, его старший брат. Впрочем, не  сказать,  чтобы  я
знал его много лучше. Ну, а Эндрю, он ведь что учудил: так обойтись со своей
первой женой... Уехал, представляете? Бросил ее и уехал.  С  редкой  дрянью.
Про ее похождения знала вся округа. А он втюрился по  уши.  Через  пару  лет
все, конечно, пошло прахом. Глупый мальчишка. Теперешняя-то его супруга  как
будто вполне достойная особа. Ничего дурного мне  про  нее  неизвестно.  Вот
Саймон был ответственным человеком, впрочем, чертовски  скучным.  Не  скажу,
что я очень обрадовался, когда моя сестрица породнила меня с этой  семейкой.
Вышла замуж за  торговца,  если  называть  вещи  своими  именами.  Отхватить
богатого, конечно, недурно, но деньги еще не все - в  нашем  роду  невест  и
женихов искали в военных семьях. А с Рестариками я мало общался.
   - У них ведь есть дочь? Одна моя знакомая беседовала  с  ней  на  прошлой
неделе.
   - А, Норма. Глупая девчонка. Одевается премерзко и связалась с премерзким
молодчиком. Ну что же, теперь они все  одинаковы.  Длинноволосые  мальчишки,
битники, битлы - уж не знаю, какие клички они себе выдумывают. Мне  за  ними
не угнаться. Разговаривают будто на каком-то иностранном языке.  Да  и  кому
интересно слушать старика! Что тут поделаешь? Даже Мэри... Я-то  думал,  что
она вполне разумная дама, но, оказывается, и она способна иногда  впадать  в
истерику, главным образом из-за своего самочувствия. Вдруг внушила себе, что
ей непременно надо лечь в больницу на обследование. Не хотите выпить? Виски?
Нет? Но, может быть, чаю все же вы, пьете?
   - Благодарю вас, но я гощу у друзей.
   - Должен сказать, наш разговор доставил мне великое удовольствие. Приятно
вспомнить старые дни. Соня, голубушка, вы не проводите мосье.., простите,  я
опять запамятовал вашу фамилию.., а, да, Пуаро. Проводите его вниз  к  Мэри,
хорошо?
   - Нет-нет! - Пуаро поспешил отклонить эту  любезность.  -  Я  ни  в  коем
случае не хочу снова беспокоить мадам. И не надо меня провожать. Я прекрасно
сам найду дорогу. Был счастлив вновь с вами увидеться.
   Он вышел из комнаты.
   - Не имею ни малейшего представления, кто он такой, - объявил сэр Родрик,
когда Пуаро удалился.
   - Вы не знаете, кто он такой? - повторила Соня растерянно.
   - Из тех, кто нынче приезжает повидать меня, я и половины не  помню.  Но,
конечно, и виду не подаю. Тут есть свои тонкости, знаете ли. То же самое и в
гостях. Подходит к тебе какой-нибудь субъект и говорит: "Возможно,  вы  меня
не  помните,  ведь  последний  раз  мы  виделись  в  тридцать  девятом".  Я,
естественно, отвечаю: "Что вы! Прекрасно помню", хотя сам понятия  не  имею,
кто это. К тому же я плохо вижу, и слышу тоже очень плохо. К концу войны  мы
много якшались с французишками вроде этого. Я и половины из них не помню. Да
нет, этот там несомненно бывал. Я знавал многих, про кого он здесь  говорил.
А  эта  история  про  украденный  автомобиль  -  все  так  и  было.  Кое-что
преувеличено, конечно, но тогда она пользовалась большим  успехом.  Что  же,
он, по-моему, не догадался, что я его не вспомнил. Неглуп,  должен  сказать,
но  уж  больно  суетлив,  одно  слово  -  французишка,  а?  И   семенит,   и
пританцовывает, и кланяется, и расшаркивается! Так на чем мы остановились?
   Соня взяла со стола письмо и подала ему.  Затем  тактично  протянула  ему
очки, но он отмахнулся.
   - Терпеть их не могу. Я и так все прекрасно вижу. Он прищурился и  поднес
письмо к самым глазам. Но затем сдался и сунул его ей.
   - Пожалуй, лучше вы.
   Она послушно начала читать приятным звонким голоском.
 
Глава 5 
 
   Эркюль Пуаро несколько секунд постоял на площадке, чуть  наклонив  голову
набок и прислушиваясь. Внизу царила тишина. Он подошел  к  окну  и  выглянул
наружу. Мэри Рестарик вновь занялась клумбой. Пуаро удовлетворенно кивнул и,
мягко ступая, пошел по коридору, одну за другой открывая все двери.  Ванная.
Стенной шкаф с бельем. Комната для гостей с двумя кроватями. Чья-то  спальня
- с одной кроватью. Женская спальня с двуспальной кроватью (Мэри Рестарик?).
Следующая дверь вела в смежную комнату - Эндрю Рестарика, как он  догадался.
Он вернулся и  пересек  площадку.  За  первой  дверью,  которую  он  открыл,
оказалась спальня с одной кроватью. Похоже, сейчас там никто  не  спит,  но,
видимо, ею пользуются в выходные. На  туалетном  столике  лежали  щетки  для
волос. Еще раз внимательно прислушавшись, он  на  цыпочках  вошел  внутрь  и
открыл  гардероб.  Да,  там  висела  кое-какая  одежда  -  в  основном   для
деревенских прогулок и развлечений.
   На письменном столе ничего не лежало. Он осторожно открыл  ящики.  Всякая
мелочь, два-три письма, но самые банальные -  и,  судя  по  датам,  довольно
давние. Он аккуратно задвинул ящики, спустился вниз  и,  выйдя  на  террасу,
попрощался  с  хозяйкой  дома.  От  предложения  выпить  чаю  он  отказался,
сославшись на то, что обещал  своим  друзьям  вернуться  пораньше,  так  как
сегодня же должен уехать в Лондон.
   - Тогда, может, вызвать такси? Или я могу отвезти вас на машине.
   - Нет-нет, мадам, не смею злоупотреблять вашей любезностью.
   Пуаро вернулся в деревню и, свернув на дорогу  за  церковью,  перешел  по
мостику через ручей. В укромном месте под буком стоял большой лимузин. Шофер
распахнул  дверцу,  Пуаро  забрался  внутрь,  и,  удобно  расположившись  на
сиденье, со вздохом облегчения снял лакированные туфли.
   - Возвращаемся в Лондон, - сказал он.  Шофер  захлопнул  дверцу,  сел  за
руль, и машина, заурчав мотором, плавно тронулась. В  том,  что  на  обочине
шоссе стоял молодой человек, отчаянно сигналя, не было ничего необычного.  И
взгляд   Пуаро   равнодушно   скользнул   по   очередному   члену   братства
путешествующих на чужих машинах -  пестро  одетому,  с  длинными  волнистыми
волосами. На таких он успел наглядеться в Лондоне. Но,  когда  машина  почти
поравнялась с ним, Пуаро внезапно выпрямился и сказал шоферу:
   - Будьте добры, остановитесь. Да, и, если можно, подайте немного назад...
Он просит, чтобы  его  подвезли.  Шофер  изумленно  посмотрел  через  плечо.
Подобного распоряжения он никак не ожидал. Однако  Пуаро  слегка  кивнул,  и
шофер повиновался.
   Не кто иной как красавчик Дэвид нагнул